Братья по магии. Точка отсчета

             Реджинальд шёл, подстраиваясь под неторопливые шаги Дамблдора. Тот не умолкал ни на минуту, выбрав собеседником почему-то именно Реджинальда. Под их ногами хрустела промерзшая земля, а с деревьев, мимо которых пролегал их путь, падали комки снега — в Запретном лесу по-прежнему царила зима. Другие парни с факультета куда-то пропали по дороге, и теперь приходилось терпеть общество директора. Дженкинс нервничал, но понимал, что лучше скрывать свои чувства, иначе директор неминуемо заинтересуется причиной его беспокойного состояния.              — Чем собираетесь заниматься, мистер Дженкинс? Вы уже думали об этом? До конца школы осталось совсем чуть-чуть. Простите меня за прямоту, но полагаю, что у вас нет конкретных планов. Такому смышленому молодому человеку, как вы, наверняка хотелось бы иметь какие-то гарантии своего будущего… Как вы понимаете, у меня много знакомых в Министерстве. Я мог бы…              Альбус сделал паузу и пытливо посмотрел на юношу, сдерживая шаг. Дженкинс тоже притормозил. С трудом сдерживая недовольство затянувшейся пустой беседой, он спросил, глядя в сторону:              — Вы действительно собираетесь попросить за меня?              Альбус постарался не заметить почти не скрываемой иронии. Он ещё не потерял надежду уговорить парня рассказать всё самому. Тогда он действительно мог оказать выпускнику некоторую поддержку. Дамблдор всегда оказывал протекцию своим людям, а Дженкинс, если сдаст сейчас тех, кто организовал похищение Гарри, неминуемо станет очередным «человеком Дамблдора». Он будет изо всех сил тянуться к покровителю, чтобы получить защиту — похоже, те, кто противостоял Альбусу в борьбе за законопроект об оказании услуг маглам, были серьезными личностями даже по меркам самого Дамблдора.              — Да, это возможно. При определенных обстоятельствах, разумеется, — охотно пообещал Альбус.              Дамблдор хитро посмотрел на Реджинальда, ожидая, что тот поинтересуется этими самими обстоятельствами, но тот не спешил в расставленные сети. Вообще, он предпочитал отмалчиваться с самого начала прогулки по лесу и на контакт не шёл. Намек Альбуса на то, что можно заслужить прощение, парень пропустил, наверняка намеренно. Дамблдор не верил, что невиновный стал бы держаться так отстраненно и даже враждебно. Парень ушел в такую глухую оборону, что только и оставалось применить к нему самое крайнее средство.              Ну что ж, если мистер Дженкинс не хочет по-хорошему… Альбус понимал, что у него больше нет времени и пора действовать. Они и так уже дошли до места, которое он указал Северусу. Снейп по его просьбе заранее заколдовал площадку, куда Дамблдор привел Дженкинса, — наложил антиаппарационые чары и некоторые другие, например, чары снижения концентрации внимания, чтобы Реджинальду было труднее сопротивляться напору директора. Если действовать, то именно здесь и сейчас.              Дамблдор достал палочку и направил её на Дженкинса. Он первоначально собирался так поступить, если в ходе поверхностной легилименции сможет удостовериться в том, что парень или полностью виновен, или хоть как-то причастен к исчезновению мальчиков. Пока что Альбусу не удалось заглянуть в мысли юноши, но ждать больше было нельзя.              В глазах Реджинальда появилась ярость, едва он заметил направленное на него древко. Он потянулся правой рукой к левому рукаву, где держал свою палочку. Внезапно в кустах неподалеку раздался шорох, а затем громкий треск. Через секунду оттуда кто-то вывалился.       

