Досчитать до Одиннадцати

      Майк придумал новую игру: целовать Оди в нос.       В первый раз вышло случайно. Они так же сидели в её комнате на кровати за надоевшими учебниками. Весна уже вовсю вступала в свои права: земля просохла и размытые дороги стали вновь проходимыми. Долгие недели разлуки миновали, и парочка вновь могла видеться ежедневно. Но Майку наскучила зубрёжка. Вместо этого он разглядывал лицо подруги, которое находилось буквально дюймах в десяти от него. Оди сосредоточенно читала условие задачи. Тени от ресниц падали на щеки, скрадывая рыжеватые веснушки и едва заметный румянец. Оди хорошела с каждым днём. И Майк очаровывался всё больше, хотя и не представлял, как такое возможно.       Он потянулся к её губам, но промахнулся и угодил выше. Оди от неожиданности рассмеялась и машинально потерла ладонью кончик носа:       — Щекотно.       Она нечасто смеялась, но тем ценнее были для Майка такие моменты. Поэтому он тут же потянулся снова, уже специально туда целясь.       Оди ловко уклонилась, и тогда он, тоже хохоча, схватил её, пытаясь повторить. В завязавшейся шутливой потасовке он уронил её на кровать, а сам навис сверху, снова целясь в нос. Одиннадцать упорно отворачивалась, не переставая веселиться. Наконец Майк ухитрился обездвижить её на пару секунду и осуществил задуманное. После чего с победной улыбкой взглянул на замершую под ним Оди и поцеловал уже в губы. Сопротивления не последовало…       — Восемь.       — Зачем ты считаешь? — она с любопытством смотрела на него снизу вверх, не пытаясь больше вырваться.       — Не знаю, — он поднялся, помог ей снова сесть и пригладил её растрепавшиеся кудри. — Наверное, чтобы лучше помнить.       — Помнить меня? — Оди внимательно вглядывалась ему в лицо.       Майк чуть нахмурился, размышляя.       — Иногда мне снится, будто ты снова пропала, — наконец сказал он, чуть смущаясь. — Будто тебя нет и никто тебя не помнит, кроме меня. Ни ребята, ни Хоппер — никто. И я пытаюсь их растрясти, пытаюсь заставить вспомнить, но не получается. Наоборот, они хором убеждают меня, что ты — всего лишь фантом или сон. Сначала я не верю им, но потом пугаюсь — вдруг они правы? Тогда я стараюсь вспомнить тебя и начинаю считать. Помогает…       Теперь уже хмурилась Оди. Она взяла его за руку и заглянула в лицо:       — Я здесь. Не исчезну. Майк, я с тобой…       — Я знаю, — он кивнул, — это же просто сны…       Это стало их частой и ещё более тайной игрой. При друзьях Майк мог теперь спокойно чмокнуть Оди в нос, но когда они оставались вдвоём, то уже не останавливались на этом. И как в тот самый первый раз, Майк снова и снова опрокидывал Оди на кровать. Она смеялась и делала вид, что сопротивляется, а потом они долго-долго целовались…

***

      — Пойдем со мной на открытие «Старкорта»! — вылалил он, прерывая очередной и уже бессчётный поцелуй.       — Что такое «Старкорт»?       — Новый торговый центр. Открывается в это воскресенье!       Мысль о «Старкорте» зрела у Майка давно — как только объявили дату открытия. Хоукинс собирался отмечать это событие с размахом: ярмарка, аттракционы, розыгрыши призов, выступление мэра, дискотека и, конечно, кульминация праздника — фейерверк.       Майк буквально грезил тем, как возьмет Оди с собой на праздник: как будет бегать с ней и ребятами по новым павильонам трёхэтажного гиганта, как они все вместе прокатятся на аттракционах, постреляют в тире и съедят по огромному шару сладкой ваты…       Камнем преткновения, как обычно, оставался шериф Хоппер, который наверняка воспротивится и не разрешит Оди присутствовать на городском празднике. Но Майк уже почти не сомневался, что легко сможет обойти это препятствие.       — Торговый центр? — Оди нахмурилась, припоминая: ребята пару раз упоминали это словосочетание.       — Ну да. Это целое здание с магазинами, кафе, эскалатором… И кинотеатром! — Майк, переполненный энтузиазмом, резко перекатился со спины на бок и ойкнул: что-то больно кольнуло его в бок. Оказалось — забытый среди тетрадок карандаш. Оди коротко глянула — карандаш поднялся в воздух и сам собой переместился на стол.       