AFS 2020 (№6) "Бог не играет в кости"

Бабочка, взмахивающая крыльями в Айове, может вызвать лавину эффектов, достигающую высшей точки в дождливый сезон Индонезии. Первое, что он чувствует – это толчок. – Чего стоишь, О?! Не видишь что ли, они уже под сеткой! Кто-то кричит прямо в ухо. Сехун моргает и пытается снова начать дышать, сердце бьётся, как сумасшедшее, всё тело липкое, а мышцы бёдер жжёт так, что через секунду они точно загорятся пламенем. – Да твою мать, О! Собери своё дерьмо и доиграй, блять, матч, какого хера ты встал, как вкопанный, олух! Оскорбления летели всё от того же голоса, и Сехун, наконец, осматривается. Он стоит посреди баскетбольной площадки прямо во время игры. Мимо него ветром снуют игроки, с которых течёт пот, гнев и желание поиметь соперников. Где-то на фоне бодро орут болельщики, но Се не успевает осмотреть разукрашенный логотипами школ зал, как его грубо хватают за плечо и тащат к скамейкам, как нашкодившего щенка. – С хера ли ты тренера не слушаешься, придурка кусок, – шипит кто-то и Сехун поднимает голову, замечая пыхтящего Бэкхёна. – Тренер Пак, его походу контузило. Тренер Пак красный и недовольный, то ли от того, что один из его лучших игроков перестал играть и почти пять минут просто стоял на площадке, не слыша его диких криков, то ли от того, что грёбаные псы Тобона обыгрывают их на двенадцать очков. Бэкхён, почему-то с чёлкой и без тонкой сеточки морщинок возле уголков глаз – добрый признак смешливого нрава, хмыкает как-то сурово и убегает дальше на площадку, ожидая, когда закончится перерыв на замену – всего три секунды. – О, поговорим после игры и да поможет тебе Господь, – жёстко припечатывает Пак и меняет Сехуна на готового идти в бой Тао, который только фыркает, проходя мимо замершего на месте парня – ошарашенного и готового свалиться в обморок. Сехун и правда в ужасе, он садится на низкую скамью, которая крякает и скрипит под ним, смотрит на свои ноги и замечает потёртые по бокам кроссовки, наколенник и баскетбольные шорты. Такие же, как у ребят на площадке. Что? Нет, правда. Что происходит? Почему после того, как он вошёл за ту самую дверь, он оказался здесь. Кстати, где это – здесь? Парень поднимает голову с мокрыми от пота волосами и разглядывает зал. На стенах висят плакаты с названием его старшей школы, у пробегающих игроков такая же красно-жёлтая форма, как в юности, да и зал он узнаёт вполне себе свежо. Это совершенно точно его старшая школа. – Как я сюда попал? – вслух проговаривает парень и дотрагивается до своего лица. Он что, вернулся в прошлое?! Неужели врачи подмешали ему какие-то особенно крепкие лекарства с наркотическими добавками? Парень, а теперь он действительно юноша – 18 лет вместо привычных 24, вскакивает с места под маты тренера и выбегает из спортивного зала, ожидаемо попадая в знакомый до ностальгических конвульсий коридор, где на стенах висят объявления, а на окнах прозрачных классов наклейки. Сехун подходит к прикреплённым бумагам и читает: «Расписание на 2014/15 учебный год». Брюнет поражённо выдыхает и переводит взгляд на стеклянный шкаф по соседству, где в дверце видит собственное искажённое бликами отражение. Перед ним совсем мальчишка: худощавый, с парочкой прыщей на лбу, копной густых чёрных волос, ещё не переживших блонд в 20 и пепел в 22. И правда, малёк. И этот малёк плавно оседает в коридоре сеульской старшей школы, в беззвучном стоне прикрывая ладонями лицо. Подождите. Если О Сехуну снова восемнадцать лет, и он учится в школе, то это значит… – Джун! Парень молниеносно вскакивает и оглядывается. Вся школа сейчас на соревнованиях, но его нежная Джун никогда не любила шумные сборища людей, даже если в сборной играли её лучшие друзья. Сехун жмурится – сейчас они всё ещё друзья. Каждый раз, когда