Rock-n-roll lifestyle

- Милая, у тебя с головой все в порядке? – спросил меня Саму, укоризненно склоняя подбородок к груди. Я виновато всмотрелась в его лицо сквозь темные стекла очков, призванные защитить мои глаза от яркого солнечного света, отражавшегося от глянцевой плитки на полу балкона нашего гостиничного номера. - В смысле? – робко уточнила я, не совсем понимая, к чему он клонит. До того внезапным показался мне этот вопрос. Пару минут назад мы молча сидели рядом с остывающим завтраком и просто радостно смотрели по сторонам, наслаждаясь нежно-голубым утренним небом и шумом моря, а вот теперь он говорит со мной тихо и настороженно, явно интересуясь чем-то серьезным. - Стась, вот скажи мне, - Саму всмотрелся в мое лицо пристальнее, стараясь отследить взгляд за затемненными очками, - ты чем думала, когда наврала мне про то, что Ида приедет и присмотрит за тобой? Не понимаешь, что ли, что я бы себе не простил, если бы с тобой случилось что-то плохое. А ведь совершенно точно могло случиться, даже не пытайся сейчас начать возражать про то, что разобралась бы во всем сама! Я сейчас страшно негодую, потому что нельзя так пренебрегать собой ради другого человека, тем более, ради меня! Хабер звучал довольно категорично. На ум мгновенно пришли слова Осмо о том, что на меня еще покричат. Я уставилась в собственную тарелку, на которой лежал нетронутый омлет. - Поесть попытаешься? – поинтересовался Саму, тон его не потеплел. - Не хочу я есть, - я легонько продвинула тарелку ближе к противоположному краю стола и украдкой глянула на Хабера. Он по-прежнему смотрел на меня донельзя внимательно, пытаясь, похоже, просчитать, что же творится в моей странной голове. В уголке рта собралась напряженная складка, тонкая вертикальная морщинка пролегла между бровей, губы сжаты в линию. В этот момент он показался мне намного старше и мудрее, чем обычно, и я впервые задумалась о том, что у нас действительно приличная разница в возрасте. - Опять хуже? – Саму сменил гнев на милость, брови поползли вверх, разглаживая напряженную складку на лбу. - Нормально, - отмахнулась я, складывая руки на груди. Я все же была достаточно измождена болезнью, говорить ничего не хотелось, и я крепко сомневалась в том, что был хоть какой-то смысл. - Все обошлось, и будет, - отворачиваясь к морю, пробурчала я. Хабер многозначительно выдохнул, я услышала в этом усталость и глобальное недовольство ситуацией. - Хорошо, что когда ты пропала, я додумался позвонить Иде и спросить, что происходит. Она, кстати, тоже передает тебе пламенный привет и свое искренне негодование, вызванное этой глупой выходкой. - Вы меня до конца жизни этим попрекать будете? – наклонив голову к плечу, поинтересовалась я. – Я, между прочим, хотела, как лучше. - Мы все всегда хотим, чтобы было как лучше. Дорога в ад выстлана именно благими намерениями. Осторожней в следующий раз, пожалуйста, - примирительно добавил Саму. Я молча кивнула, обрушивая подбородок на грудь. Голова закружилась, несмотря на то, что я сидела в тени. Нарастала жара, а моя собственная температура тела все никак не решалась прийти в норму, что, в общем-то, было вполне естественно. Еще вчера под сорок, сегодня тридцать семь – несомненный успех, но ожидать полного выздоровления было бы верхом наивности. - Приляжешь? – поинтересовался Саму, садясь совершенно прямо. - Мы, кажется, должны были ехать на студию через полчаса. Не буду ложиться – потом не встану, - отмахнулась я. - Так, ну-ка, марш в постель! – уже совсем по-доброму, нежно и заботливо прикрикнул на меня Саму. – Ты сегодня не работаешь, если ты еще не поняла. И завтра, скорее всего, тоже. Да и вообще, я тут подумал, в Лос-Анджелесе ты, вероятнее всего, будешь в роли моего питомца, а не ассистента. - М-м-м-м, - протянула я, поднимая брови. Хабер хитро улыбнулся уголком рта, подходя ко мне, чтобы помочь встать. - Погоди,- внезапно спохватилась я. – А мобильный мой у тебя, или в Хельсинки остался? - Упс, - Саму похлопал себя по карманам, но вытащил только