Майк пружинисто сел: обычно он не одобрял применение её силы без нужды, но сейчас его больше занимала собственная идея.       — Пойдем! — настойчиво повторил он.       И пока Оди собиралась с ответом — реакцию Хоппера она понимала не хуже Майка — звонко чмокнул её в нос.       И снова «смешной» поцелуй уже привычно превратился в длинный и нежный.       — Согласна? — повторил он на выдохе бесконечность спустя.       Но Оди погрустнела:       — Отец не разрешит…       — Я всё продумал! Он и не узнает. Он же шериф, и наверняка весь день будет крутиться вокруг мэра Кляйна. Я заеду за тобой, и в толпе он нас не увидит!       — А если увидит? — теперь Оди колебалась: ей тоже очень хотелось на праздник с Майком, но она не привыкла не слушаться. Ведь Хоппер не зря продолжал соблюдать меры предосторожности.       — Ребята нас подстрахуют. Мы возьмем рации и по очереди будем отслеживать его перемещения. Как только он окажется около нас, они дадут нам знать… Ну, пожалуйста, Оди, — Майк схватил её за плечи и нетерпеливо затряс, словно пытаясь вытрясти ответ. — Скажи «да»! Скажи! Ну, скажи! Да?! Ведь да?       — Да, — закивала она наконец, смеясь от устроенной им тряски. — Майк, я пойду. Только… ой!       Она потеряла равновесие, боком завалилась на кровать и звонко расхохоталась.       Лето обещало стать самым замечательным в жизни Одиннадцать.

***

      Хоукинс преобразился за один день.       День стоял изумительный — безоблачное небо и солнце с самого утра обещали идеальную погоду для праздника. Синоптики обещали то же самое.       Учебный год закончился и счастливые дети заполнили улицы родного города. Они с восторгом наблюдали, как рабочие вешают гирлянды от фонаря к фонарю, как развешивают плакаты с приглашением на праздник, хотя в городе не осталось ни одного жителя, который бы не знал о готовящемся открытии. Как подготавливают фасад «Старкорта», развешивая вдоль лестниц грозди воздушных шаров, приводятся в порядок цветочные клумбы — Хоукинс в этом году утопал в розах. Расставлялись торговые палатки.       Ближе к полудню на площадь стали подтягиваться и взрослые. Город превратился в переполненный жужжащий улей. Заработали аттракционы и торговые лавочки. Но все, конечно, ждали открытия торгового центра, которое в 4 часа пополудни должен был объявить мэр города Ларри Кляйн.       «Партия» Майка вместе со всеми сновала по центральной площади, но помимо праздничной атмосферы ребята были возбуждены предложенной им шпионской игрой: у каждого в руках была рация для слежки за шерифом.       Джим Хоппер со своими подчиненными тоже был на площади с самого утра. Он по очереди подходил то к торговцам, то к рабочим, то к своим ребятам. Безопасность мероприятия сегодня лежала на нем.       Его постоянные передвижения «партия» пристально отслеживала. И Майк с каждым часом всё больше раздражался: казалось, Хоппер успевал быть везде одновременно, и оттого спрятать от его зоркого взгляда Оди даже в толпе казалось делом нелегким.       Видимо, сказывалось перевозбуждение от долгого ожидания: Майк, встав в отличном настроении, изнывал от нетерпения увидеться с Оди и, как ни старался, не мог до конца успокоиться.       За последние дни шериф неоднократно давал понять, что не позволит Оди присутствовать на празднике. Девочка послушно кивала, но с каждым озвученным запретом её решимость последовать плану Майка росла. Об этом она регулярно сообщала ему по рации, которую он подарил ей ещё в апреле.       Майк и сам не ожидал, насколько для него окажется важным присутствие Оди на празднике. Им вдруг завладела навязчивая идея, что пора представлять её Хоукинсу. Хотя Эйприл Бишоп больше не приставала к нему с вопросами об Оди и вообще держалась на расстоянии, но периодически он слышал их от других. И это тревожило. Он осознал, что невозможно скрывать Одиннадцать от людей всю жизнь. Что это почти равноценно её изоляции в лаборатории. И что единственно правильный выход — прекратить играть в эти вынужденные прятки.       