Нежность

      Он не мог вспомнить, когда к нему прикасались в последний раз. Буквально, пространство, где должны были находиться его воспоминания, было пустой дырой в его сознании, но также и в том смысле, что, когда он уткнулся лицом в руки этого маленького, мягкого, органичного существа, его искра вспыхнула от чувства, что наконец-то, наконец-то, он нашел то, чего ему не хватало.       Здесь безопасно и тепло, и это нежное прикосновение эхом отдается в его пустых банках памяти. Там нет ничего знакомого, никакого толчка к размышлению в том, как ее инструменты превратились в оружие и причиняли боль, или как ее маленькие руки, поднятые вверх, стали капитуляцией и союзником, только пустая пустота. Он хочет впитать это, наполнить свой разум этим ощущением, но слишком скоро она отстраняется, и его голова ненадолго следует за ней, преследуя это тепло, прежде чем он откинется назад и посмотрит на нее.       Она выглядит испуганной. Он тоже напуган. Он задается вопросом, чувствует ли она то же самое, задается вопросом, жаждет ли ее маленькая искорка в ее мягком теле такого же комфорта, как и у него.       Она называет его Шмелём, маленьким тружеником, и от этого он начинает ощущать такое же тепло, что и в глубинах души, и он знает, что всегда будет держаться за нее.       Он замечает, что после этого Чарли ни на шаг не отходила от него, ее руки скользили по его рулю, пока они ехали, она успокаивающе похлопывала, когда соединяла выпавшие детали, поглаживала его шлем, когда они разговаривали. Он также замечает, как мало она прикасается к другим органическим существам. На самом деле, кажется, что она избегает их прикосновений: уклоняется от объятий органика, которого она называет "мама", от похлопываний по плечу "Рона". Она даже избегает общения с новым органиком - тем, кто видел его, "Мемо", который нравится Бамблби, и который, похоже, нравится и Чарли. Мимолетных прикосновений избегают любой ценой, и любое прикосновение к коже воспринимается неловко, когда двое отказываются смотреть друг на друга в течение нескольких бримов за раз.       Он все еще не совсем понимает, что означают эти слова “мама” и “папа”, что такое сердце и почему оно может остановиться, эти понятия слишком чужды для него, но он думает, что понимает потерю. Его воспоминания - вот они, понемногу: огонь, боль, страх и потеря, так много потери. Мелькают лица, разбитые, пустые, и он не знает, что они должны значить для него, но есть боль, которая приходит вместе с ними. И у нее такой взгляд, в котором отражаются печаль и страх, и эта пустая дыра внутри, которая, возможно, никогда не будет заполнена, поэтому он делает единственное, что он знает, что она дала ему, чтобы помочь. Он обнимает ее.       Он прижимает ее к себе все крепче и крепче, и она обхватывает его руками и тоже прижимается к нему. Из ее оптики стекают маленькие капли, они кажутся теплыми, когда стекают по ее лицу на его обшивку. Он не уверен, нормально ли это, все ли в порядке, но он не знает ничего, кроме как продолжать держать ее. Он чувствует, как пульсирует ее крошечная искорка, прижатая к его нагрудной пластине, и прижимает ее ближе, задаваясь вопросом, чувствует ли она его.       Они остаются там почти на целый джур, просто крепко прижимаясь друг к другу. Бамблби чувствует, как ее дыхание замедляется, выравнивается, когда он гладит ее по спине, поглаживая ее так же, как он ощущал от прикосновений к шлему. Теперь он почти рад своим утраченным воспоминаниям. Потому что прямо сейчас все, что у него есть, - это эти дни, наполненные теплыми прикосновениями, безопасностью, смехом и музыкой, и это маленькое, мягкое, органическое существо, которое дало ему все это, улыбается и прижимает его к себе.