Эйфория прошлого

***

Каждый хочет знать свое будущее, пока не узнает это будущее...

      Когда Гарри закончил свой продолжительный и насыщенный событиями будущего рассказ, Дамблдор выглядел ошеломленным. Он старался скрывать свою растерянность. За весь монолог Гарри, прерываемый только вставками из уст Гермионы, Дамблдор не поменял своего положения ни на дюйм. Он продолжал сидеть, положив ладони на стол, и изредка постукивал пальцами.       Гарри догадывался, что профессор вовлечен в собственные мысли, которых, как он думал, в его голове скопилось предостаточно. Вероятно, первой и самой главной было желание вмешаться в историю, как-то изменить ее ход, не допустить стол огромного количества смертей. Но Дамблдор не был глупцом. Он понимал — любое вмешательство опасно и может привести к неминуемой катастрофе.       Дамблдор, наконец, понял, что Гарри остановился в своем повествовании и вот уже около минуты смирно сидит на стуле и ждет вопросов. Профессор втянул в легкие воздух, который был пыльным от огромного количества книг и прочей ненужной (как думал Гарри) ерунды.       — Мистер Поттер, вы сказали, что сумели уже дважды спастись от Волан-де-Морта? — спросил Дамблдор, отрывая ладони от стола и почесывая подбородок одной из них.       — Да, сэр, — Гарри кивнул. — Но оба раза он убивал кого-то вместо меня, — он стал говорить тише, несмотря на задергавшуюся жилу на шее, — в первый раз папу и маму, а год назад на Кубке Трех Волшебников — Седрика Диггори, представителя Хогвартса.       При воспоминаниях о Седрике сердце Гарри сжалось. Ведь он мог — мог! — спасти его. Еще летом, скрываясь от компании Дадли на другом конце городка, он решил, что был обязан спасти Седрика любой ценой, и вина за его смерть целиком и полностью лежит на его плечах. Гарри был уверен, что ночные кошмары тому самое лучшее подтверждение.       Дамблдор поджал губы, покосившись на окно. Октябрь не радовал: за окном начиналась буря. Директор мысленно усмехнулся, когда в его голове мелькнула мысль о начале бури не только на улице, но и в их относительно спокойной жизни. Виной тому послужило перемещение мальчика из будущего, снявшего с него [будущего] вуаль неизвестности. Но Дамблдор понимал, что ужаснейшую войну, поглотившую разум и сознание всех волшебников, допустили они сами, возможно, проморгав возвышение Темного Лорда.       И они поплатятся за собственную оплошность — жизнью.       А разве он, Дамблдор, сомневался в этом? Конечно, нет.       Он отвел взгляд от окна, где деревья уже накренялись к земле, а ветер завывал так, что было слышно даже в самых отдаленных частях замка, и продолжил задавать вопросы, интересующие его. Гарри не был против.       — Как я понимаю, Джеймс и Лили совсем станут членами Ордена Феникса? — спросил он.       Поттер кивнул.       — Именно так, профессор. Еще Сириус Блэк, Римус Люпин и… — он нервно сглотнул и с силой сжал кулаки. Костяшки пальцев незамедлительно побелели.       — И? — Дамблдор требовал продолжения.       Он прекрасно видел, как изменился Гарри, но не предал значения: нездоровый интерес к будущему поглотил профессора с головой.       Неимоверное мужество потребовалось Гарри, чтобы не вскочить на ноги, выплюнуть грязное имя в лицо профессору и скрыться за дверью, бросившись на поиски гнусного предателя, за которого всегда горой встанет его отец.       — Питер Петтигрю, — сказала Гермиона.       Она понимала, что Гарри сдерживается из последних сил и не желает произносить имя Питера не при каких обстоятельствах. И это было понятно — он предал его родителей, убил Седрика и верно служил Волан-де-Морту все эти годы, притворяясь крысой. Ее лицо залилось краской, но далеко не от смущения, скорее, от ненависти, бурлившей в ней.       