собственный телефон из заднего. - Жаль, конечно… - протянула я. Перспектива остаться без смартфона как-то не прельщала. Даже если я не буду никому звонить, он еще и фотоаппарат и, самое важное, плеер. - Не спеши расстраиваться, - Хабер поднял вверх тонкий указательный палец, - дай я наберу тебя, потому что мне кажется, что он запросто может быть у Осмо. Пара секунд, Саму с хитрым прищуром смотрит то на меня, то на экран своего мобильного, я тоже улыбаюсь. Да, в конце концов, телефон не такая уж и важная штука. Из глубины комнаты послышался проигрыш. - Just give me a reason, just a little bit enough, just a second we`re not broken just bent, so we can learn to love again… Саму слегка нахмурился и перевел на меня вопросительный взгляд. - Твой? - Мой, - осторожно согласилась я. – Что-то не так? Он где вообще, звук глухо идет. - В кармане куртки моей… - все так же цедя слова, ответил Саму. - Ясно, - кивнула я, проходя в глубину комнаты и просовывая руку в карман мягкой кожаной куртки Хабера, где тут же нащупала тонкий металлический корпус. - Не поняла, чем он так тебя озадачил, - я вернулась к хмурому Саму и пожала плечами, потрясая безобидным белым телефоном. - Просто…ну…я знаю, что ты меня наградила особым рингтоном, что безусловно приятно, но вот, почему именно эта песня? Она трагичная, - немного сбиваясь, объяснял Хабер. - А песня чем не угодила-то? Финал хороший, вполне оптимистичная… - попыталась оправдаться я. - Часто песни не оставляют места для мыслей и заставляют только чувствовать, так что я просто высказал свое мнение, - он снова пришел в благодушное расположение. Я подошла поближе, уткнулась носом в грудь, тут же чувствуя, как за моей спиной смыкаются теплые руки. - А на меня, ты какую мелодию выбрал? – мурлыкая, поинтересовался я. - А вот я-то все правильно сделал – Reanmonn – Supergirl, - похвастался Хабер. Я посредственно кивнула, оценивая и одобряя выбор. - Хорошо, - согласилась я. – Давай поменяем. Что бы ты предложил? - Хм… - Саму выдохнул поверх моей головы. – Я бы хотел Sweet Symphony. - Свою же песню хочешь? - Ну, а почему нет? – целуя меня в затылок, заметил Хабер. - Действуй, - я еле просунула руку между нами, чтобы отдать Саму мобильный. Некоторое время он еще плотно держал меня, не изъявляя желания ослабить хватку, чтобы взять телефон, но затем с протяжным выдохом забрал аппарат и, сделав два шага, обрушился в кресло. Я обошла его сзади и устроилась у спинки, наклонившись к его уху нежно поцеловала. - Часто ты собственную музыку скачиваешь? – ситуация показалась мне крайне забавной. Сейчас Хабер будет сам себе платить за песню. - Да нет, - усмехнулся Саму, - вот сейчас первый раз будет. У меня если есть что-то свое, то это записи, а вообще, я сам свои песни не слушаю. - Несчастный, - протянула я, отбирая телефон обратно и с нежностью наблюдая, как напротив имени Саму значится Sweet Symphony и стоит совершенно дикая наша совместная фотография, где мы оба надуваем щеки точно рыбы-шары. *** Хабер вернулся в половине четвертого и довольно категорично заявил, что за время его отсутствия, я должна была довольно хорошо отдохнуть, на улице солнце и уже настало время выйти из номера. Схватив меня за руку, он буквально вытащил меня за дверь и потащил к бассейну. Внизу уже собрались радостные и полуголые Санрайзы. Стоило мне только войти в зону досягаемости Рику, как гитарист поспешил подбежать ко мне и заключить в крепкие объятия. - Пташка, как же я рад, что ты жива и не изжарилась! – протянул Райамаа мне на ухо. – Ты чего это устроила? Померла бы, стало бы так тоскливо… За моим правым плечом послышалось неестественное покашливание Саму. - Я ей уже все высказал по этому поводу, - тихонько заметил Хабер. - Ревнуешь, что ли? – удивился Рику, устраивая ладони между моими лопатками и плотнее прижимая меня к своей голой груди. Я стояла, не вырываясь, потому что жилистый Райамаа держал меня очень прочно, а я твердо решила лишний раз об него не тереться. - Слушай, Рику, давай, отлипни ты уже от Стаси. Она