Мотыльки

Когда Ирма Блэк приказала им украсть древнеегипетский артефакт из рук МАКУСА, первое, о чем подумала Джина Пикс — её посылают на смерть. Тем более, что в напарники ей дали Эрика, способного поддаться нарколептическому сну в любой момент из-за разъебайского отношения к приему лекарств. Ей было бы гораздо проще, будь её напарницей Джудит, как и раньше, но сестру-близняшку забрала чуждая им война — заглотила своей ненасытной пастью, не оставив даже косточек; но зато навсегда оставив зияющую болью пустоту в её собственной душе. — Как пожелаете, леди Блэк, — поспешно говорит девушка, и выходит быстрым шагом из кабинета, не обернувшись на напарника. Если честно, она совсем забыла про него — тихо стоящего возле соседней к ней стены, рассеянного и растерянного (или это ей только так показалось? Впрочем, какая разница?). У неё снова начинается истерика — они зачастили с того момента, как она увидела сестру в последний раз — стоящую на бархане, обернувшуюся на неё. Зеленые, такие же как у самой Джины глаза смотрели на в ужасе замершую сестру — они обе понимали, что это конец, что магия не поможет, что Джудит не успеет сбежать до того момента, когда… Последнее воспоминание о сестре — реющие по ветру короткие сиреневые пряди на фоне ослепительно-голубого неба. И взрыв. А ещё — собственное оцепенение и непонятно откуда взявшийся Себастьян Вебер, обхвативший руками её талию — как раз перед тем моментом, когда Джина рванулась по направлению к тому месту, где исчезла во взметнувшемся облаке пыли её сестра. Дальше воспоминания обрывались, начинаясь уже палаткой в их лагере и теплыми руками Джоан, поившей её умиротворяющим бальзамом и укачивающую в объятьях, словно маленькую девочку. Этим же вечером Джина обрезала свои волосы под каре — в память о Джудит. Так что Джина была рада, что конец близок. Только вот Эрика — этого теплого, рассеянного, улыбчивого придурка было жалко. Впрочем, он тоже сильно поменялся во время войны. Стал слишком рассеянным и слишком забывчивым, а теплые улыбки появлялись все реже, уступая место равнодушию. И если в начале войны он много говорил о младшей сестре (Джина пока ещё не видела её, но знала, что девушка случайно подожгла Дублин какое-то время назад, после чего утратила способность разговаривать, пусть даже и начала реагировать на окружающий мир — слышала, как жаловалась на это их «хозяйка» одному из своих подельников.), то сейчас — не всегда понимал о какой сестре его вообще спрашивают, словно мозг, не желая получать очередные порции потрясений, вычеркивал из архивов памяти все подряд — и плохое, и хорошее. Джине было очень больно видеть его таким. И пускай ей самой никогда не было до него дела, Джудит была влюблена в него. И насколько Джина понимала в последние пару дней её жизни — это начинало становиться взаимно. И всё кончилось так нелепо, так по идиотскому тупо! Девушка с яростью стукнула кулаком по стене и зашипела — сбитые в кровь костяшки давали о себе знать. И тут же насмешливо хмыкнула, подумав о том, что может быть и Эрик Фламмер забивает на лекарства не просто так? Может быть ему тоже хочется умереть? Забыться. Чтобы не осталось ничего — только блаженная пустота, как от Империо. Интересно, можно ли считать Империо своего рода наркотиком? Какая разница, что нужно выполнять чужие приказы, если при этом не чувствуешь ничего, кроме тепла и пустоты? Жаль, что Сатурн не соглашался держать её под чарами вечно, выдавая только кратковременные чаросессии время от времени — когда её накрывало полностью, до срыва самоконтроля. Вот и верь после этого его презрительным «мне плевать». Было бы плевать — превратил бы в пожизненную марионетку. Не погнушался бы. — Я тебя искал. Голос напарника — спокойный до равнодушия. Джина почти уверена, что если посмотрит ему в глаза, то не увидит ничего кроме пустоты. — Империо… — прохрипела девушка, сгибаясь пополам от душащей её боли. — Пожалуйста, примени ко мне Империо… Пожалуйста… — Империо. Удивительное ощущение! Джина словно воспарила в небо. Никакой боли нет и в помине, только легкое, необъяснимое счастье. Блаженство волной окатило её, а ощущение того, что за ней наблюдают она уже давно научилась не замечать. — Пошли со мной, — донеслось откуда-то издалека и девушка охотно послушалась. Она была готова на все, лишь бы эти ощущения не кончались. Никакой