Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь Спаситель! или Поворот не туда

Пару минут в лавке было тихо. — Генри… — сказал Нил, чувствуя, как в комнате нарастает напряжение. — Пойдем-ка в закусочную. Я проголодался, да и ты наверное тоже. И твердо сжав плечо мальчика, тем самым прервав его протест, он посмотрел на отца и, вздохнув на секунду, его обнял. — Я не солгал, — тихо сказал он ему. — Я и впрямь тебя люблю, па. Румпельштильцхен на миг прикрыл глаза и тоже сжал плечи сына. — И я тебя, Бей, — еле слышно выдохнул он и с неохотой отпустил его. Он с сожалением проводил взглядом своих парней до двери, и поморщившись, повернулся к двум столь разным, но дорогим ему женщинам, пусть даже одну из них он и знал всего ничего, но все же она уже успела проникнуть ему под кожу, а другая сейчас вызывала лишь желание отвернуться, а лучше сбежать. — Ну, а вы? — нетерпеливо сказала Белль, глянув на Эмму. — Не могли бы уже покинуть помещение, а? У нас с мужем здесь частный разговор. Румпельштильцхен вдруг горько рассмеялся и устало сел на кровать. — С мужем, ха?.. — тихо пробормотал он и потер лицо руками. — Что-то этот «титул» мне, кроме горя, ничего не приносит… Белль вздохнула. — Румпель… — еле слышно сказала она и сделала к нему шаг, но колдун жестом остановил ее. — Ты меня при всех подставила и опозорила… — сказал он и посмотрел на нее с выражением предательства на лице. — Выставила мою слабость на публику. Я ведь тебе кинжал доверил, надеясь, что у тебя он будет в безопасности. Я доверил тебе свою жизнь, можно так сказать. Ты клялась, что будешь его беречь и ни одной живой душе не скажешь, — тут он едко усмехнулся, — но и пары дней не прошло, как ты нарушила слово. Меня винишь в том, что я лгу? Может быть, но, по крайней мере, я стараюсь держать свое слово. У него вообще, после того, как он не сдержал слово данное сыну, был пунктик насчет этого. Он терпеть не мог людей, которые давали пустые обещания, и никогда более сам таких не давал. Искал лазейки, выкручивал слова, это да, но если все же давал слово, заключал сделку, то всегда его выполнял. А ведь он искренне думал, что Белль не такая. Боже… Почему-то сейчас ему было так тошно от тех слов, которые он с открытым сердцем и душой говорил ей во время их свадебных клятв… …ты смогла прогнать тьму и принести свет в мою жизнь… Ха. Да, как же!… Рядом с ней его сердце и на миг чище не стало. С Эммой Свон, что прибыла из другого мира, ему за пару часов стало намного легче, чем с женой за все это время. …разглядела человека за обличием монстра… Какая чушь!… Будь это так, она бы сначала разобралась, а потом его винила, и уж тем более не таскала бы с собой кинжал, словно плетку для непослушной собаки. — Я… Я… — начала Белль, только сейчас поняв, что натворила. — Я просто… — Что ты «просто»? — устало сказал колдун, сцепив на коленях руки. — Просто показала Крюку, что кинжал у тебя, чтобы ему легче было меня убить? Или ты просто предала меня? — Я не предавала тебя! — возмущенно сказала Белль, и подойдя ближе к нему, присела перед ним. Она хотела коснуться его рук, но он отшатнулся от нее. — Не предавала? — неверяще выдохнул он и усмехнулся. — Белль, ты моя жена! И тем не менее ты первая, кто прилюдно, при моем сыне и внуке, ткнула в меня пальцем и обвинила в убийстве! Мы должны были быть друг за друга горой стоять, а ты?.. И месяца не прошло с момента нашей свадьбы, как ты уже меня так подставила!.. Что это за любовь такая?.. — он на миг прикрыл глаза и тихо добавил: — Если в тебе так мало ко мне доверия, какой смысл нам быть вместе?.. — Румпель… — с мукой выдохнула Белль. — Я люблю тебя… По ее щеке скатилась слеза, но страдания в ее глазах его отчего-то не тронули. Он покачал головой, отведя от нее взгляд. — Посмотри на Прекрасных… — еле слышно сказал колдун. — Они умрут друг за друга… Доверие между ними… Оно безоговорочно… Вот уж пример Истинной любви… — тут он повернулся к ней. — А мы? Мы даже в мелочах друг другу не доверяем. — Прости, Румпель… — сказала Белль, по щекам которой уже градом катились слезы. Если честно, она просто не знала, что еще сказать. Шатенка видела по глазам мужа, как ему больно от ее необдуманного поступка, но даже сейчас она не чувствовала вины. Ведь он уже убивал и врал ей до этого. Она лишь хотела честности и справедливости, вот и все… Неужели это так плохо?.. — Уйди, — твердо сказал Румпельштильцхен, сжав