Глава 21 или спящая беременная красавица и воровство
23 сентября 2020 г. в 19:01
Когда Румпельштильцхен вышел из закусочной с пакетом в руках, ощущая горящий взгляд Красной у себя между лопаток, отчего он лишь насмешливо закатил глаза, у него на миг замерло сердце от вида перед ним.
Эмма… Эмма лежала на тротуаре, там, где он ее оставил всего на пару минут, словно сломанная кукла.
Он даже не заметил, как выронил пакет с едой, как и не запомнил, как подходил к блондинке. Лишь боль в коленях, когда он упал рядом с ней, немного привела его в чувство.
— Эмма… — еле слышно выдохнул колдун и дрожащими пальцами коснулся ее шеи. К счастью, пульс у нее был и довольно ровный. Более того, она не выглядела слишком пострадавшей, скорее так, словно…
…словно она спала.
Но этого же не может быть?..
Румпельштильцхен тут же осмотрел пустынную улицу, надеясь, что его мимолетная догадка — ошибочна, а потом посмотрел на ее руки. Яблока рядом он не обнаружил, но вот царапину на ее пальце, от которой так и веяло знакомым ему до боли сонным проклятием, колдун заметил почти сразу.
«Нет… Нет… Только не это…» — в странном ужасе думал он, понимая, что эту невыносимую, но отчего-то уже дорогую женщину прокляли как раз сонным проклятием. Проклятием, которое может снять только поцелуй Истинной любви, которой, как колдун понял, у Эммы не было.
Кроме ее детей.
Лишь о них она с любовью говорила, но ее первенец в другом мире, куда ходу нет, а двойняшки еще даже не родились. При мыслях о них, Румпельштильцхен рефлекторно посмотрел на ее живот, и положив руку на него, сосредоточился. Ведь прежде беременных девиц никто не проклинал, и поэтому точно сказать, как на детей это подействовало, он не мог.
К счастью, судя по бодрым пинкам, даже без всякой магии, колдун понял, что дети в порядке.
Но как надолго?
Темный без труда поднял блондинку на руки, со всей осторожностью, на какую был способен, и перенесся в бордовой дымке прочь, так и не заметив, как из-за угла выглядывала его бледная супруга, зажимающая себе рот ладонью, которая наконец полностью осознала, что натворила, ощутив, что не спасла свой брак, а только что его разрушила.
***
Сначала Румпельштильцхен хотел перенести Эмму в больницу, но потом решил, что смысла в этом нет. По крайней мере, пока. Ведь те, кто попадают под заклятие сна, в некотором смысле словно замирают, их тела уж точно. Но дети в утробе Эммы, в отличии от нее, явно не спали, и… Господи! Он даже не мог логически мыслить сейчас, если совсем быть уж честным!.. Как только колдун бережно уложил свою ношу в кровать, которая стояла в задней комнате ломбарда, он бессильно упал на стоящий рядом стул и посмотрел на свои руки. Те тряслись так сильно, что у него аж в глазах зарябило. Румпельштильцхен резко сжал кулаки, и один их них прижал к груди. Его сердце, казалось, внезапно сковало в тиски и не отпускало. Да что с ним такое?.. Его глаза против воли упали на спокойное лицо Эммы, и ответ сам собой напросился, но он тщательно его проигнорировал. Румпельштильцхен все равно, несмотря на разногласия, любил Белль, любил свою жену. Любит!.. Ведь любит, да? Конечно, да! Он ради нее столько всего натворил! Угрожал, убивал, столько сил потратил, чтобы заслужить ее прощения, заслужить ее любви, даже сына поставил на второе место, что клялся никогда не делать, не желая стать похожим на своего отца!.. «Но именно им ты и стал! Эгоистичным, трусливым лжецом и чудовищем!» — прошипел его внутренний голос, сейчас отчего-то похожий на голос Эммы. Твердый и правдивый. Ведь он и впрямь сделал все это. Мог бы еще тогда, когда нашел сына попытаться заслужить прощение своего мальчика, но вместо этого предпочел искать способ вернуть Белль память. Предпочел выслуживаться перед женщиной, которая даже до конца не может принять его, хотя и вышла за него замуж, вместо того, чтобы попытаться получить прощение того, о ком грезил и проливал слезы три столетия. И даже когда Бей умер у него на глазах, спасая его жизнь, он предпочел забыть, отринуть эту боль, предпочел побыстрее снять траур, женился на Белль и предпочел… Предпочел, как и его отец когда-то, забыть о своем сыне, как и Малькольм о нем. Про то, как он в некоторой мере жестоко обошелся с внуком, он даже не хотел думать. Со своей родной кровью. Боже, он ведь и впрямь всерьез думал о том, чтобы убить мальчика!.. — Я правда Чудовище… — разбито прошептал Румпельштильцхен, закрыв лицо все еще дрожащими руками, не желая смотреть на блондинку перед собой. Он отчетливо ощущал вину еще и перед ней. Все внутри него буквально вопило, что это из-за него Эмму прокляли. Прокляли ту, что помогла ему вернуть сына, помогла открыть глаза на многие вещи в его жизни, на которые он предпочитал не смотреть и не думать, хотя и пробыла здесь всего ничего, прокляли единственную женщину, которая принимала его таким, каков он есть. И не только ее. Невольно еще пострадали и два невинных ребенка, две крохи, которых столь уже любила Эмма, несмотря на то, что их отцом был его двойник. Румпельштильцхен с трудом подавил всхлип, который стремился сорваться с его губ, и отведя ладони от лица, посмотрел на блондинку. Он робко поднял руку и вновь коснулся ее живота. Даже сквозь одежду, колдун мог почувствовать сильные пинки детей. Но как долго те таковыми будут?