Уроки любви

— Аннушка, сегодняшним вечером мы устраиваем приём, будь готова, — с улыбкой напомнил Алексей Григорьевич. Откровенно говоря, сейчас Бельская не особенно желала разбрасываться учтивостями и улыбаться гостям. Записка Сергея, короткая встреча с ним несколькими днями ранее — всё это заполонило её мысли и о чем-либо другом она не могла, да и не желала думать. — Приём, но… — попыталась возразить она, но в это же мгновение была прервана дядюшкой. — Не спорь. Я уверен, вечер доставит тебе удовольствие. Я отослал приглашения образованнейшим молодым людям. Убежден, тебя ждут интересные беседы и… любопытные встречи, — Щербатов многозначительно улыбнулся, точно знал какую-то тайну, знал то, чего не знали другие. Анна смутилась, но ничего не ответила. Однако к приему, отчего-то, готовилась с завидным усердием. Он появился в просторной зале, и, кажется, даже огни загорелись как-то по-иному, по-волшебному. Анна не получала прямого подтверждения того, что Сергей приглашён на сегодняшний вечер, но сердце убеждало её в этом, и… не обмануло девушку. Его мундир она бы узнала из тысячи. А Сергей… Сергей бы без труда отыскал в миллионной толпе её пронзительные глаза. Приветствие, отданное хозяину дома, пару поклонов, несколько улыбок, и вот Муравьев-Апостол наконец свободен, наконец он может насладиться обществом той, что пленила его чувства. — Бог знает, как я пережил эти пять лет, не видя мягкости вашей улыбки. Бельская вздрагивает от неожиданности. Знакомый голос раздался прямо над её ухом. А ведь девушка стремилась отыскать Сергея среди гостей, бурно обсуждающих последние новости, прибывшие из Петербурга. И когда только она успела упустить его из виду? — Добрый вечер, Сергей Иванович, — коротко отзывается княжна, наконец обернувшись к молодому человеку. Она была крайне смущена. Тайная встреча, разговор их взглядов… И Анна, и Сергей знали о самом нежном секрете сердец друг друга, но крикливые краски светского раута, заставляли прятать открытие и даже давали повод усомниться в его искренности. — Алексей Григорьевич слишком добр ко мне, — усмехнулся Муравьев-Апостол. — Его приглашение было не менее, чем благословением небес. — Вы столь сильно желали насладиться ужином в доме дядюшки? — с напускными наивностью и любопытством спросила Анна. Подлинная актриса. Такая игра, такое «искреннее» непонимание подвластны лишь тем представительницам прекрасной половины мира, что уверены в уже одержанной победе над бесстрашным мужским сердцем. — О, да, вы несомненно правы. Меня интересовал исключительно ужин. Очарование племянницы Алексея Григорьевича я не брал в расчет, — он принял её игру, отражая ненавязчивую атаку девушки шуткой. Смех, улыбки, пустые разговоры… Время шло. Сергей и Анна вновь оказались в одном небольшом кружке. — Напротив, Михаил Степанович, я считаю, что женщины — прекрасные наездницы. — Бог с вами, Алексей Григорьевич, покажите мне хоть одну, что достойно держится в седле и лишается чувств от малейшей шалости скакуна. Я прекрасно знаю о том, что многих барышень учат держаться в седле, у некоторых это получается весьма убедительно, но всё это… ложь, притворство. — Ну. Вы слишком строги. Вот моя племянница, к примеру, получает искреннее удовольствие от прогулок верхом. Так ведь, Аннушка? — Боюсь, дядя, я не ездила верхом так давно, что на моём примере вы едва ли отстоите свою позицию в споре. Вот если бы согласились прокатиться со мной… — Твоя правда. Но, видишь ли, я не молодею. Потому сопровождать тебя длительное время не могу, — оправдался Щербатов. — Но, полагаю, я смогу разрешить эту задачу, — мужчина несколько оживился и перевел взгляд на Муравьева-Апостола. — Сергей Иванович, вы ведь, кажется, в ближайшие дни не так уж и заняты? Что бы вы сказали на то, если бы я попросил вас составить компанию Анне Григорьевне? Молодой человек точно отошёл ото сна. — Я буду только рад. Екатерина Павловна бросила несколько недоумевающий взгляд на брата. Да, безусловно, княгиня помнила, что пять лет назад Муравьев-Апостол, кажется, проявлял интерес к её дочери, однако… ужели сейчас она вот так просто позволит этому человеку остаться наедине с Анной. Конечно же, он казался весьма честным и едва ли мог обидеть девушку, но… никогда нельзя утверждать что-либо с абсолютной уверенностью. — Брось, Катюша. Сергею Ивановичу я доверяю как самому себе, — ответил на немой упрек Щербатов. По прошествии светского раута Екатерина Павловна еще немного негодовала, выражая свою неуверенность в целесообразности прогулки, но всё же дала добро, чувствуя и понимая, что Муравьев — человек чести. Ветер играет с выбившимися из её прически прядками. Сердце торопливо колотится. И отнюдь не из-за быстрой езды. Она приближается к назначенному месту и уже видит знакомый силуэт. Руки девушки оказываются на плечах Муравьева. Он помогает ей спуститься с лошади, не проронив и слова. Они взволнованы, они горят любовью, они возрождаются, гибнут и снова возрождаются. Сергей ждал этого слишком давно. Солнце путается в её пшеничных пшеничных волосах, а голубые глаза соперничают с небом. Как она прекрасна! Еще мгновение он любуется чертами её лица. Еще мгновение он сдерживает себя, стремительность своего чувства, но… сдается, проигрывает… Она знает, чего он хочет. Она и сама готова отдать ему поцелуй. Только бы продлить это короткое и невыносимо-прекрасное мгновение «до», когда робкое чувство еще не озвучено смелостью действий, коогда сохраняется призрачная видимость тайны, тонкая магия скрытого чувства. Дрожащие пальцы Анны осторожно накрывают губы молодого человека, создавая хрупкую броню, которая заведомо не сможет сдержать обороны. Он исступленно целует её пальцы, и даже тонкая ткань её перчаток не спасает Анну от тепла его поцелуев. Сергей смотрит прямо. Сергей смотрит пристально. Точно в последний раз спрашивает ее дозволения, убеждается во взаимности чувств. А затем… затем он притягивает девушку к себе, целуя ее так, словно уже через секунду мир рухнет, словно уже через секунду его губы не смогут касаться ее губ, словно уже через секунду у него не будет возможности выразить свою любовь. Яркое солнце золотило поле, мелкие огоньки цветов источали сладкий аромат, и где-то посреди этого пышного празднества лета два сердца убедились в том, что бьются в одном ритме.