еще с температурой, и потом, да, ревную, еще как. Каждая секунда промедления увеличивает вероятность того, что твоя прекрасная челюсть окажется сегодня в опасности, - с мягкой улыбкой прояснил Саму. Кажется, Райамаа закатил глаза, но наверняка сказать не было возможности, так как, посмотрев наверх, могла наблюдать лишь его кучерявый затылок. - Да ладно, - вальяжно растягивая слова, начал гитарист, - мы же по-братски. Теплые ладони похлопали меня между лопатками, освободившись, я сделала шаг в сторону Хабера, тот с удовольствием положил руку мне на плечо, провожая оставшиеся четыре шага до места в тени зонта. - Чего это ты к Райаме ревнуешь? – с легкой ухмылкой поинтересовалась я. Саму был уже совершенно благодушен и расслаблен, Рику смотрел на него задорным взглядом, выражавшим тот же самый вопрос. Глядя в упор на Райаму со смехом в глазах, Хабер наклонился к моему уху, и вполголоса объяснил: - Мне тебя всегда мало. Не могу делиться. Пока Саму не видел, Рику показал мне язык. Я улыбнулась еще шире – им обоим. Одному как хорошему другу, второму, как человеку, без которого я уже и не мыслю своего существования. Спустя четверть часа мы с Осмо сидели у бассейна, невнимательно перелистывая какие-то журналы и больше вникая в собственную неторопливую беседу, нежели в их содержимое. Белокожий Иконен пока боялся выходить на солнце, поэтому мы вдвоем только наблюдали за тем, как Саму, Рику, Рауль и Сами играют в водное поло. Я была бесконечно рада тому, что после всех сложностей, что пришлось пережить нашим отношениям, мы, наконец, снова вернулись к тому, с чего начали, а именно – просто понимали друг друга с полуслова и полутона, находили смешными одни и те же вещи и без разговоров давали друг другу понять, что именно мы имеем в ввиду. Из бассейна показался мокрый и улыбающийся во весь рот Хабер. Хищной поступью не в меру огромного тигра, он подошел к своему месту и растянулся на солнышке, укладывая мокрый затылок мне на живот. Я сначала слегка охнула от холода, потом захохотала. - Не напрягай пресс, мне не удобно лежать, - пожаловался Саму, жмурясь под теплыми лучами. - Постараюсь, - снова принимая прежнее предложение, пообещала я. – Ты бы, может, это, тоже в тень спрятался, или, хотя бы, кремом намазался. А то сгоришь еще… - А-а, - покачал головой Саму. – Запечься-запекусь, а вот шкурку подпалить не должен. - Ну, как скажешь, - уступила я, завороженно наблюдая, как переливаются в солнечном свете капли воды на белой коже его живота. Вечером на меня накатила отчаянная слабость. Саму пришлось буквально на руках тащить меня до постели. Есть не хотелось, то и дело прорывался жуткий кашель. Но заботливый Хабер определенно поставил мое выздоровление своей целью, так что худо-бедно впихнул в меня полчашки бульона и салат. - Baby, did you forget to take your meds? – нежно напел он, целуя меня где-то между щекой и ухом и вкладывая в одну мою ладонь чашку горячего сладкого чая, а в другую пригоршню таблеток. - Надоело уже болеть, - пробурчала я, опускаясь на подушках с ровной спиной, чтобы как можно меньше шевелить плечами. Это помогало успокоить кашель, но я все равно ощущала саднящую бронхиальную боль в груди. Щелкнул выключатель, комната погрузилась в уютный лиловый полумрак. Саму с шорохом устраивался спать, хотя я точно знала, что сон ему сейчас не пойдет. Слишком рано для него легли, да, к тому же, еще и разница в часовых поясах. - Ты ведь еще долго не заснешь, - пролепетала я, когда Хабер осторожно перекладывал мою голову на свое плечо. - Это не важно, - прошептал тот, перебирая пальцами прядь на моем виске. – Разреши мне забрать твою боль. *** Утром я проснулась от того, что Саму пытался плавно ускользнуть из-под моей, перекинутой через него, руки. Открыла глаза, но Хабер не заметил, что я уже не сплю, поэтому все еще продолжал двигаться как можно более аккуратно и бесшумно. Наблюдать за его стараниями и крайне сосредоточенным лицом было сплошным удовольствием, я изо всех сил старалась не рассмеяться, чтобы не