Спор, Желание, Вино

Промозглая августовская погода никогда не вызывала у меня спектр положительных чувств, а в совокупе с тонкой и поношенной одеждой, это было двойным наказанием. Если скажу, что страдала только я, то нагло совру. Некоторые викинги, грязно ругаясь, пытались, наверное, этим прогнать ненастную погоду прочь, ведь она, такая зараза, портила им все планы. День отплытия сдвигался, все больше заставляя укорениться мысль, что зимовать северянам придется здесь. Не прямо в этой деревне, конечно же, а на оккупированных территориях, которые когда-то были английскими, но со времён сыновей Рагнара закрепились за норманнами. Однако путь до них был тоже неблизок, а воды становились неспокойными. Даже небольшой приток речушки стремился показать свой норов, страшно было представить, что творилось ближе к устью, про море я даже не думала. Сидя у центрального очага, свет которого озарял все пространство маленькой комнаты, я рассматривала свои руки. Мозоли и ссадины стали частым украшением, все больше накладывая отпечаток моего нового хобби. Наверное, как дети теряют невинность при взрослении, так и я теряла свои прежние устои и ценности. Дело было даже не в крови, которую оставляли за собой мои новые товарищи, дело было в самой эпохе и моем положении. Я не оказалась в теле благородной дамы: жены короля, дочери князя или воеводы, это бы существенно облегчило мне задачу выжить, наверное. Мне досталось собственное тело, брошенное в лесу. В этот момент я поняла, что совет Бьерна про перчатки был весьма ценным. Наверное, это глупо жить в доме убитых, но бояться брать их одежду, потому что они мертвы. Спать на кровати я тоже не могла, отчего каждое утро моя спина и шея говорили «Спасибо». Постоянно ютиться на скамейке было так по-дурацки и до ужаса нелогично, но что-то внутри меня запрещало делать иначе. Я искренне скучала по нашему дому с Еленой, где могла уютно нежиться в своей кровати. Аккуратно высунувшись на улицу, я оценила ситуацию: дождь не собирался униматься, к его чудесной компании присоединились зарницы. По хорошему мне стоило сделать все завтра, но я боялась, что утром уже передумаю. Короткими перебежками от дома к дому я достигла своей цели — жилище старейшины. Его сложно было не заметить или перепутать, слишком уж он выделялся размерами, даже толстая дубовая дверь, скованная металлическими узорами, так и намекала, что люди здесь не знали нужды. «Не видела здесь ещё таких вещей», — думала я, проводя рукой по холодному металлическому убранству. Дверь поддалась не сразу, мне сложно было представить, как дочери главы деревни мучались с ней. Либо викинги при набеге испортили механизм, либо девушкам их открывали. «Они тоже держали рабов?» Аскеладд, Бьёрн и Вульф покосились на противный скрип двери и, узнав меня, продолжили свои дальнейшие рассуждения. Дискутировали они оживленно. Они — это Вульф и Бьёрн, Аскеладд временами лишь нарочито вскидывал брови и издавал своё фирменное «Хм». Вопрос был действительно серьезным, раз Вульф не удостоил меня взглядом полным презрения, я решила не лезть. «Дочери, наверное, жили наверху». Я шла медленно, изучая каждый сантиметр этого прекрасного дома, но между тем, старалась услышать разговор этой троицы. Говорили они приглушенно, лишь иногда до моих ушей доносились обрывки фраз. — Нам стоит… — сказал что-то Бьёрн. — Мы награбили столько… где хотим! — отозвался хриплый голос Вульфа. Было бы странно, если бы я долго стояла на лестнице, смотря на перила, поэтому мне пришлось пересилить своё любопытство и скрыться на втором этаже. Нужные комнаты я нашла практически сразу. Мои получасовые изыскания оказались успешны: было