Долг Короля

      Торину пришлось подтолкнуть Тауриэль, настолько она была поражена всем происходящим, и не могла двинуться с места. Сам он больше ни на миг не хотел задерживаться в этом Королевстве. Бежать… бежать как можно скорее. Все это уж сильно напоминало их первый прием. Что-то не меняется никогда.       И Торин вспомнил про Бильбо. Славный полурослик. Хороший друг. Как-то он там теперь? Торин отстраненно подумал, что нужно будет как-нибудь собраться да и поехать в Шир его навестить. И все равно, что король.       Но об этом всем он после подумает, сейчас нужно придумать, как перевезти Аниэ домой. Тауриэль пришла в себя, когда они спустились по лестнице в лекарские палаты.       Она обратилась к проходящей мимо эльфийке и что-то быстро спросила на эльфийском, услышав ответ, который ее удовлетворил, она еще что-то сказала и пошла за Торином в палату.       Целительница была там и уже заканчивала с перевязкой. С ней Тауриэль тоже о чем-то быстро переговорила. Та закивала головой и быстро убежала.       – Что ты сказала ей? – спросил Торин.       Тауриэль наклонилась к Аниэ и легонько тронула ее за здоровое плечо. Аниэ открыла глаза.       – Что случилось? – шепотом спросила она.       – Нам нужно уезжать отсюда. Мы не можем задержаться и на день. Ты еще очень слаба и, чтобы ты смогла пережить это путешествие, я усыплю тебя. Сейчас тебе принесут зелье. От него тебе станет очень холодно и тебе даже может показаться, что ты умираешь, но это не так. Ты лишь крепко заснешь… я разбужу тебя, как только смогу.       Торин подошел ближе.       – Я буду рядом, Аниэ. Ничего не бойся.       Аниэ и хотела бы возмутиться и что-то сказать против. Она не хотела ехать в Эребор. Разумеется, застрять в королевстве Трандуила она не хотела еще больше, но от сюда, по крайней мере, легко было уйти, когда она поправится. А что будет в Эреборе? Но у этих двоих, что пришли к ней сейчас, на лицах было написано что-то такое, с чем она не стала спорить. И если они делают это – значит так нужно. У нее слишком сильно все болело, чтобы она могла здраво мыслить.       Она слабо улыбнулась и закрыла глаза, соглашаясь.       Зелье принесли уже спустя несколько минут. И все время, что Аниэ погружалась в очень крепкий сон, Торин сидел рядом с ней, крепко взяв ее за руку. Тауриэль заметила это. Но решила ничего не думать по этому поводу. Это было далеко не ее дело. А после того, как Торин вступился за нее и того, как именно он это сделал, что сказал, она вообще не могла думать о нем – все чувства ее были в смятении. Она уже привыкла не любить его, ожидая, что он найдет Кили и заберет его у нее.       Но вот он нашел Кили, но не забрал его у нее. Разрешил справить вторую свадьбу по-гномьи. И спас ее от собственного отца.       Следом в палату вошел Леголас. Он знал, что Тауриэль прибыла вчера вместе с Торином, но он не вышел к ним, поскольку не знал, что может сказать. Его светлое чувство к ней кровоточило осознанием того, что она ушла, но он не мог ее ненавидеть. Он по-прежнему любил ее. И когда эльфийка передала ему ее просьбу прийти, он не медлил и секунды.       – Помоги нам,– сказала Тауриэль вместо приветствия. – Я знаю, что не смею просить твоей помощи после того, что было, но ты – мой друг и если кто может помочь мне сейчас – то только ты. Тот гном… он выжил. И я…       Торин перевел взгляд с Аниэ – она уже давно закрыла глаза и заснула – на этих двоих. На Тауриэль, что стояла к нему теперь боком. И он прекрасно видел, как краска залила ее щеки. Легко ли ей было пойти против всего устоя их эльфийской жизни и выбрать гнома?!       Далеко не так легко.       С Кили-то все просто, он и жизни-то не знал, чего ему знать традиции и уметь жить. Уметь нести хоть какую-то ответственность. Но Тауриэль была гораздо старше него. Кили просто пошел за любовью, не думая, очертя голову – безрассудно, как делал все в своей жизни. Тауриэль же сделала осознанный выбор. Все эти долгие месяцы, что она выхаживала его, лишь надеясь, что он придет в себя – она каждый день решала для себя, что будет после.       Решение не далось ей легко. И Торин видел это сейчас по ее алеющим щекам, по тому, как тяжело она теперь говорила Леголасу то, что должно быть легко – она ушла от эльфов из-за любви – это ведь так просто, так просто и понятно.       Но это только должно быть понятно.       Ее не поймут.       И этот ее друг, возможно, тоже.       Мог ли он сердиться на нее за то, что она не сказала… не сообщила ему, что Кили жив? Мог ли он? Теперь! Когда он видел, что хотел сделать с ней король? И что сделал? Мог ли он? Зная самого себя! И зная, что сам был против, и всячески бы попытались их разделить. Это сейчас – спустя год, пережив и приняв смерть Кили, обезумев от счастья его вновь обрести, ему было все равно, что Кили выбрал эльфийку. Но если бы эльфийка объявилась раньше…       Торин подумал, чем может тут помочь, но здесь он был бессилен. Он лишь аккуратно отпустил руку Аниэ и подошел к Тауриэль.       Она почувствовала его поддержку и ей стало легче.       – Я вышла за него замуж,– договорила она.       – Больше ничего не говори,– резко оборвал ее Леголас. Но резкость эта была не от злости, а от обреченной боли в груди. И он тут же постарался ее скрыть. – Отец рассердился… Зачем ты вообще вернулась?       – Так было нужно… Леголас… это гномка очень больна, но твой отец не разрешил нам остаться здесь и на час. Прошу тебя…       – Хорошо. Я найду для тебя повозку и лошадей… пони…– добавил он, посмотрев на Торина.              Пони, правда, не нашлись, но Торин и сам настоял бы, чтобы сесть в повозку рядом с Аниэ, как будто так он ей мог чем-то помочь. Впрочем, он держал ее голову у себя на коленях и поддерживал ее на ухабах дороги.       Провожая их, Леголас вдруг заметил кровь на ногах Тауриэль.       – Что случилось?       – Я упала,– солгала Тауриэль. Она уже и без того сказала много плохого об его отце, чтобы рассказывать и этот его поступок. Сама она не сердилась на Трандуила, хотя она и не могла его понять. Всю жизнь свою подле него, она знала его как эльфа, который скорбел по потери своей жены, и может от этого был слишком жестоким порой. Может, он и с матерью ее был только из-за этого горя?..       А если всему виной это горе – кто вообще может его судить? Только тот, кто любил так же сильно и потерял. Она своего Кили не потеряла – она судить не могла.       – Обработай порезы на первом же привале,– сказал Леголас, чувствуя ее ложь, но не показывая это. – Ты будешь счастлива?       Тауриэль только кивнула.       – Тогда я тоже буду счастлив. Если тебе что-нибудь понадобится – дай мне знать, и я приду.       Они крепко обнялись на прощание.        **       Ехали они молча. Им не о чем было говорить, и в то же время было слишком много того, что должно было быть сказано между ними. Но одно понимали они оба – между ними теперь установились такие отношения, которые уже не сломать. И она действительно стала его племянницей. И тут уж никто бы ничего не изменил.       Они остановились ближе к обеду. Тауриэль напоила лошадь и все же обработала порезы на ногах. Совсем неглубокие, просто крови было много. Но, смотря на эти порезы теперь, она так отчетливо понимала, что ее ждало, если бы Торин не вмешался.       Этим занимались орки – не эльфы, они меняли структуру создания, извращали его суть. Но эльфы были гораздо мудрее, и они постигли много чего в целительстве. Тауриэль сама знала, как нужно целить и даже могла срастить небольшие переломы.       Поэтому она примерно представляла, что бы Трандуил приказал сделать с ней. Ей бы укоротили ноги и отрезали уши.       Торин переложил голову Аниэ со своих колен на подушки и выбрался из повозки, чтобы размять затекшие ноги. Он подошел к Тауриэль.       – Мне жаль. Не должен был я тебя с собой брать.       – Вам жаль? Вы спасли меня, о чем вам жалеть… а то, что взяли с собой, я бы на вашем месте тоже взяла. А лучше бы нас двоих с Кили послала вместо себя, чтобы мы оправдывались. Вы-то здесь при чем? Это наше решение – а это,– она неопределенно махнула рукой на свои ноги. – Его последствие. И я должна его принять. Я просто понимаю, что бы со мной было… и я не уверена, что Кили бы принял меня после этого… а без него, и без ног… так что – не извиняйтесь, Торин… скорее это мне извиняться. Вы знаете… это было долгое время… я постарела за этот год, как за последние двести лет… я каждый день думала, что должна послать вам весточку. Но Кили был так слаб… я была так не уверена, что он очнется… и я не могла давать вам надежду…       – А потом он пришел в себя. Но легче не стало. Да, возможность его смерти больше не давила на меня, но… он был очень болен, Торин. У него отнялись обе ноги. Руки едва его слушались,– в ее глазах застыли слезы. Но она знала, что теперь должна договорить до конца. – Он кричал на меня, чтобы я нашла повозку и отвезла его в Эребор. А в следующую же минуту, кричал, что никуда не поедет, по крайней мере, в таком состоянии… Он не хотел, чтобы вы видели его таким.       – Когда пришла Ведьма… она помогла мне с травами, о которых я не знала, и Кили встал на ноги. И тогда она засвидетельствовала нашу свадьбу. Я взяла с нее клятву, что они ничего не скажет… но она ведь Ведьма. А вы ее король. Так что я знала, когда-нибудь вы придете, я только ждала… я надеялась… что у меня будет то, что не даст вам нас разлучить.       – Твой ребенок.       – Да, но его нет. Я солгала Трандуилу. И я, честно говоря, не знаю, смогу ли я когда-нибудь… пошлет ли ваш бог мне ребенка. И я просто… оттягивала этот момент, надеялась… я так боялась его потерять… я и сейчас боюсь. Моей прежней жизни больше нет, Торин. Я изгнана, мой отец отрекся от меня. Все, что у меня есть – это Кили…       – Теперь нет. У тебя есть дом. И дядя… не очень добрый, но какой уж есть.       Тауриэль легко улыбнулась, поворачиваясь к нему.       – Вы себя недооцениваете. Злой дядя не стал бы так печься из-за простой Ведьмы. Так что вы добрый.       Тауриэль поднялась на ноги и, подойдя к повозке, проверила Аниэ.       – С ней все хорошо. Но до Эребора она так не доедет. Мы остановимся в нашем с Кили доме на несколько дней, пока ей не станет лучше. Выезжаем сейчас, к вечеру должны добраться.       Они с Торином наскоро перекусили тем, что для них предусмотрительно подготовил Леголас и поехали дальше.