Аметистовые ночи

В своей жизни Ленка Шестикова в какие ситуации только не попадала: и замужем за богатым бизнесменом была; и овощами-фруктами на рынке торговала; и на красной ковровой дорожке среди именитых журналистов интервью у «звёзд» брала; и в чокнутого профессора влюблялась; а однажды даже подралась на остановке с надоедливым экзгибиционистом, и проходила потом долгие судебные тяжбы за то, что проломила этому придурку голову. Всякое в жизни Шестиковой случалось, и удивляться чему-либо было бы уже глупо, но последние дни побили все рекорды непредсказуемости. Дело в том, что у Ленки, выросшей почти сиротой при отце алкоголике, вдруг обнаружилась двоюродная бабушка, которая, правда, уже умерла, но оставила ей, Ленке, большую трехкомнатную квартиру в центре Петербурга. Удача неимоверная. Но не всё так гладко, как хотелось бы. Времени, чтобы вступить в наследство, оказывается, осталось катастрофически мало, нотариусы, скотины этакие, очень долго Ленку искали (хотя, что ее искать, между прочим Ленка Шестикова известная личность в московских кругах), и как нашли, отправили письмо по почте, а это письмо шло бог знает сколько. В общем, подлянку ей подложили знатную эти нотариусы. Вот так и получилось, что времени в обрез, нужно было выезжать ещё вчера, сроки все горят. Ленка бросила всё, с трудом отпросилась с работы (сейчас просто сезон на желтые новости), собрала чемоданы… И тут случилась подлянка номер два: все ближайшие рейсы самолетов отменили из-за нелетной погоды в Питере. Уехать можно было только поездом, Ленка чудом успела урвать последний билет - на боковушку, верхнюю. Но тут осталась ещё одна проблема - кот Себастиан (Себа) - жирный, десятикилограмовый, рыжий ублюдок, бросающийся грызть всякого, ступившего на порог, гостя. Неудивительно, что никто не согласился за ним присмотреть на время отъезда. Пришлось брать с собой. Ленка купила большую железную переноску, чтоб этот зверина уж точно ее не прогрыз, как это было со всеми предыдущими - пластмассовыми. И теперь бежала по перрону, еле волоча жирного кота и объемную дорожную сумку, набитую нарядами. Духотища стояла страшная, у Ленки руки отваливались, но она тянула свою ношу, обливаясь потом. Кот недовольно шипел. До отправления поезда оставались считанные минуты, а нужный вагон был аж в самом конце поезда. Ленка стиснула зубы но поднажала, и рванула быстрее, Себастиан издал протяжное «Мяяя», укачало его, видите ли. И тут краем глаза Шестикова приметила, что ее обгоняет кто-то, повернула голову… и обомлела, даже тормознула, в такой ступор впала. Прямо рядом с ней только что пробежал Андрей Жданов, богатенький наследник модного дома и известный мот и повеса, которого ни одна еще женщина не смогла захомутать, даже Кира Воропаева. Сама Кира Воропаева! Та, что железной хваткой всегда добивалась всего, чего возжелала. Кира Воропаева - образец успеха для самой Ленки, ее гуру и путеводитель. И ладно бы Жданов просто пробежал - не беда, пусть себе бегает, хоть по перрону, хоть по газону, НО! Жданов бежал с какой-то женщиной на руках. Всё в голове у Ленки отключилось, щелкнул какой-то механизм, и она рванула догонять Жданова, чтобы узнать лицо той женщины - кто она, что она, откуда, зачем и почему. Сумки сразу показались незначительными пушинками, боль в руках позабылась. Шестикова ощущала привычный упоительный вкус сенсации. * * * Миша стоял у своего вагона, и дышал восхитительным, насыщенным цветами и травами, воздухом. «Какая красота! Как я люблю июль!», - думал он, в очередной раз набирая Катин номер телефона. «Абонент выключен или находится все зоны