Ведь если бы не Питер Петтигрю, может, всей этой истории и не было бы. Но что бы было вместо негласной эпохи Гарри Поттера? Мир и спокойствие? Или же Гарри по-настоящему знал себе цену и вернул в школу порядки Мародеров? Что, к слову, было не такой уж и плохой идеей, учитывая, что уже сейчас они нарушили все мыслимые и немыслимые правила.       Дамблдор не удивился. Если где-нибудь мелькали фамилии Поттера, Блэка и Люпина, еще один их товарищ обязательно упоминался следующим.       — Очевидно, мои юные друзья, поддерживать контакт с Питером вам не удастся, — он выпрямил спину, разминая затекшие суставы.       Беседа длилась уже долго, Гарри тоже это понимал, потому что в его животе урчало.       Гарри легко усмехнулся. Поддерживать контакт? Сумасшествие! Ему предстоит нелегкая миссия, задачей которой станет не уничтожить Питера одним взмахом волшебной палочки. И использованием запрещенного заклинания. Отправиться в Азкабан без суда и следствия ему не хотелось.       — Еще в состав Ордена входили Френк и Алиса Долгопупсы, родители нашего сокурсника, но сейчас Невилла, их сына, воспитывает бабушка, — продолжил отвечать на ранее заданный вопрос Гарри, — они же сами находятся в больнице святого Мунго уже четырнадцать лет. — Еще родители нашего друга, Рона, — добавила Гермиона, нервно елозя по стулу, — Артур и Молли Уизли. Но, я так думаю, они уже являются членами Ордена.       Дамблдор в очередной кивнул.       Буквально несколько лет Орден Феникса будет могущественнее, чем когда-либо до этого. Но даже это не спасет их, они будут терять лучших борцов, проклинать зло и продолжать биться головой о железобетонную стенку. Круг не замкнется до тридцать первого октября тысяча девятьсот восемьдесят первого года — дату гибели родителей Гарри назвал еще в самом начале.       Знать правду и не делать с ней ровным счетом ничего — убийственно. Теперь он, величайший волшебник своего времени, единственный, встречи с кем остерегается Волан-де-Морт, не знает, как смотреть в глаза ученикам, заранее зная их судьбу. Даже больше — он понятия не имеет, что должен делать.       — Кто-нибудь еще?       Поттер призадумался. Кажется, он перечислил всех с той фотографии, которую Сириус передал ему еще перед началом учебного года. Остальных он либо не знал, либо они были стары и, скорее всего, уже состояли в Ордене Феникса.       Гарри кашлянул в кулак, осознав, что оставил лучшее на десерт.       — Профессор С… — он запнулся, — Северус Снейп, — ответил Гарри, — но доверять ему равносильно прыжку с астрономической башни.       Альбус Дамблдор не был уверен, что сделал правильно, попросив гостей из будущего рассказать ему все в мельчайших подробностях. Теперь ему предстояло жить с чудовищной правдой и бояться сделать неверный шаг.       Он нервозно улыбнулся (Гарри второй раз за их сегодняшнюю беседу отметил, что это не совсем улыбка, а всего лишь приподнятые уголки губ) и, опираясь ладонями на стол, поднялся на ноги.       — Время обеда, — он спустился с пьедистала, на котором располагалось рабочее пространство, и направился к выходу из кабинета, — ваша мантия, мистер Поттер.       По взмаху волшебной палочки перед Гарри в ту же минуту образовалась черная мантия, которую он спешно натянул поверх своей повседневной одежды. Они с Гермионой поднялись со своих мест следом и направились следом за директором.       Когда горгулья съехалась, и они в компании Дамблдора шли в Большой зал, сердца начали предательски биться о грудную клетку, напоминая о том, как они рискуют.       Но разве это впервые?       Разумеется, нет.

