Зверь из глуши

— Мама, что-то случилось? — проницательно спросил Гильгамеш на следующее утро. Он сразу заметил, что та непривычно тиха и задумчива сегодня. Нинсун всегда обладала спокойным, но властным нравом, однако столь глубокое безразличие к действительности не было ей свойственно. Она даже не заметила, что мальчик бросил свое занятие и присел рядом. — Что? А, нет, все хорошо, сын мой, — отвлеклась от своих дум царица. Она ласково пригладила светлые волосы ребенка и подумала о том, что они уже совсем отросли, а значит, скоро придется их немного подрезать. Будет странно, если царевич начнет носить космы, как у девушки. — Мама, ау, — перехватил ее руку Гильгамеш и требовательно заглянул в глаза. Нинсун не удержалась и обхватила его свободной рукой и затащила к себе на колени, чтобы пощекотать, — эй! Мама, пусти, ну! — Ладно-ладно, — рассмеялась она и спрятала лицо в его волосах. Он притих и перестал вырываться, а затем слегка повернулся, чтобы обнять в ответ. — Если ничего не случилось, то почему ты сегодня такая задумчивая? Нинсун молчала долго, не уверенная в том, что сыну следует знать о разговоре с Ану. Или о том, что Зверь был создан специально для него. Или о том, каким тираном царевич станет в будущем. Или о его истинном предназначении. Или о… Богиня могла привести кучу причин, по которым хотела бы оставить сына в неведении. Но ни одна из них не поможет решить проблему. — Вчера вечером я разговаривала со Зверем… — Энкиду! —…хорошо, с Энкиду. Так вот. Вчера вечером я поговорила с ним и поняла, что на самом деле он умеет принимать облик человека… — Что-о-о?! — в восторге воскликнул мальчик и резко повернулся к окну, возле которого лежало глиняное создание. — То есть, он… — Гильгамеш, — с укором вздохнула Нинсун, — сначала послушай меня, потом будешь задавать вопросы, хорошо? Спасибо. Так вот, я узнала, что когда-то давно он умел принимать облик человека. Но после этого… Ох, ладно, давай по-другому. Что ты знаешь про души? — Душа — это то, чем обладает каждый человек с рождения, — заученно отторабанил мальчик, — боги тоже обладают душами, только несколькими одновременно, поэтому и могут выступать в разных испос… Ипостасьях. Обликах. После смерти тела, слуги богини подземного мира забирают душу и отводят в царство мертвых, где душа находит покой и успокоение. Со временем она забывает свою жизнь, и тогда Эрешкигаль отправляет ее на перерождение. — Верно. Молодец, что все так хорошо запомнил, — похвалила сына Нинсун и легонько щелкнула по носу, чтобы сбить самодовольное выражение лица. — Так вот, души должны сначала забыть все, и уже потом их отправляют обратно в мир живых. Однако по какой-то причине твой друг Энкиду помнит свою прошлую жизнь, хоть и не полностью. — Но… это же очень плохо. Жрецы всегда говорили, что душа должна забывать прошлое, иначе она не сможет принять новую жизнь, и ей не будет счастья. — Да, так и есть, — с грустью подтвердила Нинсун, поглаживая сына по волосам и представляя разломанные осколки воспоминаний Зверя. Нет, у него же есть имя. Энкиду. — Такая душа будет искать людей из прошлой жизни и очень страдать из-за того, что это невозможно. — Людей из прошл… О, — внезапно замер Гильгамеш, — Энкиду ведь не мог знать меня, да? Мы не были знакомы раньше… — Да, мой хороший, ты все верно понял, — Нинсун крепче обняла сына и посмотрела в сторону окна. Энкиду спокойно лежал, высунув морду в окну и наслаждаясь теплым ветром. Сейчас он напоминал огромный песочно-зеленый камень странной формы, даже бока не вздымались от дыхания. Ему ведь не нужно дышать. — Он перепутал меня с кем-то другим, да? — Я не уверена. Нет. Все очень сложно. В любом случае, так не должно быть, это очень плохо для души — находиться в таком состоянии. Она не может вспомнить и не может забыть. Если бы Энкиду был человеком, то все оказалось бы проще: людская память недолговечна. Но он божественное создание, и вся его суть стремится восстановиться и вернуться к стабильному состоянию. — Я запутался. — еле слышно пробурчал Гильгамеш, не желая во весь голос признавать этот факт. — Это звучит как бред. Нинсун сделала вид, что не услышала, и взглянула на длину лучей, проникающих в комнату. Солнце уже почти достигло зенита, и следовало заняться делами, которые должны быть выполнены до полуденной молитвы. — Мне пора идти, мой хороший, — Нинсун на последок поцеловала сын в лоб и встала. — Постарайся не спорить со своими учителями. Они и так чувствуют себя некомфортно рядом с Энкиду. — А у меня сегодня нет занятий, — похвастался Гильгамеш, вытягиваясь на подушках, — из-за сезонного подстрига овец все слишком заняты. — Тогда веди себя достойно, — в шутку пригрозила пальцем царица. — Да, мама. Нинсун взглянула в абсолютно честные глаза сына и рассмеялась. Повинуясь взмаху руки, жрицы покинули комнату следом за ней, и царевич остался один. Почти. Он поднялся на ноги и подошел к окну, прикрывая глаза рукой от палящего Солнца. В лицо дыхнуло горячим воздухом: должно быть сегодня на улице было особенно жарко. Гильгамеш с наслаждением потянулся и облокотился прямо на Энкиду, выглядывая наружу, на бескрайнее синее небо и город внизу. Глиняное создание шевельнулось, изменяя свою форму на менее горбатую, и снова замерло. — Хорошо, когда есть время просто посмотреть в окно, да? — Согласие. Смотреть-созерцать-ощущать жизнь радостно-приятно. Жизнь вместе-в-стае среди двуногих животных-людей полна разного интересного-необычного. — Ты прав, мама говорила, что мир намного больше и многоран… многогранней, что в нем еще куча неизведанного. Наверное, ты в своей жизни видел намного больше, чем я…— Гильгамеш опустил взгляд. — В обоих своих жизнях. — Согласие. Глина-орудие-богов жить-двигаться-путешествовать вместе с светлая-шкура-кровавые-глаза многие-долгие смены-лун-и-сезонов. Глина-орудие помнит-знает жар степи-пустыни, прохладу-свежесть высокого леса и высоту гор-скал-ущелий. — Прости, Энкиду, — тихо произнес Гильгамеш, прижимаясь к теплому боку и глядя в окно, — но я не хочу, чтобы ты помнил свою прошлую жизнь. Это очень плохо с моей стороны, да? Эгоистично. — Непонимание. Вопрос. — Ты называешь меня светлые волосы и красные глаза, но ведь я не тот человек, которого ты искал и с которым жил в прошлом. Мы с тобой никогда не встречались раньше, — мальчик медленно провел ладошкой по безносой морде. — А это значит, что я тебя обманул. — Несогласие. Светлая-шкура-кровавые-глаза тот-самый детеныш-вожак общая-еда-смех-дом. — Нет, Энкиду. Я не он. — Несогласие! Смена-лун-и-сезонов светлая-шкура-кровавые-глаза вырастет-станет вожаком-царем. — Но я — не он! Даже когда я вырасту, то не стану тем человеком из твоих воспоминаний! — всплеснул руками Гильгамеш и выпрямился. — Я не он, Энкиду!