Зона риска

Это - не Паула. Это - не она. И это единственная связная мысль, которая формируется в голове, пока его, бессильного перед мощью стихии, бросает из стороны в сторону потоком. Пережитой вспышкой отчаянья при мысли о том, что жёлтое пятно - это Паула, он захлёбывается похлеще, чем грязной водой. Давится. И это снова выбивает Серхио из колеи - из режима Профессора. На сей раз основательно. Обломки веток, усеявшие поверхность в радиусе нескольких метров вокруг него, при каждом захлёсте воды покрывают тело всё новыми царапинами. Норовят выколоть беззащитные без привычного щита очков глаза. Однако Серхио никак не реагирует на физическую боль, лишь фиксирует наличие очередной раны где-то на подкорке, апатично болтаясь посреди плавучего мусора - словно мертвец ещё какое-то время. В слезящихся глазах, частично залитых кровью из потревоженной раны на голове, отражается ритмичный танец птиц, суетливо расчерчивающих безбрежное небо. Но резких криков их не различить за рокотом воды и треском рушащихся построек, пока мощный поток стирает город с лица земли. С момента удара первой волны проходит не более пяти - семи минут, но за непрекращающейся борьбой с плывущим мусором и водоворотами, что то и дело норовят утянуть под воду, это сложно определить. Всё вокруг него грохочет; крутится и бьётся - движение воды по прежнему бурное, оно всё дальше относит его от аллеи, где нужно искать Паулу. И Серхио знает, что если он хочет успеть вернуться к ней с отступлением потока, то ему нужно замедлиться. Зафиксироваться на чём-то статичном, что выдержит чрезмерное давление воды на протяжении долгого времени. Серхио прекрасно знает это и... не предпринимает ничего. Несмотря на свою неплохую физическую форму он уже порядком измотан, оглушён и ослеплён бурной мутной рекой, в которую морская вода превращается размывая сушу. Даже просто держаться на плаву стоит ему огромных усилий. Так каковы тогда шансы на то, что в подобных условиях может уцелеть маленькая девочка? Что она не захлебнётся почти моментально, затянутая в водоворот, едва волна оторвёт её от дерева? Не окажется раздавлена плывущими обломками, машинами или лодками, сорванными с якорей? Возможных вариантов страшного итога масса. И, как бы ни хотел он верить в лучшее, не будет ли разумнее сейчас сосредоточить все силы на собственной борьбе за выживание? Ради, каким бы кощунством это не казалось, Ракель, шансы уцелеть у которой в разы выше... За эти годы Паула стала дорога ему, Серхио не может этого отрицать. Пожалуй, он даже любит её - на свой манер. Однако, если в какой-то извращённой вариации русской рулетки под дулом пистолета вдруг разом окажутся он сам и все дорогие ему люди, то Серхио даже на мгновение не задержится с выбором того единственного, что должен выжить. Ракель. Только ради неё, снова и снова, он бежал бы через тот проклятый лес навстречу тюрьме или пуле - какая важность. Позабыв о ценности собственной жизни и безопасности, обо всей их операции, мог рваться к палатке полиции, лишь бы убедиться, что призрачная надежда на то, что Ракель действительно жива, верна. Равно как и метаться сейчас по ранящим всем, чем это только возможно, водным просторам, выискивая её потерявшегося ребёнка - пока в этом действительно имеется смысл. Пока... Очередной перекат мутной воды, накрывающий с головой, затягивает Серхио глубоко под поверхность. Сталкивает с иными изувеченными телами. И, прежде, чем он успевает что-то предпринять, вновь выталкивает его, озабоченного одним лишь насущным желанием - снова вдохнуть, на поверхность. Серхио изо всех сил впивается пальцами в проплывающий мимо обломок пальмы. Его лёгкие горят, а из груди, которая словно нашпигована гвоздями, вместо нормального дыхания вырывается лишь какое-то сдавленное сипение, перемежающееся с хриплым