Shot in the dark

      Когда Алина собиралась этим утром, она надеялась, что окажется обнажённой в комнате Александра, и уж точно не ожидала оказаться голой в одиночестве в его гостевой ванной под сильным напором тропического душа.       До этого момента она даже не знала, что такое тропический душ. Александру пришлось объяснять, как работает эта чертова штука, и когда с потолка начала стекать вода, Алина завопила.       Завопила. В душе.       Однако это, честно говоря, смутило её не так, как то, что он спросил её, нужно ли ей что-то ещё, прежде чем он уйдёт принять свой душ, и в ответ она просто уставилась на его губы. Алина хотела сказать да, ей нужно кое-что. Он. В душе с ней. Но она было слишком труслива, чтобы сказать это.       Алина позволила роскошно теплой воде смыть художественную краску с волос, пока она размышляла обо всем, что только что произошло.       Она собиралась заняться сексом. Хотела заняться сексом. С кем-то, кроме Мала. Она не знала, гордиться или стыдиться. Она склонялась к гордости, но поспешность её действий вызывала у неё беспокойство.       Во многом она едва знала Александра. Он был для неё большой загадкой. Очень горячей загадкой, которая могла целоваться, как воплощенный грех. Но, тем не менее, загадкой.       Она вздохнула, нанося шампунь на волосы. Это был один из трех вариантов, которые она нашла в большом кафельном пространстве душа, и он слегка пах сосновой хвоей.       Если бы Алина не была до сих пор девственницей, она бы, возможно, усомнилась, что у неё может возникнуть такая моральная дилемма; она могла бы просто заниматься сексом с кем угодно, не придавая этому особого значения.       Напротив, если бы она занялась сексом с Александром, он был бы «её первым», тем, кто «дефлорировал её», «принял бы ягодку, которая для него росла» или любой другой вариант тропа про девственность, который проповедовали ей несколько приемных матерей. Ей было любопытно, что все они могли подумать, если бы узнали, что она всё ещё девственница в возрасте 23 лет, хотя касаемо всех этих эвфемизмов речь в основном шла о том, чтобы избежать подростковой беременности, с которой им тогда пришлось бы иметь дело.       Алина невзначай выбрала кондиционер и нанесла его до самых кончиков своих тонких каштановых волос. Он пах сандаловым деревом и не в первый раз во время душа она задалась вопросом, насколько дорогими должны быть эти туалетные принадлежности. Они все были в роскошных стеклянных бутылках с этикетками на языке, который Алина не умела читать, но слова были немного похожи на земенские.       Хуже всего было то, что чем дольше Алина тянула, тем больше давления оказывалось на её титул Святой Малышки. Такое чувство, будто у неё накопилось слишком много ожиданий по поводу того, чтобы найти правильного человека для первого секса. Кого-то, кому бы она доверяла, о ком заботилась бы и кто чувствовал бы то же самое в ответ. Того, кого она, возможно, даже любила бы.       Ожидание было жестоким по отношению к Алине, потому что это означало, что, помимо того, что она не занималась сексом, ей также некого было любить. Она знала, что это не обязательно так и что у многих людей первый раз был не с кем-то особенным, но разве она не заслужила лучшего? Особенно в её возрасте?       Она натерла мягкую мочалку мылом в форме полумесяца, которое она нашла, и усиленно вздохнула. Мысли, бегущие в её голове, не то что бы были новыми. Она размышляла над фактом своей девственности в течение многих лет. Почти с тех пор, как она поняла, что влюблена в Мала и хочет его в этом смысле.       Но, возможно, пришло время отпустить эту мечту. Она, быть может, не очень хорошо знает Александра, но по крайней мере она имеет четкое представление о том, как хорошо он будет с ней обращаться, если она ему позволит. И кто знает? Может, они действительно начнут встречаться.       Может, они даже полюбят друг друга.       От этой мысли у неё внутри всё затрепетало, когда она вышла из душа. Алина не считала себя оптимисткой, но иногда было приятно просто надеяться на что-то. Она обернулась в густое пушистое полотенце. Щётка с мягкой хлопковой щетиной успокоила кожу, и Алина укрепилась в своем решении.       Она не должна больше ждать. Она уже взрослая и может заниматься сексом по обоюдному согласию с кем угодно, будь она проклята. Однако она не собиралась принуждать к этому. Может, это случится сегодня с Александром или в другое время с кем-то другим. Она решила, что ей придется оставить это на усмотрение либидо в любое время.