***

Вся наша теория образования базируется на абсурдной идее, что мы должны сначала научиться плавать на суше, прежде чем войти в воду.

      Сражение с троллем, неоднократная встреча с Темным Лордом, похищение Клювокрыла, спасение заключенного, борьба с Дементорами, участие в Турнире Трех Волшебников, собственный Орден имени Дамблдора, – что только не встречалось на пути у священной троицы. Гарри и Гермиона (к сожалению, без Рона, который, к его счастью, продолжал мирное существование в своем времени) не обмолвились и словом, пока шли до нужных дверей. Их спутниками были собственные мысли, навевавшие уныние и беспокойство.       Дамблдор остановился у входа, посмотрел на ребят и улыбнулся, распахивая двери, одним движением руки. Гул голосов тут же стих, заставляя учеников с посмотреть на директора, а, следовательно, и на двух незнакомцев, шагающих позади него. Тихий-тихий шепот никак не ускользнул от чуткого слуха гриффиндорцев (или, может, в этом времени шляпа отправит их на другие факультеты?).       Гарри нервничал гораздо сильнее. Гермиона понимала это и всячески старалась успокоить друга взглядами. Они оба старались не смотреть по сторонам и оттянуть тот момент, когда абсолютно все внимание будет приковано к ним. В какой-то момент Гарри не удержался и окинул зал заинтересованным взглядом, углядев за столом своего факультета Мародеров.       Тем временем Дамблдор поднялся на пьедестал и привлек внимание народа.       — Добрый день, уважаемые! — громко поприветствовал он. — Начнем с приятных новостей: сегодня Гриффиндор не успел ничего натворить, поэтому я воздержусь от комментирования способностей мистера Поттера и мистера Блэка.       По залу пронесся смешок, а многие с неким восхищением в глазах глянули на лучших друзей, ощущающих себя вполне комфортно, невзирая на повышенное внимание к своим персонам. С первого взгляда было понятно, что внимание они любят и явно не обделены им.       Гарри незаметно улыбнулся.       — Также еще одна хорошая новость, — продолжил Дамблдор, возвращая пристальное внимание учащихся к себе, — с этого дня у нас в школе будут учиться двое учеников из Дурмстранга. Суровый климат взял свое, — он хохотнул. — Спешу представить вам мисс Гермиону Грейнджер и, — Дамблдор на мгновение замолчал, наблюдая за Джеймсом и его друзьями, — мистера Гарри Поттера.       Зал стих, даже редкого шепота не было слышно в угнетающей обстановке. Учащиеся (да и некоторые учителя) непонимающе переводили взгляд с известного всем Джеймса на Гарри, находя заметное сходство. Гарри был готов провалиться сквозь землю или, еще лучше, никогда не рождаться на свет.       — Дже-еймс, — покосился на друга Сириус, который сегодня уже встречал новенького и даже имел честь перекинуться с ним несколькими словами. — Я же говорил, что он, как две капли воды, похож на тебя.       Поттер в свою очередь закашлялся, чуть ли не выплевывая тыквенный сок. Было слишком странно видеть перед собой свою точную копию.       — Мерлинова борода! У него же даже волосы непослушно лежат… — протянул он, неотрывно смотря на Гарри, который тщательно изучал пол под своими ногами. — Это вообще нормально или хотя бы реально?       Сириус пожал плечами. В реальность происходящего он верил, но в нормальность — нет.       — Чисто теоретически, мы видим его все, поэтому существует два варианта, — заговорил Римус, внимательно рассматривая второго Поттера. — Либо кто-то перестарался с дурманящими чарами на уроке, либо все это действительно происходит.       — Лучше бы это были чары…       Полное непонимание царило в зале, поэтому Дамблдор вновь взял ситуацию в свои руки. Он находил такую реакцию несколько забавной.       — Прошу заметить, что у нас уже есть ученик с такой фамилией, но это ничего не значит. Поттеров, на самом деле, множество по всему миру, поэтому не волнуемся, господа. Прошу любить и жаловать, Гриффиндор! — он улыбнулся, махнул рукой в сторону стола Гриффиндора (к счастью Гарри обошлось без распределяющей шляпы) и отошел в сторону, пожелав всем приятного аппетита.       Когда Дамблдор закончил свою речь, Гарри и Гермиона ощутили себя еще более не комфортно. Все в зале пялились на них, перешептываясь, словно увидели одно из чудес света. Продолжаться так долго не могло, поэтому им все же пришлось спуститься со сцены и пройти к столу факультета под бурные, но явно обескураженные аплодисменты. Было странно вновь вливаться в коллектив, как они делали это пять лет назад, на первом курсе.       Гарри опустился на скамейку напротив Сириуса, лишь потому, что других свободных мест не наблюдалось. Он быстро кивнул и тут же уставился в тарелку с появившейся едой, старательно игнорируя тяжелый взгляд каждого из Мародеров. По телу забегали мурашки, стоило ему вспомнить, что эти четверо, — по крайней мере, трое точно, — способны выведать любую тайну в стенах этой школы.       — Хей, — знакомый голос, который он неоднократно слышал в своих виденьях, заставил вздрогнуть. — Гарри, да?       Гарри неуверенно поднял голову и взглянул на Джеймса, стараясь заставить себя не думать о том, что перед ним его родной отец, которого он лишился в раннем детстве. Это всего лишь его ровесник, сверстник, однокурсник — кто угодно, но не отец.       — Да, — спустя какое-то время ответил он, прогоняя смущение. — А ты, как я понимаю, тот самый Поттер?       Джеймс ослепительно улыбнулся, словно выражение "тот самый Поттер" было комплиментом.       — Ну, типа того, я Джеймс, — теперь на губах парня заиграла легкая усмешка, затем он показал рукой поочередно на каждого из друзей. — Это Сириус, Римус и Питер. Добро пожаловать в Гриффиндор.       Гарри передернуло от одного имени Петтигрю — жалкого и гнусного предателя Петтигрю! — поэтому ему пришлось схватиться рукой за скамейку, чтобы не натворить что-то ужасно плохое. Когда-нибудь наступит заветный час, и Питер Петтигрю получит хороший удар в челюсть.       Если, конечно, у Гарри будет хорошее настроение и не будет под рукой волшебной палочки.       — А почему твоя прелестная подруга так молчалива? — внезапно задал вопрос Блэк, рассматривая Гермиону, которая вела увлеченную беседу с Лили Эванс.       При виде Лили глаза Гарри предательски защипало, но он сумел скрыть сей факт от наблюдательных новых знакомых.       Услышав свое имя из уст видного брюнета, которого она знала взрослым мужчиной и крестным отцом друга, Гермиона на мгновение отвлеклась от беседы с Лили — они обсуждали климат в Дурмстранге, о котором Грейнджер знала достаточно благодаря Виктору Краму, — сделав вид, что вопрос ускользнул от ее слуха.       — Не смущай прекрасную даму, Бродяга, — хохотнул Джеймс, подмигнув рыжеволосой красавице, проявившей интерес к общению с Грейнджер.       Они, Гермиона и Лили, действительно, имеют что-то общее. И как только он, Гарри, не замечал этого раньше?       Лили лишь закатила глаза. Повышенный интерес балагура Поттера льстил ей, но не более.       — Она без ума от меня, — самодовольно произнес Джеймс.       Гарри хмыкнул и, поймав непонимающий взгляд нового сокурсника, сделал вид, что кусок пирога попал не в то горло. Он поспешил схватить бокал тыквенного сока и не отпускал его, пока напиток не исчез. Люпин же не стал скрывать усмешку на губах, чем вызвал фырчанье со стороны Джеймса.       — Скажи, Гарри, а она всегда такая скромная? — не унимался Сириус, без стеснения кидая на Гермиону заинтересованные взгляды.       