кашлем. Столкновение с деревом, вероятно, ухудшило состояние его рёбер, и остаётся лишь надеяться, что они в свою очередь не повредили внутренние органы. Желание окончательно уступить, сдаться на волю потока, что пока ещё несёт его в верном направлении: в сторону единственного человека, чья жизнь для него важнее собственной, становится практически непереносимым. Причиняющим боль на физическом уровне. Равно как и образы того, что эти валы плывущего мусора могут сделать с Ракель - особенно хрупкой и крошечной в памяти в эти мгновения. Где-то позади него раздаётся, моля о помощи, грудной женский крик - полный страха и агонии. Далёкий, натужный - не разобрать в хаосе мыслей на каком из известных ему языков. Напрягшись всем телом Серхио невольно обращается в слух, пытаясь уловить его повторение. Это невозможно... Но, что, если? ... Он неистово крутит головой, пытаясь обнаружить источник этого крика, но с его зрением различить что-либо дальше десятка шагов задача практически непосильная. Потому Серхио замечает её лишь в тот момент, когда поток равняет их, барахтающихся в этом стонущем месиве с разностью скоростей. Молодая женщина с трудом удерживается на обломке какого-то плавучего материала, который на две трети скрыт под водой из-за тяжести двух тел. Лица мёртвого мальчишки с зияющей раной в спине, что она яростно прижимает к своей груди, словно младенца, удерживая его голову строго над водой, не различить. Но Серхио этого и не требуется. Его крика, положившего отсчёт началу этого кошмара, он не забудет до смертной доски. "Мама, мама! Идём же скорее!" Её светлые, некогда густо вьющиеся волосы, падают на лицо сосульками: перепачканные грязью и кровью; глаза остекленели, а губы всё ещё изведены - теперь уже в беззвучном крике. Перед глазами Серхио невольно встаёт картина недавнего прошлого: задыхающаяся от рыданий, осунувшаяся и посеревшая за недели плавания, Стокгольм, исступлённо стискивает в объятиях маленького Цинциннати, едва только они ступают на берег в пункте встречи. Москва и Берлин. Найроби. Денвер... Внезапное напоминание о собственном бессилии в очередной критической ситуации - в который раз, рвёт его на части. Не в силах справиться с этим Серхио уносится всё дальше по темным закоулкам сознания. И уже не различить где бред, а где реальность. - Я не могу потерять и тебя, Ракель... Только не снова. Подавляемый нахлынувшим чувством вины и слишком яркими образами прошлого он прекращает всяческое сопротивление воде, медленно соскальзывая в её холодные объятия. Позволяет фантомным зарисовкам памяти полностью завладеть собою - стать даже реалистичнее, чем тот хаос, что творится наяву. Настолько, что кажется будто воздух вокруг становится тяжёлым от застоявшейся сырости. Спёртым. Прямо как в том грязном ангаре, где Серхио безвольно повисает на руках Хельсинки, не в силах перестать слушать, как лишается жизни его брат. Фантомная автоматная очередь бьёт по ушам. Серхио хрипло стонет и захлёбывается солью, отталкивая от себя саднящими ладонями шершавый ствол, словно плечо могучего серба. - Я не могу уйти без тебя, ты же знаешь... Его самый страшный кошмар повторяется, прорастает в реальность. Только сейчас вместо гулкого эха грохочущих пуль и рушащихся стен - скрежет сминаемого металла да рокот воды, что калечит всё на своем пути. Подминает где-то под себя любовь всей его жизни - ничуть не хуже, чем отряд натренированных бойцов спецназа Испании. - Серхио, прекращай! Ты обещал уйти, когда всё станет плохо. И сейчас всё плохо! Хельсинки, взрывай тоннель! - Андреас! - Я люблю тебя, брат, не забывай это... Тишина вокруг закладывает уши. Путает сознание: равнодушная, зябкая. Пустая. В которой больше никогда не зазвучит его голос - единственный родной голос из его детских времён, что он ещё помнит. Все эти выстрелы - в его