Капля крови на твоём лице

Когда ты теряешь кого-то, это чувство всегда остаётся с тобой, Постоянно напоминая тебе, как легко можно пораниться

      После того как ты чувствовал всё и сразу, не чувствовать ничего — настоящий дар.       Я жестом показываю бармену налить мне ещё выпить — постукиваю указательным пальцем по стакану, демонстрируя своё нетерпение и нежелание ждать, пока он обслужит кого-то ещё. Молодой парень, работающий барменом, с усталым и замученным видом подходит ко мне, держа в руках откупоренную бутылку виски, и, едва заметно качая головой, наливает в мой стакан спиртное. Я щурю глаза, перехватывая его демонстративный жест, и кривлю губы в жалком подобии улыбки, чтобы донести до бармена тот факт, что он всего лишь обслуживающий персонал. Юноша виновато и пристыжённо поджимает губы и, поставив бутылку рядом со мной на стойку, спешно отворачивается, принимаясь натирать стаканы до блеска, грозясь стереть их до дыр.       — Надо же… Прихвостень Клауса и без хозяина. — Тянущийся, елейный голос звучит прямо над моим ухом, а горячее дыхание с ароматом ментола опаляет мою ушную раковину, заставляя вздрогнуть от неожиданности.       Девушка, в чьём поведении я едва ли узнаю Елену, садится рядом со мной на свободный стул и, подняв пальцы, щёлкает ими в воздухе, чтобы пригласить бармена. Её движения, её голос и даже её игривое настроение наталкивают меня на отчаянную мысль, что у Гилберт раздвоение личности или это её злющий неудавшийся двойник.       Обращённую ко мне фразу я оставляю без внимания. Меня не интересует её мнение касательно того, кем я прихожусь Клаусу. Я смогла улизнуть, оставив Майклсона с носом; и это единственное, что трогает меня, заставляя моё сердце трепетно сжиматься, а губы — снова и снова тянуться в улыбке, такой искренней, насколько это возможно с лишёнными чувствами.       — Мартини, дорогой, и побыстрее, — Елена делает заказ, заигрывая, наматывая локон на свой палец и стреляя глазками симпатичному бармену.       Я продолжаю наблюдать за ней, отмечая, что между ней и Еленой, которую знаю я, идентична только внешность — и больше ничего. Девушка замечает, что я смотрю на неё слишком долго и любознательно, не пытаясь даже этого скрыть, обнажая свою бестактность, и тянет уголки губ в ухмылке, так похожей на эгоистичную ухмылку Никлауса. Определённо, у неё больше сходства с гибридом, чем с Гилберт.       — Ты ведь не Елена. — К моему удивлению, именно я начинаю диалог, не сумев обуздать свой интерес. — Что тебе от меня нужно?       Девушка поворачивается ко мне и улыбается, довольная тем, что я наконец сдалась и затягиваю её в разговор. Но отвечать она не торопится. Бармен вовремя ставит перед ней мартини с оливками на шпажке, и девушка, взяв её в руку, губами стягивает по одной оливке, заставляя бармена, наблюдавшего за ней исподтишка, нервно сглотнуть.       Я с шумом втягиваю в себя воздух, боясь сорваться и оторвать ей голову прямо здесь и сейчас. К моему удивлению, лёгкие наполняются могильным ароматом вперемешку с дорогими духами, предназначенными для того, чтобы сбить запах смерти. Запах, который я уже чувствовала — так пахнут вампиры.       Она спрыгивает со стула и подходит ко мне со спины. Её тонкие пальцы пробегают по моей шее, перекладывая волосы на одну сторону, и я напрягаюсь, ощущая холодное дыхание опасности.       — Мне нужна ты.       Одновременно с дуновением от её слов я ощущаю болезненный укол в бедро. Я шиплю, боясь привлечь внимание, и сжимаю руку в кулак, в то время как зубы с силой стискиваются, рискуя раскрошить друг друга.       