Тохо Нуар

Ая опрокинула стакан дешёвой рисовой водки и постучала им по стойке. Бармен поспешил долить новую порцию. Это было лучшим пойлом, которое здесь подавали, и всё равно оно было отвратительным. Всё же, она снова здесь, посереди ночи, пьёт в одном из баров в этом ужасном городе. Городе, давно опустившемся в бездну греха и порока. В деревне людей. - Что слышно нового? - Небрежно бросила она соседу по стойке. Главным здесь было быть естественной и не выделяться. Этот город не любит тех, кто выделяется. Поэтому она носила неброский деловой костюм и низко натянутую фуражку. Работа журналиста – собирать слухи и интересно преподносить их зевакам. Ни в коем случае не вникать в суть происходящего. И уж точно не писать правду. Молодые, наивные глупцы, которые так думали, приходя в журналистику держались лишь до первого мешка с золотом, а самые принципиальные – до первого ножа в спину. Ая же была настоящим профессионалом. Она точно знала какую правду писать можно, а какую – нельзя. Потому она и продержалась так долго. И сейчас она здесь, там, где деревенские мужики топили свои заботы и горести в чашке сакэ, только за этим – за сбором занятных слухов. Вдруг снаружи раздался крик. Те, кто ещё мог стоять на ногах, высыпали на улицу смотреть в чём дело. Ая протиснулась через толпу. На земле лежал мужчина, он, казалось, спал, с самой дурацкой улыбкой на лице, какая только была возможна. Ая узнала в нём деревенского сыровара. Рядом с ним валялась удочка, а у изголовья стояла женщина среднего возраста с длинной трубкой в руке. Ая знала и её, это была Мамидзо Футацуива, баке-дануки. - Что случилось? - Этот бедняга шёл по улице, внезапно закричал и упал на землю и не встаёт. - Должно быть перепил. Ничего интересного. - Отнюдь. Он был абсолютно трезв. Смотри, - Мамидзо показала на рыбу, красными чернилами нарисованную на лбу жертвы, - я чувствую здесь какую-то сильную магию. - Хочешь сказать это убийство? Не такая уж редкость здесь, но кому понадобилось убивать простого сыровара? - Ну, строго говоря, он не мёртв. Эгей, несите его в клинику, - скомандовала тануки. Мужчины взвалили на спину убитого, который бормотал что-то нечленораздельное. - Кстати, а зачем ему удочка, посереди ночи? - Хм… Эта удочка. Кажется, я видела её где-то? Кейне? Точно, это удочка Кейне, у неё много таких…Стой, куда ты? Ая во всю прыть неслась туда, где, она знала, стоял дом школьной учительницы Кейне Камиширасавы. Не стучась, она ворвалась в дом. Учительница спала в своей комнате, за письменным столом, положив голову на записи и также глупо улыбалась. Рядом со столом валялась другая удочка. Запыхавшаяся Мамидзо вошла в комнату, а Ая тем временем осмотрела лоб Кейне. На нём была начерчена красная рыба. -Проклятье! - Прокричала тэнгу, ударив кулаком по стене, - мы опоздали! Утром Ая отправилась в клинику, узнать о состоянии жертв. Пожилой, лысый мужичок – староста деревни уже был там и выглядел очень взволнованно. - Он не просыпается. Мы перепробовали всё: холодную воду, нашатырь, клизму, кровопускание. Даже вырезали аппендикс. Не шелохнулся. Думаете стоит попробовать то же с женщиной? - Нет, нет, не надо. Я думаю это лишнее. - Да, пожалуй, вы правы, разницы не будет. Ну тогда мы закрываем дело. Это очень прискорбный несчастный случай. - Да уж… Стоп, что? Несчастный случай? Это же самое очевидное убийство. С помощью магии! Вы не собираетесь его расследовать? Позовите детектива Сатори, она раскроет это дело за считанные часы. Староста утёр пот со лба и твёрдо повторил: - Дело закрыто. Это несчастный случай. Никакого расследования не будет. Вам, девушка, тоже советую держаться от этого случая подальше. Ради вашего же блага. Ая, стиснув зубы, вышла из здания. Такова была реальность этого места. Те, кто ожидал бы справедливости, явно были с этой реальностью не знакомы. С другой стороны, разве это её дело, лишь две малознакомые жертвы очередного маньяка или криминальной разборки? Ей ясно дали понять, что не её. Всё что оставалось – забыть об этом. - Ая! Ая, это ты? – она подняла глаза и увидела бежавшую к ней девушку с синими волосами и зонтиком баклажанного цвета. Её большие глаза один красный, другой зелёный были заплаканы. Это была Когаса Татара, няня в детском саду и зонтик-обакэ: обычно весёлая, но очень ранимая, - слава Богу! - Когаса, ты в клинику? Знала покойника? - Да, это Кейчиро… То есть, отец Кейчиро, я его няня. Он хороший человек! Он так любил Кейчиро и постоянно брал его на рыбалку. Неделю назад он обещал поймать ему золотого лосося. Кейчиро только об этом и говорил! А сейчас он всё время спрашивает: где папа, где папа? Что мне ответить, что мне ему ответить, Ая? - Когаса бросилась тэнгу на грудь, заливаясь слезами. Ая прижала её к себе. Она была слишком чиста и невинна для этого места, так не похожа на саму Аю, чьё сердце давно покрылось сухой, непробиваемой коркой. Было трудно поверить, что такое чистое существо может жить в этом пристанище греха и разврата. - Всё будет хорошо, - повторяла Ая, гладя её мягкие волосы, - я докопаюсь до правды. Тэнгу знала, что это всё пустые утешения. Всё же она решила ещё раз зайти к Мамидзо. Её комната была так плотно затянута табачным дымом, что Ая невольно закашлялась. - Давно ты подсела на эту дрянь? Это невыносимо. - Когда проживёшь столько же, сколько я, тоже будешь рада любому способу забыться, уйти от всего этого мрака. Вот как сейчас – человека убили посереди дороги, а дело закрыли. Как тут не накуриться? - Ты сама сказала, что он не мёртв. Может быть можно его оживить? - Он провёл ночь дома у школьной учительницы, теперь это известно его жене, а знаю его жену… - Мамидзо выдохнула облако дыма и печально покачала головой, - с ним всё кончено. - Ну а кто остановил дело? Есть идеи? - Сама подумай и догадайся. До сыровара никому дела нет, но Кейне была личностью известной. Замять такое громкое дело мог только один... - Якумо, - выдохнула Ая. - Именно. Клан Якумо. Особенно Юкари. Это она держит под каблуком весь город, да чего там, весь Генсокё. Мой совет: не лезь в это дело, Ая. Просто забудь, что это случилось. Ты ещё слишком молода, чтобы умереть! - Я подумаю, - ответила Ая, поправив фуражку, и вышла из комнаты. В её сердце крепла решимость. Даже если это будет последним делом в её жизни, она вернёт улыбку на лицо юной каракасы и пускай только раз, но принесёт справедливость в город, забывший само это слово... И лишь на самом краю её сознания промелькнула мысль: а разве в Генсокё водится лосось?