Мэн Юян - женщина с красивой улыбкой

Он остановился на пороге спальни. Мэн Юян лежала под огромным пуховым одеялом, укутанная в него так, что видно был кончик растрепанной косы и ухо. Не было слышно ни плача, ни стенаний. Тишина. Мэн Чжи вдруг показалось, что жена и не дышит совсем, и его пробило холодным потом. Он бросился к кровати, одним махом сдернул одеяло и замер. Юян лежала сложив руки на груди, как покойница в деревенском доме. В глазах ни слезинки, губы крепко сжаты. Само воплощение Гуйму немилосердной. — Юян, — тихонько позвал он. Та не пошевелилась. Он попробовал снова: — Юян… — Возьми на ложе Лю, — вдруг сказала она, так и не переменив позы. — Она молодая. И смотрит на тебя. Она сможет родить тебе сына. — Что? — он даже и не понял сначала, о чем она. Лю была служанкой, взятой в дом совсем недавно. Не красавица, но вполне мила. Вроде бы так. По крайней мере, парням из гвардии, что заходили к нему домой, она нравилась. Каждый норовил потрепать ее по щечке, большего бы Мэн Юян не позволила. Но взять ее на ложе? Он и не думал о таком. — Возьми на ложе Лю, — повторила жена. — Она родит тебе сына. Заместитель командующего дворцовой гвардией Мэн Чжи, конечно, не блистал острым умом, мог ляпнуть что-то невпопад, но именно здесь и сейчас, он сказал единственно правильную вещь. — Зачем, — сказал он, — зачем мне сын, которого родишь не ты? И Юян сломалась. Она взвыла в голос, затряслась, начала драть косу. Он сгреб ее в охапку, всю разом: нечесаную, в домашнем платье и принялся укачивать словно маленького ребенка. А Юян билась в его руках, словно птица-подранок, и ругалась, как солдат-старожил: — Отпусти меня, глупый бочи! Пусть тебя икота замучает, пусть твои кишки узлом завяжутся! Мать твою цзяго украл, а потом она тебя родила — тупого великана! Он все пропускал мимо ушей, кто ж всерьез воспринимает слова, что кричит женщина в горе. Пусть гневается, лишь бы не лежала ледяной куклой. — Тш-ш-ш… — Пусти меня! — Никогда… тш-ш-ш…. — он вдруг вспомнил песенку, что напевала ему мать. — Я сорву звезды и подарю тебе/ Я достану луну и подарю тебе/ Солнце взойдет только для тебя... Она затихла в его объятиях на миг, но все-таки не выдержала: — Ради всех богов, замолчи, Чжи. В доме все молоко свернулось от твоего голоса. — Он хмыкнул. Безотказный прием. А Юян совершенно по-детски вытерла нос измятым рукавом и тихонько всхлипнула. — Повитуха сказала, что у меня не будет больше детей. — Я знаю. — Никогда-никогда. — Ну и что. — Пустой тихий дом. Здесь никогда не будут топать маленькие ножки. — Будут, — не согласился Чжи. — Я устала, — сказала она. — Поспи, — он осторожно кивнул служанке, маячившей около двери, и поднял жену. Служанка, кажется, та самая Лю, мигом поменяла постель, поставила около кровати жаровню и испарилась. Он уложил жену, дождался, пока она уснет, и тихонько вышел в сад. Было темно, его никто не видел, и капитан Мэн Чжи, заместитель командующего дворцовой гвардией сел на землю и заплакал, прижав кулак к губам. Впервые за этот страшный месяц. Принц Ци, Линь Шу, Вэй Чжэн и теперь его мальчик. Столько потерь. Как вынести столько горя? *** Конечно, он боялся. Только дурак не боится. А он задумал дело, о котором если прознает кто, то не сносить ему головы, да и его семье, пожалуй тоже. Хорошо, если просто из столицы вышлют, а могут и казнить. Но если все выгорит, то Юян снова начнет улыбаться. По крайней мере, он на это надеялся. Чжан Цю появился как договаривались, в конце часа Крысы. — Вот, — сказал он и протянул Мэн Чжи корзину, — забирайте и уходите. Цинсяо умерла. Скажу, что ублюдок умер вместе с ней. — Он не ублюдок, — возразил Мэн Чжи. — Раз родился на Скрытом дворе, значит — ублюдок, — евнух и не думал ему перечить, просто высказал всем известную истину. Мэн Чжи скрипнул зубами. — Почему он молчит? — вдруг испугался он. — Ты ему ничего не сделал? Он жив? — Спит он! Я его маковым молочком напоил, чтобы не вздумал орать. Такие дела крика не любят. — Хочешь жить — и сам молчи! — погрозил евнуху Мэн Чжи. — Да, господин, — поклонился тот. — Да продлит Гуаньинь ваши годы. — И твои тоже, — кивнул Мэн Чжи. — продлит. Особенно, если язык распускать не будешь. Он ловко приторочил корзину к седлу, подергал все узлы, проверяя их на прочность, и повел лошадь в поводу. Хозяйственный двор, безлюдный ночью, следовало миновать тихо, не привлекая внимания. Боги были к нему милостивы, а может не к нему, а к Юян. Никто его не заметил. Он проверил младенца, тот спокойно спал. Так они и вышли за ворота: конь, копыта которого Чжи обмотал темными тряпками, сам Чжи в одежде простолюдина и безымянный младенец в корзине, который три месяца назад потерял отца, а сегодня и мать, внук правящего императора. Служанок Мэн Чжи отослал заранее, в загородную усадьбу. Отговорился плохим настроением. Мол, видеть никого не хочу и точка. Для его дела любопытные глаза были совершенно не нужны. В доме остались лишь самые преданные — старый денщик отца Юян и его жена. В них Мэн Чжи был уверен. В переулке позади дома он аккуратно отвязал корзину и стукнул в задние ворота коротким стуком. Ду Лун тут же выскочил, подхватил коня под уздцы и вопросительно посмотрел на хозяина. Тот кивнул. Слуга выдохнул. Юян, как обычно занималась вышиванием. За прошедшие месяцы в ее рукоделии и стежка не прибавилось, но она исправно просиживала над вышивкой целыми днями, бездумно гоняя пустую иглу по канве. Иногда, когда Мэн Чжи задерживался во дворце, она так и сидела в темноте, даже не затеплив свечи. — Юян, — тихо позвал он, стоя на пороге комнаты с корзиной в руках. Сердце ворочалось в груди огромным комом, не давая вздохнуть. Его накрыло запоздалым ужасом. А вдруг Юян не нужен этот ребенок, вдруг она не примет его, вдруг… Ребенок закряхтел в своей корзине, словно хотел сказать: “Дурак ты, Мэн Чжи, а еще гвардеец”. — Юян? — снова позвал он, уже громче. — Чжи? — она каждый раз так удивлялась его появлению, словно думала, что он однажды не придет. Но как он мог не прийти? Он любил ее ровно половину своей жизни. Двенадцать лет из двадцати четырех. Юный солдатик, которому посчастливилось стать гвардейцем, стоял на карауле возле дома командующего дворцовой гвардией, когда увидел небесное виденье. Виденье оказалось младшей дочкой командующего, десяти лет от роду. По всем законам Поднебесной они не могли бы быть вместе в этой жизни, но звезды на небосклоне встали так как нужно, и вот они муж и жена уже пять лет. Рядом с ней всегда было его сердце. Он глубоко вздохнул, покрепче перехватил ручки корзины и сделал первый шаг. — Вот, — выдохнул он и протянул корзину жене. — Что это? В ответ на ее вопрос корзина недовольно заворчала, а затем издала вопль такой силы, что у Мэн Чжи, привыкшему к крикам в казарме, уши заложило. — Сын, — заявил он решительно. — Наш с тобой сын. Побледневшая Мэн Юян откинула тряпки и увидела сердитого, красного от натуги младенца, готовящего издать очередной гневный вопль. — Мэн Чжи, ты украл ребенка? — строго спросила она, но он видел, как надежда дрожит на кончиках ее пальцев, тянущихся к малышу. — Его родители умерли, — твердо сказал он. — Теперь мы ему отец и мать… Он хотел добавить что-то еще, но этот младенец, больше похожий на сморщенный фрукт личжи, снова заорал. Что ж, маковое молочко ему не повредило. — Он прекрасен, — сказала Мэн Юян и прижала малыша к груди. — Самый красивый ребенок на свете. Так похож на тебя. По мнению Мэн Чжи ребенок больше всего походил на императора, когда тот орал в тронном зале на придворных, но вряд ли жена была готова услышать подобную истину. *** Видят боги, он терпел. И даже не пытался сбежать в казарму, чтобы урвать немного сна до утреннего развода караула. Он понимал, что Юян тяжело, гораздо тяжелее, чем ему. Ни мужа, ни служанок к малышу она не допускала, тряслась над младенцем сама. А тот вопил днем и ночью, как будто оплакивал отца и мать, да еще всех погибших на Мэйлин. Демоны, что ли, в него вселились? Вот и сейчас младенец опять орал. Мэн Чжи подавил недостойное воина желание дезертировать с поля боя и отважно зашел в спальню. Мэн Юян не было, а над младенцем хлопотала зареванная служанка. — Где госпожа? — отрывисто спросил он. — Уехала в дом командующего Вэй Тао. Оттуда прислали весть, что ее мать занемогла. Молодой господин спал, и госпожа оставила недостойную смотреть за малышом. Простите, господин, ничтожная не справилась, — и служанка зарыдала еще горше. — Он сыт? — Сыт, господин. Госпожа покормила его перед уходом. — Это было еще одно чудо, которого они и не