найдено две пары перчаток и несколько платьев. Меня интересовала более тёплая одежда, потому что сейчас, даже находясь в доме, мне было холодно. «Что я делаю? Граблю дом убитых, но... я хочу просто выжить...» Сломанные вещи на полу, комната, освещенная тусклым пламенем, и я, лежащая на кровати с раскинутыми руками в стороны, создавали атмосферу безысходности. Мы некогда были новыми, только что созданными и неиспорченными, а теперь стали с надломом. Что-то внутри меня также медленно угасает, как этот фитиль, тонущий в масле, также сломалось, как эти вещи. Может виной этих мыслей была погода, может обстоятельства, я не знала наверняка. Я проснулась оттого, что кто-то или что-то меня трясло. Неохотно разлепив веки, мне пришлось лицезреть лицо Бьерна. Судя по всему, укутанная в тёплые вещи, да ощутившая мягкость кровати на фоне скамейки, я быстро сдалась перед чарами Морфея. — Вставай, — сказал он, кидая рядом со мной лук и колчан, — не время валяться. — Ты прямо как моя мама, — вырвалось у меня невзначай. В ответ мне в лицо прилетели перчатки, которые вчера я же и отрыла. Убирая новый аксессуар с лица, я подметила, что с ним что-то не то. «Видимо, разговор вчера прошёл не совсем удачно», — подытожил мой внутренний голос. — И их не забудь, — говорил Медведь, понизив голос, — а то опять будешь жаловаться. Договорив, Бьёрн скрылся в дверном проеме. «Действительно, ведёт себя как мама с утра. Если бы он сказал, что в комнате грязно, я бы поверила в переселение душ». Бьёрн передвигался быстрым ровным шагом, в отличии от меня, скачущей от холода и пытающейся не упасть в лужи, оставшиеся после ночного дождя. Солнце совсем не хотело радовать нас своим появлением, лишь налитые свинцом облака красовались на небосводе. Временами, когда усиливался холодный ветер, мои зубы отправлялись танцевать чечётку, это не прибавляло никакой радости к внезапной вылазке поутру, лишь усиливало негодование. — Сейчас начнёшь стрелять, согреешься, — наконец отозвался мой спутник. — Ты просто ещё не проснулась. — Почему… вчера никого не удивил мой приход? — я говорила очень медленно, пытаясь избавиться от дремоты. Бьёрн, резко развернувшись, чуть не сбил меня с ног. Полностью проигнорировав мой вопрос, он окинул меня суровым взглядом, заставляя внутри все сжаться в комок. — Рефлексы уже получше, — сухо отозвался он, — ты увернулась, а не валяешься на земле. «Он также груб, как в первые дни. Да что такое, Бьёрн?» — Ты недавно стала попадать в цели, что стоят рядом. Посмотрим, как справишься сейчас, — продолжил он, чеканя слова и отмеряя шагами расстояние от входа в лес. Мне все ещё хотелось спать. Окружённая холодом, недовольными взглядами Бьерна, моя душонка мечтала укрыться пледом и устроиться рядом с домашним очагом, хотя нет, сейчас я была готова в него залезть, лишь бы согреться. Звук стрелы, рассекающий воздух, глухой ответ — куда-то в землю. Ещё, ещё и ещё. Все мимо, все зря. Мои мысли были далеко от стрельбы по деревьям: я думала о моем перемещении, первом дне, первом набеге и о уроке с Аскеладдом. Этот невообразимо хитрый, пронырливый человек успел забраться в меня. Улеглась змея под сердцем, словно под камнем, отравляя мое сознание мыслями о себе. Раздражает. «Самое главное — это успеть вырвать его, пока яд не отравил меня полностью, иначе быть беде. Мне стоит побольше избегать Аскеладда… Надо постараться попасть на другой корабль, когда мы будем отплывать». В последний момент, задумавшись, я сильно напрягла руки, спровоцировав спазм. Стрела полетела в сторону Бьерна. Мужчина, вовремя увернувшись, выругался сквозь зубы и резким движением руки вырвал у меня лук. В следующую секунду