По мне словно пускают яд. Бурлящая жидкость быстро попадает в кровь, отравляя её и ослабляя меня. Огонь, который я чувствую в крови, разжигается всё сильнее и сильнее, кидая меня в настоящее адское пламя. Каждая мышца, в которой я раньше чувствовала медвежью силу, сейчас скрючена и ослаблена, залитая тяжёлым свинцом так, что я даже пошевелить ею не могу, не приложив дюжего усилия.       Мои глаза так и норовят закрыться, опускаясь, но я знаю: стоит мне это сделать — и я провалюсь в небытие. Через полуоткрытые веки я разглядываю силуэт девушки, что оплачивает наши заказы, но всё кажется таким расплывчатым, не имеющим чётких очертаний и границ.       Вампирша поднимает меня, помогая встать, придерживая за талию. Я даже не могу оттолкнуть её, потому что тотчас рухну, не сумев устоять на ватных ногах. Но даже в таком состоянии я чувствую косые и осуждающие взгляды людей, которые не имеют никакого представления о моей жизни. Наверное, со стороны это выглядит так, будто я перебрала со спиртным, но алкоголь буквально выпарился из моего организма, агония сняла хмель.       Прохладный воздух не действует отрезвляюще. Я издаю разочарованный и болезненный стон, осадок от которого остаётся даже на моих высохших и треснувших губах, стряхнуть который невозможно, а уж слизать и подавно. Язык, как мне кажется, набух до невероятных размеров, заняв всю полость рта, и вот-вот перекроет гортань, чтобы я начала задыхаться. Я машинально хочу дёрнуть рукой, чтобы проверить свою теорию и пощупать язык, но у меня получается лишь слегка двинуть указательным пальцем.       Девушка, заметив мою беспомощность, позволяет себе громко засмеяться, откидывая голову назад, и я чувствую себя ещё более опущенной, неспособной и жалкой.       Вампирша подходит к автомобилю и, словно куклу, опирает меня на него. Она открывает пассажирскую дверь, после чего сажает меня на сиденье и, захлопнув машину, перемещается на кресло водителя.       Я даже не пытаюсь сопротивляться, потому что знаю: всё, на что я сейчас способна — это удерживать себя в сознании. Поэтому я старательно продолжаю бороться с накатываемой сонливостью, не собираясь ей уступать. И чтобы мне было легче, я роняю свою голову на стекло.       — За... — я зажмуриваюсь, выдыхая несколько раз, чтобы собрать в кулак остатки сил, — …чем?       Девушка, трогаясь с места, бросает на меня короткий игривый взгляд. Мои страдания для неё не больше чем развлечения, и я более чем уверена, что она наслаждается этим, купается в моей боли.       — Ты нужна мне, чтобы я смогла выкупить свою свободу у Клауса. Возможно, ты слышала обо мне, моё имя Кэтрин Пирс.       Я с трудом качаю головой вправо-влево, едва шевелясь. Её имя мне незнакомо, я никогда прежде не слышала никакого упоминания о ней, её имя даже не слетало ненароком с губ Клауса или кого-то ещё. В моём представлении она лишь одно большое пустое место, заполнять которое своим просвещением и времяпрепровождением с ней я не желаю.       Кэтрин ведёт автомобиль быстро, легко маневрируя на дороге, заезжая в ту часть города, которая мне неизвестна. Я с большим трудом стараюсь запомнить путь, по которому мы движемся, но девушка специально петляет, стараясь затуманить мне голову.       Наконец мы останавливаемся у большого белого дома, и Пирс, выйдя из машины, открывает мне дверь. Я чуть не выпадаю, не успевая вовремя собраться, отчего Кэтрин громко смеётся, но я всё-таки гордо поднимаюсь, твёрдо стоя на ногах.       Я больше не чувствую жара. Агония прошла, оставив после себя только тлеющую боль, заполнившую чернотой каждую ноющую клетку тела. Но моего упорства хватает с лихвой, чтобы начать передвигаться без посторонней змеиной помощи.       Сбежать я не пытаюсь: сейчас это было бы необдуманным и провальным решением. Кэтрин хватает меня за руку, чуть выше локтя, и тянет на большое крыльцо, где уже стоит беловолосая женщина средних лет.       — Катерина, дорогая, наконец-то ты дома.       Кажется, женщина вот-вот распахнёт руки для крепких объятий, но сдерживается. Она, по-видимому, обращает на меня своё внимание только тогда, когда мы подходим почти вплотную. Её взгляд проходится по мне — и она тут же перестаёт казаться такой славной, потому что чужое напускное дружелюбие как рукой снимает, уступая место раздражительности.       — Кто вы такая и что вы тут делаете? Это частная территория.       Я чувствую минутную растерянность. Мне кажется, что сейчас она набросится и начнёт меня душить — сделает всё, лишь бы я перестала топтать её дорогой ковёр.       — О, Марта, это моя гостья. Пригласи её.       Услышав, что Катерина обращается к ней, та самая Марта снова смотрит на неё с каким-то обожествлением и обожанием, а затем коротко кивает, выполняя любую прихоть Пирс.       — Конечно, друзья Катерины — мои друзья. Пойдём в дом, дорогая. — Марта, не переставая улыбаться, снова смотрит в мои глаза, словно это не она минуту назад грозилась вышвырнуть меня отсюда. Я догадываюсь, что она под внушением — женщина стала марионеткой вампира.       Мы проходим внутрь, в гостиную, и я без сил падаю на диван, тяжело дыша. Меня знобит, тело пробивает мелкая дрожь, а на лбу выступают бусинки пота, словно я словила какую-то экзотическую лихорадку.       Мне страшно за свою жизнь. Несмотря на то, что я отключила чувства, инстинкт самосохранения никак не хочет сдавать позиции, обостряясь и сопротивляясь костлявым пальцам, что тянет ко мне смерть. Страх — липкий и тянущийся — застрял где-то между рёбер, и теперь бьётся среди них, как птица в клетке, принося мне ещё большую боль.       Катерина изящно садится напротив меня, закинув ногу на ногу. Её взгляд впивается в кожу, скользя по моему сосредоточенному лицу, стараясь поймать хоть единую эмоцию; я старательно держусь, контролируя свою оболочку.       — Я напичкала тебя вербеной. Сбежать не удастся.       Вербена. Мне знаком этот цветок из рассказов первородного, но до этого момента я старательно надеялась, что никогда не почувствую влияние, которое он оказывает на вампиров. Однако все мои планы нарушены лишь одной упёртой вампиршей.       — Я бесполезна для Клауса. Если ты хотела навредить ему — советую вернуться и схватить Кэролайн Форбс.       Катерина склоняет голову на бок, сощурившись. Она улавливает в моём голосе ревностные нотки, которые я даже не пытаюсь скрыть, потому что знаю, что у меня не получится. Пирс удивляется, поражаясь, что кто-то смог разглядеть в Клаусе то, за что его можно полюбить.       — Клаусу не нужны чувства, ему нужен преданный солдат — ты.       — Видимо, ты не так хорошо знаешь Клауса, как думаешь? Ты хочешь получить свободу, да и я тоже. Может, нам стоит объединить силы?       Пирс не отвечает мне — она только поднимается с места и проходит к небольшому бару в углу комнаты. Взяв оттуда бутылку красного вина и два бокала, она ставит их на столик, что разделяет нас. Кэтрин отрывает горлышко от бутылки, отчего часть вина попадает на паркет и её туфли, и разливает красное сухое вино по бокалам.       — За новый союз.       Она улыбается мне, приподняв бокал, и я делаю то же самое. Хоть у нас и одна цель, добиться которой хочется любой ценой, на расслабление нет времени: всё же я не хочу получить удар в спину розочкой от бутылки, закрепляющей мир.       Хоть я и не знаю Катерину, я чувствую, что если доверюсь ей полностью, то рискну оказаться подсадной уткой, всего лишь средством достижения результата на её пути к намеченным целям.       — Сегодня семья Майклсонов устраивает бал. — Катерина достаёт из кармана красивый конверт с парфюмированной бумагой и кладёт его на столик передо мной. — Это твоё приглашение.       