Шторм под грозой войны

Все события, которые я описываю в этой книге, произошли буквально дня два назад, но вот только, от чего назад? Об этом история умалчивает. Считайте сами, как хотите, хотя, наверно, это не подровняешь ни к какому времени. Мультяшки вне хроноса, так что единственное, что я об этом скажу, так это то, что всё это было совсем недавно. Был ясный летний вечер, где–то часов восемь. Бездонно тёмно-синее небо с медной луной посередине нависло над землёй, горы в сероватой дымке были едва видны на горизонте, а голубовато–зелёная трава шумно колыхалась на ветру. Пурпурная озёрная гладь скрывалась между веток зелёных кустов, и ветки грубых татарских деревьев застыли над маленьким домиком, стоявшим на границе Татарстана, где раньше была Монголия, но теперь его присоединили к Казахстану. — Зирко, пидемо исты! Сало остывае! — позвала Зиру Шинде. — Иду, мамо! — раздался ответ. Резвая львичка в розовеньком платьичке прибежала на ужин. — Сюда, дунько! — пригласил её Меххобет Бирелген. — Так, батьку, — Зира села за стол. Напротив неё, как всегда, развалился дядя Казко, а рядом — матко с батькой. Обед, как обычно, был сумбурным, всё по-хохлятски, все хлебнули горилки, отплясали и упали в изнеможении. — Мамо, я пущусь со Штилем пограты, — заключила Зира после еды и, нацепив своё старое польтишко, кинулась на улицу. Она держала курс к тому месту, где соседская шпана играла всю ночь. — «По дороге к пацанам забегу попроведоваты Белую, — подумала Зира. — Наверно, папаша опять забыл её покормить». Белая — это была большая белоснежная лошадь Шинде, которую её мужик вечно забывал кормить. Зира всегда носила с собой морковку для неё, потому что очень любила Белую и обожала ездить на ней верхом. Зира забежала в конюшню, покормила лошадь, лизнула её в морду и побежала к пацанам. Двое шустрых парней выбежали на пыльную, широкую дорогу и начали резво скакать и орать так, что задрожала земля Татарстана. Несколько синих от дымки деревьев склонились над этой дорогой, а крутые горы, что возвышались всего через полкилометра отсюда, давали львятам прекрасную возможность добежать до себя. Ручьи вокруг, где била чистая, ключевая вода, однако, не очень–то любили эту проворную парочку — шибко часто мутили они эту воду бесконечными скачками по ней грязными лапами. Не соврать, Клинки Цебуля и его братан Голушко Горилковіч по прозванию Дикий Штиль были уже пятнадцатилетними жлобами, но это совсем не мешало Зире звать их «пацанами» и всё время участвовать в их проделках. Издав громкий, пронзительный крик, Дикий Штиль выбежал из своего дома, смеясь во всю пасть, упал спиной на камни и начал дрыгать лапами, крича: — Эй! Дружбан! Сюды, скорее! Чё не идёшь–то! К нему подбежал Клинки: — О, Дикий Штиль, бежим! Львята, хохоча, направились к горам. Смех их был достаточно громок, чтобы поднять на ноги целую армию диких медведей, огромных горилл и осьминога подо льдом, но только не мамашу Штиля. Эта львица не смогла бы проснуться, хоть соберись вокруг неё добрый миллион петухов. Она обычно спала в свои детские годы на войне, прямо под танком, и продолжала спать, когда её порою заряжали в пушку, чтобы посмеяться, или, пользуясь необычайной крепостью её сна. Что же говорить о ней теперь — лишь о её незанятости своими детьми, о том, что она разрешала им ходить, где они хотят и заниматься, чем они хотят. Добежав до гор, Штиль и Клинки затеяли игру в чехарду. Зира шла как раз к ним. Дикий Штиль был её большим другом, и Зирины родители одобряли это и считали Штиля неплохим парнем. Оказавшись около травянистого спуска с гор, Зира замедлила шаг, чтобы не пролететься вниз головой, как это один раз уже было с ней. Внизу этого спуска сейчас скакали Штиль и Клинки. — Эй, хлопцы! Смотрите–ка, кто к нам идёт! — воскликнул Штиль, подпрыгнув на траве. Львята, вернее пятнадцатилетнее жлобы, вскочили, встречая Зиру довольными взглядами. Но только Штиль имел право выйти к ней навстречу. Он поцеловал Зире лапу и восклицал полушёпотом: — О, Зирольда! Моя предвечерняя звезда, чьи локоны едва видны из–за пуши-стых облаков! Я так счастлив снова видеть твои глубокие глаза, что можно просто чокнуться… Но Зира резко освободила свою лапу из его объятий и встряхнула головой: — Без рук, Дикий Штиль. Впрочем, здравствуй! — и нахально ему улыбнулась. Клинки покраснел от зависти, пуская белый пар из ушей. Штиль имел резкую симпатию к маленькой Бирелген, на что она относилась к нему слишком нейтрально, чтобы то можно было обозначит