испортить картину. Наконец, Саму встал с кровати и выпрямился, я разглядела красноватое пятно на его ребрах. - Ты все-таки сгорел, - утренним тихим голосом сообщила я. Хабер слегка повел головой от неожиданности, потом выдохнул, опустив плечи и развернулся ко мне в пол-оборота. - Я все-таки тебя разбудил, - так же пространно констатировал он, присаживаясь обратно. – Но я этому очень рад, хотелось еще раз с тобой увидеться утром. Теперь и идти никуда нет желания. Так бы и остался тут. Я подперла щеку рукой и взглянула на него, подняв брови. - Получается, что ты взял меня с собой, а я процесс записи отчаянно торможу. Не правильно как-то это. - Ну, мы работаем, - уклончиво протянул Саму. - Правда? Вот уж не знала, что валяться целый день у бассейна, а вечер просидеть в баре, называется громким словом «работать», - шутливо объяснила я. – Вставай, я с тобой еду. Вроде как, я на это право имею, а, между нами, это еще и моя обязанность, - потягиваясь на подушках, решила я. - Ты точно чувствуешь себя хорошо и сможешь осилить рабочий день? – с сомнением спросил Хабер. - Я точно хочу встать с постели и немного походить, и точно это сделаю, - переминаясь с ноги на ногу, заверила я. – Кто-то должен за тобой присматривать. Самочувствие мое и вправду значительно улучшилось, и я не ощущала и следа болезни. Пора было что-то изменить, потому что три дня постельного режима уже набили довольно сильную оскомину. - Ты себя скомпрометировала, и теперь официально лишена привилегии моей няньки, - целуя меня в лоб, заявил Хабер. – Твой последний необдуманный шаг ясно показал, что из нас двоих глаз да глаз в первую очередь нужен именно за тобой. Я-то, в отличие от некоторых, просто ничего не делаю, а ты плетешь искусные интриги и, наверное, целые планы действий для таких махинаций составляешь. Я уперла руки в бока и вскинула брови, делая максимально саркастическое лицо. - Тогда, - я на секунду всмотрелась в пустоту в паре сантиметров от его глаз, - кто если не я, скажет тебе, что мы уже опаздываем? Саму бросил беглый взгляд на часы. - Вот черт! – пробурчал он, подрываясь к шкафу. - То-то же, - довольно констатировала я, а через секунду понеслась следом. *** Фактически, звукозаписывающая студия в Лос-Анджелесе мало чем отличалась от той, что была в Хельсинки. Но это только в том, что касалось оборудования и прочих формальностей, обеспечивающих функционирование творческого процесса. Атмосфера же здесь царила совершенно другая. Казалось, что даже в воздухе пахнет роком. До того, как переступить порог, я только слегка посмеивалась над тем, с каким нетерпением, еще полчаса назад не желавший выходить из гостиницы, Хабер ждет начала работы. Но, стоило только оказаться внутри, как вести себя, точно маленький ребенок, начала я. Старалась не носиться из угла в угол, чтобы не привлекать внимания, но все равно, двигалась с куда как большей скоростью и рвением, чем делала это обычно. Всматривалась в пластинки и постеры, развешанные по стенам, едва удерживала себя от того, чтобы не перетрогать все подряд, и локти себя кусать была готова за то, что не играю на гитаре, или хотя бы не могу ничего записать на пианино. Ну, в самом деле, что мне писать-то? С сочинительством музыки у меня не ладилось никогда, поэтому я всегда проникалась безграничным уважением к тем, что мог превращать 7 нот в целые песни или симфонии. Настала очередь Саму посмеиваться, глядя в мои горящие глаза: - Когда я с тобой, вспоминаю столько забытых чувств… - вполголоса сказал он мне. – Я очень люблю то, что делаю, но пресыщение все же дает о себе знать. И я безумно благодарен судьбе, за то, что у меня есть ты, та, кто напоминает мне о том, каков я настоящий, каким я когда-то был. - Да-да, совсем ты избаловался, Хабер, - кивнул, идущий рядом Рику. Осмо за моим правым плечом усмехнулся, глядя себе под ноги. Саму недовольно глянул на друга, готовый, если что, в очередной раз вступить в полемику с Райамой. - А ты, Рику, неужели, всегда всем доволен? – поинтересовалась я. Гитарист на