***

      Рональд потерял Персиваля из виду настолько внезапно, что едва не впал в панику. Мальчик был уверен, что в зимнем лесу, лишенном пышной листвы, упустить из виду тех, за кем он следил, попросту невозможно. И тем не менее, он сейчас был один.              Вообще-то Рон видел, что, кроме Персиваля с подругой, на поиски отправились и другие старшекурсники, которых повели профессор Снейп и директор Дамблдор, но они, похоже, были где-то далеко. Неожиданно для себя Рональд здорово испугался — Запретный лес назывался так не зря. Он давил со всех сторон, а любой шорох казался приближающейся опасностью. И минуты не прошло, как шестой Уизли окончательно потерял голову. Он бросился вперед не разбирая дороги, проклиная свое желание проявить героизм. Он уже почувствовал, что сильно переоценил себя в своем стремлении оказаться полезным директору Дамблдору, которому нужен сильный и смелый помощник в таинственных и важных делах. Он, Рональд Билиус Уизли, может только во что-то встрять, влезть, куда не просили, влипнуть в неприятности на пустом месте… И заблудиться в лесу тоже.              Обуреваемый этими самоуничижительными мыслями, Рон влетел на полном ходу в заросли густого кустарника. Голые гибкие ветки хлестали его со всех сторон, но Уизли не сдавался, он отбивался от них изо всех сил. Рон хотел повернуть назад, но ветки вдруг сомкнулись, не выпуская из своих далеко не нежных объятий. Рон удвоил усилия и наконец почувствовал, что ветки разошлись, открывая вид на небольшую полянку.              Свобода! На радостях мальчик рванул туда. Но, вместо того, чтобы самому оказаться на открытом пространстве, Рон вытолкнул туда… Гермиону! Она вылетела вперед, не ожидая нападения со спины, потому что, присев на корточки, жадно, не обращая внимания ни на что постороннее, наблюдала за тем, что происходило на поляне.              А на поляне становилось жарко. Там оказались директор Дамблдор и парень-старшекурсник, который, едва увидев выпавшую Гермиону, моментально направил на нее палочку с криком: «Только дернитесь — ей конец!» Директор тут же опустил свою и даже спрятал её среди складок мантии, после чего миролюбиво показал пустые ладони.              — Ну же, Реджинальд, отпусти девочку! Тебе не стоит прибавлять к своему проступку ещё один.              — Какому ещё проступку? — процедил парень. Он в два шага оказался возле девочки, ещё оглушенной падением, схватил её и представил палочку к её голове.              — Мне не хотелось говорить этого вслух, ведь всегда остаётся шанс… Даже самой незначительный, призрачный шанс измениться. Но если ты настаиваешь, Реджинальд Дженкинс с седьмого курса Рейвенкло… Ведь ты участвовал в похищении Гарри Поттера и его друга, так?              — Не докажете! — проревел рейв.              Теперь Рон понял, что это за парень. Именно о нем говорили Персиваль и Пенелопа Кристалл в той части разговора, которую младший рыжик смог уловить. Директор Дамблдор подозревает его в том, что он украл Поттера и Грея! Если этот парень решился на такое… Если он не побоялся связаться с Поттером, про магическую мощь которого знала вся школа, то что он сейчас сделает с Гермионой? Директор убрал палочку, наверное, боится рисковать её жизнью, но такой парень не станет церемониться. Невероятных колдовских сил или знаний у Грейнджер нет, как нет и родственников-волшебников. Что ему жизнь какой-то грязнокровки?              Рональд испугался, на этот раз не за себя, а за Гермиону. Он с ней общался, и она — практически его первая подруга. Это потом Рон подружился с Кормаком и его компанией… И это он её толкнул, прямо под ноги к этому гаду! Нет, так не пойдёт!              Между тем Дженкинс с непривычно тихой Гермионой медленно отступали в сторону ближайших деревьев, а директор стоял на месте, печально на них глядя. Рон долго не раздумывал. Он попятился назад, страстно желая, чтобы кусты не удерживали его в этот раз, а потом, выйдя на свободное место, побежал что есть сил, чтобы опередить Реджинальда.              Пробежав порядочное расстояние, Рон заметил среди деревьев ревенкловца. Тот двигался гораздо быстрее, потому что его заложница уже немного пришла в себя, а главное, не было рядом Дамблдора, от которого можно было ожидать чего угодно.              — А-А-А! — закричал Рон, кидаясь на старшекурсника.              Дженкинс ловко увернулся, толкнув на него Гермиону. Оба первокурсника повалились на землю.              — Стоять! — крикнул кто-то, голос был подозрительно похож на голос Снейпа.              — Дженкинс, ты окружен! — раздались голоса с другой стороны.              Но Реджинальд не послушал. Он взмахнул палочкой, быстро повернулся на месте и аппарировал.              — Ты молодец, Рональд, что не бросил свою подругу в беде и беспокоился о ней, — сказал Дамблдор, выходя из-за дерева. Он слегка запыхался, потому что старался не отставать. — Но, наверное, ты все же зря поторопился с нападением, потому что мы все, — он показал на себя, Снейпа и группу старшекурсников с Рейвенкло, — не дали бы причинить вред Гермионе. Но теперь мистер Дженкинс ушёл с того места, где я планировал серьезно с ним поговорить, а оно было огорожено антиапарационными чарами.              — Уизли и Грейнджер, сто баллов с Гриффиндора за нахождение за пределами замка!               Сейчас Рон узнал не только голос. Профессор Северус Снейп вышел вперед собственной неприятной персоной.              — Рональд Уизли, двести баллов за доблесть и мужество при спасении своего товарища, — тут же проговорил Дамблдор, пристально глядя на Снейпа.              — Возвращайтесь в Хогвартс! Я попробую переместиться за Дженкинсом по аппарационному следу, — бросил тот и исчез.              Присутствующие начали потихоньку расходиться. Старшекурсники взволнованно обсуждали происшествие, неодобрительно поглядывая на малышню. Директор взмахнул несколько раз палочкой, проверяя, не пострадала ли мисс Грейнджер серьезней, чем казалось, после чего вместе с ней и Роном не торопясь отправился в за́мок. По дороге он расспрашивал детей о том, как они оказались в Запретном лесу, и давал советы на будущее.              Из своего надежного укрытия за большим поваленным деревом выбрались Персиваль Уизли и Пенелопа Кристалл.              — Перси, ты точно не промахнулся?              — Не волнуйся, Пенни. — Уизли потер побелевшие щеки. — Если я говорю, что сумел наложить заклинание, то это абсолютно точно.       

***

      Алекс и Гарри решили, невзирая на опасность, приоткрыть дверь и выглянуть наружу. Они увидели не меньше дюжины маглов, с автоматами наизготовку стоящих по периметру площадки. А группа волшебников, возглавляемых типом в светлой мантии, решительными шагами направлялась прямо к ним.              Подойдя ближе, группа остановилась. Главный несколько раз взмахнул палочкой, отчего дверь распахнулась. Внутрь немедленно зашли двое — здоровый и бородач. Они направили свои палочки на мальчиков и жестами показали на выход. Братья повиновались.              Если они думали, что в хижине холодно, то, оказавшись на открытом, продуваемом всеми ветрами пространстве, поняли, как ошибались. Здесь, в горах, приближение весны ещё совсем не чувствовалось. Склоны были покрыты снегом и льдом, и только кое-где темнел серый камень.              Под конвоем мальчики прошли совсем немного и остановились в центре площадки, задействовав сферический Щит уже не на стандартные десять процентов, а сразу на тридцать, готовясь к увеличению мощности. Все говорило о том, что их вывели сюда не просто так.              Волшебник в светлой мантии заговорил:              — Поттер, жизнь твоего друга для Альбуса Дамблдора — пустяк. Дамблдор должен был выполнить кое-какие наши условия, но он отказался. Я предлагал вашему замечательному директору спасти жизнь… — Он уставился на Алекса. — Как там тебя? Надо же знать, что написать на коробке с твоей головой? Сова не утащит все тело, даже если его уменьшить чарами.              Похитители глумливо заулыбались, как будто их вожак сказал что-то действительно остроумное. А вот маглы, прежде державшие оружие свободно, взяли его на изготовку. Возможно, они восприняли слова об отделении головы от тела как начало мероприятия, ради которого они здесь сейчас собрались.              Гарри был напряжен, как струна. Если Алекс умом понимал, что сейчас произойдет что-то страшное, то Гарри ощущал это физически, как кот, который при виде опасности выгибает спину, шипит и топорщит шерсть.              Сколько бы Алекс, пока они с Гарри были заточены в хижине, не размышлял о том, как они отсюда выйдут, все равно происходящее застало его врасплох. Он до сих пор не мог понять, как им лучше действовать. И в довершении всего, у Алекса, может быть, от усталости, а может от волнения или голода, начала кружиться голова и его стало подташнивать. Поэтому единственное, что ему оставалось, — это включить Остановку времени. К счастью, резервы магии пока это позволяли.              