Это она

1 сентября 2010-го года — … я же сразу понял, что так и будет, ещё тогда, когда всё это началось, — улыбался Драко, переводя восхищённый взгляд с сияющего Теодора на прильнувшую к мужу и такую же счастливую Гермиону. — Вы заставили поверить в любовь даже таких закоренелых скептиков и циников, как я. Даже Скитер обломала об вас свои острые зубки и когти, хотя я был стопроцентно уверен, что она не даст вам покоя. — Я до сих пор не понимаю, почему она вдруг отстала от меня, — закивала головой Гермиона. — Я была готова к любым её подлостям. А она просто забыла, наконец, о моём существовании… Странно, да?       Малфой вдруг, словно очнувшись, посмотрел на часы: — Уже совсем поздно, мне пора, — поднялся он. — День был долгим и тяжёлым, и я устал, как последний книззл, но, к счастью, у меня есть универсальное средство мгновенно зализать любые раны — достаточно появиться здесь, и я оживаю. Гермиона Грейнджер-Нотт, ты всё-таки самое большое моё удивление в этой жизни. Не будем показывать пальцем, но кое-кому очень крупно повезло. — Ты даже не представляешь себе, насколько, — парировал довольный Нотт, целуя жену в плечико. — Будете писать мальчишкам, передавайте от нас со Скорпом привет. Кстати, мы ждём вас в субботу, возражения не принимаются. Мама просила не говорить ничего Элли, но Скорпиус готовит для неё какой-то сюрприз.       Драко обнял друзей на прощание и зелёное пламя камина поглотило его.       За пределами массивных каменных стен Нотт-касла бушевал ветер, свирепо завывая в трубах, но здесь, внутри, в просторной, но очень уютной гостиной время словно остановилось. — О чём ты думаешь? — Гермиона заметила, что Теодор рассеянно улыбается, наблюдая за огнём. — Я вдруг вспомнил слова, сказанные Флитвиком на нашей свадьбе, — Нотт растянулся на диване, положив голову на колени жены. — Помнишь? — А как такое забыть? — улыбнулась Гермиона и тоже погрузилась в воспоминания. 21 ноября 1998-го года — Минуточку внимания! — раздаётся вдруг резкий высокий голос, и огромный, роскошно украшенный бальный зал Нотт-касла погружается в напряжённое молчание. Семейство Уизли почти в полном составе, Грейнджеры, Гарри, Луна, Невилл, Драко, Кингсли, мистер Локсли, миссис Нейт, почти весь преподавательский состав Хогвартса, Хагрид и все остальные многочисленные гости замирают в ожидании торжественной речи Филиуса Флитвика.       Ослепительно красивая Гермиона в роскошном белоснежном платье с расшитым жемчугом корсетом и многослойной пышной юбкой и облачённый в торжественную чёрную мантию счастливый Теодор неохотно разрывают поцелуй и ищут глазами профессора, вскарабкавшегося на высокий стул. — Дорогие Гермиона и Теодор! Вы, конечно, знаете, что у меня нет привычки фамильярничать со студентами, но, я надеюсь, вы позволите вашему старому профессору называть вас так сегодня.       Флитвик явно взволнован, но отчаянно крепится, ибо намерен сказать что-то очень важное. — Так вот. Дорогие Гермиона и Теодор! Все присутствующие здесь сегодня говорили о том, какой неожиданностью для них стал ваш союз, о том, как они были удивлены, узнав о ваших чувствах. Но лично для меня приглашение на вашу свадьбу шоком не стало. И, если позволите, я сейчас объясню, почему.       Новоиспечённые супруги переглянулись в недоумении и подошли поближе к профессору. — Гермиона! Мои коллеги, конечно, согласятся со мной в том, что с самого первого курса читать ваши работы было особенным удовольствием. Абсолютная грамотность, безупречность формулировок, недюжинный исследовательский талант — вы на голову опережали самых способных моих учеников, и я постоянно ловил себя на мысли, что шляпа ошиблась, распределив вас в дом львов. При всём уважении, Минерва, — он поклонился вскинувшей брови МакГонагалл. — Но уже совсем скоро я понял, что у вас, Гермиона, появился конкурент, и тоже, к сожалению, не из числа моих подопечных. Его работы так же отличались восхитительными логическими выкладками, глубоким анализом, абсолютным пониманием предмета. И я снова поймал себя на мысли, что и в этом случае шляпа промахнулась, опрометчиво отправив вас, Теодор, к змеям. Ничего личного, Гораций, — он повернулся к удивлённому Слагхорну. — Отчётливо помню, как в один из вечеров на вашем шестом курсе, только-только проверив ваши эссе и получив истинное наслаждение от процесса, я вдруг подумал о том, какой прекрасной, достойной парой вы могли бы стать, какими сильными и талантливыми волшебниками могли бы стать ваши дети, если бы не все эти непреодолимые разногласия в магическом обществе, — он посмотрел на застывших молодожёнов, улыбнулся и продолжил. — Поэтому сегодня я испытываю что-то вроде эйфории от того, что вы всё-таки нашли друг друга. Само провидение поспособствовало вашему сближению, и когда вы вместе пришли ко мне три месяца назад, чтобы согласовать план подготовки к экзаменам, я несказанно обрадовался. Потому что лично для меня нет сомнений в том, что вы просто созданы друг для друга, и я очень надеюсь дожить до того дня, когда в Хогвартс приедет ваш сын или дочь. Я буду счастлив учить дитя двух самых талантливых моих учеников. И клянусь святой Ровеной — если шляпа и в этот раз разочарует меня, я этого так не оставлю!       