Хроники героев: любовные похождения Тарнума

      Я стоял на стене замка и смотрел куда-то вдаль. Взору моему предстала бескрайняя пустыня, которую, словно уродливый шрам перерезала горная гряда, уходившая куда-то на восток. Золотистое бархатное море колыхалось, передвигаемое невидимой рукой бога ветра. Пустыня, будто жила своей жизнью: барханы образовывались также быстро, как и исчезали. Зной, к которому я привык с рождения, сегодня был особенно сильным. Горячий ветер дул в лицо, обжигая кожу, колючий песок приставал к рукам, путался в кустистых бровях, норовил попасть в глаза. Можно только посочувствовать путникам, оказавшимся сейчас безо всякой возможности укрыться в тени. Сочувствие. Мне, как и любому варвару, оно было чуждо. Я думал о страдальцах как-то отстраненно, как об объектах. Если ты слишком слаб, чтобы преодолеть такой путь, зачем сюда совался? Пустыня не прощает слабость. Это суровое место воспитывает в тебе воина с первых дней жизни. Если ты пережил их, значит готов бороться с трудностями и дальше, умер — значит так оно лучше. Еще одной отличительной чертой жителей пустынь является небывалая потребность в свободе. Варвар лучше пустит себе кровь, чем станет чьим-то пленным. Вообще, пускание крови было излюбленным занятием моего народа из покон веков. Не себе, конечно же, а врагам. Считалось, что если испить еще теплой крови из тела поверженного врага, удача будет сопутствовать тебе в следующей битве. У огров вообще было принято вырывать у недруга трепещущее сердце и пожирать его сырым.       Я слегка поморщил лоб, когда ветер усилился, но продолжал неподвижно стоять. Ежедневное закаливание тела и духа — главное оружие воина. Если придется, буду стоять до тех пор, пока не упаду замертво. Именно такой склад характера обеспечивает варварам победу. Они не жалеют ни себя, ни других.       Я провел рукой по каменной стене, порезав сухую и натянутую, словно пергамент, кожу ладони. Эта крепость не была местом, где я родился, но успела стать мне родным домом. Неприступные стены, сложенные из громадных булыжников, крошечные окошечки-бойницы, местный рынок — я готов защищать это до последней капли крови, хоть встречал в этом городе всего четвертое лето. Эту неприступную крепость возвели сравнительно недавно. Она ближе всего находилась к границе с ненавистной империей Бракадун, став пристанищем для всех существ, готовых жертвовать жизнью ради истребления ненавистных колдунов. В этот замок стекались бесчисленные орды орков, умеющих метко бросать короткие топорики на большие расстояния, одноглазые великаны циклопы, в мирное время с радостью полакомившиеся бы человечиной, сейчас тоже предложили свою помощь. В тесных клетках томились чудища — страшные существа ростом в тридцать с лишним футов*, совершенно дикие и безмозглые. Их приказал отлавливать Король, чтобы использовать, как грубую силу. Существа эти понимали только свист кнута, даже нет, не так, десятков кнутов, которые оставляли на их уродливых телах мелкие порезы.       Кровь, темно-алая и обжигающе горячая, заструилась по моей коже. Я с силой сжал ладонь, через минуту она была полностью наполнена тягучей жидкостью. Этой кровью, кровью варвара, чей родной дом был разрушен мерзкими колдунами, варвара, который предан своему народу и земле, я щедро окропил небольшую горку песка, образовавшуюся, пока я стоял на стене. Песок, вобравший в себя свет солнца, быстро темнел, когда кровь просачивалась меж его крупицами. Это клятва. Клятва всем богам, что я не позабуду родину в своих скитаниях. Я не верил в богов, которым надо было преклоняться, стоять на коленях в Валгалле, храме, чье название варвары позаимствовали у суровых воителей севера часто повторявших это слово. Боги, если они и существуют, равнодушно взирают на тебя с небес. Они не требуют жертвоприношений, не делают тебя рабом. Для них твоя жизнь лишь любопытная игра. Они могут помочь, но только когда сочтут нужным, мольбы наверняка просто забавляют их. Ритуалы же — совсем иное дело. Эти знания мои предки передавали из уст в уста. Кровь — жидкость волшебная, она способна напрямую обращать внимание богов на тебя. А ведь даже магия не дает такого эффекта. Маги обладают силой подчинять стихии, наводить порчу, поднимать мертвецов, но не разговаривать с богами. Магия и вера — вещи несовместимые. Колдуны верны лишь себе, полагаются на знания и мудрость, которые они могут часами добывать из пыльных библиотек, как иные добывают золото из горной породы. Они подолгу просиживают в так называемых «садах знаний», внемля с открытыми ртами тому, что глаголет какой-нибудь старец поживший свое и продающий свой бесценный опыт за деньги. Они гадают по звездам, используют всякие магические артефакты — зачарованные предметы, они черпают ману* из специальных колодцев, пьют ее, словно воду или вино. Они питают магией целые города (я слышал от торговцев, что существует где-то замок, в котором все четыре стихии приняли человеческое обличье). И они все должны умереть. Эти выродки, что отказались от предков, забыли о чести и считают себя чуть ли не равными богам, позорят славный Энрот. Уж я то позабочусь о том, чтобы Бракадун пал.       