Навстречу Тьме

      Морана полулежит на твёрдом раздвинутом диване в гостиной и прикрепляет на своё место алмазные кружочки, подперев щёку одной рукой. Отодвинувшись от небольшой алмазной вышивки, изображающей полнолуние над рекой, Морана любуется работой. Под бледно-голубым сиянием ламп алмазная мозаика причудливо переливается холодным мерцанием, словно бы и в самом деле какая-то драгоценность. Морана прогибается в пояснице и, покрутив стилус в руке, возвращается к работе.       Под её тонкими бледными пальцами оживает воображение. Небольшие картины, связанные с ночью и зимой, абсолютно оригинальные, вдохновлённые собственной магией и переливающиеся так, как не переливается ни у одной рукодельницы, раскупаются смертными влёт. И каждый раз после продажи картины или оригинальной схемы Морана чувствует самоудовлетворение. Она ощущает себя живой.       Богине смерти ужасно нравится создавать.       — Ууу… Красота какая, — с какой-то гордостью внезапно вполголоса протягивает Кощей, неслышно возникший за спиной.        Морана убирает волосы с лица, чтобы обернуться на мужа. Но не успевает: холодная крепкая рука обхватывает её поперёк живота и властно опрокидывает на диван. Кощей нависает над ней, как хищник, и, приближаясь к губам, полушутливо шипит:       — Ты почему супружника не встречаешь, а?       Он замирает в считанных миллиметрах от её губ, склонив голову к плечу. В его серых глазах клубится тьма настоящего владыки Нави. Взгляд скользит от глаз к губам в ожидании ответа. Морана фыркает и, небрежно отбросив стилус на мозаику, обхватывает обеими руками лицо супруга и решительно целует. Его кожа груба и холодна, чёрные волосы жёстки, руки скользят под домашнюю тунику властно и решительно, Морана прижимается к мужу сильнее.       Каждый раз, когда одному из них нужно уйти в Навь на неделю-две, дабы подвести статистику и проконтролировать положение в государстве, Морана ужасно тоскует. И уверена, что Кощей тоже скучает по ней.       Морана дышит тяжело, начиная медленно стягивать с супруга плотный плащ, пропахший влагой и дымом. Обоняние щекочет странный запах не дыма Смороды — самой настоящей гари и грязной подвальной сырости. Морана разрывает поцелуй и задумчиво принюхивается.       — Ты чего? — Кощей приподнимает бровь в недоумении.       Морана всё-таки стягивает с мужа плащ и впихивает ему в руки. А потом, нахмурившись, оглядывает его внимательным взглядом. Он выглядит слишком потрёпанно для правителя Нави: на шее застыли чёрные пятна грязи, волосы взъерошены, губа разбита, да ещё и этот отвратительный запах, от которого хочется чихнуть. А кроме того, от него нехорошо дёргает под сердцем.       — Выглядишь… Помято, — констатирует Морана, быстро сворачивая рукоделие. — Да и запашок. Так себе. Ты где валялся?       — Работа собачья, — Кощей сползает с дивана, поправляя воротник светло-голубой рубашки.       — А ты мыться, прежде чем в комнату к жене заходить, не пробовал? — внутри Мораны расползается ледяной колючий мороз, предвещающий беду. — Давай я тебе ванну приготовлю, что ли.       — Как пожелаешь, — краем губ устало улыбается Кощей, отводя взгляд. И тут же наткнувшись на собственное отражение, озадаченно вздыхает: — Да, помыться не помешало бы…       Ванная наполнена горячей водой почти до края, вверх поднимается густой пар, пропитанный ароматом бомбочек для ванн. Морана сидит на бортике в одной лишь белой тунике, болтая пальцами в воде. Душа тревожно сжимается, и Морана интуитивно ощущает, что у Кощея есть важная весть. Когда он, обнажённый, появляется в ванной, хочется сразу спросить. Морана терпит: излишнее любопытство до добра не доводит. А у них с Кощеем нет секретов.       Кощей опускается в ванную и, откинувшись на её спинку, блаженно прикрывает глаза.       — Похоже на пары Смороды, — понимающе протягивает Морана, чуть приподнимая уголки губ.       — Да… — выдыхает Кощей, погружаясь в воду с головой, а потом выныривает. С его пальцев слетают горячие брызги и оседают на холодной коже Мораны угольками. — Присоединишься?       Морана отрицательно качает головой:       — Если я сейчас присоединюсь, то диалог у нас не получится.       — А нам нужен диалог?       Морана двусмысленно ухмыляется, хватая со стойки в ванной жёсткую мочалку, похожую на морскую губку. Намочив и намылив её, Морана безмолвно заходит за спину Кощею и принимается медленно с силой натирать ему спину. В ванной — абсолютная тишина. Слышны лишь редкие постанывания Кощея, когда Морана делает слишком резкое движение или касается фиолетовых следов, больше похожих на синяки, нежели на грязь.       