Едва Алекс это сделал, как всё вокруг будто замерло. Мальчик перестал чувствовать холод и нервозность, появилась полная ясность мысли. Он ещё раз огляделся. Вооруженные маглы, так нервировавшие его, из сплошной массы в камуфляже превратились в десяток или чуть более человек, каждый со своим лицом и ролью в представлении.              Волшебники тоже перестали быть ходячими манекенами в мантиях, яснее стали проявляться их эмоции. Главный был собран и настроен решительно, от громилы шла спокойная уверенность в своих силах, молодой немного волновался, но это было волнение от предвкушения, а тип с бородкой настраивался на работу, сбрасывая с себя беззаботность.              Алекс был удивлен, что может обращать внимание на такие мелочи. Он был уверен, что сразу же начнет составлять список имеющихся у них совместных возможностей, начиная от заклинания Полета и заканчивая молниями Поттера, чтобы распределить задания на двоих для эффективной обороны и нападения. Только он собрался этим заняться, как вдруг…              — Щит поставить на максимум и сделать его сферическим. Автоматы наизготовку означают, что при малейшей угрозе маглы получат команду стрелять. Волшебники тоже начнут кидаться заклинаниями, и все это будет происходить одновременно.              Алекс с удивлением слушал свой собственный голос, вернее, голос Саши Акимова. Голос звучал в голове, но ощущения раздвоение личности не возникло — ведь это был он сам. Сказанные слова прозвучали по-русски, хотя Грей уже давно думал по-английски. Ход мысли Алекса в тот момент был совсем другим, и полезные мысли, попавшие в его разум, оказались крайне неожиданными. И это не походило на его обычный образ мышления, поскольку в сказанном преобладал императив, что делало полученное сообщение настойчивым побуждением к действию.              — Скажешь Гарри бить на поражение сразу с двух рук, — снова раздался Сашин голос. — Одной — удушение, другой — молнии. Сам не пытайся работать по площадям, одна цель — один удар. При максимальной нагрузке на Щит ты не справишься с вычислениями, даже если хватит магического ресурса. Адское пламя не применять, тут дело не в тебе, Гарри его не удержит. Расход магии будет чрезмерным. Я буду давать указания во время боя. Обстановка будет меняться, поэтому правильное решение подскажет только практика.              При слове «практика» Алекс — Саша завис.       

***

      В математике часто возникают случаи, когда интуиция и опыт подсказывают, что решений у уравнения нет. Алекс прекрасно это понимал и не форсировал события, когда пытался математическими приемами решить их с Гарри магические проблемы. В большинстве случаев при постановке задачи решение не находилось, сколько бы Алекс ни старался. Да что там, у него не выходило даже четко сформулировать условия задачи. И лишь изредка Алекс мог изобрести что-то, но это всегда были просто потрясающие изобретения.              В Сашиной математической практике в случае, когда у уравнения не было решения, часто на помощь приходило исследование функций на возрастание и убывание. И сейчас, в трудный момент, его подсознание решило наконец этим знанием воспользоваться. Сейчас, когда все вокруг него замерло, а его мысль парила легко и непринужденно, он ясно увидел свои достижения в магической науке, но на этот раз в виде графика. Он не мог ничего изобрести, пока функция на его графике убывала или возрастала. Все его изобретения были на вершине параболы, если судить по графику, и на пике активности в реальной жизни. Именно поэтому они были очень эффективные, но очень редкие. И эта благословенная верхняя точка функции всегда совпадала с каким-нибудь кризисом в жизни. Как, например, сейчас.              Похоже, то, что он слышит советы своей взрослой версии, которая может анализировать события параллельно его собственным размышлениям, было его очередным улучшением — новым апгрейдом их с Гарри магических возможностей. Запустившийся второй поток сознания, особенно если он продолжит функционировать после отключения Остановки времени, будет неоценимым механизмом для проведения вычислений, столь нужных в боевых условиях.              Эхом в голове Алекса пронеслось:              — Да. Это второй поток. Его можно использовать после отключения Остановки времени, но он очень затратен магически. Но сейчас не жалей сил, иначе вам не справиться — врагов слишком много. Не дай сомнениям отвлекать тебя. Сейчас тебе предстоит применить все ваши возможности на практике.              