я помню руку, заносящуюся на меня, сильный шок, сковавший мои ноги, и лишь руки сложились перед моим лицом в попытке смягчить удар. Бьёрн не двигался. Его рука так и осталась на своём угрожающем месте, но дальше не дернулась, не опустилась. Что-то невидимое сомкнуло костлявые лапы на моей шее, заставляя задыхаться. Я боялась и дрожала, словно молодое дерево от порывистого ветра. Голос разума пытался донести, что передо мной викинг, у него другие понятия о жизни и женщинах, о их ролях и значениях, но так хотелось наплевать на все, закричать ему в лицо, сказать… А что сказать? Как он посмел? Он, воин, как посмел? Он, мужчина, мог посметь все, что угодно, а я могла лишь молчать или трепыхаться до конца. И все. Весело, не правда ли? — Подожди, — начал он, опуская руку, — это вышло само по себе. Памятуя, что за мной много луж, я стала аккуратно отступать. От дальнейшего развития событий меня спас Ухо, выходящий из лесу с добычей. Воспользовавшись заминкой Бьерна, я сиганула в сторону деревни. Отчасти я понимала, что просто временно скрылась от проблемы, с другой стороны, Бьёрн не был человеком, который поставил бы себе цель выяснить отношения с какой-то там девицей. Женщины, как составляющая жизни, вряд ли его интересовали дольше, чем длились их набеги. — Смотри, еду ей потом пробовать надо, а то не проснемся, — сказал Ухо, поправляя свою добычу. — Но почему ты ее опекаешь? Бьёрн смотрел на удаляющуюся фигуру девушки, затем, запрокинув голову наверх, выругался на датском. Повисла гнетущая тишина, иногда нарушаемая скрежетом деревьев на ветру. — Она похожа на мою погибшую сестру, не внешне, но что-то есть, когда говорю с ней. «Когда я случайно замахнулся на Аслог, меня захватило тоже чувство». Взъерошив волосы, я машинально послала пару ласковых слов кому-то в небеса, ответа, разумеется, не последовало. Словно медведь в зоопарке, я начала ходить взад-вперёд, пытаясь успокоиться. Меня бесперебойно атаковали мысли, заставляя балансировать над пропастью истерики и остатков самоконтроля. Наверное, я бы продолжила метаться ещё час, а может и больше, если бы тяжелые руки не легли мне на плечи. Я знала, кому они принадлежат, и догадывалась, что продолжения ситуации на поле не будет, но страх все равно меня пожирал, заставляя впиваться в одежду до онемения пальцев. — Ас… Александра, я не желаю тебе зла. «Что?» Бьёрн сильнее впился руками в мои плечи, передавая своё беспокойство. Я хотела повернуться, но его хватка была железной, лишающей права на любые телодвижения.

***

Погода была благосклонна к детям богов, и три морских дракона отправились в путь. Дул прохладный ветер, заставляя северян кутаться в шерстяные плащи, даже пригревающее солнце не спасало от его цепких объятий. Однако с практической точки зрения ветер был на руку: он освободил датчан от надобности грести, чему Торгрим, судя по всему, был безмерно рад. Словив мой взгляд на себе, он двинулся в мою сторону. — Будешь скучать? — спросил дан, садясь рядом со мной. Вопрос был задан дежурно: это не был интерес к моему психологическому состоянию, просто повод начать разговор. «Видимо, Бьёрн не говорил про Ладогу, как я и предполагала — им без разницы». — Всегда скучаю, — голос немного колебался, выдавая тупую ноющую боль в области сердца. Непроизвольно коснувшись гребня в моих волосах, я прикусила губу. — Кстати, — глаза у воина расширились, будто он вспомнил что-то очень важное, — мы ведь убили всех в деревне, но ты никого не оплакивала. Ты сирота или насильно замуж выдана была? «Ну, вы не всех убили...» — Нет, я просто жила и лечила людей, — немного помолчав, я продолжила: — почему мы не отплыли в Ютландию? Погода