Rock-n-roll lifestyle

Солнце жаркого Лос-Анджелеса вовсю палило сквозь незашторенные окна. Саму морщился во сне, наверное, оно совсем неслабо жарило его голую спину, притом весьма покалеченную мной этой неспокойной ночью. Я провела пальцем по свежим царапинам и поморщилась. С одной стороны, это было даже не в половину столь суровое наказание, сколь он заслуживал. С другой – мне всё равно было его очень жалко, моя вялая самооборона, так или иначе, не принесла никаких плодов. От моего прикосновения он слегка пошевелился, и я поняла, что скоро обожаемый Хабер проснётся, а значит, настало время для первой медицинской помощи. Обошла кровать с другой стороны и с негромким стуком поставила на тумбочку возле финского носа стакан прохладной воды. Господь смилостивился надо мной, и где-то в пятом часу Саму плавно стёк с меня на свободную половину кровати, давая мне возможность шевелиться и свободно дышать. Две таблетки аспирина с противным бульканьем упали в стакан, шипение постепенно становилось громче. Я отошла и, поджав ноги, уселась в кресле напротив кровати, приготовившись наблюдать за шоу, а заодно чуть сильнее затянула пояс на белом гостиничном халате из толстой махры, который был мне велик раза в два. Почувствовав какое-то движение рядом с собой, Хабер заметно оживился. Шумно и тяжело выдохнул, и с трудом разлепил один глаз, чтобы внимательно оценить стакан. Затем, еле-еле двигая шеей, посмотрел украдкой на меня, а после снова на стакан. Пока он не говорил ни слова. Я подпёрла подбородок ладонью и с интересом наблюдала за Саму в естественной среде. Было очень любопытно, какие действия он предпримет дальше, чтобы не вмешиваться в ход событий, пришлось подавить в себе улыбку. Хабер протянул руку за стаканом, переставил его на пол, и, поглядывая на меня, через плечо просипел: - Если это стоит тут, то что же всё-таки было прошлой ночью? Я нашла в себе некую строгость и, приподняв бровь, довольно требовательно спросила: - А ты, неужели, не помнишь? Нет, я давно его простила, намного быстрее, чем, пожалуй, следовало бы. Но он пока не должен об этом знать, иначе, не ровен час, как господина Хабера потянет повторить. А этого бы мне отчаянно не хотелось. Он помолчал пару секунд, собираясь с мыслями, я видела, как между его бровей залегла глубокая тревожная морщинка. - Вроде бы помню, - мрачно отозвался он, - тогда скажи мне, вода отравлена? Я не сдержала смешок, но тут же поспешила опять напустить некоторую холодность. - Нет, на такое вероломство я не способна. - Тогда почему ты всё ещё заботишься обо мне? – в этом вопросе было столько боли и раскаяния, что я дрогнула. Подошла, присела рядом с ним на корточки, погладила по голове, заглянула в глаза. - Потому что я люблю тебя, - улыбнулась я. - Ты - святая, - Саму закатил глаза. - Пф, - фыркнула я, - тоже мне. А ты – льстец. - Я не могу описать себя сейчас подходящим словом. Не в присутствии дам, - я видела, как Хабер уже потихоньку начинает заниматься самобичеванием. Он сделал небольшую паузу, наверное, сопоставляя ещё несколько деталей. – Ты, кажется, кричала… Неужели всё было настолько плохо? Настала неловкая пауза, наверное, надо было признаваться и всё объяснять. - Ну… скажем, - я почувствовала, что заливаюсь румянцем. Краснею я только в исключительных случаях полного провала, и это, кажется, четвёртый раз за всю мою жизнь, - скажем так… - я опять начала переводить дыхание, подыскивать подходящие слова, хотя ничего ещё толком из себя выдавить и не смогла. – Скажем так: я кричала не потому что всё было плохо, скорее, наоборот. Мне было вполне себе хорошо. - Оу, - Хабер озадаченно уставился в пол, который я сверлила взглядом уже битых пять минут. – Что же… Как ты себя чувствуешь? Температура прошла? – так кстати сменил тему он. - Спасибо, лучше, - прислушиваясь к себе, ответила я. – После вчерашнего вообще всё прошло. Даже лёгкое недомогание. - Ох**нное, блин, лекарство, - мрачно