брата, но Серхио буквально чувствует, как каждая пуля проходит сквозь его тело, разрывая мышцы и перемалывая кости. Как последний кислород выталкивается из лёгких на пару со сгустками тёмной крови... Пока тонкие пальцы Найроби не касаются его лица. - Нужно идти, Профессор. Нужно идти - мы должны. Пока она говорит: что-то верное, что-то важное. Что-то нежное. Пока ласкает пальцами его щёки, по которым струятся слёзы, туманящие зрения, ему даже кажется, что он всё ещё может дышать. Подслеповато щурясь, Серхио до рези в глазных яблоках всматривается в мутное, отчего-то подвижное пространство перед собой - пытается различить размытые очертания. Но вместо них, темнеющим ореолом на ослепительно ярком солнечном пятне над головой, проступают куда более дорогие черты. Пальцы Ракель в его ладонях едва заметно дрожат и мокры от слёз, что она не хочет ему показывать. Как будто и правда верит, что за тонкими стенами трейлера можно утаить хоть что-то. После очередного разговора с близкими на Минданао она просит - требует с него ровно то же невозможное обещание, что и Андреас когда-то. Уходить одному, если всё станет слишком плохо. С одной лишь маленькой поправкой. Не для того, чтобы просто выжить самому - чтобы спасти тех, что теперь от него зависят куда сильнее, чем члены банды. Её мать. Её дочь - самое важное для Ракель на этом свете. Этот разговор о Пауле для них уже не первый и Серхио не может притвориться - даже перед самим собой, что не знает того, что всё будет кончено, если с Паулой случится что-то непоправимое. Кончено не только с ними - с ней. И для него не существует более мрачной перспективы. Как бы ни была мала надежда, пока она есть, он должен продолжать следовать плану. Он должен позаботиться о Пауле. Он должен идти... Найроби, чьи призрачные руки он всё ещё чувствует на своих щеках в искажённой картине памяти, улыбается - совсем как Ракель, когда он нехотя даёт ей то проклятое обещание. Сжимает его безвольные пальцы, изъеденные и сморщенные водой. - Нужно идти, Профессор. Нужно идти. Его лёгкие агонизируют, стремясь сделать последний вдох. Собственные волосы развеваются чернеющей паутиной перед глазами, когда Серхио, прекращая своё безвольное погружение, из последних сил толкается вверх всем телом. К Ракель, к Пауле, к поверхности. К сладостной рези под рёбрами, доказывающей, что он ещё жив. Отхаркивая воду напополам с мусором, что облепляет его лицо, он судорожно пытается надышаться и удержаться на воде, что так и тянет обратно в пучину. Пока его душат слёзы это оказывается едва ли не непосильной задачей. Женщина больше не кричит, хотя их слитые с сыном фигуры всё ещё виднеются над поверхностью. Рядом с ним вообще больше не раздается человеческих звуков. И Серхио бьёт ознобом от осознания, что и сам он был не более чем в шаге от того, чтобы смолкнуть на веки. Стиснув зубы, он в очередной раз напоминает себе, что в этой мясорубке нет места Серхио. Серхио слаб. Только Профессор сможет выжить - что бы вокруг не происходило. Чуть запрокинув голову он намеренно неторопливо (насколько это вообще возможно при таких обстоятельствах) вдыхает и выдыхает, убеждая себя в том, что паническая дрожь покидает его члены, что все эти губительные эмоции снова за барьером. Пока этого действительно не происходит. Прислушиваясь к себе, он постепенно отмечает, как снижается пульс, снимается мышечный спазм, а хаотичное брожение мыслей в голове структурируется в чёткие цепочки последующих действий. В какой-то момент, ощутив, что в нужный ритм входит не только дыхание, но и сердцебиение, Серхио опускает взгляд и внимательно осматривается по сторонам, целенаправленно выискивая подходящую цель. Крыши зданий не пригодны, вода лишь время от времени оголяет большую часть их. Деревья и фонари на открытом пространстве тоже: даже со