Что же до её способностей — Оди училась себя контролировать и неоднократно обещала не прибегать к ним в городе. Майк изо всех сил верил, что всё пройдет удачно.       Ещё он думал о том, насколько фантастическим этот праздник покажется самой Оди — ведь она толком еще не была ни на одном, не считая школьного Снежного бала. Ей всё будет в новинку! Они обязательно покатаются на всех-всех аттракционах. И попробуют самые разнообразные сладости. В новом торговом центре Оди увидит столько магазинов, сколько и представить себе не могла… А вечером, уставшие и счастливые, они вместе будут смотреть фейерверк. Оди никогда не видела фейерверков! И, конечно, ему снова захочется поцеловать её. И это станет по счёту…       Майк одёрнул себя: он ведь перестал считать. Потому что вправду глупо. И теперь-то точно знал, что кошмары остались в прошлом и Оди всегда будет с ним.       Что до шерифа… Он сумеет ему объяснить, что так будет лучше для всех. В конце концов, если Хоппер желает Оди добра, то рано или поздно признает его, Майка, правоту.       Глядя, как Джим Хоппер, словно заведённый, педантично обшаривает метр за метром, успевая при этом пообщаться с каждым жителем, и особенно часто — с миссис Байерс, Майк старался убедить себя в этом.       Праздник уже был в самом разгаре. Воздух стал душным и влажным, от земли парило, и вокруг палаток с газировкой и мороженым выстроились огромные очереди. Люди посматривали на небо и предсказывали скорый дождь. На горизонте появилась темная, пока еле заметная, полоса грозовых облаков.       «Партия» Майка, весьма успешно совмещая веселье со слежкой, не обращала на это внимания. Они то и дело докладывали по рации: «Прием. Объект у Колеса обозрения». — «Объект у тира». — «Объект приближается…». При этом Лукас и Макс успели уже прокатиться, наверное, на половине всех аттракционов, а Дастин с Уиллом — выиграть по игрушке в тире.       Нетерпение Майка росло. Он глянул на городские башенные часы: как раз в эту минуту короткая стрелка неторопливо качнулась и застыла на двойке.       — Приём! Объект не найден, — неожиданно тревожно возгласила рация голосом Дастина. — Внимание!       Майк оглянулся, но в постоянно растущей толпе разглядеть шерифа ему не удалось. Нетерпение смешалось со смутной тревогой. Майку вдруг почудилось, что если он немедленно не отправится за Оди, то его замечательный план полетит в тартарары. Переключив рацию на тайную частоту, он решительно зашагал к выходу: там, на стоянке его ждал верный двухколёсный друг.       — Приём, Оди! Приём! Начало операции!       Ответа не последовало. Майк зачем-то потряс рацию и снова позвал:       — Оди, приём!       Он прибавил шаг и тут же врезался в перегородившую путь тучную фигуру. Майк вздрогнул, поднял голову и почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз: перед ним возвышался шериф собственной персоной.       — Она тебя не слышит, — доверительно сообщил Хоппер.       — Не понимаю, о чём вы, — Майк попытался проскользнуть мимо, спрятав рацию за спиной, но шериф поднял руку и показал ему вторую такую же.       — Вы не имеете права! — Майк вспыхнул мгновенно, как спичка.       — Не переживай. Я верну её, как только убежусь, что всё в порядке, — ухмыльнулся явно довольный собой Хоппер.       Кажется, это называется «дежавю» — Майк вновь кипел от ярости и вот-вот готов был боситься на шерифа с кулаками, как в тот памятный ноябрьский вечер, когда Оди наконец вернулась. Но тот предупредительно положил ему свободную ладонь на плечо, крепко удерживая, и, наклонившись к самому лицу, тихо, но чётко произнес:       — Двадцать семь.       Майк недоумённо воззрился на него снизу вверх и попытался освободиться из железного захвата:       — Что?!       — Именно столько спецагентов я сегодня здесь насчитал. А знаешь, сколько было заявлено?       — Какая мне, к чёрту, разница?! — Майк упрямо не желал верить, что его план провален.       — Два.       Прозвучавшая цифра словно пролилась на него ледяным дождём. Он застыл, разом осознав всю тщетность своего сопротивления. И стало так горько, что к глазам подступили стыдные слёзы.       