***

      Горизонт Ос-Альты на закате был совершенно захватывающим. Фасады тонкой современной стали переплетались с коническими куполами старой равкианской архитектуры, в то время как их силуэты резко выделялись на фоне красочного неба. С того места, где она стояла, всё выглядело миниатюрными и было так далеко от города, в котором она выросла.       Конечно, Алина уже видела панорамы прежде. На почтовых открытках, в телевизоре и на больших наклейках на автобусах. Но это был первый раз, когда она увидела её вживую, и это заставило её почувствовать себя странно маленькой.       – Это прекрасно, – сказала она, обвив себя руками, будто защищаясь.       На ней была одежда Александра, и хотя она покрывала больше кожи, чем её собственная одежда, она чувствовала себя обнажённой. Футболка с длинными рукавами и спортивные штаны висели на её маленькой фигурке несмотря на то, что сам Александр был не таким уж большим человеком. В некотором смысле он был сложен, как она, высокий и стройный, но на нём эти вещи сидели гораздо лучше, чем на ней.       – Да, очень, – сказал Александр из-за её спины.       Алина обернулась и увидела, что он смотрит на неё. На секунду показалось, что он говорил не о горизонте. Но потом он протянул ей чашку черного кофе и обратил внимание на городской пейзаж.       Алина отринула волну разочарования. Конечно, он говорил не о ней. Она была всего лишь "куском" бариста с влажными волосами, которые липли к ней. Алина не была такой красавицей, как Женя или Зоя. Она была просто... Алиной.       – Мне жаль, что у меня нет кокосового молока, – сказал Александр, прерывая её мысли.       – Что?       – Кофе, – он показал на кружку, которую только что вручил ей. – У меня есть обычное молоко, если хочешь.       – О, гм. Нет. Всё в порядке, – Алина сделала пробный глоток черного кофе.       Он был хорош. Достаточно хорош для кофемашины. Она не слышала шума машинки, но, возможно, потому, что витала в облаках.       Они стояли в тишине несколько минут, просто глядя в окно и потягивая свой кофе. Прошло намного больше времени с тех пор, как Алина пришла к Александру. Они, должно быть, потратили несколько часов на живопись, хотя показалось, что гораздо меньше.       – Ты голодная? Я подумал заказать еду, пока твоя одежда стирается.       Алина не думала, что она голодна, но внезапное обещание еды вызвало у нее рычание в животе.       – Конечно. Что закажем? – спросила она, гадая, в каких ещё местах Александр любит поесть помимо закусочной.       – Пиццу?       Её живот снова зарычал, и она рассмеялась.       – Звучит идеально. Хотя... – она наклонила голову и притворилась, что думает о чем-то серьезном. – Если ты закажешь свою половину пиццы со вкусом маринованной селедки, я уйду.       – Что это за вендетта против моей любимой еды? – Александр приподнял бровь.       Алина замолчала, а затем спросила:       – Ты действительно хочешь знать?       Александр нежно ткнул её локтем.       – Конечно.       – Тогда ладно. Не думаю, что я кому-нибудь рассказывала эту историю раньше. Даже Ма… моим друзьям, – она споткнулась, понимая, что ещё не упоминала о Мале при Александре и не собирается делать это сейчас. – У меня была приемная мать, Ана Куйя, и не то что бы она была ужасной... Честно говоря, она была одной из лучших, но она была убеждена, что я слишком худая и что правительство обвинит её в этом. Так что она всегда пыталась заставить меня есть. Особенно маринованную селёдку, потому что я никогда не любила её. Я была упрямым ребенком, поэтому пару раз ей приходилось физически заставлять меня есть её: она закрывала мне нос и рот, поэтому я вынуждена была глотать её. – В горле Алины образовался ком фантомных ощущений, но она отмахнулась от своих воспоминаний. – В любом случае это было давно. Прости за это нудение.       Александр потянулся и положил руку ей на подбородок, подняв его так, что её глаза встретились с его.       – Я не думаю, что ты зануда, Алина. У всех есть такие истории. – Он сделал паузу и, казалось, заколебался, чего Алина не видела раньше. – Багра однажды заперла меня в шкафу на несколько часов.       – Твоя мать? Почему? - неуверенно спросила Алина.       – Думаю, она хотела меня закалить. Раньше я боялся темноты, а она всегда злилась, что столько времени занимает укладывание меня в постель, так что, думаю, это было своего рода лечение путем погружения.       – Сколько тебе было лет? – прошептала она, не пытаясь скрыть ужас.       – Четыре, я думаю.       – Ну и как, сработало?       Он мгновение обдумывал вопрос.       – Ну, теперь я не боюсь темноты, но мне всё равно нужно время, чтобы заснуть.       Алина переборола желание закатить глаза.       – Не сейчас. Я имею в виду тогда.       – Святые, нет, – он усмехнулся. – Со мной стало ещё труднее справляться после того... инцидента.       Алина рассмеялась, представляя, каким несносным ребёнком должен был быть Александр.       Он потёр её челюсть большим пальцем, и она засмеялась.       – У меня к тебе очень серьезный вопрос, – он остановился для драматического эффекта и сказал: – Ты готова к пицце?       Смех Алины усилился, и она легко толкнула его.       – Иван? - внезапно спросил Александр, и Алина в замешательстве оглянулась.       – Что?.. – начала она спрашивать, но её прервал низкий мужской голос:       – Чем могу быть полезен?       Алина практически подпрыгнула на месте.       – Святые! Что за…? – Она повертела головой, но так и не смогла найти источник голоса.       – Большую пиццу. Одна половина – сосиски с маслинами, а другая половина… - Александр посмотрел на Алину, ожидая её заказ.       Она до сих пор не знала, что происходит, но покорно ответила:       – Пепперони с зелёным перцем...       – Оформляю заказ, – сказал голос.       Послышался звуковой сигнал, затем комната наполнилась тишиной.       – Так. Что это было, черт возьми? - спросила Алина.       – Это мой цифровой голосовой ассистент, – терпеливо объяснил он, но она видела, как ухмылка играет на его губах. – Я могу запросить у него информацию, упорядочить свой график с помощью него, звонить и принимать звонки, заказывать пиццу и тому подобное.       – И ты назвал его Иваном?       Как только она произнесла его имя, Иван спросил, чем он может помочь.       – Вообще-то я стараюсь не произносить его имя, пока он мне не понадобится. Он очень... отзывчивый. Но да, я назвал его Иваном.       Голос снова зазвучал, и Александр внимательно посмотрел на Алину. Она ответила на его взгляд одним из тех, которые говорят: «Это самая безумная вещь, которую я когда-либо слышала, но неважно».       Они завязали легкий разговор за то короткое время, что понадобилось для того, чтобы пицца появилась, и когда она появилась, они съели её прямо из коробки, не заботясь о тарелках. Пицца была хороша, и Алина нырнула за третьим кусочком.       Когда они закончили и переехали на диван, Александр включил документальный фильм о природе. Волькра и Воя тоже забрались в кресло вместе и быстро уснули. Алина попыталась, но не смогла сделать хорошую фотографию с зернистой камерой своего телефона, поэтому Александр щелкнул её и пообещал прислать.       Фильм был о какой-то редкой породе оленей. Они были милыми, но Алина была слишком занята причинами и следствиями того, что колено Александра покоилось подле её ноги, чтобы обратить внимание на фильм. Их тела были отклонены друг от друга, слишком много пространства оставалось между ними. Алина хотела прижаться к нему, чтобы её голова лежала на его груди. Она хотела быть достаточно близко, чтобы почувствовать его дыхание.       Так что она собрала всю внутреннюю силу и уверенность, которые у неё были, и переместилась. Она медленно передвигалась по дивану, миллиметр за миллиметром, пока их ноги не встали на одном уровне, а потом ещё медленнее она наклонялась, пока не упала в нужное ей положение.       Как только она прижалась к нему, она вздохнула.       Александр так тихо хихикнул, что Алина могла и не заметить, если бы не почувствовала вибрацию в его груди. Она наклонила голову так, чтобы лучше рассмотреть его ухмыляющееся лицо.       – Что? – спросила она, и её глаза с подозрением сузились.       «Он хочет, чтобы я отодвинулась от него?» – подумала она в панике. – «Она не совсем правильно поняла ситуацию?»       – Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так медленно делал шаг.       Алина покраснела и попыталась возразить, что она не делала никакой «шаг», а просто попыталась устроиться поудобнее.       Её заикания были отрезаны его губами, прижатыми к её губам. Он наклонил шею вниз, и она приняла более удобную позу, чтобы встретить его.       Их языки столкнулись, а руки потянулись друг к другу. Александр ловко подвинул её так, чтобы она сидела на его бедрах, и она была более чем счастлива подчиниться. Это дало ему идеальный доступ к её попке, которую он схватил через тонкий материал брюк, которые он одолжил ей.       Её руки извивались в его мягких, свежевымытых волосах, и запах сосновых иголок наполнил её нос.       Она использовала его шампунь.       Ну, очевидно. Но что более важно, из его многочисленных вариантов она выбрала то же, что и он.       Значит, она пахла, как он.       Эта мысль пронзила её, и она рефлекторно выгнула бедра, столкнулась с ним.       Александр простонал в её рот, и хватка на её заднице усилилась.       Он поцеловал её, как будто конец света и она его последняя надежда. Его поцелуй поглотил её и вдохнул в неё новую жизнь одновременно. Она опьянела от этого. Не могла думать ни о чём, кроме ощущений на её коже, его вкуса на её языке и звуков их дыхания, перебивающих друг друга в её ушах.       А потом его руки начали блуждать, пытаясь найти место, где раньше бывали только её пальцы.       Она задохнулась, и её руки упали вниз, чтобы остановить его руки.       – Я девственница! - выпалила Алина.       В ту же секунду, как слова вылетели из её рта, она пожелала засунуть их обратно внутрь, проглотить и больше не выпускать. Она не собиралась говорить этого. Не хотела, чтобы он знал. Потому что теперь, что бы ни случилось между ними, этот факт будет весить больше, чем должен.       Или хуже. Он может больше не захотеть её.       Александр стал совершенно неподвижным, затем немного отклонился от неё. Его взгляд был нечитаем, но между бровями образовалась складка.       – Но... Сколько тебе лет? Ты не... – он затих, но было ясно, что он спрашивает, была ли она совершеннолетней.       Алина застонала.       – Нет! Конечно, нет! Мне двадцать три.       Между ними возникло молчание, которое говорило больше, чем если бы Александр действительно что-то сказал.       Алина отвернулась, чтобы он не увидел боль на её лице.       – Я должна идти.       Он ничего не сказал, и она восприняла это как подтверждение того, что она здесь больше не нужна. Она ослабила хватку на его руках, отпрянула от него и встала на ноги, чувствуя себя столь же желанной, как слизень.       Мягкая, но настойчивая рука накрыла её запястье, прежде чем она успела отойти. Она замолчала, и Александр ткнул пальцем в порез на ладони, который она получила в день шторма. Почти зажило, но выглядело как что-то между коростой и шрамом.       – Я никогда не спрашивал, откуда у тебя это, – пробормотал он.       Алина открыла и закрыла рот, пытаясь собрать воедино хоть что-то, чтобы сказать.       Александр перевернул её руку порезом вверх. Он продолжал исследовать пальцем маленькую выступающую линию, и её кожу неприятно покалывало при его прикосновениях.       Алине пришлось сдержать дрожь.       – Значит, ты просто проигнорируешь то, что я сказала?       Она не могла смотреть на идеальные контуры его лица, поэтому повернулась к окну. Но вместо горизонта она увидела отражение квартиры.       Она могла видеть себя: маленькая, сгорбившаяся и прицепленная к Александру его рукой вокруг запястья. Он сидел на краю сиденья. Волосы были растрепаны их более ранними действиями. Его напряженные глаза нашли её в отражении.       – Это ты убегаешь, – его палец потянулся к её руке, прежде чем вернуться к её порезу. – Ты не дала мне шанса ничего сказать.       