Быть собой
25 мая 2020 г. в 17:40
Дездемону вызывают в Тикондерогу без послания в тайнике — с агентом штаба. Удивляются все. Каррингтон сразу говорит, что это ловушка; просит, а затем почти приказывает Дездемоне не ходить. Даже предлагает пойти за неё, чем удивляет ещё сильнее. Техник Том смотрит испуганным, замутнённым химией взглядом и говорит:
— Они заменят тебя двойником, Дез. Одна операция, и мы проиграли.
— Спросишь меня о чём-то, что знаю только я, когда вернусь, — предлагает она.
— Если бы, если бы. Почему, ты думаешь, я в тесной дружбе с винтом? За всей этой путаницей Институту меня не прочитать. Не-е-ет, не выйдет! Они ведь уже давно умеют читать мысли.
Кое-что точно случилось уже давно: Дездемона оставила попытки спорить с Томом.
— Дай мне тогда свою химию. Увижу охотников или агентов Института — сделаю, как ты.
Каррингтон продолжает возражать, но его уже не слушают. Само собой, они соблюдают все меры предосторожности. Весь путь проверяет агент. В Тикондероге тихо, активность Института не замечена, и Дездемона поднимается на станцию.
У самого лифта её ждёт Хай-Райз. Другие поглядывают с интересом — это что-то совсем исключительное, чтобы лидер Подземки покинул штаб. Вот и Дездемоне интересно.
— Мы подобрали группу из трёх беглецов, — говорит Хай-Райз. — С первыми двумя всё отлично, их подлечили, сейчас отдыхают. А вот последняя… Говорит, что не хочет стирать воспоминания. Признаться, не знаю, что делать. Никто не знает. Протокол для таких случаев не разработан. Так же?
Не разработан, Хай-Райз прав. Раньше о синтах, которые готовы отказаться от помощи, лишь бы сохранить воспоминания, докладывали, но так редко, что до решения этого вопроса руки вечно не доходили. Такие синты не особо шли на контакт и в итоге исчезали за пределами Содружества.
У сегодняшней беглянки смелый взгляд и суетливая поза. Ни следа мучительной запуганности, как у других. Она сидит на диване в холле, укутанная в свежие перевязки, и ест довоенные кексы.
— Меня зовут Дездемона, и я стою во главе Подземки, — подходит к ней Дездемона, шестым чувством улавливая, как среди агентов за её спиной растёт напряжение.
— Подземка, да? — Беглянка смотрит прямо в глаза. — Говорят, вы помогаете таким, как я. Помощь не помешает. Не откажусь от пушки побольше.
Дездемона понимает, почему её позвали. Она давно работает с синтами и видит — они все совершенно разные. Прямо как люди. Но сразу после Института они одинаково напуганы и одинаково беспомощны. Все, кроме этой.
— И ты не хочешь избавиться от преследования и неприятных воспоминаний? — неуверенно спрашивает Дездемона.
— Я хочу отомстить. Вы, вроде, против этих сволочей? Так возьмите к себе. Я хорошо стреляю. Очень хорошо.
Пожав плечами, Дездемона предпринимает последнюю попытку:
— У нас нет нормальной жизни. Я похоронила друзей и попрощалась с семьёй. Всё, что ждёт меня впереди — борьба и смерть. Но ты, ты можешь выбрать иное.
— А может, я не хочу! Институт и у меня многое отнял. И мне хочется мести, а не фермерской жизни.
У нового агента сердитые морщинки у губ и полный решимости голос. Именно такая страсть способна переиграть бездушный Институт.
— Дай ей пушку побольше, — говорит Дездемона Хай-Райзу. — Она — твой новый боец.
***
G7-81, а теперь уже Глория, становится одной из лучших за пару месяцев. Ей место не на станции, а в штабе. Так считает Хай-Райз, и так считает Дездемона. Глория в одиночку может уничтожить банду рейдеров или группу стрелков, но патрулей Института старается избегать. — Мы могли бы помогать первому и второму поколению. Хоть иногда. Голос у неё сомневающийся и разочарованный. Сама понимает, что устаревшие синты не выражают своей воли, слепо следуя указаниям Института. Переманить их к себе можно, только перепрограммировав. А какая же это помощь? То же рабство. Так что Глория хоть и жалуется, но никогда не требует. — Может быть, когда-нибудь? — спрашивает она. — Когда-нибудь — конечно, — отвечает Дездемона. — У меня нет уверенности, что я застану этот момент; даже — что его застанешь ты. Но однажды, когда Институт падёт, все, кого они использовали, обретут свободу. — И им тоже не нужно будет стирать память. Если бы только это стало возможно сейчас! Случай Глории исключителен, но Дездемоне и самой неприятно отнимать у синтов воспоминания. Отнимать личность и их самих. Неприятно было и предыдущим лидерам. Но каждая попытка избежать этого оборачивалась трагедией, жуткими смертями агентов, кураторов, курьеров, самих синтов. Правильного решения нет, и вся Подземка живёт в ожидании, когда никому не придётся выбирать между свободой быть собой и жизнью.