Бархатный песок

Это город убийц, город шлюх и воров Существует, покуда мы верим в него. А откроем глаза — и его уже нет И мы снова стоим у начала веков…

Илья кидает Свете парик и чёрные очки. — Платье надень подлиннее. Да, то, справа. — Готова? Девушка радостно кивает и накидывает шубу. Проиграв ей в карты прошлым вечером, Сетевой проспорил поход в театр. Черный мерседес неслышно припарковался у чёрного входа, и безымянный охранник почтительно открыл Свете дверь. Илья поплёлся следом, чувствуя себя не очень уверенно — в театр он ходил в последний раз еще в школе и особого желания окультуриваться не испытывал. Верхняя ложа, оторченная темным бархатом, была надежна скрыта от посторонних глаз тяжелыми пыльными шторами. Она пустовала, и Света, глядя на полностью забитый зал, испытала смутное подозрение, что Сетевого снова накрыл приступ паранойи, и тот выкупил самые дорогие места в театре. Впрочем, так оно и было. Телохранитель остался у входа в ложу, а Илья, удобно устроившись на мягком стуле, зевал и поглядывал на Свету, которая с живым интересом рассматривала величественную залу. Она отвыкла от такого большого скопления людей, и сейчас с удовольствием соприкоснулась с бурлящей жизнью общества. Через полчаса после начала представления Сетевой благополучно задремал, сжав в своей руке тонкое запястье девушки. Он даже не запомнил название спектакля, впрочем, Света была в восторге. Она до последней минуты ловила каждое слово актеров, сопереживала и даже заплакала в финале, тем самым удивив Илью своей сентиментальностью, который к тому моменту уже проснулся и старательно делал вид, что все это время он был примерным зрителем. — Давай ходить почаще? Мне очень здесь нравится. А что ты думаешь о декорациях…? Света не замолкала весь вечер, а Сетевой лишь довольно хмыкал. Лично его театр оставил равнодушным, но впервые за долгое время его сокровище так расцвело. Глаза блестели от новых впечатлений, а щеки горели то ли от мороза, то ли от возбуждения. Такую Свету он особенно любил. С нем можно было часами спорить либо же вести интересную дискуссию, а собеседницей она была весьма интересной. С тех самых пор Илья стабильно покупал Свете билеты на пятничные представления, впрочем, следя за маскировкой. На вечер Света превращалась в длинноволосую брюнетку в тёмных очках, и невозможно было узнать ее в новом образе. Багров лениво покуривал около Витебского вокзала. Его чёрное шерстяное пальто, выглядевшее очень дорого, никак не вязалось с местным контингентом бомжей и попрошаек и отчетливо бросалось в глаза. Водитель припаркованного неподалёку внедорожника внимательно следил за толпой, цепляя взглядом случайных пешеходов. Данила встрепенулся, увидел приближающегося человека. Внешность его была непримечательна — голова было несколько наклонена влево, плечи горбились, а болотный плащ также не добавлял привлекательности. Заискивающе поздоровавшись, он сунул Багрову пачку документов. — Здесь все, что вы просили. Человек кашлянул, посмотрел по сторонам и, кивнув на прощание, растворился в людском потоке, стремившимся заполнить вагоны метро. — Значит, ходит по пятницам в театры. Неплохо он здесь устроился. Так-так, с брюнеткой. Очень интересно. Наняв профессиональную слежку, Багров выяснил многое о распорядке Сетевого. Он планировал встретиться с ним «случайно», и театр отлично подходил для этой затеи. Вот только наличие спутницы его смущало. А ещё его мучила Света. Желание восстановить отношения со старым другом было обусловлено не только многолетней дружбой, но и имело корыстный интерес — Данила хотел лучше узнать девушку, с которой расстался при столь трагичных обстоятельствах. Его что-то в ней манило, что-то тянуло. Он знал, он всегда знал, что Сетевой легко и часто бросает женщин. Если у него появилась новая пассия — брюнетка, то со Светой его более ничего не связывает, а это значит, что у него есть все шансы начать общение с этой загадочной девушкой. Багров перечитал адрес и позвонил водителю: — Готовь машину. Мы едем в кассы. Да, в театральные. Театр жил своей жизнью. В душных гримерках волновались актеры, величественные люстры равнодушно освещали полный зал, а шум зрительской массы волнами накатывал на красный занавес. Света стучала носком ботинка по паркету. Сегодня, выходя из подъезда, она выпустила синицу, бьющуюся в грязное окно. Не веря в народные приметы, она внезапно ощутила приближение чего-то масштабного. Ещё неизвестные новости буквально повисли в воздухе. Сетевой полулежал на сидении, «плюя в потолок». Он совершенно не интересовался программой развлечений, думая о чем-то своём. В планах на вечер было хорошенько выспаться, чему способствовали мягкие кресла и приглушённые голоса партера. Девушка пересчитывала количество подсвечников на люстре, когда почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Обведя зал взглядом, Света вздрогнула. Голубые глаза внимательно смотрели прямо на неё, и холодный пот прошиб девушку, когда она поняла, КТО сидит во втором ярусе справа. Бездумно уставившись на сцену, Света не видела ничего. Перед глазами стояла пелена — этот пронзительный взгляд разворошил старые раны, уже полузабытые, но ещё очень болезненные. Понимая, что долго она так не выдержит, Света, пошатнувшись, шагнула к выходу. Туалет располагался совсем близко — Сетевой продумал и это, сокращая расстояние и нахождение в театре до минимума. Обычно Илья сопровождал спутницу прямо до дамской комнаты, но сегодня Света, взбудораженная внезапной встречей, не стала его будить. Она про него попросту забыла. Охранник засомневался, но девушка уверенно заявила, что Сетевой дал добро, а если он сомневается, то может зайти и задать все интересующие вопросы лично бандиту. Света блефовала — она отлично знала, что Сетевой ни за что не отпустил бы ее одну никуда. Но будить Илью, который сразу же заметит ее состояние и потребует объяснений было сродни самоубийству, и девушка быстро прошмыгнула мимо растерянного охранника. Истерика настигла внезапно. Холодная вода не помогла. Сорвав парик и умывшись, Света заперлась в дальней кабинке. Вытащив из кармана платья пачку сигарет, девушка затянулась, уставившись на стену. Спустя пятнадцать минут бычок дотлевал на полу общественного туалета, а Света немного успокоилась. — Разбудить Сетевого и, сославшись на плохое самочувствие, уехать. Немного покачиваясь, Малахова вышла и замерла. Багров стоял у зеркала и улыбался. Одна рука надёжно лежала на ручке двери, а другая держала парик, так опрометчиво забытый на полу. Света сползла по грязной стене, совершенно не заботясь о своём дорогом наряде.