Горсть песка

      Дом вырос из ветра, пустоты и песни прибоя.       Еще издалека Эва поняла, что выбрала верный путь — тропу к причалу прокладывали не подсказки прохожих, а запах соли и симфония морского орга́на. Инструмент сотворен руками, но мелодия всецело принадлежала волнам.       Разнообразная, неповторимая, без единой репризы. Такая же искусственная, какая и настоящая. Бесконечная, как колыхание водной глади.       И настолько же жуткая.       Голос природы всегда был неслышным, но люди, охочие до ее тайн, вручили ей микрофон. Теперь каждый мог услышать, что говорило море, но кто был способен понять?       Казалось, что море доносило звуки из глубин земли; оттуда, где прятался Ад. Стоны грешников, скрежет цепей и гулкое эхо пыточных пещер — многие туристы, несущиеся в Задар к материализованному голосу природы, находили страх перед чуждым языком земли, которую считали изученной. Которую считали домом.       И которая звала их в Ад песней моря.       Эва была не прочь навестить преисподнюю, но органная мелодия, вопреки зловещему настрою, не распахивала врата геенны. Мелодия оглушала и наполняла голову приятной пустотой, стирая границы пространства и времени.       И потому, прогуливаясь вдоль набережной, Эва не разбирала дороги. Она знала, что никуда не денется, пока слышит клокочущее эхо волн.       Но когда Эва оторвала взгляд от земли, то осознала, что ушла далеко. И не поняла, как это случилось, если уши по-прежнему полнились гулкими стонами моря.       Музыка осталась, но море пропало, прихватив с собой горизонт. Тучи, сгущавшиеся на границе неба, теперь были заслонены резными крышами старинных домов.       И музыку моря источал уже не орга́н, а фортепиано. Исполнитель искусно подражал хаотичной подводной симфонии, и потому задумавшаяся Эва не сразу обнаружила подмену.       А вдруг это и есть зов преисподней?       Эва усмехнулась и последовала за новым звучанием. Поиски не затянулись, только нашла она не Ад, а антикварную лавку, под окнами которой стояло фортепиано, накрытое тенью козырька. Когда Эва приблизилась, музыкант — мужчина средних лет — оборвал игру, и тишина обрушилась обухом, да так, что закружилась голова и подкосились ноги.       — Вы в порядке? — Голос незнакомца раздавался глухо, словно из-под воды, и водой же звучал, но сам мужчина очутился неожиданно рядом — его ладонь осторожно опустилась на Эвино плечо.       — Да, все хорошо... — пробормотала Эва, свыкаясь с тишиной. — Вы чудесно играете. Как будто на морском орга́не.       — Если это похвала, то я польщен. — Мужчина дернул уголками губ. — Кажется, начинается дождь. Может, переждете в моем магазине?       Эва поежилась — она не рассчитывала на долгую прогулку, поэтому не утеплялась. Дождь не затрагивал ее под навесом магазина, но еще шаг в сторону — и она промокнет до последней нитки на тонкой кофте.       И все-таки Эва по-прежнему не рассчитывала на долгую прогулку.       — Нет. Я, пожалуй, пойду...       — Думаете, я смогу уснуть, если отпущу вас в такой ливень? Не стесняйтесь. Обещаю, что не буду навязывать вам товары. Но сварю кофе. Безвозмездно.       И, подкрепляя его доводы, на небе вспыхнула молния, за которой поспел гром.       — Или вы предпочитаете чай?       — Нет, кофе, — вздохнула Эва. — Уговорили.       Антиквар улыбнулся и провел ее внутрь. Насыщенный запах старины, наполнивший нос Эвы, не перебивал даже аромат вскоре заваренного кофе. Машинально приняв от антиквара горячую чашку, Эва на него не взглянула — ее вниманием завладели полки.       И пусть она опасалась проявлять откровенное любопытство, ее интерес был слишком явным, чтобы остаться для антиквара незамеченным.       — Дождь обещает затянуться, поэтому можете тут осмотреться. Только осторожно, разумеется.       Забыв про настороженность и намерение поскорее уйти, Эва завороженно начала прохаживаться по магазину. Каждая мелочь влекла ее, оказываясь в итоге не мелочью. Старинные часы с замершими стрелками — не хотелось думать, что их остановило, — потертые узорчатые шкатулки, статуэтки, книги... И ни намека на пыль, которую обычно ожидаешь застать в подобных местах. Было похоже, что антиквар не жалел сил, оберегая старинные предметы от того самого времени, которое было деньгами.       — У каждого предмета своя уникальная история. Свой владелец. И я бы сказал, что ценен антиквариат не столько из-за старины, сколько из-за личных историй, связанных с каждым предметом. Фортепиано у входа — тоже антиквариат, — будто прочитав мысли Эвы, пояснил антиквар, следовавшей за посетительницей тенью.       — И вы не боитесь оставлять его под дождем?       — Там же навес. Да и не думаю, что какой-то дождь ему повредит, — усмехнулся мужчина, но Эва уже переключилась на новую диковинку.       — В магазине есть второй этаж?       Эва сама бы удивилась собственному бесцеремонному любопытству, если бы оно не захлестнуло ум. Стеллаж с хрупкими фолиантами, куда так и тянулись руки, был прикрыт винтовой лестницей, которая так дополняла обстановку, словно сама была экспонатом.       — Там особая выставка для особых посетителей. Хотите посмотреть?       — Если вы не против.       Мужчина, продолжая улыбаться, подвел ее к первой ступеньке.       — Нет, вы ведь тоже особая гостья. Поднимайтесь осторожно. Крутой подъем.       Эва медленно перешагивала ступеньки, украдкой выглядывая за перила. Здание, скромное снаружи, отсюда казалось необъятным, и Эва гадала, сколько еще скрылось от ее глаз.       Лестница оканчивалась дверью. Эва, замешкавшись, сжала ручку, и антиквар, стоявший позади, одобрительно кивнул.       Дверь поддавалась неохотно и скрипела так же гулко, как завывал морской орга́н.       — Знаете, в чем главная ценность старинных вещей? — заговорил вдруг антиквар, и Эве остро захотелось, чтобы тишина вернулась.       Дверь распахнулась полностью, и Эва, отрицательно покачав головой, переступила порог.       — В том, что все они принадлежат мертвецам.       Антиквар, зашедший в комнату вслед за Эвой, закрыл дверь.       — Как и этот магазин.       Улицу заволокло туманом, и антикварная лавка утонула в бледной пелене. Крик, раздавшийся в темной комнате, никто не услышал — когда туман развеялся, на месте магазина зияла пустота.