… Они ведь полностью зависят от матери. А Румпельштильцхен не знал, как ту пробудить. «Зато мог узнать, кто посмел это сделать…» — сердито подумал он, что есть силы уцепившись за эту злобу. Иначе, колдун знал, что впадает в отчаяние, а этого он не желал. Но и Эмму одну он оставлять не хотел. Но кому можно доверить ее безопасность, если всего миг на улице, в одиночку, привел к этому? Хотя… Есть кое-кто у него на примете.***
Тоску Реджины, сидящей в своем доме, в гостиной, свернувшись калачиком в кресле, прервал громкий грохот распахнувшейся входной двери. Она вздрогнула и вскинула голову. «Кто посмел?..» — хмуро подумала она и быстро встав с кресла, вышла в холл, уже приготовившись запустить огненным шаром в наглеца. Но увидев гостя, Реджина замерла. Это был Темный. Очень злой Темный. Его глаза были черны, а губы искривлены в оскале. — Лучше тебе быстро мне сказать, кому ты отдала или помогла создать сонное проклятие, а то хуже будет, — рыкнул Румпельштильцхен, стремительно подойдя к своей бывшей ученице и встав напротив нее. Он и думать не стал, а первым же делом направился к ней. Сонное проклятие — штука сильная. Такое проклятие, кроме него, только она и могла создать. Сам ведь ее и научил. Реджина фыркнула и сложила руки на груди. — О чем это ты? — непонимающе спросила она. — Я не понимаю… Колдун рыкнул. — Не держи меня за дурака, дорогуша, — со злостью сказал он. — Кроме нас двоих, никто не может сотворить это проклятие… — Стой, — взмахнув рукой, сказала Реджина. Она вообще не понимала, что тут черт возьми происходит. — Кто-то был проклят? «Только этого и не хватало», — подумала она. Снежная Королева, бродящая по городу, гибель Мэрион… А теперь еще и кто-то уснул? В Сторибруке и впрямь не было места покою. Румпельштильцхен прищурился. Он видел, что та, кажется, и впрямь ничего не понимала. Уж кого-кого, но его Реджина редко могла обмануть. — Да, Эмма Свон, та, что из другого мира, — сказал он, сжимая кулаки. Ведь если это не работа Реджины, то чья? Ведьма подняла бровь. — Вот как, — протянула она, изумлено смотря на бывшего учителя. Реджина не знала, что ее больше поразило. То, что кто-то проклял двойника Спасительницы, или то, как из-за это обозлился Темный. Подобную ярость в его глазах она видела лишь тогда, когда кто-то, или она сама, смели вредить его бесценной Белль. Хотя, помня вчерашнюю сцену в ломбарде, в новоявленном семействе Голдов был разлад. И судя по всему, как раз из-за этой другой Эммы Свон. — Реджина, — рыкнул Румпельштильцхен и вдруг схватил ее за предплечье, больно впившись пальцами ей в кожу, отчего та зашипела, притянул к себе. — Я знаю, что тогда, когда мы прокляли принца, чтобы он смог встретиться в огненной комнате с Белоснежкой, пока его жена и дочь были в лесу, зелье для проклятия получилось больше, чем на одну порцию, и не думай, что я не заметил, что часть из него ты забрала себе… Ведьма поджала губы. Она и впрямь взяла себе немного, и глупо было думать, что Темный этого не заметит. Мало ли, что могло пригодиться. Но она совершенно точно его не использовала, чтобы проклясть двойника Свон. — Но я его не применяла! — зашипела она, не став отпираться, и попыталась вырваться, но все тщетно. Пальцы колдуна лишь еще сильнее впились в ее нежную кожу. — Тогда где оно? — прорычал Румпельштильцхен ей в лицо. — Кто-то явно его использовал. А у меня запаса не было. Значит его украли именно у тебя. Если ты конечно не лжешь и ты впрямь его не использовала. Реджина скривилась. — Никто не мог его украсть, — резко сказала она и подошла к одной из картин. Реджина сняла ее и взмахом руки сняла защитное заклятие с сейфа за ней. Она открыла дверцу и уже было хотела торжествующе сказать Темному, что он ошибся, вот уж чего редко можно было сделать, но так и замерла с открытым ртом. Про этот сейф мало кто знал, ведь почти все Реджина хранила в хранилище под склепом, но судя по всему, кто-то все же узнал. — Черт! — выругалась она, поняв, что пузырька с сонным проклятием, как раз и не было. Реджина лихорадочно пошарила в сейфе, в слабой надежде его все же найти, но того там не было. Но кто посмел? Кто смог столь аккуратно вскрыть ее сейф, снять ее защиту? — Никто говоришь? — насмешливо протянул Румпельштильцхен за ее спиной. — Ну, ну. Реджина закатила глаза и сжала зубы, болезненно скривившись. Она терпеть не могла этот тон. Она всегда против воли чувствовала себя ничтожеством, слыша это. И как только у него это выходило? Вот же бес проклятый!..