ждали. Кормилицу для сына они нашли быстро, а потом у Юян появилось молоко. — И нянька потом покормила. А молодой господин все не унимается. — Слезы у служанки уже лились градом. Мэн Чжи ее понимал, у сына была такая глотка, что он мог и своего нового деда, командующего Вэй Тао, легко переорать. — Иди, — отрывисто велел он, — и скажи там, чтобы принесли что-нибудь поесть. — Младенцу, господин? Часа не прошло, как его покормили. — Мне! — рявкнул он. Служанка испуганно пискнула и выскочила за дверь. Мэн Чжи посмотрел на орущий сверток, вздохнул и осторожно подхватил на руки. Устроил на сгибе локтя и внимательно посмотрел на ребенка, которого теперь называл своим сыном. — Отец приветствует сына, — он слегка наклонил голову. Сколько лет пройдет, когда повзрослевший мальчишка чинно ответит: “Сын приветствует отца”? Юян решила дать сыну молочное имя Чжиян, словно хотела оградить его от всех болезней. Вот только пожелание здоровья в имени совершенно не означало, что здоровье окружающих тоже будет в полном порядке. Слух точно пострадал у всех обитателей дома. Чжиян икнул, внимательно посмотрел на бородатого мужика, так бесцеремонно вытащившего его из теплой колыбельки, и снова открыл рот, готовясь завопить. — Тихо, — сказал капитан Мэн Чжи своим самым строгим голосом. — помолчи немного. Отец пришел со службы голодным. Сейчас я поем и можешь орать дальше. Младенец пискнул и затих. Служанки споро накрыли на стол и на цыпочках вышли из комнаты. Не дай бог, потревожить маленького демона. Затих, и счастье в доме. Пока Мэн Чжи ел, Чжиян тихо жевал рукав его халата и не выказывал никакого желания снова устроить скандал. — Сейчас мы будем спать, — так же внушительно объявил ему Мэн Чжи и вытянулся, как был, прямо на лежанке. Лишь распахнул верхний халат и положил сына сверху, обняв рукой. Когда запыхавшаяся Юян ворвалась в дом, ее оглушила тишина. Это было так непривычно, что она испуганно начала звать сына: — Чжиян! Чжиян! — Тише, госпожа! — старый Ду Лун, сидящий у порога, поймал ее за полу ханьфу. Пожалуй, он один, знавший ее с рождения, имел право на подобную фамильярность. — Где все? — ее трясло от страха. А вдруг служанки не досмотрели за Чжияном и он выпал из колыбели, а вдруг… — Все спят, госпожа, — шепотом ответил Ду Лун, — молодой хозяин спит и остальные. — А… — С ним господин, — поспешил развеять ее страхи старик. Юян выдохнула и побежала. Где уж тут думать о степенности благородной дамы. Мэн Чжи такой большой, а Чжиян такой маленький. Она вихрем ворвалась в спальню — на ложе спал ее муж, непобедимый воин Чжи, на его груди, сладко сопя, спал Чжиян. Она остановилась, тяжело дыша, держась за сердце, которое колотилось, как сумасшедшее. Два ее самых дорогих человека мирно спали. Она немного подумала, скинула туфельки и верхнее платье, достала из сундука у стены то самое одеяло из легчайшего козьего пуха, покрытое узорчатым шелком, и пристроилась к мужу под бок, накрыв всех троих. “Вот уж семейка”, — успела подумать она и провалилась в глубокий сон. *** В день, когда отмечали суйсур Мэн Чжи нервничал. Он уже попросил прощения у богов, — день рождения ребенка он перенес. Ничего не должно было связывать его сына с умершим на Скрытом дворе младенцем. Все прошло благополучно: командующий Вэй Тао с женой — счастливые бабка с дедом — преподнесли в подарок богато украшенную одежду, остальная родня тоже не поскупилась, угощение было выше всяких похвал, и даже Чжиян не орал, а вполне себе мирно почивал в собственной колыбели. Но тревога не оставляла Мэн Чжи. И даже когда пришла пора гадания о будущей судьбе Чжияна, он все еще был насторожен. На прочной нити, натянутой поперек колыбели, развесили игрушки: кисть, деньги, гонг, меч и даже пластинку белил. — Меч, — громыхал Вэй Тао, — мой внук выберет меч!. — Лучше деньги, — возражала практичная бабушка. — Пусть в доме мальчика всегда будет достаток. — Ученым, — вступила в разговор жена брата Юян. Ее муж управлял библиотекой в министерстве податей. Но Чжиян, как обычно, поступил по-своему: зажал в обеих ладошках по горсти игрушек и дернул, что было силы. — Я же говорил! — возликовал Вэй Тао. — Он будет военным! “А заодно купцом, ученым и любителем прекрасных дам”, — со вздохом подумал Мэн Чжи. Гости все не расходились, на столы подали третью перемену блюд, музыкантша, приглашенная женой сыграла на цине, и Мэн Чжи почти успокоился, но тут к нему скользнул слуга и шепотом сообщил о неожиданных гостях. “Вот оно”, — подумал Мэн Чжи и, кивнув жене, потихоньку вышел из комнаты. В саду, в крошечном павильоне около прудика, сидели Му Нихуан и заплаканный княжич Цин. Увидев Мэн Чжи, княжна вскочила и отвесила поклон: — Приветствую капитана Мэн Чжи. Му Цин прерывисто вздохнул, как человек, который много и долго плакал, но тоже встал и вслед за сестрой повторил, поклонившись: — Приветствую капитана Мэн Чжи. — Приветствую княжну, приветствую княжича, — Мэн внимательно рассматривал Нихуан. Уж слишком долго он ее не видел. Его бывшая ученица выросла и стала очень красивой девушкой. Еще немного — и настанет пора выдавать ее замуж. Но кто сможет сравнится в глазах Нихуан с Линь Шу. Пожалуй, никто. Княжна все еще скорбела по своему жениху, пусть и не могла носить официальный траур. Он вздохнул. Смерть сяо Шу — рана, которая не исцелить. — Что привело вас в мой дом? У Му Цина сморщилось лицо, он всхлипнул, но сдержался. — Княжна просит вас, брат Мэн, взять моего брата в ученики, — Му Нихуан отвесила поклон. — Пожалуйста, позаботьтесь о нем. — А вы? — Мой отец, князь Му, скончался третьего дня. Сегодня прилетел голубь с известием. Мне нужно вернуться в Юннань, чтобы… — она помедлила, но все-таки решительно закончила: — Принять войска. Цин остается в Цзиньлине, как… гость его императорского величества. — На этих словах у княжича потекли слезы. Нихуан осторожно погладила брата по плечу и продолжила. — Он будет жить в поместье рода Му, но ему понадобится опытный наставник. Брат Мэн… Она остановилась, не в силах продолжать говорить. — Для хозяйки дома не приветствовать гостей позор. Прошу простить недостойную. На пороге павильона стояла Мэн Юян с сыном на руках. — Прошу простить меня, — княжна Му отвесила еще один поклон, — за то, что мы нарушили ваш покой, но… но… — она сглотнула в тщетной попытке успокоиться. Умница Юян, как дочь военного и жена военного, мгновенно оценила обстановку на поле боя. Сунула Чжияна мужу, вытерла невесть откуда появившимся платком нос Цину и вытолкала всех мужчин наружу. — Чжи, — обратилась она к мужу, — иди и накорми княжича, — и добавила, посмотрев на залитое слезами лицо мальчика, — на кухне. Там есть рисовые колобки и пирожные с орехами. — А гости? — Отец принялся рассказывать о своих военных подвигах. Думаю, что время у нас есть. Мэн Чжи поудобнее перехватил сына, посмотрел на Му Цина, присел: — Садитесь, княжич. Му Цин безропотно взгромоздился ему на закорки, и Мэн пошел на кухню. Юян плохого не посоветует. Уже отойдя на несколько шагов, он услышал рыдания Нихуан и тихий голос жены, приговаривавший: — Поплачь… поплачь… станет легче… *** — Опусти меня вниз, глупый бочи! — кричала Мэн Юян. Она сидела на крыше, боязливо поджав под себя ноги. — Я тебе все ноги переломаю и уши оторву. — Госпожа Мэн такая кровожадная, — с почтением произнес княжич Му, но Мэн ни на мгновение не обманулся его почтительным тоном. В глазах у Цина прыгала целая орда смешливых бесенят. — Чтоб у тебя колени назад перевернулись, и ты только пятиться мог, — не унималась Мэн Юян. — Чтоб тебя сианьфу сожрала и тут же срыгнула. Чтоб тебя чанфу в темечко клюнул. Мэн Чжи не выдержал: — Ну-ка замолчи, женщина, — гаркнул он снизу, — петух-то тут при чем? — Это не простой петух, а трехголовый, — с торжеством заявила жена, — он тебя сразу три раза клюнет. Чжиян сидел на расстеленном одеяле и с интересом смотрел, как на крыше разоряется его мать. — Ма, — сказал он и протянул вверх руку. — Ма, — со вздохом согласился Мэн Чжи. — Ах, мой сыночек, — умилилась сверху Мэн Юян. — Ты станешь великим воином и оторвешь уши своему непутевому отцу! Княжич Му что-то невнятно булькнул и, наскоро поклонившись, убежал в дом, под крылышко Ду Ляо. Через мгновенье выбежал обратно, схватил в охапку Чжияна вместе с одеялом, снова поклонился и окончательно сбежал к кухарке. Мэн Чжи вздохнул и решил, что пора сдаваться. Он, конечно, не любил отступать, но Юян своими криками скоро встревожит весь квартал. Он легко взлетел на крышу и сел рядом с женой. — Ну, что ты кричишь? — Я кричу? — задохнулась