Эта девочка, по его мнению, была крайне хороша собой, несмотря на небрежно рассыпанные по плечам волосы, полное отсутствие макияжа и синие мешки под глазами. Все это он списал на долгую дорогу.       Поттер открыл рот, чтобы ответить, но был перебит. И не кем-то, а самой Гермионой.       — «Она», как ты выражаешься, далеко не скромная, а еще «у нее» есть имя, впредь прошу использовать его, если хочешь заговорить со мной, — такого ответа не ожидал даже Гарри, привыкший к разнообразному поведению Грейнджер.       Она была практически в ярости и не скрывала этого. И чем же парень так зацепил ее? За годы общения с Малфоем, девушка наверняка привыкла к обращениям и похуже.       Сириус присвистнул, а его друзья сложились пополам от хохота. Гарри лишь скромно улыбнулся, не до конца понимая, стоит ли вливаться в эту компанию. Он ужасно этого желал, но не думал, что из этой идеи выйдет что-то хорошее.       — Гермиона сегодня не в духе, — покачал головой он, ероша темные волосы, — она остынет.       Внезапно острая боль распространилась по всему телу: в глазах потемнело, звездочки закрыли собой весь мир, словно так и надо, а голова разламывалась на части. Быстро приложив руку ко лбу, Гарри сделал несколько глубоких вдохов, стараясь вернуться к реальности. Сквозь странный шум в ушах были слышны голоса: взволнованный Гермионы, непонимающие кого-то Мародеров и явно обескураженный, принадлежащий Лили.       Если бы она знала, что пожертвовала жизнью ради появления этой чертовой молнии, болящей каждый раз, когда Волан-де-Морт делает что-то ужасное, наверняка бы ушла прочь и никогда не согласилась стать женой Джеймса Поттера.       Боль унялась также внезапно, как и началась, и Гарри, часто дыша, обвел зал пристальным взглядом.       С чего шраму напоминать о себе, если воскресший Волан-де-Морт остался в прошлом? Здесь, конечно, он тоже был и был не менее силен, но вряд ли догадывался о существовании мальчика, который способен убить его.       — Он знает, — прошептал парень так, чтобы его услышала лишь Гермиона. — Или случилось что-то еще.       Девушка тихо ойкнула, догадываясь, о чем идет речь.       — Эй, парень, что с тобой? — в голос спросили Джеймс и Сириус, взволнованные побледневшим новым знакомым.       — С ним все в порядке… — тут же ответила Гермиона, взглянув на них.       Гарри казалось, что это вполне сойдет за ответ, но Сириус придерживался другого мнения. Ему безумно хотелось вступить в перепалку с Гермионой.       — Разве спрашивали тебя, Гермиона? Я, по-моему, не произносил твоего имени, а, значит, обращался не к тебе.       Ухмылка расползлась по лицу Блэка, а Гермиона часто задышала, хватаясь пальчиками за край стола. Он нервировал ее даже больше Малфоя.       — Так что с тобой? Все в порядке? — спросил Джеймс, прерывая так и не начавшиеся (к огорчению Сириуса) дебаты.       Гарри постарался выдавить из себя улыбку.       — Да, все хорошо, просто голова закружилась. Я устал с дороги.       Ложь вышла весьма правдоподобной, что было видно по облегченным лицам новоиспеченных знакомых. Совершенно случайно Гарри осознал, что не может упустить возможность пообщаться с ними, узнать получше, возможно, сдружиться.       Но его надеждам и мечтам вряд ли сужденно сбыться.       — Нам с Гермионой нужно отлучиться. Простите, — виновато улыбнулся парень и незамедлительно вскочил на ноги, быстро направляясь к выходу из зала.       Грейнджер бросилась следом, так и не притронувшись к еде.       Она тоже понимала, что нужно как можно скорее выбраться из прошлого, вернуться в свое время и уничтожить Волан-де-Морта, чего бы то не стоило.