Я тянусь за конвертом. На нём действительно выведено моё имя, и я, без интереса вскрыв его, вытаскиваю приглашение и скольжу глазами по небольшому тексту.       Приглашаем Вас на бал в честь воссоединения семьи Майклсонов.       P.S. Я сверну тебе шею, дорогуша, если ты не явишься.       — Клаус       Улыбаюсь, потому что знаю, что его угрозы так и останутся угрозами. Он не сможет причинить мне физическую боль, потому что ему гораздо приятнее уничтожать меня морально, изводить, снова и снова напоминая, где моё место.       — Думаю, мне нужно найти платье.       До самого вечера мы проводим время за сборами на бал и обсуждениями всех деталей плана, которого стоит придерживаться, чтобы заполучить желанную свободу. План прост в своём исполнении: я должна продолжать сближаться с Клаусом, наступая на горло собственной гордости, в то время как Катерина будет искать способ убить его; и как только она его найдёт, мы приведём убийство в исполнение и тем самым окажем миру огромную услугу.       Но для начала надо свести на ноль все тёплые чувства Клауса к Кэролайн. Форбс не должна путаться под ногами, иначе на решение проблемы уйдут годы, а никто не хочет ждать слишком долго.       Ровно в семь вечера прислуга Клауса открывает передо мной двери в особняк, и я чувствую, что полна решимости, как никогда.       Кажется, здесь действительно собрался весь город. Даже мэр Локвуд не пропустила это мероприятие и сейчас мирно разговаривает с Деймоном и каким-то вампиром, который бесстыдно разглядывает меня, даже откровенно пялится.       Кроме его взгляда, я чувствую ещё один, косой и холодный, но выражающий явное одобрение выбранного мною наряда, судя по лукавой улыбке его обладателя. Но, как и ожидалось, тот уже затянут в омут по имени Кэролайн Форбс, и от этого тошнотворный ком подкатывает к моему горлу.       — Отлично выглядите.       Перед моими глазами, преграждая мой взор в сторону гибрида, возникает тот самый юноша. Теперь я могу разглядеть его получше: тёплые, карие глаза сохраняют юношеское озорство, делая лицо парня ошибочно невинным; пухлые губы искривлены в улыбке, напоминающей оскал животного; а скулы такие чёткие, что вполне вероятно можно о них порезаться. Все его черты выглядят такими правильными, что парня можно назвать совершенным.       — Мы знакомы?       Я нервно провожу руками по пышной изумрудной юбке, разглаживая её, и старательно пытаюсь понять, кого же он мне так сильно напоминает.       — Нет. Моё имя Кол Майклсон.       Майклсон. Уголки губ сами по себе опускаются, но парень, кажется, не замечает перемены в моём настроении и, взяв мою расслабленную руку в свою, подносит её к губам. Наклонившись, он смачно её целует, демонстрируя свои манеры и напыщенность.       — Вайлет Стоун.       — Вайлет. — Он тянет моё имя, смакуя, словно пробуя его, и сладко причмокивает, ощущая приторную сладость. — Скоро начнётся танец, окажешь ли ты мне честь подарить его?       Я бросаю беглый взгляд по сторонам, замечая, что люди действительно стали разбиваться на пары и следовать в соседнее помещение. Клауса, как и Кэролайн, нигде не видно, так что я, весело взяв Кола под руку, сама тяну его в сторону бального зала.       — С удовольствием.       Когда музыка начинает играть, Кол прижимает меня к себе, придерживая за талию, и больше не смотрит в мои глаза — гораздо более интересным он находит моё глубокое декольте. Он задерживает там взгляд гораздо дольше допустимого, и мне приходится слегка прочистить горло, чтобы привлечь внимание и вернуть его взгляд к моему лицу. Майклсон недовольно кривит губы, показывая, что я оторвала его от чего-то важного, и всё-таки поднимает свои глаза на меня.       — Теперь я понимаю, почему Клаус решил тебя оставить.       Он знает. Я поджимаю губы и хочу вырваться, чтобы оставить его брошенным во время вальса, но Кол не позволяет мне. Он сильнее сдавливает меня в своих руках, и я даже слышу треск своего ребра, отчего крепко сжимаю губы, чтобы не сорваться на болезненный стон.       Майклсон улыбается в какой-то изощрённой семейной манере, думая о чём-то своём, и этот незамысловатый жест приводит меня просто в дикое бешенство. Я готова сейчас плюнуть ему в лицо, выплеснуть весь скопившийся яд. Мне даже абсолютно всё равно, что я могу испортить мероприятие древних вампиров.       — Приготовься…       Я не успеваю спросить, к чему именно, как вдруг происходит смена партнёров и я оказываюсь в сильных руках Клауса, тотчас проглатывая его ехидную насмешку надо мной. Его скулы напряжены, как и всё тело. Это видно даже через дорогую ткань его костюма. Я чувствую жар чужого тела и то, как туго сплетены его элегантные мышцы. Он словно воплощение всех смертных грехов этого мира, а его тело — олицетворение похоти.       — Я рад, что ты приняла приглашение.       — У меня не было выбора.       Мне не хочется, чтобы мои слова звучали как оправдание, но тем не менее они звучат именно так. Клаус отрицательно качает головой, не принимая моих объяснений.       — У тебя был выбор. Пока твои чувства отключены, ты не подчиняешься мне.       — Ты обещал свернуть мне шею, — я напоминаю ему строки из его же приглашения. — Ты бы нашёл способ причинить мне боль, если бы я ослушалась.       — Так ты испугалась боли? Не разочаровывай меня, дорогуша.       Я снова иду на поводу у эмоций и выдёргиваю руку из железной хватки гибрида. Он молча смотрит мне в глаза, ища ответ на собственные вопросы, и с интересом ждёт, что я сделаю дальше — но я бездействую. Я стою, как каменная статуя, в очередной раз униженная отношением Клауса ко мне.       И под его заливистый смех, придерживая юбку платья, я разворачиваюсь и ухожу прочь. Даже с отключёнными чувствами Клаус всё ещё сильно влияет на меня, заставляет моё нутро сжиматься, принося глубокие удары своими фразами, заставляя меня испытывать глухие эмоции, которые я не хочу возвращать. Я не хочу захлебнуться чувствами и умереть из-за того, что в какой-то момент их станет слишком много. Меня просто разорвёт.       Я так сильно задумываюсь, что не замечаю, как врезаюсь в человека; приготавливаюсь к тому, чтобы выдать целую кучу лукавых извинений, мол, мне жаль, хотя это не так. Однако я поднимаю голову и нахожу глазами тёплый взгляд Елены Гилберт.       Она поджимает губы, рассматривая меня так, словно видит впервые. Старательно изучая моё лицо, Елена ищет хоть один намёк на то, что я могу хоть что-то чувствовать, и, когда не находит, разочарованно вздыхает.       — Стефан рассказал мне, что ты отключила человечность.       Стефан. Когда я слышу имя вампира, волна злости, подобно цунами, накатывает на меня, но её все равно недостаточно, чтобы рубильник повернулся на кнопку «вкл». Я сжимаю руку в кулак, чтобы не позволить себе снова чувствовать, и держусь из последних сил.       — Стефан? — переспрашиваю я, с трудом не срываясь на крик. — А Стефан не рассказал тебе, что он сделал меня вампиром? Что он сделал это со мной только для того, чтобы достучаться до тебя?       Я вижу в глазах Елены боль. Она испытывает недюжинную вину за поступок её парня, понимая, что всё это произошло из-за неё. Потому что его мир крутится вокруг неё. Но как сложно бы ей ни было, она берёт меня за руки, хотя я слабо пытаюсь вырваться, и встряхивает мои ладони.       — Нет, Вайлет, Стефан не обращал тебя. Это сделал Клаус.