жена. — Я тебе покажу, как кричат. Глупый бочи, как ты посмел получить ранение? — Какое ранение? — удивился Мэн Чжи. — Вот! — жена обвиняюще ткнула пальцев в повязку на ладони. — Царапина, — равнодушно заявил капитан. — Царапи-и-и-ина, — скептически протянула жена, — а Чжэн Ле сказал... А Чжэн Ле будет в карауле стоять в час Тигра весь восьмой месяц, да и девятый, пожалуй, тоже, — решил капитан. Чтобы язык не распускал. — Мало ли, что он там сказал, — бросил Мэн Чжи, пытаясь придумать какое-то оправдание. Вечером жена все равно увидит повязку на полруки. В караул, что ли, уйти самому. Вот ведь жизнь настала: виноват гуев Чжэн, а в казармах ему прятаться. — Только попробуй сбежать, — жена воинственно потрясла кулачком, пошатнулась слегка, ойкнула и вцепилась в рукав Мэн Чжи. — Чжи-гэгэ, чтобы тебе хихи ночью в нужнике встретился, чтобы… — завелась она снова. — Приветствую госпожу Мэн, — раздался чей-то голос. Мэн Чжи посмотрел вниз. На мощеной дорожке сада стоял хоу Янь со своим сыном и его дружком, сыном двух семейств. — Приветствую сиятельного хоу, — со всем возможным достоинством произнесла Юян. Она даже попыталась отвесить поклон, но чуть не нырнула вниз, подобно утке-мандаринке в пруду. Мэн легко ее подхватил и снова усадил на прежнее место. Два подростка - круглолицый сын хоу Юйцзинь и его приятель, долговязый Цзинжуй, - тихо перешептывались, глядя на хозяев дома, сидящих на крыше. — Я заметил в саду прекрасный куст хризантем, — хоу Янь старательно смотрел перед собой, — мы с мальчиками полюбуемся им, пока вы не окажетесь внизу, — дипломатично закончил он. Мэн Чжи облегченно вздохнул, подхватил жену на руки и осторожно спрыгнул вниз. Юян расправила примятое верхнее платье, одарила мужа взглядом, обещающим ему все кары мира, и поспешила по дорожке к гостям. Вечером, получив заслуженную взбучку за позор жены, Мэн Чжи, глядя, как та перебинтовывает ему рану, задумчиво произнес: — Еще два ученика. — Хорошие мальчики, — бодро кивнула жена. — Юйцзиню здесь будет хорошо. Сиятельный хоу все время проводит в монастыре Баюньсы. Сын совсем один. В нашем доме ему будет веселее. А Цзинжуй с ним неразлучен. — Они могут приходить ко мне в казарму, — предложил Мэн Чжи. — Глупости, — отрезала жена. — Нечего им там делать. Если только на стрельбище, а ногами махать ты их и тут научишь. *** Приходя домой, Мэн Чжи уже не удивлялся шуму и гаму. Некогда тихий, сейчас их дом походил разом и на казарму, и на рынок, и на народные гуляния в ночь праздника фонарей. Мэн Юян командовала, воспитывала, кормила, кричала и даже иногда кого-то била снятой вышитой туфелькой. О последнем Мэн Чжи узнал случайно, вернувшись домой куда раньше обычного. Долговязый Цзинжуй стоял, зажмурившись, перед его женой, Мэн Юян потрясала снятой туфлей, а за Цзинжуем прятался Юйцзинь. Судя по всему, именно он был причиной переполоха. Мэн остановился за кустом боярышника, не желая пока обнаруживать свое присутствие. — Немедленно пропусти меня, — требовала Юян. — Я этому поганцу уши оборву. «У жены нездоровое пристрастие к ушам», — ухмыльнулся капитан. — Простите, госпожа, — почтительным тоном отвечал ей сын двух семей. — Никак не могу. Что будет делать наследник хоу Яня без ушей? — Только краше станет, — воинственно заявила Юян. — Простите, госпожа, — Цзинжуй даже руки расставил, пытаясь удержать Мэн Юян. Наивный ребенок. Его жену и Гуань Ди не остановит, если она в раж войдет. И точно, Юян ловко пнула Цзинжуя в лодыжку, поднырнула под руку и схватила проказника Юйцзиня за ухо. — Ах ты, поганец! — Ой-ой-ой-ой, — завопил тот, пытаясь отодрать цепкие пальцы Юян от собственного уха. — Больно-больно-больно. Простите меня, тетушка Мэн, я больше не буду. — Конечно, — согласно кивнула Юян и с размаху припечатала Юйцзиня туфелькой в лоб, — конечно, не будешь! — К удивлению Мэн Чжи, туфля прилипла. — Больше никогда не сможешь приклеить мою обувь к полу смолой. Да я тебя самого сейчас смолой измажу и в перьях вываляю! Юйцзинь свел глаза к переносице, нарочито схватился за грудь и упал прямо к ногам Мэн Юян. Цзинжуй тихо захихикал в кулак. — Прекрасная госпожа Мэн, — с земли прокричал Юйцзинь, — смилуйтесь над ничтожнейшим. Лишь тяга к учению заставила меня пойти на столь страшное преступление. В трактате о свойствах растений сказано, что смолой дерева даммара можно склеить все на свете. Я просто проверить хотел. Мэн Юян закатила глаза. — А туфли мои при чем? Чжи мне их из Сучжоу привез. Вот оставлю тебя так, и будешь навечно ходить с туфлей на глупой голове. — Ой-ой-ой-ой, — снова запричитал Юйцзинь. — Как мне бедному быть? — Погоди, — Юян наклонилась и дернула туфлю. К ее удивлению, та и не думала отлипать, а Юйцзинь запричитал еще громче. Юян дернула сильнее, потом еще раз и туфелька не выдержала. Красивый вышитый верх оказался в руке госпожи Мэн, а подошва по-прежнему украшала лоб Юйцзиня. Откуда-то сверху донеслось сдавленное хихиканье. Мэн Чжи поднял голову. На коньке крыши удобно устроился княжич Му с юным хозяином Чжияном, примотанным к спине. В таких переносках, сделанных из длинного куска ткани, степные женщины таскали своих малышей. Чжиян вертел головой, махал руками, дергал княжича за косу — короче, был безоговорочно счастлив. — Ба! — завопил он, увидев отца. — Раскрыт собственным сыном, — проворчал Мэн Чжи, выходя из-за куста. — Что здесь происходит? Цзинжуй сообразил первым: рывком поднял Юйцзиня на ноги и привычным жестом задвинул себе за спину. Юян ойкнула и попыталась спрятать остатки туфли в складках юбки. А Му Цин осторожно слетел вниз с крыши под восторженный визг Чжияна. — Чжи! — просияла Юян. — Ты вернулся! — Я вернулся, — подтвердил он и ласково посмотрел на жену. Все-таки, как ему повезло тогда, шесть лет назад, когда Лунный старец связал их жизни. — А почему так рано? — Юян ловко пихнула остаток туфли в руки Цзинжуя и сделала два шага вперед. Цзинжуй, не моргнув глазом, сунул туфлю за пазуху и пяткой сапога попытался задвинуть Юйцзиня куда-то вглубь хризантемового куста. — Служба, — туманно ответил капитан Мэн и тут же поинтересовался: — У нас в доме вся обувь приклеена? Или печальная участь постигла только сучжоуские туфли? Мэй Юян тихонько прыснула, но тут же с собой справилась: — О чем ты, Чжи? — О тех туфлях, часть которых на лбу у сына хоу Яня. Можно подумать, сам цилинь пытается спрятаться в твоих хризантемах. — Юйцзинь, поганец, — тут же завелась Юян, — сломаешь мне хоть одну ветку… — Что же мне теперь, всю жизнь с подметкой на лбу ходить? — жалобно вопросил Юйцзинь. — Ну, всю не всю, — хмыкнул Мэн Чжи, — но пострадать придется. Давайте-ка, молодые господа — два круга вокруг квартала бего-о-ом! — А? — заикнулся было Му Цин, но сурово нахмуренные брови капитана заставили его передумать. Он потуже затянул края платка, осторожно попрыгал, проверяя, не выскользнет ли малыш. Чжиян на его спине извивался и хихикал. Мэн Чжи хлопнул в ладоши — Вперед! Мальчишки сорвались с места. — Как подметку отдирать будем? — спросила Юян, проводив всю четверку взглядом. — Открою тебе секрет, — наклонился к ней муж, — любую смолу можно оттереть байцзю. — А хоу Янь не возмутится, что от его сына рисовой водкой несет? — полюбопытствовала жена. — А хоу Янь опять у своих даосов пилюлю бессмертия ищет. — Значит, мальчики у нас. — У нас, у нас, — кивнул Мэн Чжи, аккуратно подталкивая жену к дому. — Идем. — Мэн Чжи, — Юян остановилась и уперла руки в боки. — Ты что с ума сошел? День белый. Дети. — Полстражи еще бегать будут. И еще полстражи на пруду сидеть, под кустом. — А слуги? — Заняты делами, — отрезал капитан Мэн и тут же повысил голос: — А кто не будет очень занят, тот пожалеет. На один вэнь в поместье Мэн вдруг стало очень тихо, даже птицы перестали чирикать. — Ты — глупый бочи, — Юян сдаваться не собиралась. — А ты мой феникс, — с этими словами Мэн Чжи легко поднял жену, перекинул через плечо и пошел к дому. Полстражи у них точно было. — Думаешь, пора возвращаться? — Му Цин удобно устроился на покатом стволе ивы, прямо над водой. После первого круга вокруг квартала Цзинжуй забрал у него Чжияна и привязал его к себе. Княжич вздохнул с облегчением, мелкий был уже довольно увесистым. Как его таскала на руках хрупкая госпожа Мэн, он и не представлял. Сейчас Чжиян мирно спал на платке, расстеленном на травке. Юйцзинь и Цзинжуй валялись рядом. — Так пора, или нет? — Цину хотелось есть. Кухарка Ду взяла над ним шефство и пообещала сегодня яичный суп, жареные ребрышки и сладкие пирожки. — Нет! — в один голос ответили друзья. — Ну почему? — Цин