боли, никакой половинчатости. Только легкость, счастье и теплота, только полет… …Она пришла в себя в крохотной, но добротно обставленной кухне — квартиры в Лондоне — слишком дорогое удовольствие, особенно если приходится частенько кочевать с места на место, рискуя никогда больше не вернуться назад. Лучше уж снять что-то максимально недорогое, чем вкладываться в собственное жилье. Джудит всегда хотела иметь собственное жилье — с двухэтажной кроватью и большой-пребольшой терассой. — Это ромашка, — сообщил Эрик, впихивая ей в руки щербатую чашку в крупные розовые цветы. — Мне заваривали, когда… — он нахмурился, словно пытаясь вспомнить. — Госпожа Шэди. От кошмаров. Джина дернула уголком губ в пародии на улыбку и послушно сделала глоток. Пора было брать себя в руки и возвращаться в реальность. — Что мы знаем об артефакте? — поинтересовалась она, рассеянно наблюдая как вьется вертикальной змеей дым. — Они будут транспортировать его в Нью-Йорк из Парижа, где он был на экспертизе у тамошних специалистов… — Разве в МАКУСА нет своих специалистов? — Не в этой области. У американцев хорошо с технологиями, но плохо со временем. У французов эта область развита несколько получше, к тому же у них много тех, кто является спецом непосредственно по египетскому направлению. Как сказала леди Ирма, их офис располагается прямо в здании тамошнего Лувра, ведь магглы очень часто свозят сюда свои находки, среди которых попадается… разное. — Она уже говорила, что они выяснили? Ну, помимо того, что он влияет на время? — Что-то про инверсию и про то, что его конфисковали у подпольного коллекционера… — До того, как она успела купить его? — Джина хмыкнула и залпом допила начавший остывать чай. Эрик пофигистично пожал плечами. — Видимо да. Чашка с тихим стуком приземлилась на поверхность стола. Джина запустила пальцы в волосы, заторможенно подумав о том, что корни слишком сильно отросли и нужно покрасить их обратно в розовый перед отъездом. А ещё ей в голову пришла крамольная, откровенно бунтовская мысль за исполнение которой их обоих ожидало страшное наказание. Ни в коем случае нельзя чтобы в руки старухи попал управляющий временем артефакт. *** Артефакт должны были транспортировать в Америку завтра утром. До этого времени его хранили на территории маггловского аэропорта — в конце самой обычной летной полосы, в крохотном, ничем не примечательном здании ангара, невидимого для магглов. Хочешь надежно спрятать — выстави это на виду. Напарники уже успели выяснить, что здание защищают особые чары, невидимые, но испепеляющие любого, кто пройдет сквозь них, но легче от этого не становилось — да, пока заклинание было занято уничтожением, у них появлялась крохотная возможность проскользнуть, но либо кто-то должен был пожертвовать собой, либо нужно было кинуть в чары весомый и тяжелый предмет, а тащить его через летное пространство было проблематично. Можно было бы конечно и трансгрессировать, но ни Джина ни Эрик не хотели оставлять энергетические следы своей магии, ведь если допустить, что они выживут, это может навлечь на их головы никому не нужные проблемы и оба прекрасно знали, что Ирма Блэк не станет их защищать. — Что будем делать? — поинтересовался Эрик. Они сидели в одном из многочисленных кафе аэропорта Шарля-де-Голля и изображали влюбленную парочку перед вылетом — Джина пила гляссе, а Эрик — эспрессо, а между ними стояла тарелка с куском морковного торта, от которого они по очереди отщипывали куски, не забывая умильно улыбаться друг другу. Джина пожала плечами, наблюдая за взлетающим самолетом. Она даже знала его марку — McDonnell Douglas DC-10, широкофюзеляжный, турбореактивный среднемагистральный авиалайнер. Папа когда-то работал на таком, пока не сгорел от рака за пару месяцев, оставив после себя тронувшуюся умом вдову и двух убитых горем восемнадцатилетних дочерей. Теперь Джина завидовала матери, которая ничего не помнила и никого не узнавала, проводя время за напеванием маггловской песенки себе под нос. Она тоже хотела бы ничего не помнить, тем более что у нее самой не было детей, которые прикладывали все усилия чтобы вытащить мать обратно в реальный мир оплачивая дорогую лечебницу и все возможные процедуры. Они с сестрой потому и пошли работать к Ирме Блэк — от безысходности. Ведь вчерашние выпускницы при всем своем желании не смогли бы