секунду замолчал и прищурился, как бы задумываясь, а потом бодро и без колебаний выпалил: - Да. Мы все дружно рассмеялись. - Как же я тебе завидую, - тихо обронил Осмо. Я постаралась не придавать его словам значения. Наконец, ребята свиделись со своими инструментами и разбрелись по разным углам, ожидая режиссера. Хабер только тогда отпустил мою руку, когда в другую его ладонь лег гриф гитары. Я потихоньку стала отходить назад, приготовившись к тому, что буду сидеть за стеклом вместе со звукорежиссером. Саму увлеченно стал что-то обсуждать с Раулем по-фински, я улыбнулась, глядя на них и сама не заметила, как поравнялась с Осмо, чуть не зацепив клавиши бедром. - Смотришь на пианино, как в день нашей первой встречи. Это так трогательно. Прав Саму, когда говорит, что ты о многом хорошем ему напоминаешь и заставляешь быть или, по крайней мере, казаться лучше, чем есть на самом деле. Только ты знай, что такое случается не только с ним, - тихо говорил Иконен. Я смутилась и опустила взгляд, кончиками пальцев скользя по торцу инструмента. Собралась с силами, заглянула в лицо Осмо с улыбкой, тот дрогнул уголками губ в ответ и кивком пригласил встать на его сторону клавиш. Я на секунду засомневалась, но потом все-такие решила принять это приглашение. Иконен подвинулся, пропуская меня впереди себя. В одно мгновения я почувствовала его дыхание на своей шее, но прошел еще миг, и вот мы уже разошлись. Я ближе к малой октаве, он – к большой. Я поставила руку на клавиши, слегка колеблясь, относительно того, что мне сейчас играть, но пальцы как-то сами собой начали выводить проигрыш из “Lifesaver”, затем подключилась вторая. Осмо выдохнул со смешком и стал добавлять кое-какие ноты со своей стороны, звук пошел равномерной мощной волной. Первым в нашу сторону развернулся Сами, чуть позже замолкли Саму и Рауль, я видела как в глазах Хабера удивление сменилось беспокойством, а потом каким-то другим чувством. Смесью тоски и радости, это щемящее ощущение трудно описать, его можно, пожалуй, только испытывать. Наконец, мелодия закончилась. Последние ноты еще тянулись, когда Рику, поправив гитарный ремень, громко заявил: - Ну, Осмо, я аплодирую тебе стоя! И тебя, Стася, кстати, тоже, - послышались громкие хлопки Райамы. Осмо коротко поклонился, я усмехнулась и оглянулась на Саму. Он так и стоял, молча, с далеким огнем в ярких голубых глазах, задумавшись, должно быть, о чем-то своем. Но секунду спустя это оцепенение с него спало, я видела, как медленно из пронзительного, свет в его глазах становится мягким и согревающим. - Осмо, правда, молодец, - кивнул Хабер. – Столькому Стасю научил, я присоединяюсь к аплодисментам Рику. - Польщен, - кивнул Осмо. - Давай, оставайся играть с нами вместо Иконена, - предложил Рику. – Все равно, один наш надзиратель остался в Хельсинки, а второго соблазнил Хабер, так что нам нечего бояться. Саму закатил глаза. - Не злоупотребляй! – протянул он, даже не посмотрев в сторону Райамы. *** Запись, длившаяся всего три часа, вышла очень удачной. Ребята вышли радостные и полные желания веселиться. Я заразилась общим энтузиазмом, поэтому старалась игнорировать тот факт, что где-то под ребрами опять скребется некомфортное присутствие болезни. Гулять вдоль жарких улиц, обсаженных тонкими высокими пальмами и смотреть в далекое нежно-голубое небо, когда рядом те, кто составляет смысл твоей жизни – это то, ради чего стоит пренебречь легким недомоганием. Тем более, что я то и дело забывала о своем мерзком состоянии, возвращаясь к этому лишь в редкие минуты, когда, увлекаясь чем-то, ребята больше общались между собой. Саму был категорически настроен на покупку еще одной гитары. Рику пытался ему втолковать, что больше Хаберу-то и не нужно, Сами друга поддерживал, активно ратуя за то, чтобы в коллекции появился еще один экспонат. - Даже у меня столько инструментов нет! – продолжал настаивать Рику. – Я смог остепениться и выбрать себе одну любимую гитару, все. Есть еще две, они на особый случай, сам же признаешь, что я