процедил Саму. - Брось, - дернула головой я, выпрямляясь и слегка тряся его за плечо. – И пей уже свои таблетки. Тебя жизнь уже и так, я смотрю, наказала, а задницу-то было бы неплохо сегодня от кровати оторвать. Вечером у вас короткая программа, а ночью, у нас самолёт домой. Кстати, если что, я ушла на пробежку! С гордым видом, прихватив шорты и майку, я продефилировала в ванную, чтобы оставить Хабера наедине с его собственными мыслями на некоторое время. Запрыгиваю в кроссовки, надеваю солнечные очки, нетерпеливо постукиваю ногой в лифте. Уставшее от болезни тело изголодалось по движению и свежему воздуху. Большую дистанцию я сегодня не возьму, но вот хотя бы километра четыре… Спустя полчаса, уже подбегая обратно к отелю, я свернула с набережной на пляж и легкой трусцой двигалась вдоль самой кромки Тихого океана. Одежда буквально прилипала к телу, всё-таки, я успела подрастерять свою форму… В наушниках довольно громко играла музыка, поэтому я несколько рассеянно наблюдала за происходящим. Тут мимо меня на приличной скорости пронёсся Хабер. Я сначала удивлённо заморгала, подумав, что, наверное, спутала его с кем-то ещё, или просто показалось. Но тут он развернулся и, приветливо помахав мне рукой, обежал вокруг меня, чтобы снова взять дистанцию в метров пять. Я вытащила один наушник, завидев его приближение и собираясь ему-то что-то сказать. Как вдруг он спешно выкрикнул: - Ты такая медленная! – и с задорным смехом схватил меня за талию. Я не успела ничего возразить, только и успевала, что повизгивать, когда мой двухметровый финский мужчина уронил меня в волны на мелководье. Вода была холодной. Отплёвываясь солёными брызгами и диким смехом, я пыталась параллельно поймать равновесие и встать на ноги. - Нет, Саму, - наконец отдышавшись и выползая на берег, проговорила я, – я, конечно, ничего не имею против купания, даже такого спонтанного. Но ты утопил мой айпод… Отстёгивая от наушников уже ненужную коробочку, я вложила её в ладонь Хабера, а затем, поколебавшись с минуту, отдала ему и наушники. Теперь от техники равно толку никакого. - Ты вот только мне скажи, зачем? – убирая забрызганные очки в карман шортов, поинтересовалась я, не в силах сдержать улыбку. Мы кое-как выползли на набережную, под пристальными взглядами прохожих. В кроссовках хлюпало, с одежды тоже текло ручьями. - Я накосячил, я виноват, и я заслуживаю наказания. Мне удалось избежать его один раз, я подумал, что хотя бы во второй ты сорвёшься, и я смогу искупить свою вину под шквалом твоих воплей, - пожал плечами Хабер, откидывая назад потемневшие от воды волосы. Чёрт, какой же он сейчас красивый. Я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы его поцеловать. Он помогает мне, придерживает. Губы солёные и тёплые, улыбающиеся, но виноватые. - Глупый Саму, - отжимая в руке свой небольшой хвостик, объясняю я, - я тебя люблю, наверное, слишком сильно, больше, чем следует для гармоничного развития личности, но я готова тебе простить что угодно. Особенно в отношении ко мне. Надеюсь, это меня не погубит, а ты не будешь злоупотреблять. - Дурочка! – он качает головой, приобнимает меня за плечи, и мы оба – два мокрых придурка, плетёмся к отелю. - А, кстати, - припоминаю я, обтекая уже на пол лифта, - если тебе от этого полегчает, ты должен мне новый айпод. - Эппл не убиваем, - хитро комментирует Саму, - смотри, твой айпод жив. И вправду, родная коробочка с музыкой зажигается приветливым привычным огоньком. - Ла-а-адно, - изумленно тяну я, не догадываясь, при каких обстоятельствах Саму выяснил, что ай-техника не тонет в воде. - Но я куплю тебя хорошие наушники. Эти придётся похоронить. И как любые хорошие наушники, они будут раза в четыре больше самого плеера, - оптимистично обещает он. *** Ближе к вечеру, собрав за нас обоих чемоданы, потому что к Саму после нашего утреннего заплыва всё-таки вернулось похмельное недомогание, я сгоняла вялых