едва не плакал. Есть хотелось все сильнее. А ведь еще надо было добежать до дому. — Через четверть стражи, — Цзинжуй покопался в карманах, достал две горбушки. Одну перебросил княжичу, другую разделил пополам между собой и Юйцзинем. Чжиян, к счастью для всех спал. — Молодые господа, молодые господа, — со стороны поместья к ним спешил Ду Лун. — Что-то случилось? — первым на ногах оказался Цзинжуй. — Все хорошо, молодые господа. Вот тут тетушка Ду собрала вам, — он протянул им плетеный короб, завернутый в пестрый платок. — Тут пирожки, и рисовые шарики и лимонная вода. Через полстражи вернетесь. — А случилось-то что ? — Му Цину казалось, что от него что-то скрывают. — Уборка, — махнул рукой Ду Лун. — Пыль столбом, дым коромыслом. Я на конюшне прячусь. Юйцзинь, выглядящий чрезвычайно глупо с так и не отвалившейся подметкой, подмигнул Цзинжую и принялся развязывать платок на коробе. — Ого! — сказал он. — Кухарка постаралась, — и тут же окликнул слугу: — Дядюшка Ду, мы через стражу, наверное, придем. Не раньше. Слуга кивнул и поспешил обратно. — Ох, и заставит нас капитан потом еще раз бегать, — затосковал княжич. — Не заставит, — авторитетно заявил Юйцзинь, заграбаставший себе сразу два пирожка. — У него сегодня день такой… — Какой? — Когда вся доброта капитана Мэна изливается на окружающих, — хихикнул Юйцзинь. — Не хочешь — не говори, — надулся Му Цин. — Чистая правда, — подтвердил Цзинжуй и ухватил свой пирожок. *** Детей в доме становилось все больше и больше, как денег в доме удачливого купца, где одна монета приносит две. Однажды в гости заявился князь Цзи, выпил вина, сыграл с Юйцзинем партию в вейци, поговорил с Юян о музыке. На следующий день из поместья князя прислали десяток кувшинов отличного вина, столько же масла, пять кусков нанкинского шелка и полдюжины подносов с фруктами и сладостями. Мэн Юян растерянно вертела головой: — Чжи! Зачем его высочество шлет столь дорогие дары? — А это он вас об услуге хочет попросить, — авторитетно заявил Юйцзинь, уже ухвативший себе самое спелое яблоко. И действительно, с богатыми дарами принесли и письмо от князя, где он слезно просил капитана Мэн Чжи принять своих младших сыновей в учение, дабы «могли они хоть толику вашего воинского таланта воспринять». — Вот только нам тут княжичей не хватало, — вздохнула Юян. — Да! — подхватил Цин — У вас уже есть один княжич, это я! Зачем вам еще? — И чем мне их кормить? — мысли Юян уже свернули на практическую сторону. — Тетушка Ду может и не справиться. Тут слуга прибывший для вручения даров, не выдержал: — Их сиятельство, — чопорно произнес он, — прислал трех служанок для княжичей. Они и на кухне помогут. Тут Мэн Чжи не выдержал. — Поблагодари их сиятельство за дары. Но служанки нам не нужны, мы и сами справимся. — Нет-нет, — вмешался Юйцзинь, — надо сделать не так. Я сейчас письмо напишу, — и подхватив полы халатов, умчался в кабинет хозяина дома. Мэн Чжи туда в последнее время не заходил, опасаясь, что не выдержит беспорядка и просто выдерет всех хворостиной, как, бывало, его самого лупил отец. Юян расстроится, а расстраивать жену капитан не любил. Цзинжуй остался рядом с Юян. На всякий случай. «Интересно, — вдруг подумал Мэн Чжи, — понимает ли жена, что у нее появился еще один защитник, помимо мужа?» Чжиян снова болтался в переноске на спине Му Цина. Все-таки и у степняков есть чему поучиться, решил капитан. Чжиян, почти все время проводивший с мальчишками, рос, как бамбук, и почти не капризничал. И кто бы мог подумать, что в княжиче Му обнаружится столько чадолюбия. Слуга князя Цзи покосился на простонародный платок, замурзанную мордашку Чжияна, на Цина, задумчиво отдирающего заусенец, и едва заметно поморщился. «Что за деревенщина», — читалось в брезгливой складке у его рта. — Вот, — появившийся Юйцзинь сунул капитану лист бумаги. В письме в самых изысканных придворных выражениях благодарили князя за богатые дары, сетовали на тяготы службы в гвардии и просили обратить высочайшее внимание на других достойнеших мужей. — Отменно! — оценил Мэн Чжи, свернул письмо и вручил княжьему слуге. — От капитана Мэн Чжи с пожеланиями благополучия и здоровья. Слуга взял письмо и поклонился ответно. — Служанок забрать не забудьте, — кинула ему вслед тетушка Ду. Оказывается, она давно стояла у двери с полотенцем через плечо. — Сами справимся. — Я найму вдову Хэпинь, — вдруг сказала Юян. — Ей деньги понадобятся. — Хэпинь Цю хороший выбор, — кивнула Ду Ляо. — И готовит хорошо, и половинки ляна зря не потратит. — Чжи? — посмотрела на него жена. — Делай, что нужно, — отмахнулся тот. Еще не хватало ему в женские дела лезть. — Тетушка, — высунулся Му Цин, — а есть когда будем? — Ну ты и бездонное брюхо, — изумился Юйцзинь. — Сам такой, — огрызнулся княжич. — Мы его с тобой обязательно побьем, да, Чжиян-эр?! — мелкий, торчащий из-за его спины, радостно закивал. — Научил ребенка плохому, — картинно застрадал Юйцзинь. Юян посмотрела на кувшины с вином и маслом, на уже основательно распотрошенные подносы и вздохнула. — Что делать будем? — поинтересовалась она. — Думаю, что надо послать ответные дары, — неожиданно выдал Цзинжуй. — Но у нас ничего драгоценного нет, — растерялась Мэн Юян. — Пирожки тетушки Ду, — выдохнул с благоговением княжич Му. Мэн Чжи рассмеялся. — Ну, что, тетушка Ду, напечете пирожков для сиятельного князя? Через три дня слуга князя Цзи (другой, а не тот напыщенный петух) привез в дом капитана Чжи двух бледных мальчиков в слишком нарядной одежде. — Княжич Цзинмин и княжич Цзинъин, — представил он. Цзинжуй рассмеялся: — Ну, не быть тебе, Цин, единственным сиятельством в нашей компании. **** Однажды вечером, когда княжичей уже увезли, Цзинжуя призвали в дом хоу Нина, а Цин еще третьего дня отправился в резиденцию Му, Мэн Чжи сидел со своей Юян перед раздвинутыми дверями в сад. На самом деле, капитан, конечно, не сидел. Он лежал на циновке, положив голову на колени жены. Совершенно неприлично, но так их и не видел никто, а домочадцы уже привыкли к странностям хозяев. Чжияна на целую седьмицу забрали бабушка с дедушкой. Командующий Тао во внуке души не чаял. — Как тихо, — вдруг сказала Юян. — Непривычно даже. И хорошо. Мэн Чжи приоткрыл один глаз: — Мне разогнать всех? — Как? — удивилась жена. — Зачем? — Ну, если тебе они все надоели… — он не стал продолжать, но с замиранием сердца ждал ответ Юян. Все дети, толкающиеся в доме, вызывали в нем отцовские чувства. Он учил их, воспитывал, был в курсе их важных мальчишеских дел, и отказаться от этого было бы крайне тяжко. Но если для спокойствия Юян это надо было сделать… — Ты что?! — возмутилась жена и даже подпрыгнула от возмущения. Вместе с ней подпрыгнула и голова Мэн Чжи, причем так, что зубы клацнули. — Это же наши мальчики. — Хорошо, — успокоенно проговорил Мэн Чжи и снова устроился на коленях жены. В саду стрекотала цикада, жена была рядом, и капитан даже задремал, как вдруг Юян выдала что-то совершенно невероятное: — Мне бы девочку, Чжи, — сказала она. — Маленькую. Чтобы, знаешь, ленточки, шпильки, халатики с вышивкой, туфельки. — Где я тебе девочку возьму? Предлагаешь украсть что ли? — Да ты что, Чжи, — испугалась жена. — Жена, — Мэн Чжи зевнул. — тебе что, мальчишек не хватает? — Ой, — Юян опять подпрыгнула. — Женщина, — взревел Мэн Чжи, — ты меня без зубов оставишь! — Прости, — бросила та, без малейшего раскаяния в голосе. — Прости, Чжи. Я вот что надумала. Пригласи себе в помощники Ся Дун. Пусть сестра тоже их поучит. — Офицер Ся? — задумчиво проговорил Мэн Чжи. — Хороший боец, но она из управления Сюяньцзин. Не хочу я связываться с ними. — Ей нужно дело. Не работа, а что-то еще, — твердо сказала жена, — и она многое знает об империи. Цзинжую уже пятнадцать, следующей весной он собирается в странствие по цзянху. Чжо Динфэн его, конечно, хорошо выучил, но… — Юян сделала паузу. — И княжна Му скоро приезжает навестить брата. — Мы под своим кровом всех сирых и убогих привечать будем? — проворчал Мэн Чжи. В ответ жена треснула его по лбу сложенным веером. — Да понял я, понял, женщина. Совсем не нужно меня бить. — Госпожа, госпожа, — на веранду выскочила служанка Лю. — Там молодому хозяину плохо. В этот раз Мэн оказался на ногах быстрее, чем Юян. — Чжиян? — прошептала она. С лица ее сбежали все краски. — Он же у родителей.. — Молодой хозяин Янь. Мэн Чжи охнул, он и забыл, что в доме оставался Юйцзинь. Подумал, что тот тоже в кои веки решил проведать отцовский дом. Тем более, что, против обыкновения, его не было ни слышно, ни видно. — Я зашла