Флитвик поднял бокал и отсалютовал влюблённым, и огромный зал взорвался овацией, которую потрясённые гости устроили преподавателю. — Это невероятно, профессор, — прослезившаяся Гермиона обняла сияющего Флитвика. — Спасибо! — Это было… неожиданно, профессор, — пожал тому руку Нотт, пытаясь за улыбкой скрыть своё смущение. — Ну хоть для кого-то наша любовь не стала сюрпризом, — задумчиво сказала Гермиона. — Потому что самая распространённая реакция была… — Лично я с самого начала знал, что так и будет, поэтому не обращал внимания. Чего стоил один только Поттер, который регулярно порывался выведать мои «истинные мотивы». — Ну, все уже давно успокоились, — констатировала факт Гермиона. — А ещё я до сих пор покрываюсь мурашками, вспоминая, как ты сообщила мне про мои два подарка на двадцатилетие, — вновь вернулся к воспоминаниям Теодор. — Помнишь? — О да, — засмеялась Гермиона. — С тех пор я вызываю патронус именно этим воспоминанием. — И я, — признался Теодор. 24 декабря 1998-го года — Первое наше Рождество, — прошептала Гермиона, кладя голову на плечо Тео. — Завтра, точнее, уже сегодня, поедем к моим, посмотрим, как они обустроились. Я уже упаковала подарки. О чём ты задумался? — О том, что наступающий год будет юбилейным для нас с тобой, — легко отозвался Нотт. — И кое-кто, между прочим, пообещал мне целых два подарка на двадцатилетие, если я не ошибаюсь. — Но я не оставила тебя в этом году без подарка на день рождения! — в шутку возмутилась жена. — Ты что, забыл про галстук-бабочку? Или ты не считаешь это подарком, потому что я вручила тебе его позже? — Точно, — пошёл на попятную Теодор, целуя её. — Я забыл. Беру свои слова обратно.       Гермиона осторожно выбралась из-под одеяла и села в постели, загадочно смотря на мужа: — Будут тебе два подарка на двадцатилетие.       С этими словами она встала, взяла свою палочку и взмахнула ею, шепча заклинание. В ту же секунду в районе её живота возникло мерцающее свечение, в центре которого появились и запульсировали две одинаковые точки. — Это … это… — ошеломлённый муж вмиг забыл все слова на свете, не в силах отвести взгляд от фантастической картины. — Это два мальчика, Тео, — её голос срывался от волнения, — и они родятся через восемь месяцев, то есть в двадцатых числах августа, как раз к твоему дню рождения или чуть позже. Тео? Тео! Что с тобой?       С Ноттом творилось что-то необъяснимое: он побелел, издал какой-то нечленораздельный звук, подскочил с кровати, схватил застывшую жену и бешено закружил её по спальне. Затем остановился, бережно уложил её на кровать и стал гладить дрожащими руками её обнажённый живот.       Гермиона приподнялась на локтях и сквозь выступившие слёзы наблюдала, как её всегда невозмутимый муж сходит с ума и исступлённо выцеловывает каждый миллиметр её ещё абсолютно плоского живота. — Ты плачешь? — вдруг поднял голову он. — Да, — кивнула она, глотая слёзы. — Просто я всегда думала, что так бывает только в маггловских любовных романах. — Интересно, как там мальчики? — у Гермионы защемило сердце. — Они впервые ночуют вдали от нас, да ещё и порознь. — Не накручивай себя. У них всё хорошо: Тео сейчас в башне Рэйвенкло, Феликс — в гриффиндорской. К тому же, они каждый день будут под наблюдением Лонгботтома, МакГонагалл и Флитвика. — Я всё равно волнуюсь, Тео. Возможно, это прозвучит слишком пафосно, но в нашей жизни начинается новый этап: мальчишки в Хогвартсе, у Элли начались первые «стихийки», на подходе ещё одна папина дочка, — Гермиона склонилась над лицом мужа и поцеловала его. — Как-то многовато всего сразу. Надеюсь, мы не сойдём с ума. — Обожаю твои «беременные» гормоны, — прошептал Теодор, поднимаясь. — Издеваешься? Или уже забыл, какой сгусток нервов представляет собой беременная женщина? — Не забыл, но я знаю, как направить твою обострившуюся чувствительность в нужное русло, моя львица, — он подхватил её на руки и направился к двери. — Не могу не согласиться с мистером Драко, — недовольно проскрипел старый Мор, провожая взглядом Теодора, спешащего в спальню с Гермионой на руках. — Тискаются, как подростки. После стольких лет! — и он тут же осёкся, увидев, как с портрета на него осуждающе смотрит бывшая хозяйка, покачивая головой. — Хозяйка! — испуганно воскликнул домовик. — Я всего лишь хотел сказать, что … — Не нужно никаких слов, Мор, — вдруг улыбнулась та. — Эта женщина свела его с ума и сделала счастливым. И для меня это самое главное. Как и для тебя, ведь так? — Конечно, хозяйка, — прослезился эльф. — Мы ведь раньше самого хозяина поняли, что это … — Что это она.