своим зрением он в силах различить, как сминает их безжалостным потоком. Разламывает, словно спички, швыряя то обломками лодок, то автомобилями с выбитыми стёклами, из недр которых порой раздаются мольбы или стоны, прежде чем всё ни захлёбывается под толщей воды. После непродолжительных поисков Серхио замечает лишь один пригодный вариант впереди - чуть в стороне по направлению его движения. Очередной рекламный щит - стальная треугольная конструкция на мощном основании, укреплённая по нижнему краю поперечинами, - уцелел, утратив при ударе волны лишь ткань рекламной растяжки. Он возвышается над бурлящим грязным потоком словно Эйфелева башня над Марсовым полем. И Серхио нужно во что бы то ни стало ухватиться и взобраться на него, чтобы встретить начало отхода воды не в нескольких километрах от точки расставания с Паулой. Он никогда не был любителем воды, но с каждым гребком, наполняющим его грудь едва переносимым жжением, Серхио понимает, что начинает буквально ненавидеть её. Едва ли не сильнее, чем правительство своей бывшей родины. Его силы истощены и вскоре он уже с трудом может просто удерживаться на плаву, уходя с головой под воду всё чаще и чаще. Потому медленно, слишком медленно выходит на траекторию, по которой поток должен вынести его прямиком на рёбра щита. Ему нужен рывок, нужно от чего-то оттолкнуться. И когда Серхио замечает, что с прочим хламом вода гонит на него останки пляжного лежака, то не может поверить своей удаче. Точно рассчитать свои движения из-за плохой видимости и слишком большой скорости сближения ему не удаётся, однако этого рывка всё же достаточно, чтобы начать движение перпендикулярно току воды, которое он даже оказывается в силах поддержать ещё несколько секунд. Ровно до момента удара, когда стальная балка врезается в его корпус... Распластавшись на нижнем слое из редких перекладин, не более чем в локте над поверхностью воды, он оказывается настолько обессилен, что первые минуты может лишь хрипло дышать, ощущая дрожь в каждой клеточке. Лежать недвижимо, смежив веки над саднящими глазами, давая долгожданный отдых перенапряжённым мышцам. Однако темнота забвения для него непозволительная роскошь, и, спустя недолгое время, Серхио заставляет себя повернуть голову и уткнуться взглядом в водное пространство под собой. Он должен отслеживать как меняется обстановка. Он не может позволить себе из-за близорукости упустить шанс выловить что-то подходящее для передвижения или необходимое для выживания из ревущего потока. Но становится лишь свидетелем того, как вода неумолимо несёт на массивное нагромождение мусора, щерящееся обломками пляжных зонтов, двоих перепуганных малышей в чудом уцелевшей надувной лодке. Их последний крик на краткий миг разрывает тишину, что закладывает уши вакуумом. Серхио закрывает глаза и глубоко дышит в попытке удержать ускользающее сознание. До рези в мышцах впивается разбитыми пальцами в опору щита под собой... Решение расположиться вблизи от воды и проносимого ею мусора стоит ему очередных мелких ранений, но Серхио прекрасно знает, что выбор у него не велик. Первой нужной вещью, что он замечает в груде хлама, уносимого водой, оказывается ярко-розовый рюкзак. Изначально набитый кусками пенопласта, дабы иметь верную форму на прилавке, он сейчас именно за счёт него удерживается на поверхности. И Серхио, рывком перевернувшись на живот, разъедаемый болью от удара об опору щита, судорожно хватает его негнущимися, отбитыми в попытках вскарабкаться на конструкцию щита пальцами. Кажется, удача всё ещё на его стороне. И он с трудом удерживает внутри зарождающийся смех, что в его состоянии принесёт не разрядку, а только лишнюю порцию боли. Они с Паулой застряли в пределах города, а, значит, когда вода начнет отступать, у него будет шанс наполнить рюкзак бутилированной водой