играю лучше. Ну, зачем, зачем тебе восьмая? Ты их как аксессуары используешь? - Рику, уймись, - промурлыкал Саму, присматриваясь к гитаре, от этого его тон, обращенный к другу, звучал нежнее обычного. Райамаа закатил глаза. - А Стасю ты вообще спросил? – гитарист развернулся ко мне. – Стася, ты не ревнуешь его к инструментам? Может, тебе бы больше хотелось это место подо что-то более ценное отдать? Я скрестила рук на груди, пожимая плечами. - Ему не нужно мое разрешение для этого, Рику. Я люблю Саму за то, какой он есть. За семь гитар, которые он меняет по настроению, за то, что постоянно просыпает, что приходит домой поздно, что в кофе кладет две ложки сахара и часто не перезванивает, когда его об этом просят. - Она идеальна, я же говорил! – развернулся в нашу сторону Хабер, держа в руках гитару, но смотря прямо мне в глаза. Так я и не поняла, о ком из нас это было сказано. *** Под вечер мне стало еще хуже. По всему телу снова разлилась сковывающая движения слабость. Я пока не стала проситься в номер, ожидая, что Санрайзовский пыл иссякнет, особенно, учитывая тот факт, что небо затянуло плотными тучами, и то и дело в вышине, за желтоватым светом фонарей урчал гром. Но, опьяненные Калифорнией, ребята никак не хотели отдыхать, намереваясь отправиться в какой-нибудь бар. Я решила отпроситься у Саму и поехать в гостиницу одна. - Мне точно не нужно с тобой? – пристально вглядываясь в меня, поинтересовался Хабер. К нему вернулся тот самый серьезный вид, между бровями появилась пугающая своей решительностью морщинка. - Точно. Я просто хочу спать. Я все время здесь хочу спать, если быть честной, - объяснила ситуацию я. – Нам послезавтра уже улетать. Веселитесь, пожалуйста. Саму недоверчиво поджал губы и помолчал пару секунд, решая, стоит мне верить или нет. Потом поцеловал в лоб, привлекая к себе рукой, властно сгребшей мой затылок. - Ладно, я отпущу тебя и даже попробую веселиться, потому что мне кажется, что у тебя только небольшая температура. Но, ты должна клятвенно пообещать мне, что если только что-то пойдет не так, и ты хоть на малую долю почувствуешь себя хуже, то тут же вызовешь врача и позвонишь мне. - Обещаю. - Тогда поезжай. *** В фойе отеля я шагнула уже под первыми тяжелыми каплями ночного ливня, обрушившегося на раскаленный город после знойного дня. Когда поднялась в наш номер, то по панорамным стеклам вода стекала сплошной стеной, ее монотонный шелест превращался в гул. Как ни странно, но оказавшись одна в комнате, я совсем расхотела спать. Пустое пространство давило на меня. И хотя мне нисколько не полегчало, я боялась даже лечь в пустую и холодную постель. Я слишком давно уже не спала одна, и почему-то боялась возвращаться к этому. А Саму нет, и я даже не знаю, когда он вернется. Под утро, наверное, не иначе. Можно, конечно, ему позвонить и попросить приехать, но я не считаю, что могу вот так просто взять и заставить его бросить ребят, потому что, видите ли, у его болезной девушки разыгралась паранойя, и она боится спать одна. Для очистки совести, я даже постаралась превозмочь себя и попытаться лечь, но стоило мне закрыть глаза, как темнота, пустота и одиночество начали стремительно стучаться в висках. Нахлынули неприятные воспоминания о тысяче ночей, что я провела в таком давящем одиночестве. Я тут же открыла глаза, поспешила сесть и включить свет. Нет, я не могу. Не знаю, как будет дальше, ведь Саму не всегда будет под боком, но сегодня я не могу спать. Почему-то, стоило ему не надолго выпасть из зоны моей досягаемости, как я тут же переставала верить в реальность происходящего, в то, что мы вместе. Развлекая себя всем, что попадалось под руку, я худо-бедно дождалась двух часов ночи. Потом, просто выключила свет и села на пол, наблюдая, как за окном льет дождь, стараясь не поддаваться глупым и страшным мыслям. Болела и кружилась голова, воспаленному мозгу хотелось покоя, но одиночество по-прежнему пугало. Так я и сидела минут сорок, терзаемая тем, что хочу и боюсь уснуть одновременно. У меня нет