Сехун и Бэк играли в баскетбол, Джун ждала их на крыше, читая очередную книгу или наигрывая хиты на укулеле, которое частенько приносила с собой. Крыша, очевидно, она там. Сехун стрелой взбирается по лестнице, ногой распахивает вечно открытую дверь и замечает… абсолютное ничего. Ни души, только листья деревьев, на половину ставшие перегноем, налетевший с округи мусор и томик манги в жанре хентай, встречающий, кажется, уже свою десятую весну. Но Джун нет. Сехун пинает от жгучей досады вентиляционную трубу и закусывает губу в страхе – а вдруг она исчезла и здесь? Тут по коленям проходится холодный клацающий зубами ветер, поднимается вверх и облизывает вспотевшие лопатки. Сначала нужно переодеться, и только потом начать поиски жены. Сехун машет головой и разворачивается, перепрыгивая через две ступеньки сразу. ххх «Небольшие различия в начальных условиях рождают огромные различия в конечном явлении… Предсказание становится невозможным», – вот что Пуанкаре писал о теории Хаоса. Вы знаете, что происходит с теорией, если она оказывается правой? Теория превращается в аксиому. В постулат, исходное положение, в истину, которая не требует доказательств. Математики могут меня одёрнуть. Разве тогда эта история не превращается в теорему? Нет, потому что этой истории не нужны доказательства. У этой истории только две стороны одной карты – либо да, либо нет. Найти Джун оказывается не так уж и сложно. Но когда это происходит, колени сами начинают дрожать, а кадык на худощавой шее дёргается в беззвучном всхлипе. Это точно она: невысокая, стройная, с локонами волнистых волос, истерзанных модным в то время мелированием. Она листает комикс обожаемых Марвел, одёргивает юбку, которая всегда длиннее, чем у других девочек, его королеве никогда не нужно было устраивать шоу в школе – корона была недосягаема. По крайней мере, в представлении Сехуна. Джун улыбается, оголяя ямочку, и перелистывает страницу. Такая прекрасная, но главное – живая и здоровая. Парень готов закричать от облегчения. – Джун! Она оборачивается и бросает взгляд на поспевающего к ней О, счастливого и такого влюблённого. – Привет, О Сехун, – как-то отстранённо бросает она и снова утыкается в комикс, больше не улыбаясь. В миг она превращается в глыбу, покрывает льдом всё своё тело и даже не смотрит на подлетевшего парня. Сехун тут же начинает хмуриться: что-то не так. – Джун? – осторожно спрашивает он и пытается дотронуться до её плеча, но она тут же уходит от прикосновения и поднимает своя ядовитый взгляд, в котором отчётливо читается «Не трогай меня». – Ты что-то хотел? – холодно спрашивает она, захлопывает комикс и отходит на шаг, в любую секунду готовая уйти. Повисает тишина, только шум ребят из раздевалки разбавляет их молчание. Они стоят прям напротив их двери и Сехун, кажется, даже может разобрать слова, после которых снова случается взрыв смеха. Но Сехун молчит, он смотрит в глаза милой и нежной Джун, которая забрала его сердце, разум, фамилию, но видит угрюмую девочку, далёкую от него на сотни тысяч световых лет. – Что-то случилось? – выдыхает он, пряча висящую всё это время руку за спину. – Ты на меня за что-то обижена? – Обижена? – иронично ухмыляется девушка и Сехун ловит себя на мысли, что даже сейчас она остаётся королевой – только теперь циничной, злой и насмехающейся императрицей из сказок – именно такая Джун даст ядовитые яблоки и посеет в сердце осколок. – Ты забыл понедельник? – Понедельник? – непонимающе повторяет Се. – Понельник-в-который-ты-подрался-с-Бэкхёном, – скороговоркой объясняет она и безразлично хмыкает, переводя взгляд за спину вздрогнувшего парня. – Бэкхёном… – теперь понятно почему он ему чуть руку не вырвал, пока тащил к тренеру на игре. Это было не пылкое раздражение, брошенное в азарте