Солнце начало клониться к закату, я облегченно вздохнул. Испытание выполнено и выполнено отлично. Теперь я буду готов к сражениям в трудных условиях. Я услышал тихие шаги и обернулся. Ко мне крадучись, словно дикая кошка, шла Шива. На вид ей было двадцать с небольшим, но точных цифр я не спрашивал. Знал я о ней вообще не много. Шива была родом из горной части Крюлода и имела особый дар — подчинять своей воле гигантских горных птиц, именуемых птицами грома. Именно поэтому она пришла в этот город, решив, что ее дар окажется полезным в жестокой войне.  — Генерал, — тихо обратилась она ко мне. Я невольно вздрогнул, как всегда бывало, когда ко мне обращались по чину. Генералом, а вернее, предводителем войск, подтягивающихся в этот город, я стал совсем недавно и старался не думать о том, как управлять такой огромной армией. Лидерства мне было не занимать, но и ответственность тоже была огромна. Нельзя вести столько живых существ на верную смерть, даже если она сами готовы идти за тобой. Стратег был из меня, наверное, не самый лучший — слишком много необузданной ярости клокотало внутри. Поэтому в этой войне, которую я теперь уже вел не в одиночку совершая набеги на волшебников, а располагая полноценным войском, мне помогали лучшие воители Крюлода. — Я же просил звать меня по имени. Ни к чему эти формальности. — Прошу прощения, господин Тарнум, — на красивом скуластом лице читалось почтение. — Я пришла сообщить вам, что легион птиц полностью готов к наступлению. Ее волосы, рыжеватые от природы, но из-за постоянного пребывания на солнце, слегка выгоревшие, доходили до плеч и красиво блестели в лучах заходящего солнца. Жизнь, которую вела эта юная девушка со слегка грубыми, но, тем не менее, красивыми чертами лица, накладывала свои отпечатки. Кожа ее лица была сухой, а руки покрывали глубокие шрамы, оставленные птичьими клювами. Ее лицо обычно суровое и спокойное в свете розоватых лучей казалось совсем еще девичьим. — Ты что-то еще хотела мне сказать? — эта фраза была сказана наобум, чтобы хоть как-то продлить разговор. Мне показалось, что ее щеки порозовели, хотя, скорее всего это была вина все тех же солнечных лучей, которые так красиво смотрелись на бронзовой коже.  — Да, — внезапно тихо сказала она. — Я хотела пожелать вам удачи, господин Тарнум. Завтра вам предстоит изнуряющий поход, который продлится не один месяц. Не знаю когда еще смогу сказать вам это лично. Поскольку Шива была укротительницей птиц, ей вряд ли позволено будет покинуть крепость. Поддавшись внезапному порыву чувств, я притянул ее к себе. За свои тридцать три года я успел научиться не только боевому мастерству. Я нежно, но требовательно поцеловал ее горячие губы. Она же отвечала мне неумело, но видно было, что Шива старалась.  — Господин Тарнум, — Шива не смотрела мне в глаза, — можно я пойду с вами? Не хочу оставаться в стороне, когда другие воюют. Я легонько потрепал ее волосы. О, боги, как же меня тянуло к этой девушки! С первого дня как ее увидел. Я мог бы взять ее силой, как когда-то поступал в юности с гоблиншами, работавшими в тавернах, но мне хотелось, чтобы она сама созрела до этого. Видно было, что до этого момента Шива никогда не испытывала подобного, приятно было сознавать, что я возбудил в ней такие чувства. Мое молчание терзало ее, поэтому переборов смущение, она глянула мне прямо в глаза.  — Господин Тарнум. Тарнум. Я уже не ребенок, я готова биться против магов, — в ее голосе звучал вызов. — А еще я лучше всех управляюсь с птицами в нашей армии. Я буду полезна. Я все еще молчаливо любовался ею, одновременно выжидая, что еще она мне поведает. — Тарнум, — она наконец-то исполнила мою просьбу, стала называть просто по имени, — вы, ты… Ты великий предводитель. Я хочу войти в историю, как воительница, сражавшаяся за тебя.  — Это единственная причина, по которой ты так хочешь на передовую? — мое лицо выглядело спокойным, но про себя я ехидно посмеивался, зная что скорее всего она ответит.  — Да. То есть, нет, — Шива подавила вторую волну смущения. — Тарнум, я хотела бы быть с тобой не только как воин. Я… Кажется, ей впервые приходилось говорить такое, да еще и мужчине, который был старше ее на добрый десяток лет. — Я тоже хочу быть с тобой, Шива.       Я подхватил ее на руки, прижав к своему телу. Перышко от традиционного варварского ободка на ее голове, щекотало мне шею. Солнце окончательно село. Я понес Шиву к себе в шатер.       Горка песка была все еще влажной от крови. Клятва вечной готовности сражаться за свою землю, свой народ и эту женщину.