и немного непроснувшихся ребят на концерт. - Это всё Лос-Анджелесский синдром, - потирая растрёпанную голову, прокомментировал сложившуюся ситуацию Райамаа. Соло-гитарист сидел, свесив ноги со сцены, и отложив гитару в сторону. Техники хлопочут с саунд-чеком, я усмехаюсь. - В самолёте отдохнёшь, Рику. Нам ещё ой как долго до дома добираться, - в моём голосе слышны нотки злорадства – не одна я страдала этой ночью. – А вообще, мужчины, вы как дети малые. Только дай вам волю… - Можно мне литр чёрного сладкого кофе? – облокотившись на клавиши, спрашивает Осмо и расстегивает ещё две пуговицы на вороте рубашки. Я киваю: - Можно. Санрайзы плавно перетекают в гримёрки. Надо же, это мой первый концерт с ними, который я наблюдаю «изнутри», и более того, это мой первый концерт в жизни в качестве девушки рок-звезды! И совсем неважно, что на вечеринке у Санов всего пять песен… Подходит черёд группы. За час ребята собрались и привели себя в порядок – вот это профессионализм. На лице Саму нет и следа усталости – одно только желание выступать и заряжать публику своей бешенной энергетикой. Я стою с боку от сцены, притаившись за кулисой, дыхание замирает. Вижу намного больше, чем из зала, и это естественно. По старой администраторской привычке оцениваю готовность оборудования, общее движение на сцене, атмосферу публики. Всё идеально, но облегченно выдохнуть всё равно не получается. Сжимаю кулаки и желаю ребятам удачи от всей души, и тут же сама себе кажусь такой смешной – как будто им нужно моё одобрение, как будто это их первое выступление и у них опыта совсем не в четыре раза больше, чем у меня. Нет, что ты, Стася, конечно, без тебя концерт сорвётся, твоё присутствие – вот то, что делает этот вечер возможным. Качаю головой, чтобы развеять дурацкие мысли. Но тут раздается вступление I Can Break Your Heart, и я понимаю, что моя челюсть отправилась в свободное парение, дыхание перехватило, а напряженно сжатые ладони разжались. Меня вообще уносит куда-то далеко отсюда, я хочу петь и танцевать. Петь не решаюсь, но пританцовываю. Это замечает Сами, и ему становится смешно, он старается сдержаться. Я тут же виновато прикрываю рот ладонью и делаю шаг назад, в темноту кулисы, чтобы случайно не испортить что-нибудь. И тут меня занимает совершенно дикая мысль. Чувство торжества переполняет меня, как пена только что открытую бутылку шампанского. Надо же, ведь по меньшей мере каждая четвёртая из пришедших сюда девушек, хотела бы быть с Саму. Провести с ним по крайней мере одну ночь, а в идеале стать его подружкой рок-звезды. А он, почему-то, выбрал меня, по одному только ему понятным причинам. И это, чёрт возьми, просто упоительно… Я самодовольно улыбаюсь, не в силах сдержать возросшее чувство собственного достоинства. Выступление ребят пролетело на одном дыхании. Санрайзы распрощались и отправились обратно на бэкстейдж. Пока Саму проходил мимо меня, я успела обвить руками его шею и подогнуть ноги, так что пару шагов он просто тащил меня на себе. - Ну, чего ты? – Хабер смеётся, я наслаждаюсь возможностью слушать его смех, прижавшись ухом к груди. – Не стоило, я же весь такой…ну…влажный. Он, кажется, смутился. - Да какая разница, - улыбаюсь я. Наконец, отцепляюсь от Саму, и мы заходим в гримёрку к остальным. Рауль блаженно вытянулся на диване, закинув ноги на журнальный столик, Сами пил уже вторую бутылку воды, Осмо что-то всё пытался разглядеть в ночной темноте города за окном, а Рику блаженно затянулся своей заслуженной послеконцертной сигаретой, проигнорировав при этом соответствующую табличку о запрете курения в помещении. - Дерзко, - отметила я, поднимая бровь. Райамаа хитро улыбнулся и вальяжно повел плечом: - Я же рок-звезда. - А если убрать раболепство и личностные взаимоотношения, как мы выступили? - перекинув голубое полотенце через плечо, непривычно серьёзно спросил у меня Саму. - Ну, - начала я, растягивая слова, - соло Рику