игры, это была высшая неприязнь и самая настоящая ненависть. – Почему я с ним подрался? Джун снова переводит взгляд на него и приподнимает бровь, придирчиво осматривая с ног до головы, будто он сказал несусветную чушь. – Да тебе и правда отшибло память, обмудок, – насмешливо пропевают сзади и Сехун оборачивается, видя перед собой мокрого после душа, но переодевшегося Бэка с сумкой на плече. – Ты сегодня перекурил травки или что? Тупишь на игре, опять лезешь к моей девушке. Бам. Перед глазами заметались тёмные мошки, и Сехун силой воли остаётся стоять, а не падает. – Кажется, в прошлый раз я тебе говорил и на пять метров к ней не приближаться, – начинает шипеть Бэкхён и подходит к замершей в нерешительности Джун – она терпеть не может разборки, аленький цветочек, не иначе. – Ты хочешь, чтобы я опять заехал тебе по почкам? – Бэк, солнце, – девушка кладёт тонкую ладонь на плечо своего солнца – «другого солнца», горького усмехается про себя парень. – Не стоит, пойдём. Бён явно не хочет отпускать Сехуна, но всё-таки рыкает напоследок, подхватывает за талию Джун и наклоняется, чтобы поцеловать в шею смутившейся девушки. Доказать. Показать. Утихомирить и утихомириться. Видишь, это моё? Не приближайся, не подходи, не смотри. Она моя девушка. Не твоя. У Сехуна сейчас взорвётся голова. Он только спустя пять секунд замечает, что парочка, крепко обнявшись, идёт в сторону выхода. Что ж, ему восемнадцать, он смертельно влюблён, но не взаимно. У него нет лучшего друга, зато вроде как есть враг, и этот мир явно построен на ином сценарии и закончится по-другому, но ему не нужен такой конец. Сехун измученно мычит. Бабочка явно взмахнула крыльями. ххх Парень не удивляется, когда не видит будки с Коби на переднем дворе дома – это ведь он подарил ей щенка лет в 14 и он же дал имя в честь любимого баскетболиста. Коби звучит явно лучше, чем Чернишка, как хотела того счастливая Джун, прижимавшая пёсика к груди. Он пришёл к ней домой, да. Но только для того, чтобы прояснить ситуацию. Сехун не понимает, как так вышло, что самые близкие ему люди стали самыми далёкими. Когда всё пошло не так? И есть ли шанс исправить? Сейчас он как раз таки собирается это выяснить. И плевать, что решился он только к десяти вечера – раньше, точнее в другом мире, они с Бэком могли заявиться к ней и в час ночи с пачками чипсов и скаченных на флешку фильмов. Парень ёжится от холодного мартовского ветра, снимает капюшон серой толстовки и подходит к окну на первом этаже, безошибочно определяя комнату девушки. Там не горит свет, но Сехун замечает мигающие огоньки гирлянды над плакатом The Script и лежащую на кровати девушку. Она качает головой в наушниках, слушая что-то громкое и вроде как инди. Сехун аккуратно стучит в окно, чуть громче, чем хотелось бы, но Джун всё равно не слышит. Зато замечает тень, когда приоткрывает глаза. А потом охает и сначала пугается, но, узнав в высокой фигуре одноклассника, подрывается с места и подходит к стеклу, распахивая настежь окно. – Это уже не смешно, Сехун, – а так хочется услышать родное «Солнце». – Мне нужно с тобой поговорить, – твёрдо нажимает парень. – Нам с тобой не о чем говорить. – Нет, есть, – Сехун, правда, хотел быть ласковым и нежным, но он легко узнаёт упрямство девушки. Что ж, он всегда был настырней. Или может это она всегда поддавалась? – Уходи, Сехун. – Брось, это не займёт много времени, – продолжает он. – Просто поговорить. – В понедельник ты тоже позвал меня просто поговорить, – начинает заводиться Джун. – Пока не попытался меня поцеловать, хотя прекрасно знаешь, что у меня есть парень. Скажи спасибо, что Бэкхён не убил тебя. Вау. Сехун готов ударить себя по лицу. Как так вышло, что он распустил руки, если в прошлом мире даже с объятьями был осторожней – всё, чтобы