ведь разгулялась. — Поздно отплыли, — проговорил он, опираясь на борт. — Пока мы доберемся, воды станут буйными, можем потерять добычу. Учитывая наше положение, после зимы мы быстрее доберёмся до золота франков. — Тогда зачем делать крюк по морю? Мы могли бы по рекам… Торгрим покачал головой. — Не ко всем есть подход с воды, да и на пути стоят английские крепости, которые могут устроить большие проблемы, — когда Торгрим договорил, его взгляд упал на лук, лежащий рядом со мной. — Эй, народ, она теперь лучник, — на секунду смолкнув, он ехидно улыбнулся. — Правда, я бы не дал ей прикрывать свою спину: вместо того, чтобы защитить, она скорее нам задницу пронзит. — Или себе ногу, — отозвался Вульф. Я, насупившись, сложила руки на груди и уставилась на воинов, собравшихся около нас. Раздались смешки. «А где мой… чай, — мой взгляд переместился на Торгрима, который все ещё посмеивался, держа в руках флягу, а точнее, кожаный мешок. — Оу, это будет интересно...» Стараясь скрыть улыбку, расползающуюся по моему лицу, я смотрела на ничего не подозревающего воина. Заваренный зверобой его бы не убил, да и вряд ли успокоил, однако глотнуть что-то странное рядом с лекарем, который траванул людей в первый же день «знакомства» — это то ещё испытание для нервов. Я тонула в сладостно-тягучем, словно мёд, нетерпении, предвкушая небольшой реванш. — Что за… — выпалил Торгрим, сплевывая отвар. Я аккуратно облокотилась на ладони, выдвигая верхнюю часть туловища в сторону воина. Торгрим очень медленно повернулся ко мне лицом и завис на несколько секунд. В его взгляде мелькнула злость, паника, отчаяние — целая палитра эмоций за одно мгновение, невероятная картина. — Торгрим, ты что… — выдержав небольшую паузу, я продолжила: — выпил то, что было у меня?! Казалось, что сейчас он либо ударит меня, либо начнёт в отчаяние носиться по кораблю. Мне надо было выдержать момент, но не затягивать, чтобы не получить люлей. Я резко выхватила из его рук питье, демонстративно понюхав, вздохнула и повернулась к Торгриму. — А, все хорошо, это успокоительные травы. — Улыбка, прячущаяся за маской беспокойства, наконец получила желанную волю и расцвела на лице. — У тебя как раз глаз дергается, сам себя подлечил. — Александра, да чтобы тебя за задницу Фенрир кусил! — взвыл Торгрим, размахивая руками в стороны. — Держи свои травы подальше от нормальных людей! Я вспомнила это щекочущее чувство, пробегающее по всему телу, огонек души вспыхнул, согревая сердце. Раздался звонкий смех над водной гладью. Словно драккар рассекающий волны, мой голос пронзил ропот северян и взвился в небесные чертоги, дабы боги услышали не только мои молитвы. С тех пор как я попала сюда, такие ощущения успели угаснуть во мне, стать былью. Но сейчас, в этот короткий отрезок времени, я была счастлива, мне было чудовищно легко. На драконьем корабле грянул мужской хохот, заглушая мой, все ещё разливающийся, радостный смех. — Ты видел его лицо? — Он, кажется, мысленно был уже у Хель. Торгрим толкнул меня в плечо, но в этом жесте не было злости или агрессии, просто обычное дружеское проявление, после которого я думала о сломанных плечевых суставах. — А если серьезно, убери свои травы подальше. — Хорошо, но я вроде все убрала в сумку, — проговорила я, нащупывая флакон, спрятанный во внутреннем кармане юбки. После моего ответа воин вздохнул и направился сменять брата у руля. «Кроме этой вещицы. Часть этого яда лучше всегда держать при себе», — думала я, смотря на Аскеладда. Не дожидаясь момента, когда он поймает мой взгляд на себе, я встала на ноги и развернулась в сторону второго корабля. «Почему же ты мне не дал плыть там, а?»