вызывает стойкое желание отдаться. - О да! – Райамаа подмигнул мне, я улыбнулась уголком рта в ответ. Потом сразу же посмотрела на Хабера. Профессионал в нём быстро уступил место ревнивцу, он приподнял руку, на уровень моего затылка и нетерпеливо наморщил нос. Я удивлённо и нисколько не испуганно смотрела на него, ожидая заслуженного подзатыльника. Нет, я не соврала, но должна была по праву играть за команду Саму. Тот всё-таки сдержался, сжал ладонь в кулак, и опустил руку. Я уже успокоилась и потеряла бдительность, как тут же ощутила весьма усердный удар по попе. Удивлённо выдохнула, потёрла ушибленное место, но на Хабера не посмотрела – на звон от шлепка обернулись все присутствующие в комнате. Я мило улыбнулась и процедила сквозь зубы: - Засранец! Саму лишь довольно ухмыльнулся. *** Отлёт представлял из себя намного менее суматошное и куда более упорядоченное событие, нежели наше прибытие в Лос-Анджелес. Мы даже немного побродили по дьюти-фри, выпили чаю в кафе аэропорта, а только затем поднялись на наш частный борт. После набора высоты, когда уже наконец можно было ходить по салону, мы с Саму устроились возле окна и долго-долго наблюдали за небом, перебирая пальцы и переговариваясь в полголоса. Небо же, казалось, застыло в одном состоянии. Такое редко увидишь на земле, где ты – человечек, движущийся на теле матушки-планеты. Сейчас же мы летели против времени, огибали половину земного шара, поэтому для нас на целых три часа осталась неизменной полоска рыжего солнечного света на далеком горизонте за облаками и синие холодные точки звезд в небесной вышине, там, где взгляд упирается в уже чернеющий купол атмосферы, и становится страшно от того, как далеко ты забрался. - Знаешь, - тихо говорю я, обрамляя его ладонь своей, - я всегда очень любила космос, любила звёзды, в детстве читала атласы про далёкие созвездия и планеты солнечной системы, про другие галактики, вроде Магеллановых облаков или Волос Вероники, и всё время старалась как-то осознать, что наша-то – Млечный путь – совсем-совсем маленькая, а мы – такие крошечные создания, не можем изучить даже её, да что там – выбраться за пределы Солнечной системы! И тогда мне хотелось путешествовать как можно дальше, открывать новые миры, преодолевать парсеки и световые года… - А сейчас? – горячо выдыхает он прямо мне в ухо. - Сейчас? – подхватывая его тон, я начинаю говорить ещё тише. – Сейчас мне страшно смотреть туда, - я поднимаю взгляд на звёзды и чернеющее небо, - сейчас мне кажется, что там начинается бесконечный хаос, холод, пустота и темнота. Всё, что мне дорого, есть у меня здесь, на Земле, и никакие дивные новые миры, я в этом уверена, того не стоят. Только вот сейчас стало немного страшно от того, как близко к этому неведомому мы подобрались… Саму крепче сжал мою руку: - Не бойся, я же здесь, - он целует меня в затылок, я блаженно выдыхаю. – А я-то думал, что ты любишь летать… - Ненавижу, - качаю головой я. Мимо бодрой рысцой трусит Рику. На несколько секунд замирает рядом с нами. Мы с Хабером одновременно поворачиваем к нему головы. - Требую, что бы в тур каждому члену группы доставалось по очаровательной спутнице-философу! – решительно заявил соло-гитарист и исчез по своим делам. Мы с Саму выдали по одинаковому короткому смешку. Ночь всё-таки догнала наш самолёт, а затем последовала череда из двух рассветов. За весь огромный перелёт я не сомкнула глаз. Саму иногда задрёмывал, но вскоре тоже просыпался, чтобы продолжить сидеть со мной в молчании. Стремительно светлело, и вот под нами уже показался Хельсинки. Сухо попрощались с ребятами в аэропорту – все были измождены перелётом и событиями предыдущей ночи. Теперь мы все вместе встретимся только через три дня. Господи, целых три дня блаженного отдыха! Я изо всех сил сталась не заснуть в такси, потому что просто боялась того, что не проснусь. Нет, Хабер бы, наверное, справился и со мной и с чемоданом, если