У богов не должно быть таких травм.       — Что-то случилось в Нави? — осторожно спрашивает Морана, откладывая мочалку и касаясь тёплыми пальцами разгорячённой влажной кожи супруга.       — Нет, с чего ты взяла? — голос Кощея звучит, как обычно, но вот мышцы ощутимо каменеют под её руками.       «Случилось…» — лёгкая дрожь сковывает тело, но Морана успевает совладать с нею. Ладони скользят по спине вверх-вниз, пальцы перебирают позвонки, подбираясь к напряжённым плечам. Морана массирует мышцы плеч, медленно спускает ладонь ниже, к груди, где у бога смерти бьётся его сердце, гулкое и холодное.       Кощей перехватывает её руку и прижимает к губам. В этом мимолётном касании так много тепла и искренности, что Морана вздрагивает и замирает. Но лишь на секунду. Потом присаживается на спинку ванной, позволяя Кощею перебирать её пальцы, целовать её руку, сплетать их пальцы замок. Другой рукой она вспенивает мыло на его жёстких запылившихся волосах.       Морана сидит с Кощеем около получаса, пока вода не начинает охлаждаться. Потом быстро и собранно споласкивает руки в раковине и как бы невзначай бросает через плечо:       — Выпьешь вина?       — Не откажусь.       «Кто бы сомневался», — Морана самодовольно улыбается своему отражению и покидает ванную: среди запасов вина нужно найти самое подходящее, самое лучшее.       Тёмно-красное, почти кровавое, вино переливается в желтоватом сиянии свеч. Перед Мораной и Кощеем — стейки, заказанные в мясном ресторанчике недалеко от окраины города, и бутыль вина. Кощей почти не пьёт: лишь задумчиво барабанит пальцами по ножке бокала и плотно сжимает губы. А ведь раньше никогда не оставлял открытую бутылку полупустой.       — Кощей, я знаю, что в Нави что-то случилось. Что-то похуже разрушения Алатыря, — Морана закусывает губу. — Скажи мне, что.       — Зачем? — в голосе Кощея впервые слышится отчаяние и бессильная злоба.       — Я царица этого мира. Это мой дом. Достаточный аргумент? — Морана выжидающе выгибает бровь и разом опрокидывает в себя полбокала.       — Чернобог, — имя слетает с уст Кощея предгрозовым шелестом листьев, штормовым предупреждением, громом в тишине.       Пальцы слабеют. Чернобог, средоточие сущей тьмы, подлинного зла, узник Нави, однажды преданный супругой и верным воеводой. Источник огромной тёмной силы, текущей в жилах Мораны и Кощея.       Ба-бах!       Бокал разлетается вдребезги. Вино растекается кривым кровавым пятном. Морана поднимает взгляд на супруга:       — Не может быть…       — Он проснулся и разорвал цепи. Не исключаю, что ему кто-то помог. Я столкнулся там с ловушками, которые вполне в его стиле.       Морана сжимает пальцы в замок. Чернобог — сущее зло, а значит, он будет мстить. Мстить тем, кто предал его, кто заточил. И первые в его списке — они с Кощеем.       — Я могу договориться с Аидом или Осирисом, — Кощей подрывается, отставляя бокал в сторону, и подходит к тёмному окну. — Они приютят тебя. Ненадолго. Всё-таки в чужом царстве мёртвых тоже оставаться…       Силы возвращаются так же внезапно, как исчезли. Морана резко поднимается и, обогнув лужу, подходит к мужу. Он озадаченно потирает переносицу, тяжело дыша и размышляя. Пальцы неловко касаются плеча, поглаживают предплечье и касаются холодной ладони.       — Ни за что, — Морана шепчет, но кажется, будто кричит.       Они хорошо знали, на что шли, когда завладевали Навью тысячи лет назад. И если доведётся отвечать, то отвечать они будут вместе.       — Он приговорит меня к такому же заточению, как минимум, — рассуждает Кощей, — страшно представить, что сделает с тобой.       Морана помнит жажду власти в глазах Чернобога, помнит страх, который он рождал одним своим чёрным-чёрным взглядом. Невольно сжимает ладонь Кощея. Он задумчиво поглаживает большим пальцем её кожу. Слишком много бед навалилось на богов в последнее время. Разрушение Алатыря с последующим ослаблением сил, а вот теперь ещё и бегство Чернобога. Морана смело и гордо поднимает голову и вглядывается в лицо супруга.       Кощей хмур, сосредоточен, но отнюдь не испуган или печален. Он ощущает взгляд Мораны и перехватывает его. В лунном сиянии он кажется ещё бледнее и холоднее, чем обычно. Серые глаза его переполнены тяжёлой думой, от которой хочется его избавить. Морана протягивает ладонь к лицу Кощея, кончики пальцев касаются выбритой кожи, острых скул, указательный палец задерживается на нижней губе. Нежность и боль одновременно переполняют Морану. Она решительно обхватывает лицо мужа обеими ладонями и прижимается лбом к его лбу.       Так отчего-то спокойней. Шумно дыша, она шепчет:       — Если ты в пекло — я за тобой.