***

Отблеск пламени гулял, искрился на норманнской стали, подсвечивая в полумраке главное достояние — память отцов, возможно и будущее сыновей. Эта неумолимая страсть к оружию меня поражала: всякий раз меня охватывает легкое головокружение и приступы тошноты, когда я представлю горы трупов, вырезанные этой сталью, но для них — святыня, передающееся по наследству, если, конечно, не сломается в бою. Они не знают другого, для них жизнь — подвиг, а смерть — награда. Быть на пиру в чертогах Вальхаллы, что мог ещё желать воин? Но для меня, “необразованной” иноверки, это казалось замкнутым кругом, больше похожим на проклятье. Всю жизнь прожить в боях и пьянстве, чтобы после смерти… заниматься тем же самым? И это то, что даёт им храбрость так ретиво рваться в бой, славя Тюра? По спине меня резко хлопнули, да так, что от испуга мое сердце чуть не отправилось в полёт до костра, шипящий в аккурат рядом со мной. — Там есть лекари, но с нами ещё наша будет, так что зимнюю хворь мы точно переживем, — прогремел голос одного из викингов, чьё имя я никак не могла запомнить. От его дружеских похлопываний мой внутренний мир стремился стать внешним. — Тише ты, а то выбьешь весь дух с неё, — вмешался Атли, вытаскивая ребрышки кабана из котла. — Кстати, ты совсем ничего не ешь. Уловив на себе несколько подозрительных взглядов, я тяжело вздохнула, зная, что именно они подумали. — Если я не ем, это не значит, что я отравила что-то. Атли, немного нахмурившись, оглядел несколько лиц и хотел было что-то сказать, но Торгрим его опередил. — Да знаем мы, но если ты не будешь нормально есть, не доплывешь. Мы скоро выйдем в открытое море, тебе ли, как лекарю, не знать сколько на это надо сил. — Чего же ты сегодня так переполошился? А вообще, если съел что-то отравленное, но не знаешь, что это за яд, есть что-то общее, что может помочь? — вмешался викинг с трудновыговариваемым именем. Я, сомкнув руки, уставилась на костёр и начала судорожно перебирать свои воспоминания. — Вызвать рвоту, чтобы очистить желудок, но есть яды, которые очень быстро попадают в кровь, да и те, что попадают через легкие, кожу. С ними это не поможет. — Про рвоту нам лекари тоже говорили, — сказал он, подпирая голову рукой. — То есть, нет особой травы? Я покачала головой. «Молоко и уголь, но это легкие отравления, не думаю, что он о них говорит». — То, что ты нам дала, сразу попадало в кровь, ведь так? Нам не становилось лучше ни от рвоты, ни от обильного питья. — Если бы он был таким простым, вы бы меня не оставили в живых. Варяг* лишь развёл руками. Аскеладд пребывал в задумчивом расположении духа, изредка поглядывая на свору, окружающую его. Взбалтывая вино лёгким движением руки, он видел в роге отсвет костра и продолжал гадать, о чем же могла говорить Александра с этим зверьем. — Мне кажется, ты благосклонен к ней, — говорил Вульф, садясь рядом с капитаном. — Ее вполне можно держать на веревке, чтобы не сбежала. Аскеладд поднял уставшие глаза на воина, которого в душе считал ничтожеством, что отравляет землю только одним своим существованием. Мельком пробежавшись по лицу собеседника, он считывал все те черты, что до дури ненавидел в викингах и в самом себе, те вещи, что он унаследовал по проклятой крови отца. — Считай, что она связана, только иначе, — говорил лидер, растекаясь в театральных гримасах коварства. Вульф, бросив взгляд в сторону лекарши, улыбнулся в своей мерзкой манере, которую не любили ни Аскеладд, ни Александра. После прихода Бьерна и Тори, Аскеладд словно забыл, о чем только что они говорили с Вульфом. Последнему оставалось только гадать, что было причиной. Более всего его грела мысль, что Аскеладд решил доверить только ему свои мысли, другая же нравилась куда меньше: капитан знал о небольшой, граничащей с привязанностью к щенку, снисходительности Бьерна по отношению к этой женщине.