спросить, не хочет ли молодой хозяин поужинать, а он там лежит… И Лю попыталась показать, как именно лежит молодой хозяин: высунула язык, закатила глаза и захрипела. По всему выходило, что дело плохо. Юян сорвалась с места. Юйцзиню действительно было плохо. Он дышал с присвистом, не отвечал на зов и был таким горячим, что зимой его можно было бы использовать вместо жаровни. — Лекаря, — сказала Юян, слепо взглянув на мужа, — быстрее, Чжи. Мэн Чжи кивнул и побежал. Когда он вернулся через четверть стражи, дом напоминал крепость, которую приготовил к осаде искусный полководец. Служанки, исключая тетушку Ду и Лю, были отселены в летний павильон в саду. Слугам досталась конюшня. В комнате у Юйцзиня стояли три жаровни с полынной травой, все светильники были закрыты ширмами так, чтобы яркий свет не тревожил больного, но вместе с тем дал бы лекарю возможность его осмотреть. Рядом с постелью стоял таз с водой, а сама Юян с убранными под косынку волосами сидела рядом и осторожно обтирала мокрой тряпкой лицо Юйцзиня. Лекарь Чжэн был старым знакомцем семьи. — Це-це-це, — зацокал он языком, осмотрев больного. — Конопляная лихорадка, однако. Юян было ойкнула, но тут же зажала рот рукой. Лекарь поманил ее рукой: — Не стоит говорить при больном о его недуге. Даже те, кто пребывает в беспамятстве, могут слышать нас, и тогда их «ци» ослабляется еще больше. — Да, — кивнула Юян. — Никаких тревожных разговоров у постели Юйцзиня. — Из семян петрушки сделайте отвар и обтирайте его почаще. Я буду приходить утром и вечером, ставить иглы. Поите имбирным отваром, он снимет жар. — Хорошо. — Оставьте только тех в доме, кто болел конопляной лихорадкой. — Я болела, — посветлела Юян. — И я, — сказал Мэн Чжи. — За остальными смотрите, чтобы сыпь не появилась. — Юйцзинь, он?.. — она так и не смогла задать вопрос. — Все в воле Неба, — степенно ответил лекарь, прекрасно ее понявший. — Но мальчик крепкий, и у него есть вы. Когда лекарь ушел, Юян усадила Мэн Чжи за письма. В резиденции Му, Нин и Цзи полетели известия о конопляной лихорадке. — Напиши сиятельному хоу, — сказала Юян. — Он должен знать, что с его сыном. Чжи согласно кивнул. Хоу Янь опять пропадал в каком-то из даосских монастырей. Знать бы еще, в каком именно. Но ничего, он пошлет самых сообразительных из своих ребят, они найдут. Ночью Юян не спала, сидела около Юйцзиня, обтирая его отваром из петрушки. — Мама, — вдруг заплакал тот в беспамятстве и зашарил руками по одеялу. — Мама… — Я здесь, Юй-эр, — она нежно гладила его по голове. — Я здесь. Юйцзинь открыл глаза — Голова болит, — пожаловался он, — так болит. — Чжи, — негромко позвала Юян. — Что? — Подержи его. — Юян ловко напоила Юйцзиня имбирной водой. — Сейчас станет легче, — пообещала она. Мэн Чжи исправно ходил между кухней и спальней Юйцзиня, то за горячей водой, то за новой порцией отвара, то за свежими тряпками. Служанку Лю, не болевшую конопляной лихорадкой, отправили к остальным, в летний павильон. В доме остались лишь тетушка Ду и они с женой. Под утро жар у Юйцзиня немного спал. — Ложись, жена, — сурово велел Мэн Чжи. — В соседней комнате кровать поставили. А я тут побуду. — Ты справишься? — с сомнением посмотрела она на него. — Ничего не перепутаешь? — Женщина! — возмущенным шепотом рявкнул он. — Ты что себе позволяешь? Я капитан императорской гвардии. — Мой отец, — таким же шепотом ответила жена, — командующий гвардией, дома всегда и все путает. Я вот подумала, может у вас там, в гвардии, ум отсыхает? За ненадобностью? Мэн Чжи вздохнул. Когда жена волновалась, она становилась такой вздорной, что и Гун-гун перед ней стушевался бы. — Все будет хорошо, — сказал он, подталкивая жену к выходу. — Я ничего не забуду и не перепутаю. Поспи. — А если… — Не если… — А вдруг… — Не вдруг… — Но… — Спать будешь на крыше, — пригрозил он, — но все равно будешь. Она легла на лежанку, в чем была. Упала и моментально уснула. Мэн Чжи осторожно снял с нее новенькие сучжоуские туфельки (специально заказанные у торговца Пина за невозможные деньги) и укрыл одеялом. Пусть поспит. Силы им понадобятся. Из комнаты раздался стон Юйцзиня, и Мэн Чжи поспешил обратно. К обеду из резиденции князей Цзи доставили письмо с сожалениями, пожеланиями скорейшего выздоровления, а еще короб с лимонами. «Для больного и прочих проживающих в семействе Мэн», — значилось в записке. Из дома хоу Нина передали желе из османтуса и свитки с молитвами о выздоровлении. Свитки и желе доставил Цзинжуй. — Матушка передает благопожелания. — Зачем приехал? — Мэн Чжи был одновременно и рад, и сердит. — Я уже болел конопляной лихорадкой. — Сиди здесь, — Мэн Чжи указал Цзинжую на скамейку у входа в дом. — Зайдешь, если лекарь разрешит. Тот разрешил. Княжна Му, прибывшая в город накануне, тоже прислала письмо и юннаньского лекаря, пожелавшего осмотреть больного в присутствии лекаря Чжэна. Командующий Тао и его жена передали с нарочным мятное масло, что так хорошо помогает утишить головную боль. Госпожа Тао порывалась приехать помогать дочери самолично, но, к счастью, командующий не поддался на ее уговоры, и теперь расстроенная бабушка возилась с Чжияном. И лишь из дома хоу Яня не было ничего. Сам Мэн Чжи и не вспоминал бы о нем, но в редкие минуты, когда Юйцзинь приходил в себя, он спрашивал об отце. Мэн Чжи нечего ему было сказать. — А корня лакричника мы берем три мерки. На веранде переговаривались два лекаря. — Лучше две, и добавим мерку индиговой накипи. Еще уксус, обугленный чернослив, мускус и сажу по мерке. — Согласен. Но главное, — юннаньский лекарь поднял вверх палец, подчеркивая важность своих слов, — пятнадцать мерок измельченного жемчуга. Мэн Чжи мысленно охнул. Пятнадцать мерок! Это ж сколько жемчуга надо истолочь. И где его взять? — Хм, — лекарь Чжэн бросил быстрый взгляд на Мэна. Тот кивнул головой. Если нужно будет сто мерок жемчуга для создания нужного снадобья, значит он найдет сто мерок. — Еще очищенную камфору. Жемчуг и камфора поддержат сердце, что вынуждено бороться с болезнью. — Вот, — Юян протянула ему лаковую коробку. Мэн Чжи знал, что в ней жена хранит шпильки буяо и жемчужные нити для прически. Это был подарок родителей к свадьбе, — возьми и отдай лекарям. — Но… — Чжи! Он взял коробку. Иногда, он забывал, из какой семьи происходила его жена. Насколько она привыкла к богатству. Никогда за семь лет она не пожаловалась ему на то, что у них мало слуг, что усадьба не такая большая, как могла бы быть, что ей не хватает нарядов и украшений. А он, дурак, и не задумывался об этом, пока не случилось несчастье с Юйцзином. Жена отдала самую ценную свою вещь, лишь бы ребенок был здоров. — Я куплю тебе новые, — пообещал он. — Иди уже, глупый бочи, — отмахнулась жена. — Мне некогда с тобой лясы точить. Ответ от хоу Яня пришел на исходе четвертого дня. Привез его запыленный гвардеец, наконец отыскавший хоу в одном из даосских монастырей. — Что? — воскликнула Юян. — Повтори! Мэн Чжи послушно прочитал еще раз: — Сильный дождь не будет идти весь день. Несчастья не будут вечны. Человек недолговечен, и нить его судьбы в руках небес. — И все? — сочла нужным уточнить Юян. — Да, — подтвердил Мэн Чжи. — Хорошо, — кивнула она, отвернулась и принялась звать служанку. — Лю, Лю, негодница. — Да, госпожа? — Отправь кого-нибудь из служанок на рынок. Нужны еще имбирь, камфора и семена петрушки. Пусть возьмет побольше. И еще штуку мягкого полотна. На тряпки. Только гляди, самого мягкого. Мальчишкам, если появятся, скажи, пусть за полынью сходят. И пошли князю Цзи корзину с пирожками. Они ему по вкусу пришлись. — Да, госпожа, ничтожная все сделает. — Вот и поспеши. — Пирожки? — удивился Мэн Чжи. — Утром, когда ты спал, от князя привезли еще лимонов. Надо поблагодарить. — А что делать с письмом? — Ничего, — равнодушно сказала жена. — Сиванму с ним. Пусть пилюлю бессмертия дальше ищет. Для Мэн Чжи болезнь Юйцзиня стала беспрерывным свитком: он разворачивался, разворачивался, разворачивался, и конца и края ему не было. Иногда им казалось, что болезнь отступила, иногда Мэн чувствовал, как сам Яньло-ван бродит дозором у их дома, ждет свою добычу. Но его маленькая жена была грозным противником. За свое она дралась, как тигрица, как полководец Лю Бан на поле боя. А он сам и Цзинжуй были ее адъютантами. Спали они по очереди. Кто-то всегда бодрствовал около постели Юйцзиня. Больше всего — Мэн Юян. Она рассказывала ему истории, даже если тот был без сознания, ругала, обещала скупить на рынке все мандарины, снова ругала, потом улещивала. — Я услышал про мандарины, — однажды