заработать достаточно. А теперь Джудит нет, а мама по прежнему ничего и никого не помнит. А детская мечта Джины пойти по стопам отца разлетелась на мельчайшие атомы, словно её никогда и не было. Если бы папа не погиб, Джудит пошла бы в авроры, почти по стопам матери — маггловской полицейской, а Джина — в пилоты. В пилотессы. В небо. Как они все тогда были бы счастливы!.. — У меня есть план, — выдавила она из себя, проводив взглядом авиалайнер. — Но он тебе не понравится. — Ты хочешь… нет, Джина. Просто нет. — Не драматизируй. У нас с тобою все равно нету другого выхода. *** Джессика — стюардесса, вышедшая в свой первый международный рейс, чувствовала радостное возбуждение пополам с волнением, но изо всех сил старалась этого не показывать, нервно приглаживая прическу пока самолет готовили к подаче на посадку. Полуночный вылет до Афин, подумать только! А ещё командир экипажа такой красавчик… Додумать мысль она не успела, как чуть ранее не успели и скрытые от её глаз коллеги — с силой опустившаяся на затылок бейсбольная бита отправила девушку в глубокий нокаут. Джина облегченно выдохнула и помогла Эрику запихнуть последнего члена экипажа в рюкзак с пространственным расширением, после чего бесцеремонно швырнула потяжелевшую «переноску» прямиком на улицу, не слишком то заботясь о комфортном приземлении пострадавших. У них с напарником сейчас были задачи и поважнее. — Ты точно уверена в том, что делаешь? — спросил Эрик. В отличие от нее он, кажется, искренне сопереживал содержимому рюкзака. Джина проигнорировала вопрос и натянула на голову мотоциклетный шлем, знаком приказав Эрику поступить также — французские маги могли установить камеры и ей совсем не хотелось светить лицо. Правда, идею со шлемом предложил Эрик. Он же оказался тем, кто предусмотрел возможность наличия камер. — Нет, — наконец ответила она на его вопрос перед тем, как двинуться по направлению к кабине пилотов. — Я… — голос предательски задрожал. — Джуди сказала бы… Девушка шумно втянула носом воздух и махнула рукой. Сейчас было не время для истерик. — Сиди пока около выхода, хорошо? — Я чувствую себя твоим придатком, а не напарником, — поделился с ней парень, внимательно наблюдая за огнем на кончике своего пальца. Он всегда так делал когда чуял, что уходит излишне глубоко в собственные мысли. — Вот только давай без драматизации. Джина поспешно скрывается в кабине пилота, стараясь не думать о болезненной пустоте внутри себя, о том, что искренне завидует своей матери, о развевающихся на пустынном ветре сиреневых прядях… Да, свой первый внеучебный раз за штурвалом она представляла совсем иначе. Руки предательски трясутся, когда она воспроизводит зазубренные движения — если ты молодая волшебница, то маггловский сексизм не имеет над тобой власти, достаточно всего лишь пары капель удачи. Благо, что зарплаты родителей позволяли платить за исполнение мечты. Мечты, которая так и не исполнилась. Джина раздраженно фыркает и сердито сужает глаза, чувствуя мрачное удовлетворение от того факта, что маггловская махина послушно пришла в движение и теперь полностью подчинялась её рукам. Вот ведь магглы наверное удивились, когда самолет выехал вне назначенного времени! Впрочем, это уже неважно. Ничего не было важно кроме чудом не случившегося столкновения с зашедшим на посадку авиалайнером и показавшегося вдали ангара — самолет вырулил на нужную полосу и теперь стремительно набирал скорость. Джине казалось, что её сердце вот-вот выскочит из груди. До столкновения с ангаром оставалось десять… девять… восемь… семь… — Сейчас! — крикнула Джина, выскакивая из кабины и бросаясь к выходу возле которого сидел напарник. — Эрик, сейчас! Только бы у него не случилось нарколепсии! Её не случилось. Джина облегченно вздохнула, разбежалась и выскочила из несущегося на полной скорости самолета следом за Эриком, крепко зажмурив глаза и прилагая все усилия чтобы не закричать от страха. Столкновение с землей вышибло воздух из легких, а тело, казалось, превратилось в одну большую кровоточащую ссадину. На бедре джинсов теперь красовалась дыра, а еще она, кажется, сломала ноготь. Но времени разлеживаться не было — пришлось пересилить себя и броситься догонять чудо маггловского машиностроения крепко ухватившись за руку напарника, который начал подволакивать левую ногу, но, несмотря на это, продолжал