челюсти, не способный найти в себе даже толику сочувствия к девушке перед ним. — Я не хочу на тебя даже смотреть. Белль всхлипнула и медленно встала, но как только ее взгляд упал на молчаливую Эмму, она стала стремительно краснеть, а ее лицо исказилось в гримасе злости. Блондинка обошла стол, не желая им мешать, как и не желая показывать, что ей причинял боль один только их вид вместе, и тихо хотела выйти. Она обнимала свой живот, в котором подозрительно спокойно себя вели ее обычно юркие двойнята, и была так погружена в то, что пыталась незаметно подойти к выходу, совершенно забыв, что могла просто переместиться, что проморгала момент, когда из рыдающей страдалицы, Белль обратилась в злобную фурию. Она даже от стола-то отойти далеко не успела, как тут случилось это. — Это все твоя вина! — неожиданно рявкнула Белль, эгоистично желая на кого-то скинуть вину за разлад собственным мужем, и заметив Эмму, она нашла свой громоотвод. Белль сердито огляделась, и схватив с полки антикварное пресс-папье, кинула его в блондинку. Эмма только чудом успела увернуться. Опять. Пресс-папье было увесистым, поэтому оно далеко не улетело, а упав на стол блондинке за спину, свалило по инерции оттуда несколько предметов и потревожило бумаги. — Ты че, охренела? — со злостью выпалила Эмма, разогнувшись и в защитном жесте обхватив свою утробу. — Совсем в своей библиотеке ослепла? Ты мне чуть в живот не попала, истеричка! — Зачем ты сюда пришла?! — крикнула Белль, сжимая кулаки. — Пока тебя здесь не было, все было хорошо! Румпельштильцхен, вскочивший с места, пораженный выпадом Белль, неверяще сказал: — Хорошо?! Белль, мой сын был мертв! Если честно, не только это его возмутило. Его сердце внезапно ухнуло вниз, когда он увидел, как тяжелый предмет летел прямо в живот Эмме, с которой он сейчас разделял испуг и возмущение. У него даже руки задрожали. Ведь если бы та не увернулась… Не он зачал детей в ее чреве, но все же в них текла его кровь. — Ах, ты дрянь… — тем временем выдохнула Эмма, чувствуя, как ее глаза начинает застилать пелена ярости. Ее дети чуть не пострадали, и она не собиралась это прощать. Она оскалилась и посмотрела на Белль. — Лучше беги, с*ка, или я тебя убью. — Эмма… — попытался ее успокоить Румпельштильцхен, но та была неумолима, и вот уже в Белль летел огненный шар. Шатенка ойкнула и нырнула за стол. — И я еще истеричка, — воскликнула она из-за своего укрытия. Эмма сердито фыркнула. — Я-то беременная, а у тебя какое оправдание, лицемерная чушка? — рыкнула она. Белль вскинулась и выскочила из-за стола. — Не смейте меня оскорблять, — гордо сказала она, вспомнив, что она вообще-то принцесса. — Я… — Замолчи! — прошипел на нее Темный, видя, что Эмма от ее взбрыков гордости только сильнее злилась. Он быстро подошел к блондинке, в чьей руке уже появился следующий огненный снаряд, и перехватил ее запястье одной рукой, а другой обхватил ее за талию. — Тихо, Эмма, — умиротворяюще сказал он. — Тебе вредно так нервничать… Увидев, как ее муж утешает чужую женщину, касается ее, Белль почувствовала прилив ревности и злости. — Почему ты ее защищаешь? — обиженно крикнула она, позабыв о недавней ссоре с мужем и сделав шаг вперед, не замечая, как под ногой что-то треснуло. — Да еще и утешаешь? При мне! Своей законной жене! Темный, честно говоря, растерялся. Он никогда еще не видел у Белль подобных истерик, обычно она была спокойной женщиной. Хотя нет. Пару раз все же видел, но вот склонность навредить другим — ни разу. Особенно беременной женщине. Где ее сострадание? Где сочувствие? Она могла навредить двум невинным детям, но ее лишь заботит то, что он утешил другую. Сама ведь просила, чтобы он был мягче к другим… Она вдруг показалась ему такой чужой. Незнакомой и отталкивающей. Лицемерной. — Румпель… — вдруг как-то задушено вымолвила Эмма, погасив шар в своей ладони и вцепившись в его рукав. Она побледнела и с ужасом смотрела под ноги Белль. Колдун с тревогой посмотрел на блондинку, которая внезапно ухватилась за него, но проследив за ее застывшим взглядом, сжал зубы и понял, отчего ей так поплохело. Палочка. Палочка Темной феи, которую он по неосторожности оставил на столе, и которая, вероятно, упала вместе с бумагами с него, теперь была лишь кучей черных осколков и бесполезной ручкой под ногами у Белль. А точнее под ее туфлёй, которой та на нее наступила… И тем самым лишила Эмму единственного билета домой.