вечером слабо проговорил Юйцзинь, открыв глаза, — вы обещали, матушка Мэн. — Ах ты, поганец, — пронзительно вскрикнула Юян и расплакалась. — Знаешь, почем их сейчас продают? Чжи! Чжи! — Да здесь я, — заспанный Мэн Чжи подскочил на кушетке. — Пошли слугу в порт за мандаринами. Сейчас же. — С ума сошла, женщина. Ночь на дворе. — Сейчас, Чжи! — Да что ты кричишь? Весь дом перебудишь! — он ввалился в комнату и застыл. С кровати ему улыбался Юйцзин. — Приветствую будущего генерала, — проговорил он. — Юй-эр! — вскричал Мэн Чжи. — Ты очнулся! На крики прибежал Цзинжуй, встрепанный, сонный с волнением на лице: — Юйцзинь! За ним появилась тетушка Ду. Сунула любопытный нос Лю, потом откуда-то появились другие слуги. На галерее ведущей к летнему павильону зажгли фонари. Кто-то начал стучать в ворота. — Молодой господин жив? — прокричали с улицы. — Почему такая суматоха? — Жив-жив, — Ду Лун уже отпирал калитку. — Передайте княжне и княжичу, что господин Янь пришел в себя. Юйцзиня обтерли, переодели, перенесли в другую комнату. — Чтобы и духа от твоей лихорадки не осталось, Юй-эр, — сказала ему Мэн Юян и поцеловала его в макушку. Мэн Чжи ей даже позавидовал, ему целовать чужого сына было немного невместно, так что он ограничился тем, что лично перенес исхудавшего Юйцзиня. Уставшего больного напоили бульоном, укутали, и Юйцзинь уснул под бдительным приглядом всех домочадцев. Утром ни свет ни заря примчались княжич Му с сестрой. Вслед за ними появился лекарь Чжэн, тут же прогнавший всех спать: и Юян, так и не сомкнувшую глаз ночью, и Цзинжуя, и самого капитана заодно. — Спать, — погрозил он им пальцем, — спать! А то у меня появятся еще трое больных. — Я присмотрю за Юй-эром, — выступила вперед Нихуан. — И Цин мне поможет. — Надо сообщить матушке и отцу, — Юян прикрыла рот рукавом, пытаясь сдержать зевок. — Я пошлю нарочного, — пообещала княжна. — Действительно, Чжи, что-то я устала, — проговорила Юян удивленно и начала оседать. **** Юйцзинь, укутанный в кучу халатов и одеяло, сидел в саду под раскидистым кленом и смотрел на то, как капитан Мэн тренирует остальных. Рядом с выздоравливающим устроилась Тао Янлин, приехавшая навестить дочь. Глядя, как другие обливаются потом, эта парочка хихикала, лакомилась фруктами и сплетничала. «Хорошо, что тесть на службе, — подумал Мэн Чжи, — и не видит, как развлекаются эти двое. Не будь между ними разницы в сорок лет, я бы заволновался». Он на всякий случай погрозил Юйцзиню кулаком, но тот, увлеченный беседой, даже внимания не обратил. Тао Янлин наклонилась к нему и что-то шептала прямо в ухо, прикрывшись веером. Мэн Юян, сидящая с вышивкой рядом с ними, не отрываясь от работы, отвесила Юйцзиню подзатыльник: — Прилично себя ведите, дети смотрят. — Ну что такое говоришь, дочка, — госпожа Тао наконец-то оторвалась от уха Юйцзиня и принялась обмахиваться веером. — Я не говорю, я вижу, — невозмутимо сообщила Юян, — на твоих щеках зарницы расцвели. Юйцзинь, охальник… — А я что? — возмутился тот, — Я ничего. Госпожа Тао мне рассказывает о скандале в доме чиновника Фанга. А я ей о том, как судья Ди поймал вора в ловушку. А еще происшествие на экзамене… — Да-да, — подхватила Тао Янлин, — вот, скажи-ка мне, почему у кур короткие ноги? — Если бы они были длинные, то у куриц яйца бы разбивались, — невозмутимо ответила Юян и, глядя на вытянутые лица веселой парочки, добавила: — Вы эту историю друг другу уже полдюжину раз рассказали. А я слышу хорошо. Мэн Чжи усмехнулся. Ну, пожалуй, под таким присмотром командующему Тао ничего не грозит. — Хоу Янь Цюэ прибыл, — доложился Ду Лун. Юйцзинь радостно вскрикнул: — Отец. Мэн Чжи поклонился вошедшему хоу. Тот был в простой одежде, с посохом даоса в руках. — Приветствую хоу Яня. — Приветствую капитана Мэна, — поклон хоу был, пожалуй, излишне церемонным, впрочем, как и сам хоу, и Мэн Чжи затосковал, предчувствуя проблемы. — Прошу, присаживайтесь, — поклонился он еще раз, — позвольте представить вам: госпожа Тао Янлин, жена командующего Тао. — Я знаком с госпожой, — хоу отвесил поклон, — приветствую ее и молодую госпожу. Юйцзинь сиял. — Отец. Хоу Янь оглядел закутанного сына и кивнул: — Выглядишь неплохо, сын. Собирайся, мы идем домой. «Ну все, — подумал Мэн Чжи, — сейчас тут будет фейерверк». — Идете, сиятельный хоу? — вежливо уточнила Юян. — Размеренная ходьба укрепляет тело человека и очищает его душу, — ответил тот. Юйцзинь принялся неловко выбираться из одеял и халатов. — Нет, — Юян отложила вышивку и встала. — Юйцзинь никуда не пойдет. — Что? — хоу Янь был настолько удивлен, что даже позабыл о своей церемонной вежливости. На его месте Мэн Чжи тоже бы удивился. Какая-то пигалица, всего лишь жена капитана гвардии, осмеливается перечить брату императрицы. — Юйцзинь никуда не пойдет, — спокойно повторила жена. — Лекари велели его беречь. После конопляной лихорадки может пострадать сердце. Если бы сиятельный хоу прислал для сына повозку, с одеялами и жаровней, я, быть может, отпустила бы его. Но раз нет повозки, значит, он останется. — Я пойду, — Юйцзинь наконец выпутался из всех халатов и теперь стоял, весь в холодном поту от усилий. — Не беспокойтесь, матушка Мэн. — Сидеть! — рявкнула Юян, истинная дочь своего отца. Мэн Чжи сам чуть не плюхнулся прямо на дорожку. Юйцзинь послушно сел на прежнее место, и госпожа Тао принялась его снова кутать. Мэн Чжи посмотрел на хоу Яня. Тот был в своем праве, требуя послушания от сына, и теперь оставалось уповать на благоразумие Янь Цюэ, потому что в благоразумие собственной жены капитан Мэн не очень верил. Особенно, если дело касалось ее птенчиков. — Но… — растерянно проговорил хоу Янь, и Мэн Чжи его понимал. Поневоле растеряешься, когда не понимаешь, что происходит. — Как вы там написали, — наморщила лоб Юян, — Сильный дождь не будет идти весь день. Несчастья не будут вечны. Человек недолговечен, и нить его судьбы в руках небес. — Но Дао… — На Дао надейся, но сам не оплошай, — отрезала Юян. — Если бы я только созерцала, то вы бы вашего сына сейчас не увидели. Совершенномудрый постоянно умело спасает людей и не покидает их. Так, кажется, говорится в священных текстах, хоу? — Так. Хоу Янь растерянно смотрел на маленькую женщину, стоящую между ним и сыном. В руке молодая госпожа Мэн сжимала моток с нитками, как оружие, и метала гневные взгляды на одного из самых родовитых вельмож в столице. — Вот прекрасно, — госпожа Тао решила, что пришла пора вмешаться. — Хоу Янь, вы непременно должны рассказать мне, расцвели ли сливы в Храме Истинного Единства? Однажды я была там весной. Ночью выпал снег, и все было, как в стихах Ба Чжао: «Под снегом цветы ее / кажутся яшмы нежней…» Чарующее зрелище. Хоу Янь сдался. Опытный дипломат всегда знает, когда нужно отступить. — Плодам ее спелым / роса не бывает страшна. / Колышутся ветви ее, / когда наступает весна, — закончил он и поклонился. — Прошу простить меня, госпожа Мэн. Я не понял всю степень опасности, что грозила Юйцзиню. Пожалуйста, позаботьтесь о нем, как истинная мать. — Тетушка Ду сегодня испекла пирожки. Не сочтите за труд попробовать, сиятельный хоу, — поклонилась в ответ Юян и улыбнулась. — Даже из резиденции князя Цзи присылают за ними. — Князь Цзи известный лакомка, — хоу Янь улыбнулся в ответ. — Прошу, — Мэн Чжи сделал широкий жест рукой в сторону дома. — Я отнесу Юйцзиня, — к ним подошел Цзинжуй, все время маячивший рядом после появления хоу. — Я сам, — хоу подошел к сыну и, примерившись, осторожно поднял. Юян засияла. — Ах, господин Янь, у нас есть еще маринованные сливы из поместья моей сестры. Они так вкусны. Вы должны непременно попробовать. Все потянулись вслед за ними в дом. Мальчишки никогда не отказывались перекусить лишний раз. Мэн Чжи вздохнул. Спасибо богам за вмешательство госпожи Тао. — Она бы и сама справилась, — Тао Янлин остановилась рядом с ними и потрепала его по щеке. — С ее руки через час любой демон есть начнет, а тут всего лишь хоу. — Спасибо, матушка. — Иди уж, — треснула она его по лбу. — Поддержи Янь Цюэ. Ему силы понадобятся. *** Чжияну исполнилось три, когда в дом вошла беда. Так сказала Юян, после того, как проводила незваного гостя. Вышла в сад, с размаху уселась прямо на землю и заплакала. — Юян! — Тетушка! — Матушка! Все собрались вокруг, а она рыдала, ни на кого не обращая внимания. Первым не выдержал Чжиян, слез с рук Му Цина, уселся рядом с матерью и принялся подвывать ей в такт. Потом присоединились княжичи Цзи. Они, конечно, были совсем взрослые (по своим меркам), один отпраздновал восьмую весну, другой