держаться в строю. Ночную тьму разгоняли отблески пожара занявшегося там, где самолет въехал в ангар. Рыжие отсветы перемешивались с ярко-голубой и шипящей тканью защитных чар, разъедавших нарушителя до полного исчезновения. Это выглядело красиво, но жутко. Джина замерла было на мгновение, но Эрик легонько тронул её за плечо и оцепенение спало. До тех пор, пока заклинание не справилось с самолетом, у них был шанс проверить свою теорию и пробраться за вожделенной целью. — Ты готова? — спросил Эрик. — Нет, — содрогнулась Джина. — И я нет, — вздохнул Эрик и, с разбегу упав на землю, прокатился внутрь под крылом авиалайнера. Джина глубоко вдохнула и последовала его примеру, не забыв предварительно воспользоваться Клубком Ариадны — повсеместно используемым в Греции артефактом для нахождения потерянных вещей или нужного направления. — Тебе не кажется, что французы удивительно самонадеянны? — спросил Эрик, когда они обнаружили искомое. — Да и МАКУСА — тоже. Неужели они ничего не предприняли на случай подобных историй? Неужели они не смогли просчитать… — Министерские всегда были идиотами, — пожала плечами Джина, с интересом наблюдая как напарник выламывает с крышки самые обычные маггловские замки. — Не все, — возразил ей Эрик и тихо выругался, заглянув под наконец-то снятую крышку. — Вот блядство. — Изумрудное зелье… — Джина в ужасе прижала руки ко рту. — Да кто выживет после целого ящика, пусть даже и… И осеклась, поняв, что невольно озвучила самую суть содержимого, а также причину, по которой защита артефакта была организована не слишком то качественно с первого взгляда. Даже если вор и сможет пройти завесу, ему не выбраться — зелье либо убьет его либо сведет с ума. А чтобы подстраховаться на случай целой группы, то зелья налили как можно больше. — И что же мы будем делать, Эрик? Что же мы теперь будем делать? — Ну… — она еще никогда не видела Эрика таким мрачным. — У нас ведь нет другого выхода, так? И мужской организм все-таки крепче… — Нет! — Если что, то скажи, что я сожалею… — Эрик, нет! — Пожелай мне удачи, Джин. И… помоги потом, если вдруг с самоконтролем окажется совсем плохо. А потом перед Джиной разверзся ад. Эрик вытащил из своих карманов с чарами расширения походную кружку, с которой не расставался, и запустил её в светящуюся зеленую жидкость. Первые пять кружек он держался, хотя Джина, будучи не в силах отвести глаза, видела, как его трясет. А потом он начал отчаянно кричать на кого-то, что он не сквиб, что сестра ни в чем не виновата; со слезами на глазах звать родителей, возражать пустоте что этого не может быть, что пироманты не могли быть мертвы, они не могли сгореть; что он сделал все, что мог, что Хлоя умерла не по его вине… Как будто его со всех сторон обступили невидимые для неё призраки. Призраки прошлого. Прошлого, о котором она, если подумать, совсем ничего не знала. Они все, если подумать, знали друг о друге не слишком много. Губы предательски задрожали. Больше всего на свете ей хотелось оказаться как можно дальше отсюда, но она не могла — она знала, что будет дальше и знала, что от неё требуется — поить начавшего сопротивляться (только теперь она задумалась о том, как же наверное крепка (была) его психика, раз он продержался так долго, особенно будучи надломленным после войны) напарника до потери сознания, а потом, после этого, допить оставшееся самой до последнего не теряя самообладания, ведь у неё не будет никого, кто смог бы помочь. Скорее всего они не переживут нынешнюю ночь, но по крайней мере они пытались. А там, за гранью жизни и разума, наконец-то наступит покой… …Однако, — подумала Джина, перед тем, как осторожно положить бессознательного напарника на землю, — Нужен кто-то, кто сможет это забрать. Уничтожить. И уже плевать на следы магии и осторожность, они уже были обречены. Они были обречены с того самого момента, как согласились пойти на службу к Ирме Блэк. Серебристая орлица с посланием воспарила в воздух из палочки и исчезла, уносясь к Джоан — она была первой, кто всплыл в голове последней живой из семейства Пикс. Джина всхлипнула, осторожно погладила по щеке своего напарника, случайно обкапав его текущими из глаз слезами, и повернулась лицом к мерцающему зеленым ящику. Кружка неприятно холодила руки, словно совсем и не была сейчас в вечно теплых ладонях пироманта. Папа, мама и