Алина оторвала от него руку. Он был прав. Она хотела убежать. Все ещё хотела убежать от неловкости, которая причиняла ей боль вовне и проходила сквозь неё. Вместо этого она осталась на месте, не зная, что сказать или сделать.       Александер тихо вздохнул позади, потом встал на ноги. Теплые руки обвили её, и она наклонилась в объятия, пока его щека не упёрлась в её темя. Его глаза продолжали смотреть на неё через зеркальную поверхность окна. Она закрыла глаза, чтобы снять напряжение, но всё равно чувствовала его взгляд.       – Алина, – его дыхание защекотало её ухо. – Мне всё равно, девственница ли ты. Это важно для меня, только если ты считаешь это важным. Мы можем идти так медленно или так быстро, как ты хочешь. Я не буду притворяться, что ничего нет…       Он поцеловал её в ухо.       – Не буду претворяться, что я не хочу сделать с тобой разные вещи. Но я терпеливый человек. Я могу подождать.       У Алины возникли проблемы с дыханием. Оно запуталось в грязной паутиной тревоги и желания.       – Ч… Что за вещи?       Пока у неё дрожал голос, он притянул её ближе к груди, и его зубы задели край её уха, когда он говорил:       – Я думаю, ты знаешь, какие именно.       Она практически вибрировала от желания услышать эти слова. Ощущения были одинаково болезненными и приятными. Алина вдруг удивилась, почему она ждет. Александр был прямо здесь. Готовый, доброжелательный и неотразимый. Но нет. Она все ещё не была готова и не собиралась сегодня вечером, как бы она ни была делать это.       Но скоро. Скоро.       Алина повернулась в его объятиях и обвила руками его талию. Она спрятала своё лицо на его груди, слишком боясь сказать ему в лицо:       – Ты действительно не против подождать?        Слова были заглушены тканью его черной рубашки.       – Нет, если ты действительно этого хочешь.       Он поцеловал её макушку.       – Твои волосы пахнут моим шампунем.       Алина слабо усмехнулась.       – Я знаю.       – Мне это очень нравится.       – Мне тоже.

***

      Алина провела ночь в его объятиях на кровати, которая, как она полагала, была размером с её спальню. Волькра и Воя обнимались рядом с ней, а не Александром, и его забавляло их очевидное предпочтение.       Когда Алина проснулась, собаки были рядом, но Александра не было. Она запаниковала на мгновение, пока не услышала божественный запах бекона и черничных блинов, доносящийся по коридору. Щенки также учуяли запах и побежали друг за другом по коридору. Она последовала за ними, убирая сон из глаз и пытаясь сделать с волосами хоть что-нибудь.       Она обнаружила Александра повёрнутым к ней спиной, когда он ставил поднос для завтрака. Собрав всё своё коварство, она подкралась сзади, а затем обняла его.       – Ты испортила сюрприз, - сказал он, не испугавшись.       Алина захихикала.       – То же самое можно сказать и о тебе! Мы всё ещё можем притвориться. Ты хочешь, чтобы я вернулся в постель?       Он многозначительно не опускал вскинутую бровь, пока она не поняла двойной смысл своих слов и неистово покраснела.       Явно закончив с наполнением подноса, Александр поднял его и поручил Алине следовать за ним с кофе. Они вернулись в спальню и позавтракали, сидя на кровати и скрестив ноги. Собаки устремили на них свои щенячьи глазки, но были изгнаны на пол, а Алина (не совсем тайно) стащила для них несколько кусочков бекона.       – Алина, у меня есть вопрос, который я хотел тебе задать.       Её охватил порыв неуверенности. Он снова собирается спросить о порезе? о девственности? или о чём-то ещё?       Её рот внезапно пересох, и она просто кивнула.       – Я хотел бы сделать совместную с тобой выставку в виде серии контрастных картин. Что думаешь?       Его серьезные серые глаза сверлили её.       На лбу Алины возникла складка.       – Я помню, ты сказал, что не хочешь добавлять что-то ещё в свою галерею.       – Я передумал.       То, как он выглядел, когда говорил эти слова, вызвало у неё чувство опасности и дрожь вдоль позвоночника. Алина понятия не имела, как он мог создать такую напряжённость.       Он щемяще протянул нежную руку к её лицу.       – Скажи «да».       Алина склонилась навстречу прикосновению.       – Да.