девятую, но какая взрослость не растает под напором слез Мэн Юян. Цзинмин и Цзинъин вторили Юян с чувством. Слез становилось все больше. Вот и у Цина начала дрожать нижняя губа, и Мэн Чжи решил, что еще один пруд в саду собственного дома он, пожалуй, иметь не хочет. — Ти-хо! — гаркнул он, но его ясная команда возымела обратный эффект: хор плакальщиков взвыл с удвоенной силой. — Юйцзинь, тащи ведро с водой, — велел Мэн Чжи. — Будем отливать. — Не надо, — прогнусавила Юян, — я уже успокоилась. — А дети? — А детей сейчас умоем, — жена встала с земли, судорожно вздохнула и побрызгала на лицо из ведра с колодезной водой, которое все-таки притащил Юйцзинь. Потом деловито умыла Чжияна, Цзимина, Цзинъина и княжича Му. Юйцзинь еле увернулся. — Что случилось? — спросил Мэн Чжи, разогнав всех детей с поручениями. — Что за стенания посреди сада? Перепугала всех. — Глупый ты бочи, — махнула рукой жена, — ну, как ты не понимаешь. Сегодня в наш дом вошла беда. — Да объясни ты толком, — рассердился Мэн. — У нас из чужих сегодня была только сестра Дун. — Не только, — возразила Юян. — За ней зашел Ся Чунь. — Ну, зашел, — кивнул Мэн Чжи, — и что такого? — Он видел Чжияна. — И что? — Ты совсем глупый, — рассердилась она и треснула мужа по лбу. — Чжиян — вылитый отец. — Командующий Тао? — Да не мой отец, олух. Его настоящий отец. — Ци, — ахнул он, но жена тут же прикрыла ему рот ладонью. — Не кричи. — Так ты знала? Юян закатила глаза: — Как есть олух. Конечно, я знала. Мэн Чжи потер лоб рукой. — Значит, стоит ждать гостей? — Стоит, — кивнула жена. — Как бы не все управление Сюяньцзинь к нам пожалует. — Из-за одного Ся Чуня? — Знаешь, как его на базаре называют? Кайминшоу — тигр с девятью человечьими головами, и каждая вынюхивает правду. Говорят, что он смог опознать человека после взрыва порохового склада лишь по одному уху. — Ай, успокойся, жена. Думаю, все обойдется, — заявил Мэн Чжи. *** Прошла неделя, потом вторая. Мэн Чжи, все время подспудно ожидавший визита главы Ся, успокоился. Рассматривая спящего сына, он искал в нем отличительные черты Сяо Цзинъюя или Цинсяо и не находил. Ребенок как ребенок: глаза, уши, рот. Вот голосом, конечно, Чжиян пошел в деда-императора, если уж начинал орать, так половина квартала сразу слышала, что наследник капитана Мэна в дурном настроении. Так и у другого деда голос тоже был. И какой! Попробуй покомандуй столичной гвардией. Мигом забудешь, как шептать. На плече у Чжияна была россыпь родинок, но это были просто пятнышки, круглые, словно тушью брызнули. Нет, он решительно не понимал, как можно было бы доказать сродство его сына и покойного принца, казненного за измену. Но однажды, солнечным утром, предсказание Юян все-таки сбылось. В дом пришла беда. Он тренировал мальчишек в саду, собираясь с ними после полудня съездить на стрельбище, а пока они все дружно повторяли дюжину приемов Юэцзяцюань. Жена, по обыкновению, сидела под деревом с вышиванием. — Какая милая семейная картина, — вдруг раздался громкий голос главы Ся. Мэн Юян вскрикнула и уронила корзинку с нитками. — Тц-тц-тц, какая жалость, — покачал головой Ся Цзян. — Ся Чунь помоги досточтимой госпоже собрать ее добро. — Глава Ся, — сдержанно поклонился Мэн Чжи. Три яньло в глотку всему управлению, они все-таки смогли застать его семью врасплох. — Капитан Мэн, — Ся Цзян ответно поклонился. — Что привело вас в мой дом и заставило напугать мою жену? Ся Цзян рассмеялся: — Слухи о вашей необычной семье ходят по всему Цзинълиню. Где еще под одной крышей найдешь сродственников императора, княжича Юннани, сына двух семейств и сына императорского деверя. — Он прищурился. — Ах да, еще и вашего собственного мальчика. Он ведь ваш мальчик? — Конечно, мой. Улыбка у главы Ся напоминала скорее оскал: — Отошлите юнцов. Думаю, нам стоит поговорить наедине. Мэн Чжи оглянулся: Цзинжуй, Юйцзинь, все три княжича и Чжиян стояли в дулибу, каждый на своем камне. Чжиян, правда, все время заваливался на бок, но тут же старался исправиться. Мэн Чжи кивнул, все перетекли в бинбу. — В дом, — скомандовал он. Му Цин привычно потянулся к Чжияну, но Цзинжуй его остановил и взял малыша на руки сам. Остальные выстроили вокруг него вполне грамотную черепаху и отступили в дом по всем правилам военной науки. Ся Чунь проводил их внимательным взглядом, а глава Ся снова рассмеялся: — Ну надо же, какие мастера. Даже ваш, хоть самый младший, а дисциплину блюдет. — Дисциплина — основа гвардии, — машинально ответил Мэн Чжи, провожая детей взглядом. — Так что вы хотели, глава Ся? — До меня дошли слухи, — степенно ответил тот, — что ваш сын не совсем ваш. — Не совсем мой, — недоуменно повторил Мэн Чжи. — Что вы хотите этим сказать, глава? — Глава Ся, хочет сказать, — вперед вылез Ся Чунь, — что все знают, что после неудачных первых родов ваша жена, дочь командующего Тао больше не может иметь детей. На террасе что-то упало. Ся Чунь до того лениво рассматривающий окрестности, развернулся прыжком, но источником шума оказалась небольшая деревянная игрушка, свалившаяся с перил. — Вон! — тихо сказал Мэн Чжи и потянулся к оружию. В висках застучала кровь. Вскрикнула Юян. Он не смотрел на нее, чувствуя, как начинает колоть кончики пальцев. Кто там из мудрецов писал про «вдохновение битвы». Подобное чувство редко посещало Мэн Чжи, но если уж посещало… — Тихо-тихо-тихо, — примиряюще проговорил Ся Цзян, поднимая руки. — Ну, зачем же так сразу, капитан Мэн? Офицеру просто интересно. — Офицер не может интересоваться жизнью моих внутренних покоев, — побелевшими от гнева губами выговорил Мэн Чжи. — Офицеры управления Сюаньцзин могут интересоваться чем угодно, — бросил в ответ глава Ся. — Не в моем доме! — Я могу использовать технику темного отдаленного воздействия. — Не успеете, — в голосе Мэн Чжи звякнула сталь. — За жену не боитесь? — снова подал голос Ся Чунь. Мэн Чжи, не спускавший глаз с Ся Цзяна, даже не оглянулся. — Она дочь командующего Тао, — бросил он. — На вашем месте я бы призадумался. В дюжину приемов вы ее не одолеете, а там я уже освобожусь. Ся Цзян расхохотался. — Ну полно, капитан Мэн. Не сердитесь. Сами понимаете — такая служба. Офицер сейчас извинится перед вами. Ся Чунь просто перестарался. Излишнее рвение. — Прошу простить недостойного, — скороговоркой пробормотал Ся Чунь и деревянно поклонился. — Но все-таки, капитан, — Ся Цзян наклонился совсем близко. — Мой офицер решил, что ваш сын очень похож глазами на умершую принцессу Цинсяо, и нос совсем, как у мятежного принца Ци. — Глупости! — раздался голос Юян. Она уже вполне оправилась от первоначального испуга и, воткнув остро заточенную шпильку обратно в прическу, продолжила: — Чжияна родила сестра моей служанки, Лю вторая. Мой муж взял ее на ложе, когда я понесла. — И ваша служанка может это подтвердить? — Конечно. Пока разыскивали Лю, Мэн Чжи спокойно стоял, держа ладошку жены в своей. Он чувствовал, как подрагивают ее пальцы. Наконец привели Лю, и она в страхе простерлась перед Ся Цзяном. Мэн Чжи лишь дивился — куда подевалась бойкая Лю, держащая в порядке его дом; вместо нее появилась совсем другая Лю — косноязыкая, забитая служанка, только-только переставшая пасти коз. Допрос длился без малого полстражи. Но на все вопросы, увещевания и запугивания — Лю твердо стояла на своем. Чжияна родила ее сестра, тогда же родами и умерла, госпожа, добрая душа, ребеночка усыновила. А Лю вторую схоронили и забыли уж давно, где. Наконец, Ся Цзян отступил. — Похоже, и правда, что в этот раз старый пес ошибся. Прошу простить недостойного. Капитан Мэн, госпожа Мэн. Черные плащи взметнулись, точно вороновы крылья, и вот уже в саду нет ни Ся Цзяна, ни Ся Чуня. Лишь обесиленная Юян прислонилась к мужу. — Меня ноги не держат, — созналась она. — Я так испугалась, Чжи. Он прижал ее покрепче к себе и погладил по голове: — Потерпи. Сейчас я проверю, ушли ли они. — Ушли, — раздался сверху голос Му Цина. — Цзинжуй их проводил. Мэн Чжи еле успел подхватить обмякшую жену. — Мама, — зарыдал с веранды испугавшийся Чжиян. — Только не это, — Юйцзин, стоя на пороге дома, схватился за голову. — Сейчас все выть начнут. — Ти-ха, — рявкнул Мэн Чжи. На этот раз, как ни странно, окрик подействовал. — Лю, подготовь спальню, Юйцзинь возьми княжичей, — он посмотрел наверх и уточнил, — всех княжичей, даже тех, кто сидит на крыше, и повторяй с ними дюжину приемов. Цзинжуй пусть еще раз пройдется вокруг квартала. Где Ду Лун? — Здесь, господин. Простите, недостойного. Я и моргнуть не успел, как меня ткнули под ключицу, я и отъехал. Мэн Чжи