и, возможно, медикаментами, что должны были уцелеть в закрытых хранилищах аптек. Скрыть этот неприкосновенный запас от жадных посторонних глаз - в ближайшие дни именно эти вещи будут цениться здесь куда дороже золота. Экстренная гуманитарная помощь, молниеносно собираемая неравнодушными и переправляемая из самых различных стран в пострадавшие регионы, почему-то всегда задерживается, какая ирония... Второе его приобретение: длинный, крепкий ремень, с трудом стянутый Серхио с изуродованного тела толстяка, не поддающегося прочей идентификации, на время прибитого к его убежищу течением. Если дурнота вновь навалится на него, то, закрепившись с помощью этого ремня на балках, он хотя бы точно не окажется в воде в бессознательном состоянии. Поднявшись на своё прежнее место, на сей раз Серхио принимает сидячее положение, упираясь спиной в центральный столб, удерживающий щит. Ненадолго остаётся так, справляясь с головокружением и потемнением в глазах, когда опостылевшие крики чаек над головой перекрывает истеричный крик, что поначалу кажется миражом: - Серхио! Серхио!! Он не верит своим ушам. Он не может рассчитывать на свои глаза, впивающиеся взглядом в мутное пятно на горизонте. Однако, когда крик повторяется - снова и снова, всё сводится к одному - это Паула. Восседая на непонятной конструкции, что не просто хаотично мечется по перекатам, а явно управляется чем-то, к нему приближается Паула! Не он, а она разыскала его в этом безумии. Серхио давится собственным ответным криком и лихорадочно перебирает варианты дальнейших действий. Ему кажется, что лучший шанс не позволить ей пронестись мимо - ухватить за ворот жилета и поднять, словно тот рюкзак. Но хватит ли у него сил удержать и подтянуть её на свой уровень после борьбы с потоком? Не подведёт ли его в последний момент зрение? Или лучше рискнуть и встретить её непосредственно в воде? Странное же плавсредство Паулы тем временем всё приближается к щиту, направляясь по течению неровными, однако целенаправленными гребками. При ближайшем рассмотрении оно оказывается каркасным бело-синим сап-бордом, на котором полу-лежит тощий местный парнишка. На окончании доски, между его вытянутых ног, вцепившись руками в фиксирующие петли, восседает перепуганная Паула. Мальчик с натугой подгребает обломанным веслом к боковой стенке щита, пытается быстро зафиксироваться подле него, просунув край древка между горизонтальных рёбер в центре щита, на которых не так давно лежал Серхио. Однако весло не выдерживает сочетания рывка и давления потока, норовящего во что бы то ни стало утянуть доску с пассажирами за собой, и разламывается с глухим треском. Лишь тело Серхио, что всё же поспешно спускается в воду прямо перед их приближением и теперь удерживается подле щита за счёт фиксации ремнём, тормозит доску, начинающую движение резким рывком. Лишь тот факт, что нос её уже обломан, уберегает его от дыры в грудной клетке, награждая очередной внушительной гематомой. Борд инерцией прикладывает об опору щита и дети дружно взвывают, перекрывая его утробный стон. И в следующий миг Паула из-за рывка скатывается в воду, поскальзываясь на бурых разводах, покрывающих поверхность борда. Из раны в подреберье у её спутника не переставая сочится кровь. В свою очередь мальчик, крича от боли, сопровождающей перелом лодыжки, оказывающейся зажатой при ударе между металлом и боковиной сап-борда, мёртвой хваткой вцепляется в доску руками. Остановить её во второй раз Серхио не хватает ни сил, ни сноровки, ни времени - он слишком занят тем, чтобы успеть выловить из воды Паулу, прежде чем девочку вынесет из зоны его досягаемости. Тесно переплетясь в объятии они какое-то время молча смотрят вслед пареньку, что лишь раз оборачивается в их сторону, прежде чем вместе взбираются на безопасное возвышение рекламного щита.