не переступить черту, которые были так важны для Джун. Но девушка постепенно смягчается, жалостливо вздыхает, глядя на потухшие глаза парня и его опустившиеся плечи. – Хорошо, – с неохотой соглашается она и трёт висок двумя пальцами, мысленно себя ругая и прося прощение перед Бэком. – Только разговор и только пять минут, ладно? Сехун кивает, но всё равно выглядит разбитым. Он серьёзно устал и готов лопнуть от напряжения, которое воспаляется в его мозгу уже долгие два месяца. – Подожди у дороги за деревом, чтобы родители не заметили. Я выйду через две минуты, – закрывая окно, тихо выдаёт она. Сехун ждёт её всего одну – всё-таки что-то никогда не меняется, например, джуновская болезненная пунктуальность и армейская привычка всегда приходить раньше, построенная чисто на инстинктах. Он вглядывается в её бледное лицо, всё с тем же созвездием Овна на щеке и красные глаза от недосыпа. Она кутается в свою курточку и потирает пальцы, измазанные в масляной краске, и Сехун нежно улыбается – перед ним будущий дизайнер. – Так о чём ты хотел поговорить? – лёд, который смотрел на него днём в школе, сейчас сошёл почти на нет, оставляя пустоту, безразличие, граничащее с жалостью. – Я хотел извиниться… – Ты извинился в тот же день, – хмыкает Джун и отворачивает голову. Это была проблема. Сехун не знает ровно ничего об этом мире, что было в прошлом, что именно он ей сказал, как завязалась потасовка с Бэком и единственная ли это причина для его ненависти. Но больше всего его выводит из себя реакция Джун – она явно обижена, она оскорблена и не хочет иметь ничего общего с О Сехуном. И «раньше» Сехун гордился её высокими принципами, но сейчас они серьёзно мешают достучаться до Джун. Всё так непонятно. – Я хочу извиниться ещё раз, – внимательно разглядывая морщинку между её бровей, твердит Се. – Мне стыдно. Правда, стыдно. Я не хотел на тебя давить. Он опускает взгляд, а Джун, явно заинтересованная, поворачивается и смотрит в упор. – Думаю, это понятно, что ты мне очень, очень нравишься, – Сехун трёт место на безымянном пальце, где раньше сверкало обручальное кольцо. – И я понимаю, что сейчас ты отдала своё сердце Бэкхёну, но я не хочу наседать, не буду требовать взаимности или что-то типа того. Сехун хочет выдернуть себе язык. Господи, он и правда восемнадцатилетний подросток. – Но я не хочу ругани, не хочу бить морду Бэкхёну или видеть брезгливость в твоих глазах. Я не хочу быть придурком, который из-за невзаимной любви, устраивает войну всем и вся. Я хочу быть парнем, заботу от которого, ты могла бы принять. Потому что мне правда интересно как твои дела, что нового ты почитала, какие эскизы ты нарисовала, что тебя удивило за день. Сехун хватает воздух губами и старается выдавить хоть ещё одно слово. Он чувствует себя просто ужасно, клоуном, посмешищем, но он готов пробиться через свои чувства, если это сделает Джун ближе. Постепенно. Медленно. И, может, через несколько лет планеты встанут на место и на её пальце снова заблестит кольцо. – Ты сам предлагаешь быть во френдзоне? – она недоверчиво смотрит на него. – Понимая, что нет никакой надежды? «Поживём, увидим», – хочет сказать парень, но только пожимает плечами и улыбается. Глаза превращаются в щёлоки, а вычерченные как по линейке скулы наливаются румянцем. – Я готов страдать, – в шутку бросает он и чешет затылок. На самом деле, Сехун панически боится, что скажет девушка, у которой невооружённым глазом заметно, как крутятся винтики в голове. Определённо, это странно. Как можно осознанно выбирать боль? Просто она не знает, что после агонии потери – быть «просто» другом не так уж и страшно. Сехун надеется на время. – Ладно, давай попробуем, – вздыхает она, явно проигрывая во внутренних баталиях, и крупно вздрагивает, когда Сехун счастливо