Он почти одними губами повторил своё «что», но до того, как услышал ответ, уже всё понял. Он бы сбежал от этой ужасной правды, если б мог. Но ноги и руки отказывались ему сейчас подчиняться.       — Как ты думаешь, для чего сюда было послано столько людей? — Хоппер смотрел вовсе не зло, а серьёзно и почти сочувственно.       Майк сглотнул подкативший к горлу ком.       — Неужто опасаются какого-то громкого теракта в нашей глуши? Или новый торговый центр — такое невероятно важное событие?       Наверное, вид у него был настолько потрясённый, что шериф всё же смягчился и убрал руку с его плеча.       — Они ошиваются здесь с самого утра. Не оглядывайся — ты их всё равно не увидишь. Они в штатском. Не удивлюсь, если здесь их даже больше. И у каждого тоже есть рации. Поэтому-то я забрал рацию Оди. Ты ведь понимаешь, что перехватить сигнал для них — плёвое дело.       Майк вдруг разом побледнел, и Хоппер обеспокоенно нахмурился.       — С тобой всё в порядке?       — Вы… знали… — Майк смог наконец оторвать язык от пересохшего нёба.       — Подозревал. Всё по-прежнему непросто, Майк. Я понимаю, ты хотел, чтобы Оди повеселилась, хотел показать ей праздник. И однажды это обязательно случится… Но ещё слишком рано.       — А если вы ошибаетесь?       — Я был бы тогда счастливее тебя. Но, к сожалению, я не ошибся. Мои ребята тоже их заметили.       Майк с минуту смотрел на шерифа так пристально, словно взглядом пытался прожечь в нём дыру. А затем опустил голову. Он шагнул назад, и Хоппер не стал удерживать.       — Считаете, они здесь из-за неё?       — А сам как думаешь?       — Я… я не знаю.       На щёку упала капля. Потом еще одна. Майк поднял голову: небо всё было затянуто тяжелыми тучами — когда только успело? Крупные редкие капли летели вниз, предвещая скорый ливень.       Жители Хоукинса начали разбредаться в поисках укрытия.       Майк снова посмотрел на шерифа:       — Я могу навестить её?       Он не ждал согласия, но всё равно почему-то спросил: чувствовал, что так будет честно.       Но шериф неожиданно кивнул:       — Думаю, сейчас самое лучшее время для этого. Начинается дождь. Люди разойдутся и никто не заметит твоего исчезновения. Только никому ничего не сообщай по рации. Хорошо?       Майк послушно кивнул. Он хотел еще что-то сказать, но не придумал что. С губ рвалось горькое «спасибо». Наверное, шериф и вправду заслужил благодарность. Не разгадай он затею Майка, Оди снова оказалась бы в опасности. Из-за него и его дурацкого плана.       Майк не сказал ничего. Он двинулся вперёд, и в этот раз Хоппер отступил в сторону.       Майк добрался до своего велосипеда, постоянно оглядываясь по сторонам. Это было непросто. Гроза разразилась за считанные минуты и начался настоящий переполох. По пути его несколько раз чуть не сбили с ног.       Помня об осторожности, Майк сначала заехал домой. Никого из родных не было — оно и понятно. Он выждал несколько минут, осматривая дороги около дома на наличие чужаков и незнакомых машин. Убедившись, что слежки нет, он снова выехал, забыв про дождевик.       Он крутил педали изо всех сил, не чуя грозы. В голове царила звенящая пустота. Он не мог уловить ни единой мысли, всё застелал панический страх. Каждый раз, мысленно произнося имя Оди, он инстинктивно сжимался от ужаса перед едва не случившейся бедой. И вместе с тем не мог отделаться от горького сожаления. Майк ненавидел проигрывать: и то, что его план не просто провалился, а оказался опасен, заставляло его рычать сквозь зубы от бессилия и злости на весь мир, но больше всего — на себя самого.       Оди открыла дверь почти сразу и охнула:       — Да ты промок до нитки, Майк!       И только тут он ощутил, как вода буквально льется с его волос, одежды и даже обуви. Страх настолько поглотил его, что он ничего вокруг не замечал, даже ливня.       — Найдёшь полотенце?       Она кивнула и, взяв за руку, повела в ванную.       Оди явно ждала его: она надела новую зелёную футболку и голубые шорты, зачесала волосы в свой первый маленький пушистый хвостик. Но выглядела встревоженной.       — Отец забрал рацию, — сообщила она, наблюдая, как Майк вытирает лицо и волосы.       Он хотел было протереть и рубашку, но понял, что бесполезно: она оказалась мокрой насквозь. Выход был только один. Стянув её с себя, он принялся вытирать торс и спину. Он вдруг понял, что не только промок, но и замёрз.       Оди продолжала стоять рядом, ни о чём не спрашивая, но явно ждала…       Майк вздохнул: откладывать дурную новость было совершенно незачем:       — Мы не пойдём на праздник, — и прежде чем вопрос в глазах Оди был озвучен вслух, продолжил: — Хоппер выследил каких-то спецагентов в толпе. Их много.       Оди побледнела:       — Они ищут меня.       — Хоппер точно не знает. Но… зачем же тогда ещё?       — Они ищут меня, — повторила она. И вся словно разом погасла. Майк ощутил себя виноватым: он ведь сам позвал её, уговорил ослушаться Хоппера и столько всего наобещал!       И вот теперь…       — Оди, мы не знаем точно. Но мы будем осторожны. Из-за этого Хоппер и забрал твою рацию… Оди, пожалуйста… — Майк не знал, что еще сказать, чтобы утешить её.       Но она, хоть и расстроилась, лить слёзы не собиралась:       — Я понимаю, Майк. Всё… правильно.       Он молча обнял её за плечи и привлёк к себе.       — Это не последний раз, Оди. Впереди будет ещё много праздников. Да и «Старкорт» никуда не денется. Ты всё увидишь! Мы сходим с тобой в кино…       Оди кивнула и уткнулась ему в плечо.       «А что ей еще остаётся?» — горько подумал Майк и волна злости и вины захлестнула его с новой силой. Он прижал девочку к себе, понимая, что в этой ловушке они могут пробыть ещё долго. До тех пор, пока её не перестанут искать…       Чтобы не намочить диван, ему пришлось раздеться до трусов. Оди нашла ему большой плед, в который он завернулся, приготовила какао и бутерброды, и теперь они вдвоём смотрели документальный фильм про животных. Оди такое обожала. Впрочем, ей нравилось смотреть почти всё, кроме, разве что, новостей.       Майк сидел, крепко прижав её к себе — её голова покоилась у него на плече, ладонь лежала в его ладони — и рассеяно слушал диктора, не особо вникая. Он чувствовал себя измотанным и сломанным. И только одно утешало: что Оди сейчас в безопасности. Хоппер позаботится об этом, раз сам он не смог.       — Что с тобой? — Оди вдруг подняла голову и внимательно заглянула ему в лицо, отвлёкшись от телевизора. — Майк? Хочешь на праздник? К друзьям? Ты ведь можешь…       — Нет, Оди! Я не хочу, — он решительно помотал головой. — Никуда я от тебя не уйду!       Он колебался — ему не хотелось признаваться в своих постыдных чувствах. Но Оди никогда не осудит, а ему, как всегда, не с кем было больше поделиться.       — Мне было страшно. И страшно до сих пор. Там, на площади, Хоппер сказал, что за мной, возможно, следят тоже и могли бы перехватить радиосигнал, если бы я связался с тобой. Оди, прости меня, — его наконец прорвало, — я подвёл тебя и подверг опасности. Если бы что-то…       — Т-ш-ш, — она прервала, приложив палец к его губам. — Всё хорошо. Тебе не за что извиняться. А я, — она мимолётно улыбнулась, — смогу за себя постоять. И спасибо тебе.       — За что?       Она вновь было повернулась к телевизору, но краем глаза заметила его ошарашенное лицо и снова не сдержала улыбки. Подушечками пальцев она коснулась теперь его щеки.       — Что так беспокоишься обо мне.       — Оди… — у Майка перехватило дыхание.       Заветные слова — давно взлелеянное признание — рвались из груди, но ему вдруг вновь стало отчаянно страшно. Анализировать не хотелось. Вместо этого он развернулся и привлёк к себе. Оди нежно обняла его за шею.       Так — совсем близко — было безопаснее.       Гроза давно закончилась. Где-то далеко слышались залпы салюта. Но Майк и Оди этого не замечали.       В их общем мире невысказанной, но искренней любви было спокойно и радостно. И Майку уже снова верилось, что они всё преодолеют. Что всегда будут вместе. И ему никогда больше не придётся считать — ни дни, ни поцелуи.       До катастрофы в «Старкорте» оставался ровно месяц.