Из глубины души Алекса, оттуда, где он все ещё оставался Сашей Акимовым, поднялась волна душного, тяжелого неприятия. Практическое применение полученных знаний было для Саши в той жизни сложным вопросом.              Этот разговор случился в Сашиным выпускном классе. Папа зашел к нему в комнату, присел на краешек письменного стола, за которым сидел Саша, и неуверенно заговорил:              — Лифчик ваш, Максим который… Мама вчера ходила в школу на собрание. Другие родители общались, она слышала, что он передумал поступать на матфак, а собирается профессионально заняться программированием. Кто-то говорил, что он уже зарабатывает деньги. Может, ты тоже подумаешь? Ты не глупее, успеешь сориентироваться.              Саше не надо было думать, потому что он уже решил. Процесс принятия решения всегда занимал у него довольно много времени и сил и являлся итогом длительных серьезных размышлений. Если Саша что-то решал, никто и ничто не могло переубедить его и тем более заставить передумать. Хотя почти все время учебы в школе он шёл именно к тому, чтобы заниматься после её окончания математикой, он огласил свое окончательное решение только в выпускном классе. Он хотел исключить малейшую вероятность ошибки, а для этого тщательно анализировал свои желания и способности, а также возможности получения образования по выбранной профессии.              То, что отец упомянул Максима, о желании которого заняться разработкой сайтов уже знали все в классе, вызвало у Саши глухое раздражение. Максим Лившиц! Как не вспомнить высказывание: «Он стал поэтом — для математика ему не хватило воображения». Максим был самым прагматичным парнем, которого Саша когда-либо встречал.              Конечно, если Лившиц оказался в математической школе, это было не случайно. Он был для этого достаточно умен, это все знали и считали его способным на многое. Но учился Макс очень избирательно, мог иметь тройки по предметам, которые его не интересовали. Саша, напротив, уделял равное внимание всем школьным дисциплинам. Его учителя, все как один, твердили, что Саша Акимов мог бы изучать в дальнейшем химию, физику, даже литературу, зависимости от того, какой предметник это говорил. А вот математика не была для Саши лишь школьным предметом, ею он жил.              С Максимом они не соревновались, вернее, не соревновался Саша. Лившиц старательно корпел над литературой по математике, пытаясь догнать и перегнать отличника Акимова, но безуспешно. Саша с легкостью занимал призовые места на олимпиадах, засиживался ночами за интересными задачами, потому что не мог утерпеть и отложить их решение на другое время. Саша чувствовал предмет, для него находить правильное решение было столь же естественно, как дышать. Все свое стремление к творчеству он вкладывал в математику. Будущая профессия представлялась Саше возможностью творить. Он не обольщался, что будет новым Перельманом, но все же тешил себя надеждой, что сможет хотя бы изучить оставленное математическое наследие и познать величайшие загадки и тайны, открытые другими учеными. Узнать это казалось ему не менее интересным, чем самому сделать открытие.              И вот на этом фоне одноклассник Максим Лившиц начал зарабатывать, создавая сайты всем желающим за небольшие пока деньги.              Саша тоже как-то написал простенькую программу, дядя Костя попросил себе на склад. У дяди Кости был небольшой бизнес, несколько автомастерских, и склад, соответственно, тоже небольшой. Саша справился на отлично, хотя делал совершенно новое для себя дело. Для этого ему пришлось повозиться, С++ как раз не представлял сложности, а трудности были с тем, чтобы выяснить, что нужно дяде Косте. Объяснял тот свои запросы очень просто: чтоб все работало и было удобно пользоваться, а поскольку Саша не представлял, что требуется, ему пришлось вникать во все тонкости не только складского дела, но вообще автосервиса.              Программа получилась неплохая, дядя Костя даже грозился кому-то порекомендовать Сашу. Но Саша был в ужасе: потерять потратить столько времени на ерунду! Если с написанием кода он ещё справлялся, то необходимость загружать мозги ненужными знаниями из той отрасли, которая требовалось клиенту, приводила его в ужас.              