бы, конечно, не отрубился сам. Поэтому приходилось быть практичной, к тому же, рабочие обязательства с меня спадали только в тот момент, когда Саму переступал порог своей квартиры. Наконец, расплатились с таксистом и как зомби поднялись в лифте. Консьержка отметила, что мы оба выглядим неважно, но у нас не было сил ей что-то объяснять. Хабер недолго возился с замком – от усталости пальцы слушались плохо. - Вот поэтому, - проворчал он, - я люблю, когда дома меня сонного из путешествия встречаешь ты. - Сам взял меня с собой в этот раз, - съезжая вниз по стенке, вяло протестовала я. - Да, ты права. Но я всё равно не прогадал, - замок наконец поддался и Саму перетащил наши вещи через порог, затем кое-как внутрь ввалились мы. Долго сидели на полу в прихожей, оба сражались с шнуровкой кедов – мои были бирюзовые, его – синие. Хабер поднялся, сделал два шага и повалился на диван: - Чёрт возьми, я должен встать и дойти до кровати. Я не должен отключаться здесь. - Ты прав, - кивнула я. – Я вообще хочу в душ, потому что пахну дурацким разряженным самолётным воздухом. Ненавижу этот запах. А ещё нужно проверить, как там кошки, затем проверить почтовый ящик и, может быть, хорошо позавтракать. Саму закатил глаза: - Может, лучше спать ляжем? Сейчас 14 00, предлагаю проспать часов этак двенадцать. - Хорошо, - кивнула я, - но сначала почта. А ты иди, нагрей мне место в постели. Хабер посидел еще минуты три, потом всё-таки собрался с силами и вышел. Почта молчала, но тут мне по скайпу позвонил мой двоюродный братишка. - Привет! - радостно закричал он. - Привет, - севшим от усталости голосом пропищала в ответ я, помахав рукой и взмолившись, что мой брат не знает, что такое героиновая наркомания, и как выглядят такие ребята. Потому что на вэб-камеру я казалась одной из них. - Ты как? У тебя всё хорошо? – Серёжка засыпал меня вопросами. - Более чем. Работы много, вот устала, но нравится она мне очень. - Я нашёл кошек, они со мной. Тогда с кем ты там болтаешь на непонятном языке? – раздался из спальни голос Саму. - Кто это? – спросил брат. Я засмеялась, но больше это было похоже на гиений кашель. - О тебе тут то же самое спросили, Серёжка. - Ну и где ты? – поинтересовался, появившийся в дверях Саму. – Ради тебя я даже снова встал. Он подошел и перегнулся через моё плечо, заглядывая в монитор. - Воу, - удивился он мальчишке на другом конце провода, - привет. - Привет, - брать недоверчиво помахал рукой, переключаясь на английский. - Сис, - это было его любимое обращение ко мне, - так кто это? - Ах, да, - спохватилась я, зачарованная странным знакомством своих мальчиков. – Саму – это Серёжа, мой двоюрдный брат, который очень меня любит, что, впрочем, взаимно. Серёжа – это Саму… - Который тоже её очень любит и надеется, что это взаимно, - перебил меня Хабер. Брат продолжал настороженно и слегка удивлённо смотреть в монитор. - Погоди, - обратился он ко мне, - это тот Саму, который?.. Он напел Forever Yours, которая всегда была его любимой Санрайзовской песней. - Да, - медленно кивнула я. - Именно, - весьма инициативно поддержал Хабер. – А ты молодец, хоть кто-то знает другие песни, кроме Fairytale Gone Bad! По тону было слышно, что Саму польщён. Серёжа тем временем всё пытался сопоставить желаемое с действительным. - И вы ребята, что, встречаетесь? – поинтересовался он, слабо веря в происходящее, но всё же, доверяя своим глазам. - Вроде бы да, - улыбнулся Саму. – По крайней мере, в последний раз, когда я проверял, было так. - Мы встречаемся, Стася? – он тронул меня за плечо. - Да…- смущённая и тоже сбитая с толку, я отозвалась довольно неуверенно. - Она стесняется, - объяснил Хабер. Серёжка помолчал ещё секунд 15, а потом разразился радостным криком: - Моя сестра встречается с фронтменом Sunrise Avenue, юху-у-у! Я хочу билеты на концерт, я буду приводить подруг! - Эй, - возмутилась я, - полегче, красавчик. Родителям не говори только. - Так