хватает её ладонь и трясёт в воздухе, «закрепляя» договор. Он похож на визгливого щенка, которому дали огромную кость, когда держит в своей руке её холодные алебастровые пальцы. Эх, Джун всегда мечтала о собаке. Но тут Сехуна кто-то хватает за шиворот и с силой толкают на землю. – Да ты заебал! – Бэкхён разъярённо кричит, бросая принесённый букет в руки опешившей Джун, и садится на бёдра не успевшего встать парня, тут же заезжая кулаком в нос. – Бэкхён, перестань! – вопит Джун, но боится подойти – знает, что впавший в ярость парень может задеть и её. – Бэк, прошу, он не сделал ничего плохого! – Сука! – шипит Бэкхён, нанеся хлёсткие удары по лицу, даже не замечая, как костяшки пальцев окрашиваются в красный. Сехун пытается отбиться, но каждый хук дезориентирует, а вместо носа что-то хлюпает. Дышать тяжело, кровь течёт по гортани, но ему всё же удаётся пнуть парня в живот и отползти. Бэкхён сипит и снова хочет кинуться к парню, как Джун всё же хватает его за плечо и тянет назад, рыдая и прося остановиться. Сехуну ненавистно видеть её такой, он сплёвывает и пытается восстановить дыхание, ловя себя на совсем глупой мысли, что корона его королевы даже сейчас поблёскивает в свете фонаря. – Какого хера он тут делает? – рычит Бэкхён, но руку не скидывает и позволяет себя обнять. – Он пришёл извиниться, Бэк, ничего такого! – Джун продолжает плакать и хвататься за свитер своего парня, удерживая на месте. Она чертовски напугана, дрожит, готовая в любую секунду упасть. Где-то сзади на земле лежит придавленный букет, и Сехун со злобой понимает, что это грёбаные анемоны. – Вали, блять, куда подальше, О, сколько раз мне повторять, чтобы ты не приближался к Джун?! – Бэкхён явно сдерживает себя из последних сил, чтобы не наброситься на парня. Сехун медленно встаёт, отряхивает джинсы, вытирает ладонью кровь с лица, только больше её размазывая, и всё равно не может заставить себя ненавидеть парнишку, так яростно защищавшего свою девушку. Се вдруг осознаёт, что это всегда было с его «не-другом», тёплая ласковая потребность оберегать тех, кого он любит, он Мирин-то на руках носил, лелеял, держал за руку, ограждая от любой опасности. И сейчас эта черта даёт о себе знать, перемешанная с жестокостью и непобедимым упрямством, – вот только Джун из-за этого плачет. – Я говорил с Джун, а не с тобой, Бэк, – преувеличенно спокойно говорит Сехун, замечая краем глаза, что девушка поворачивает голову в его сторону. – Я не хочу и не буду с тобой драться. Я просто буду и дальше стараться быть с ней рядом. Можешь хоть убить меня, я не отступлюсь. – Нет, отступишься, – Бэкхён сатанеет на глазах, легко скидывает вцепившиеся руки девушки и в два шага преодолевает расстояние до парня, хватая его за грудки. Сехун только ухмыляется, не осознавая, каким безумным выглядит в этот момент с залитой кровью челюстью. – А ты попробуй меня остановить, – игриво шепчет О, подливая масла в огонь. Снова начинается драка: парни заваливаются на землю, измазываясь в грязи и крови. Джун снова начинает плакать и умолять остановиться. Только это заранее проигранная битва, вы ведь помните карту? Либо да, либо нет. Клубок из тел ползёт по дороге, слышится возня, глухие звуки ударов, чавканье, будто по луже воды ударяют палкой. Всё случается слишком быстро. То ли это пинок Бэкхёна, то ли это сам Сехун просто отскакивает, уворачиваясь от очередного удара, но факт остаётся фактом – на деле трагическим случаем, который вовсе не случаен. В тот момент, когда Сехун падает спиной на влажный асфальт проезжей части, водитель грузовика рыбного завода как раз заканчивает свой рейс по магазинам и не успевает ударить по тормозам. Свет фар выхватывает Сехуна на дороге и последнее, что он слышал – как пронзительно кричит рухнувшая наземь Джун.