Джудит ласково улыбались перед её внутренним взором. Пришло время встретиться лицом к лицу со своими собственными призраками. — Я иду, — прошептала она и зачерпнула первую порцию зелья. Зелье на вкус напоминало подсоленную воду. Словно слезы. А потом появилась Джуди и сказала, что это она виновата в том, что ей пришлось умереть. Что она никогда не считала её ровней. Что… За Джудит пришли родители. И боевые товарищи. Джина не выдержала. На неё обрушилась очередная волна боли, но сознание начало меркнуть. А потом мир потонул в огне и тьме. *** Первое, что увидела Джина, когда разлепила глаза, была красная словно огонь и кровь шевелюра Сатурна, строчащего что-то в своей тетрадке. Мир расплывался, тело ломило и горело. Она не могла даже пошевелить пальцем. Словно почувствовав её взгляд, Сатурн дописал конец абзаца, поднялся на ноги и подошел к кровати, попутно наколдовав себе стул. — Я хочу сказать, что послать патронуса было единственной умной вещью, пришедшей в твою голову. Хотя, — тут он позволил себе улыбку, — Лично мне ещё понравился самолет. — Са… мо… — слова дались ей с большим трудом, а в голове царила полная пустота. Джина пыталась вспомнить о чем он, но не могла. — Я не… понимаю… Эрик… Лицо Фламмера ярким пятном вспыхнуло внутри головы, потянув за собой остальную череду событий. Джина вспомнила всё — от Ирмы до патронуса и Изумрудного зелья, но легче ей от этого совсем не стало. — Что с Эриком? — она попыталась было сесть, но не смогла даже приподняться, со стоном рухнув обратно на подушки. — Сколько времени прошло? Сатурн медлил, с интересом наблюдая за тем, как она мучается в попытках вернуть себе способность двигаться. — Значит, стресс влияет на скорость возвращения речи, — наконец произнес он. — Интересно. Подожди пожалуйста, я запишу это. Передозировка Напитком Отчаяния — редкая вещь. Кстати, как и крепость твоего разума. Ты ведь знаешь, что оно лишает людей рассудка? — Я видела гибель сестры, — язык все еще с трудом подчинялся ей, но Джина чувствовала, как тишина сводит её с ума. — И еще отца при смерти. И его похороны. И маму… Они говорили со мной. Они… — Угу, — Сатурн с бешеной скоростью строчил в тетради, не слишком то вслушиваясь в её речь. — Значит, зелье показывает то, что причинило наиболее сильную боль. Ожидаемо. Я потом ещё расспрошу тебя о степени погружения и отчетливости, но возвращаясь к твоему вопросу, тебе повезло куда сильнее, потому что ты выпила меньше. Хотя, не окажись меня по счастливой,для вас, случайности рядом с Джоанной в момент получения ею твоего патронуса, его уже не было бы с нами. Самонадеянный болван. Мне конечно полностью наплевать, но неужели было нельзя подумать… — Что с ним? — выдохнула Джина, вздрогнув как от удара. — Отвечая на твой второй вопрос — прошла неделя. Отвечая на первый — сложно сказать, потому что он ещё не пришел в себя, но я с достаточной точностью могу спрогнозировать тебе полнейшую амнезию. У меня вроде бы получилось удержать там все от полного распада, но восстанавливаться будет постепенно. А, ну и ещё придется учиться колдовать почти с нуля, пить кучу лекарств и, вероятнее всего, нарушение эмоциональных проявлений. Впрочем, мы тут и так все эмоциональные инвалиды, а провалы памяти у него появились ещё на войне. Дешево отделался. Через год будет почти как новенький, если, конечно, не натворит глупостей. Ну и если мои прогнозы верны, ведь все может оказаться гораздо хуже. Как и с тобой по прошествии времени. — А… — По официальной версии — завязалась битва с прибывшими на место аврорами, что, кстати, совсем не ложь. Ящик попал под перекрестный огонь. Черный огонь японского Аматерасу с одной стороны, Пепельное пламя с другой. Не было ни единого шанса. Артефакт уничтожен, к вам двоим у старой ведьмы нет никаких претензий, ведь вы едва не сдохли ради того, чтобы выполнить свою миссию. Джине очень хочется спросить — а кто же тогда оказался виноватым в глазах хозяйки, ведь гибель артефакта который способен на инверсию времени это серьезный проступок. Тем более, что официальная версия на то и официальная, и она практически не сомневалась в том, чей именно перекрестный японско-пепельный огонь уничтожил этот ящик на самом деле. Она уже открывает рот, но вдруг замечает свежие следы ожоговых шрамов, выглядывающих из-под ворота темно-бордовой мантии. И не спрашивает.