ты что, сестричка, мама – ама криминал? – удивился он. - Есть немного, - кивнула я. – Правда, не надо. Я тебя искренне прошу. Ещё не время. Потом, всё потом. - По рукам! – кивнул он. – Но до конца лета я хочу билет в Хельсинки. - Да не вопрос, - пожал плечами Саму. - Будут тебе саночки, будет и свисток, - поспешила уверить братца я, и на этом наше общение прекратилось. - Фу-у-у-ух, - шумно выдохнула я. – Всё, теперь выходные начались официально. Теперь при желании можно хоть три дня из дому носа не показывать! - Родная, иди спать скорее, - мягко улыбнулся Саму. – Часа в три утра нам уже нужно стартовать. - Куда это ты собрался? – напряглась я, высовываясь из-под ворота снятой футболки. - В общем, это должен был быть сюрприз, но раз ты такая неугомонная… - Хабер говорил со мной как с маленькой девочкой, я слегка насторожилась. – В общем, мы едем на пару дней на наш семейный сбор в загородном доме. Отдохнёшь на природе, познакомишься с моей семьей, - миролюбиво улыбнулся он. Я задохнулась от возмущения: - Саму Хабер! Ты хоть немного должен понимать, что «отдохнёшь» и «познакомишься с моей семьёй» - это совсем не совместимые вещи! Ах ты подлец, лишил меня выходных, - я боролась с досадой и восхищением от того, что Саму решил познакомить меня со своей семьёй. – Ещё и время какое удачное выбрал – я вся зелёная и растрёпанная, уставшая, плохо соображаю, два слова связать не могу… - Ты будешь в порядке к утру, - он нежно погладил меня по щеке, - а если и нет, то знай – ты и так совершенно прекрасна. Такая, какая есть, и не нужно тебе притворяться никем другим. Расслабляйся, получай удовольствие, и всё сложится! - Легко тебе говорить, - я была непреклонна. – Что ж, раз ты внёс в мою жизнь стрессирующие обстоятельства, я требую компенсации. Раздевай меня и неси в кровать! Мне нужно беречь силы. - Как скажете, ваше высочество, - Хабер усмехнулся и принялся стаскивать с меня джинсы, при этом нежно целуя в колени, от чего по телу пробегала щекотка. Точно умелая фрейлина, он аккуратно сложил все мои вещи на диване, я уже приготовилась к тому, что меня в паланкине потащат в соседнюю комнату, как большой Саму извернулся и снова, своим излюбленным образом, перекинув меня через плечо, галопом полетел в спальню. Меня потряхивало, я слегка повизгивала и особенно громко ухнула, когда меня бросили на мою половину кровати. - Спать подано! – радостно объявил Саму. – Я нагрел твою половину кровати, как ты просила, но, наверное, она уже остыла. И за это я ответственности никакой не несу. Я усмехнулась и зарылась под одеяло. Оно было и в правду уже холодное, но меня грел теплый Хабер, приютившийся рядом, и тёплые плюшевые комочки кошек на постели. Ложиться спать в два часа дня было странно, но поразительно романтично и так, рок-н-ролльно, что ли? По старой детской привычке, я стала смотреть в окно, на качающиеся от ветра деревья. Они баюкали меня, когда я не могла заснуть в детском садике. - Знаешь, - тихо начала я, на случай, если Саму уже спит. - М-м-м? – сонно отозвался он, уже дремал, но всё же готов был выслушать. - Я тут вспомнила про тот момент на парковке, когда лил дождь, я промочила обувь, и… - мне не дали закончить. - Нет смысла напоминать мне об этом. Ты же знаешь, насколько важным и поворотным для меня был тот самый момент. Один раз, закинув тебя на плечо, я больше не смог отказать себе в этом удовольствии, - Саму целует меня в шею, я ежусь от щекотки. - Ты знал, да, уже тогда, что всё будет так? – от усталости меня тянет на романтику. - Я уже тогда хотел, чтобы всё было так. И я этого добился. С чем себя и поздравляю. И тебя тоже… - Саму заснул. Я улыбнулась ему, хотя он не видел. Потому что спал, потому что я лежала лицом к окну. Ветер сильно раскачивал верхушку синей тёмной ели, я долго смотрела за ней, наблюдая за тем, как этот ритм смешивается с размеренным дыханием Саму, а потом сама провалилась в тёплую темноту сна.