действия сети», - отвечал ему механический голос. «Наверное, у Катеньки разрядился телефон», - думал он, довольно щурясь, глядя на солнышко. «Но она приедет, обязательно успеет. Боже, какое это счастье, когда любимая женщина, наконец-то, спустя почти полгода, отвечает тебе взаимностью! Неужели она меня любит? Любит!», - кивал сам себе уверенно. «Иначе бы не торопилась так, чтобы проститься!». Пять минут до отправления. Миша покачал головой, нажимая на кнопку вызова снова, и вдруг… палец его дрогнул, телефон выскользнул из рук… Перед ним появилась Катя. Нет, вернее не так, появился Жданов - тот самый негодяй и подлец Жданов - и держал он на руках ЕГО Катю. - Миш, - она смотрела виновато. - Я хотела… Андрей, да отпусти же ты меня! Жданов отмер, спустил Катерину на землю, сам отошёл на пару метров. - Миш, я хотела… я знаю, что так не делается, - неуклюже пошатнулась, и Жданов тут подскочил, и взял ее под руку, крепко сжимая, - Я хотела поговорить с тобой до отъезда. Я думала, я успею, ты ведь собирался улетать только завтра. Миш, я… - всхлипнула, замолчала, подбирая слова. У Миши в голове зашумело, к горлу подступила тошнота, хотя он ничем отравиться не мог - всегда отбирает тщательнейшим образом продукты и готовит сам. - Кать, - медленно проговорил он. - Кать, не надо. Не надо дальше говорить… пожалуйста, - сглотнул, борясь с тошнотой. - Я всё понял сам. - Миш, я не хотела вот так… чтобы вот так мы расстались. Ты дорогой для меня человек, но… - Но ты меня не любишь, - сухо произнёс он, пронзая взглядом, усиленно отворачивающегося и делающего вид, что его здесь нет, Жданова. - Прости. - Нет, Кать, не извиняйся. Это ты меня прости и… отправление, мне пора… я потом позвоню и… да? - Да, Миш, конечно, звони! Позвони, как доедешь, и вообще… звони, - в глазах ее была такая боль и мольба смягчить эту боль, что Мише только и осталось сил, чтобы покивать, растягивая в улыбке непослушные губы, и, пятясь назад, скрыться в вагоне. Миша ушёл, а Катя продолжала стоять и глядеть в то место, где он только что был. В вагон заскочила последняя пассажирка с двумя сумками. Поезд медленно тронулся с места, а через несколько минут исчез вдалеке. - Кать… Катюш, тебе нельзя стоять долго. Ногу нельзя нагружать. Кать… Слёзы катились по щекам. Что-то оборвалось в ней сегодня, что-то, что сдерживало слёзы все это время, что-то, что держало в тисках любые переживания. - Кать, не плачь… Катюш… Обнял ее, прижал к себе. Катя вздрогнула. - Отпусти меня. Андрей тут же отстранился. - Почему у меня все... так? Почему? Я хотела спокойно поговорить… Это ты… Он подумал, что… Это из-за тебя, - всхлипывала она, яростно смахивая слёзы. - Да, Катюш, это я виноват. Я во всем виноват. Только я. И никто больше. Приблизился, заглянул ей в глаза. - Но, Кать, я люблю тебя… - Зачем? Зачем ты опять… к чему это?.. - замахала руками, падая. Андрей подхватил ее на руки. - Отпусти! - била его по плечу. - Да отпусти же ты меня! Я хочу поговорить! Я устала, - снова не выдержала, расплакалась. - Катюш, мы обязательно поговорим. Но не сейчас, тебе нужно успокоиться. Хочешь, мороженое куплю, Кать? Катя молчала. Катя грелась в тепле его рук и молчала. Слёзы смывали слова, смывали чёрную накипь на сердце, что давно уже тлела зловонным огоньком, отравляя дни и ночи. Слёзы текли бесконечно, и бездонная дыра понемногу заполнялась чем-то тёплым, чем-то легким и волнительным. Перрон опустел. На асфальте остался лежать только брошенный мобильный, на экране которого высветилось «Мама», заиграла седьмая симфония Бетховена, но буквально через мгновение экран погас, музыка стихла.