А вот Лифчик корпел над HTML, создавая «скелет» страницы, осваивал JavaScript и CSS, что отвечает за внешний вид веб-страницы, делал крутые дополнения для заказанного сайта при помощи анимации. На выходе получался работающий проект с крутым дизайном. И все это Максим, в отличие от Саши, делал совершенно не из любви к искусству. Лившицу было гораздо важнее, чтобы его работа понравилась заказчику. Он настолько вник в особенности работы зоомагазина, хотя совершенно не любил животных, что смог предложить даже те функции, попросить о которых заказчик даже не догадался.              Получив свои первые деньги, Макс на перемене громким гортанным голосом со счастливым выражением лица рассказывал всем подряд, как все прошло. Очень к месту он приводил высказывание своей еврейской бабушки: «Если твои дела превышают твои знания, тогда знания твои ценны; если же твои знания выше твоих дел, тогда они бесполезны». Это высказывание привело Акимова в тихое бешенство, хотя, казалось бы, оно не имело к нему никакого отношения. Саша и сам не понимал, почему это его так задело.              В самом начале и Саша, и Максим одинаково не разбирались в теме. Саша остановился на помощи дяде Косте, и то, что дядя Костя не собирался ничего платить, было здесь совершенно ни при чем. Саша пришел бы в ужас, если бы дядя Костя обещал оплату. Дядя Костя пусть и не был из тех, кто за копейку удавится, но мог вполне удавиться за рубль. А Максим в азарте брал заказ за заказом, и его не смущало, что он совершенно не разбирается в теме. С учетом этого он соглашался работать за часть суммы или даже бесплатно, работая на репутацию. Он был готов узнавать новое о строительстве и косметическом бизнесе, хлебопечении и фитнесе, аптечном деле и шиномонтаже. Когда прозвенел последний звонок и его одноклассники ещё метались, выбирая будущую профессию, Лившиц уже имел неплохую клиентуру.              Саше же, напротив, не хотелось иметь никаких дел с реальным миром. В математику он нырял так глубоко, как мог, чтобы быть от подальше от бушующего моря страстей. Он ценил выбранную дисциплину за красоту идей, стройность умозаключений и неподверженность сиюминутным тенденциям. Ему импонировало то, что эти знания хороши сами по себе, а не связаны с какими–то ненадежными переменными реального мира.              Пусть все твердили, что математика, как прикладная наука, может принести много практической пользы, Сашу это не интересовало. Он не хотел прикладывать свои математические знания к конкретным делам. Его сами по себе интересовали стройные колонны цифр и знаков, марширующие в абсолютно понятном ему порядке в нужном ему направлении. Он собирался заниматься лишь теоретической математикой, её прикладная часть его не прельщала. Саша уже начал осваивать высшую математику, ведь школьная алгебра лишь начало, и с предвкушением ждал возможности заняться в высшем учебном заведении математическим анализом, аналитической геометрией, теорией чисел и даже теорией вероятности.              Саша был готов закопаться в формулы, а не появляться в реальном мире, чтобы применять их на практике, но, похоже, новая жизнь требовала иного подхода. Это Алекс сейчас уяснил себе особенно четко.              И ещё фоном промелькнула мысль: вот откуда компьютеры! Он-то думал, что все его виртуальные приспособления, какие как Виртуальная карта и другие, возникли потому, что это характерно для живущих в двадцать первом веке людей из-за пользования компьютером, а информация в голове располагается как в Windows по этой же причине. А оказывается, все дело в Лифчике! Саша бы отрицал это, а вот Алекс ясно видел, что в глубине души Саша Акимов чувствовал себя уязвлённым, что Максим хоть в чём-то его обошёл.              — Я круче, — сказал сам себе Саша-Алекс. — Я мог тогда обойти Лифчика во всем, просто не захотел. А теперь я хочу. Хочу сделать так, чтобы у нас с Гарри все получилось, чего бы мне это ни стоило.       

***

      Волшебник в светлой мантии повторил свой вопрос.              — Так как тебя зовут?              В его голосе явственно ощущалось нетерпение. Похоже, главарь похитителей спешил выполнить свою угрозу, потому что не стал ждать ответа Алекса и повторил свой вопрос для Поттера, но, похоже, больше для проформы:              — Ты тоже мне не скажешь?              Гарри низко склонил голову, скрывая эмоции, но всё равно от него пошла волна жаркой ненависти, которая ощущалась всеми одаренными без исключения. Они подобрались, готовясь к сражению. Алекс продолжал плавно наращивать подачу магии в Щит, чувствуя, что придется напитать его на сто процентов, потому что вот-вот начнется бой.              — Гарри, бей первым! — крикнул Алекс брату.