сил, чтобы не спать и нет сил заставить себя лечь. В половину третьего в дверь постучали. Я слегка нахмурилась, озадаченная этой деталью. У Саму вообще-то был ключ, ему не было необходимости стучать. Но, тем не менее, пошла открывать. На пороге я обнаружила опирающегося на дверной косяк, полуотсутсвующего Хабера. - Прости…- сосредотачиваясь на мне протянул он, - я тебя разбудил… - Ерунда, я не спала, - усмехнулась я, пропуская его внутрь. – Но у тебя был ключ. - Правда? – Саму неловко похлопал себя по карманам. – Точно был… - Иди спи, - командовала я, поворачиваясь к нему спиной, чтобы сделать два шага внутрь. Это было ошибкой, нельзя была пьяного Хабера выпускать из поля зрения. Точно большой пес, что радуется приходу хозяина, он накинулся на меня сзади, заключая в крепкие и пахнущие самбукой объятия, и принялся целовать в шею. - Саму, Саму, - аккуратно попыталась успокоить его я. – Отпускай меня, давай. - Скажешь, что у тебя голова болит? – промычал он, не уступая. - Сударь, вы пьяны, - попыталась объяснить я, принимая, что тот факт, что я и вправду нездорова, его теперь не проймет. - Черт возьми, ты даже не представляешь, насколько нужна мне. Мне даже страшно от того, я не могу и нескольких часов о тебе не думать. Что ж ты со мной делаешь… Его руки забираются под футболку. Слабая от болезни, я никак не могу выкрутиться, но все еще пытаюсь. - Неужели, тебе плохо со мной? – я все еще пыталась до него докричаться. Это, конечно, все еще мой Хабер, но, правда, я к такому не готова. - Мне без тебя плохо. Именно поэтому, ты нужна мне сейчас, в эту саму минуту. И ты будешь моей, не смотря ни на что, - его рука через внутренюю сторону бедра пробирается к моим самым нежным местам. И тот факт, что я пытаюсь изо всех сил сдвинуть ноги, его нисколько не останавливает. - Саму… - я предпринимаю последнюю попытку, но Хабер прижимает мои руки к груди, так что у меня даже нет возможности вырываться. Поздно, он валит меня на кровать, прижимая своим весом. Слышу шорох одежды. И мне страшно. Немного, я все еще ему доверяю, но мужчина никогда не брал меня против воли. И, чтобы там не писали в женских журналах, это немного неприятно. Саму не груб, но неуклюж, а я не готова, поэтому мне больно. Немного больнее, чем в первый раз. В темноте вижу очертания его профиля, но не могу сказать, что отражается на его лице. Хабер, что же ты делаешь… И что делать мне? Все получается как-то скомкано, не знаю, куда себя деть. Закрыть глаза и постараться отключиться? Наконец, фокусируюсь на одной мысли. Да, это все еще мой Саму, и да, я его люблю, люблю так сильно, что даже в этот момент, я не злюсь и не боюсь его. Меня волнует только тот факт, что он сам себя потом не простит, если, конечно, вспомнит… А Хабер все тот же, теплый, но отчаявшийся. Я провожу рукой по его предплечью, пытаюсь даже как-то поймать ритм, но он выходит рваным, поэтому я то не успеваю, то, наоборот, спешу, из-за чего получается еще более неловко. Пытаюсь прислушаться к себе и к тому, что происходит, и замечаю странное чувство, которое до этого мне знакомо не было. Но догадаться, что является его источником не доставляет особого труда. И, хотя это кажется мне ужасно неправильным, отдающим мазохизмом и слегка сумасшествием, я вынуждена признать, что именно в этот сумрачный момент, я испытываю удовольствие, которого не получала до сих пор. Раздается крик, и я не сразу понимаю, что это был мой голос. Выгибаюсь в спине, широко раскидывая руки, Саму целует меня в ключицу, а потом сам начинает судорожно дышать. Кажется, у меня еще был момент, чтобы как-то изменить свое положение, но мое расслабленное до крайности тело отказывалось реагировать быстро, поэтому я не предприняла ничего, когда весь немалый вес Хабера вновь опустился на меня, чтобы пролежать так несколько часов. И уже не важно, что мне тяжело дышать. Мне тепло, он рядом, и я знаю, что нужна ему до такой степени, что заставляю делать отчаянные вещи. И эта мысль мне льстит, но и пугает, и расстраивает одновременно.