иным термином. — Эй, Зирка! — гаркнул Клинки. — А давай в салки?! — Давай‼! И началась игра трёх львят. Вернее, одного львёнка и двух пятнадцатилетних жлобов. Впрочем, надо побольше сказать о каждом из них. Как и большинство хохлятских девочек, шестилетняя Зира Бирелген выросла на сале. Оно, возможно, и стало причиной зарождения в ней казацкого характера. Хотя, скорее всего, большую роль сыграли в ней гены династии Бирелген. Зира родилась на Украине, но потом из-за неких денежных обстоятельств, в которых Зира ничего не понимала, семья переехала в Казань. На татарском Зира шпарила, как на родном, русский тоже отлично знала, ибо с раннего дества мама говорила с ней день на одном языке, день — на другом, день — на третьем, вот она все их и выучила. Говорила она на этих трёх языках, перемешанных воедино, путала слова одного и совала их в другой, но это не мешало ей отлично ориентироваться в них, и она видела границы между языками. Но о России Зира не имела никакого понятия, не знала, кому на самом деле принадлежат те языки, которые она знала. Бирелген жили в небольшом домике, который лежал в Тарстане, а где они жили в Украине, Зире не помнила. Этот домик, доставшийся Шинде по наследству от прапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапра-и ещё тысячу раз «пра» бабки, находится в стороне от всех остальных домов Казани, так что ближайшие соседи жили за полмили отсюда. Впрочем, Зира, была вполне довольна своим существованием. Её не утруждало бегать к далёким соседям, ибо она знала, что там всегда ждут её её верные друзья. Да и нищенство её не смущало: Зира либо была ещё слишком мала, чтобы понять свою бедноту, либо предпочитала быть именно бедняком. Зира очень любила три вещи: книги Гоголя, подаренные ей на день рожденья башмачки и небесные звёзды. Всю ночь Зирка проводила под окном с дядей Казко, любовалась звёздами, и только в семь она ложилась спать, и спала до двенадцати, а там уж начинала орудовать. Мама Зиры — Шинде Бирелген, была настоящей казачкой. По её рассказам, она некогда умела рубить сразу три головы, сразу целого Змея Горыныча зарубить могла. Её брат, Казко Бирелген, тоже имел долю казацкого характера, и это было не единственное, что он имел — вторым было, не смотря на большую составляющую его татарскую мудрость, его отгулянное салом брюхо. А лапы его всегда были перепачканы в сале. И только отец Зиры Меххобет был исконным татарином, не имея никаких причастностей к фамилии Бирелген. И женитьба на Шинде не слишком его изменила, он по-прежнему был пьяницей и курильщиком, пил на улице, пил дома, большую часть времени проводил в общественных местах, не заботился о своей семье. Зира знала это, и это её не особо пугало. Намного больше её смущало то, что Меххобет был намного старше Шинде — в её двадцать пять лет, по словам дяди Казко, самом начале жизни, этому льву было уже за пятьдесят. Жить в одном доме с таким чудовищем Зире было страшно, но дядя Казко и мама успокаивали её зачастую. В детский сад Зиру не пустили сразу — мама сказала, что там она научится плохому. Но это «упущение» детства ничуть не испортило Зиру, ведь она и без всякого детского сада жила, дышала, питалась, росла и, само собой, играла. С раннего детства Зира любила играть в ролевые игры, что развило в её сердце неискореняемую жажду приключений, сражений за то, что ей дорого; она научилась легко играть с жизнью, и эти игры отнюдь не были детскими. Тем не менее, детство этой львицы было ещё более детским и счастливым, чем если бы она никогда не развивалась бы. Зато Штиль и Клинки были совсем иными, чем Зирка. Дикий Штиль ещё в раннем детстве своём был очень дерзким, драчливым, задирал и обижал тех, кто были его слабее, в том числе Клинки, который был очень хилый и больной большую часть своей жизни. Штиль был падок на деньги, учился плохо, любил много есть и пить, но теперь, когда вырос и набрался ума, кажется, действительно сознал все свои ошибки и исправился. Клинки же, больной, хилый львёнок в детстве и крепкий бугай в будущем, был отнюдь не так горд, как Штиль, но зато тоже любил деньги и богатство. И при всём этом Штиль и Клинки были конкретные полуночники. Так и сейчас игра этих львят продолжалась до двенадцати часов ночи, а когда луна уже набрала полную силу, Зира смекнула, что ей пора домой. — Кажется, уже поздно, — заметила львичка. — Я побегу до хаты. Пока, Штиль! Пока, Клинки! — Пока, Зирка! — слышала она, сбегая вниз с холма, навстречу домику. — А мы до утра будем бегать!