кивнул. — Тетушке Ду передай, пусть сварит укрепляющего отвара для всех. — Мама? — у Чжияна в глазах по-прежнему стояли слезы. — Мама спит, — объяснил ему Мэн Чжи и понес свою драгоценную жену в дом. Сегодня они выиграли битву, но кто знает, что их еще ждет. *** Слуга прискакал, когда Мэн Чжи был у командующего Тао — обсуждали план ближайшей компании. Часть гвардейцев каждый год посылали немного повоевать на рубежах, чтобы не застаивались в столице и не считали, что воинская служба только и состоит в охране сиятельных особ. — Там, — Вэй Етан раскраснелся и тяжело дышал, — госпожа послала. Особо велела сказать, что срочно. — Все живы? — холодея, спросил Мэн Чжи, невольно положив руку на рукоятку меча. — Живы и здоровы, господин. Хозяйка Мэн сказал, что господин пусть, мол, поторопится, а они с гостьей чай попьют. Командующий Тао при упоминании гостьи хмыкнул и расслабился. — Езжай домой, капитан. Если жена будет недовольна, то у мужа никакая служба не пойдет. Мэн Чжи поклонился и вышел. Следовало поторопиться. За семь лет их брака Юян присылала слугу с весточкой всего два раза: один раз, когда у нее случился выкидыш, второй, когда пропал Чжиян, который все это время, что они его искали, спокойно проспал под полом веранды, куда заполз, спасаясь от полуденного зноя. В усадьбе было тихо. В летнем павильоне Мэн Юян и офицер Ся Дун вели неспешную беседу за чаем. — Чжи, — расцвела в улыбке жена, когда увидела его на дорожке, ведущей к павильону. Мэн Чжи облегченно выдохнул. На первый взгляд все было в порядке. Юян не стала бы так спокойно пить чай, если ее мальчикам что-нибудь угрожало. А кстати, где они? В усадьбе было на удивление тихо. И улыбка у жены была уж очень напряженной. — Офицер Ся, — поприветствовал он Ся Дун. Мэн Чжи готов был поклясться, что она пришла не просто так, как приходила, когда тренировала мальчишек, а по служебной надобности. — Капитан Мэн, — поклонилась она в ответ. — Перейдем сразу к делу. У меня мало времени — скоро вернется глава. Эту черту Ся Дун, Мэн Чжи особенно ценил. С ней не надо было тратить врем на красивые слова и ненужные раскланивания. — Слушаю, офицер Ся. Он слушал и чувствовал, как начинает колотиться сердце от страха за мальчиков. — Где они? — спросил он у жены. Та нервно сглотнула: — Ду Лун запер их на конюшне. — Хорошо, — отрывисто кивнул он. — Офицер Ся, — Мэн Чжи встал на колени и низко поклонился ей, — прошу простить недостойного. За своих детей ответ всегда держит отец. Ся Дун низко поклонилась в ответ. — Капитан Мэн, управление Сюаньцзин в моем лице принимает извинения. — Она помолчала и добавила. — К счастью, ни главы, ни братьев Ся не было сегодня в Управлении. Я выставила произошедшее, как чью-то глупую шутку. Никто не пострадал, и я, думаю, что делу не будет дан ход. В ее словах Мэн услышал обещание. — Семья Мэн в большом долгу перед вами, офицер Ся. Ся Дун молча поклонилась, принимая обещание. Когда-нибудь они непременно сочтутся. Мэн Чжи не сразу пошел к провинившимся. Наверняка, они слышали его голос, но пусть подождут еще немного. Вместо этого он сначала дал поручение Ду Луну, а потом сел и написал письмо в резиденцию великого князя Цзи, и отправил его все с тем же Вэй Етаном. Через час взмыленный гонец привез ответ: «Князь Цзи оставляет меру наказания княжича Цзинмина и княжича Цзинъина за их наставником, капитаном Мэн Чжи». Письмо было заверено личной печатью князя. Он тяжело вздохнул и встал из-за стола, за которым и просидел последний час, тщетно пытаясь умерить собственные гнев и страх. — Чжи, — в дверях встала побледневшая Юян. — Чжи, не надо. — Уйди с дороги, жена. — Чжи, все же обошлось. — Нет. — Чжи. Я не смогу. — Залепи уши воском, — посоветовал он ей. Поднял подмышки, переставил, словно куклу, и вышел. Уже идя по дорожке к конюшне, он услышал, как она тоненько заскулила, зажимая себе рот рукой. Он открыл дверь — вся шайка этих разбойников смотрела на него одновременно с вызовом и страхом. Деревянное ведро с замоченными ивовыми прутьями стояло тут же. Мэн Чжи сел на плотно увязанный тюк сена и велел: — Рассказывайте. Вперед выступил Цзинжуй: — Я старший — сказал он, — мне и отвечать за всех. — Я не об этом спрашивал, — перебил его Мэн Чжи. — Мы решили немножко напугать управление Сюаньцзин, — влез было неугомонный Юйцзинь, но тут же смолк под тяжелым взглядом Мэна. — Напугать управление, — невыразительно повторил Мэн Чжи. — Отличная мысль. И как вы собирались это сделать? — Младшие должны были отвлечь внимание, я с Юйцзинем — закинуть осиные гнезда за стреху и еще вылить вытяжку черной ягоды в колодец. Еще одно гнездо засунуть прямо в кабинет главы Ся. И тетиву у луков перерезать. — Покушение на жизнь сотрудников Управления, порча казенного имущества,— тяжело вздохнул Мэн Чжи. — Да что им сделается? — снова вылез Юйцзинь. — Ну, покусали бы их, ну, помаялись бы животами, и все. Меньше бы стали шляться по домам и пугать женщин. Он ойкнул, прихлопнул рот рукой и снова спрятался за Цзинжуя. — Так вот в чем дело. Тут выступили хором княжичи Цзи — перебивая друг друга, Цзинмин и Цзинъин рассказали чего заслуживает, по их мнению, всякое отребье, которое ходит и смеет доводить такую хорошую женщину, как госпожа Мэн, до обморока. По княжичам выходило, что наименьшим наказание для главы Ся будет выкалывание глаз и отрубание рук. — Да! — согласно кивнул Чжиян, до этого времени спокойно сидевший рядом с Му Цином. Мэн Чжи сокрушенно покачал головой. И этот туда же. — Мало, — вдруг высказался Му Цин. — Для такого негодяя и казни тысячи порезов будет мало. Мне сестра говорила… — и княжич Му замолчал, только ноздри гневно раздул и губу прикусил, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. — Хорошо, — наконец сказал Мэн Чжи. — Ваш план я понял. Что пошло не так? Как выяснилось, не так пошло все. Княжичи Цзи, которым поручили Чжияна, долго выясняли между собой, кто именно должен играть главную роль в отвлечении противника. За спором, перешедшим в драку, они упустили Чжияна. Тот уселся на мостовой прямо перед воротами управления и принялся самозабвенно рыдать. Княжичи, разбив друг другу носы, в конце концов, совершенно забыли про первоначальный план и уселись с рядом с Чжияном и принялись ему вторить, собрав вокруг толпу из прохожих. Юйцзинь не смог с первого раза перепрыгнуть стену, а потом все же прыгнул и так неудачно, что своротил поленницу, сложенную у стены на заднем дворе. Цзинжуй его поймал, но взамен выронил узел с осиными гнездами. В узле был и кувшинчик с вытяжкой, который не пережил падения… Заодно и выяснилось, как именно осы относятся к вытяжке из черных ягод — мгновенно дохнут. На шум и грохот, произведенный двумя горе-мстителями, вышла офицер Ся Дун с княжичем Му, чье ухо было зажато в ее крепких пальцах. Мэн Чжи бы даже и посмеялся, если бы речь не шла об их жизнях. — Взяли с поличным, — подытожил он. — Дурачье. — Но… — вякнул было Юйцзинь. — Не но, — взревел Мэн Чжи. — Вы что натворили? Если бы вас поймала не Ся Дун, а кто-то еще? Глава Ся был бы счастлив, прихватив сыновей великого князя Цзи на преступном сговоре, — ткнул он пальцем в княжичей. — Ваш отец был бы у него на крючке, словно карп, заглотивший наживку. Хоу Нин и хоу Янь пока нейтральны, и не принимают сторону ни одной партии при дворе. Но их слово весомо. Кто знает, как воспользовался бы Ся Цзян подобной властью над вашими отцами? Княжич Му, твоя сестра сейчас в самом подходящем брачном возрасте. Если твоя неосмотрительность бросила бы тень на род князей Му, она была бы вынуждена вступить в брак не по своему выбору и даже не по велению императора, а согласно планам главы Ся. Мы этих планов не знаем, но то, что управление Сюаньцзин многое решает за ширмами, кажется, знают все. Вы сделали все, чтобы подставить под удар ваши семьи. И я, как наставник, потерпел неудачу. Побледневший Цзинжуй простерся на полу: — Молю о прощении, учитель. Вслед за ним на колени упал Юйцзинь, потом все княжичи и даже Чжиян. — Молим о прощении. — Не отказывайтесь от нас, учитель, — Цзинжуй, кажется, первым понял, что значат последние слова Мэн Чжи. — Вы заслужили наказание. И вы его примите. Все. — Да, учитель, — надо же, какое единодушие. — Просим прощения, учитель. — За что? — задал он закономерный вопрос. За всех ответил Цзинжуй: — Плохо продуманный план и негодное его воплощение. Но не за намерение. Обижать матушку Мэн не позволено никому. Пять голов склонились, выражая согласие со словами старшего. Как есть разбойники. Он встал, подошел к кадке с ивовыми прутьями и вытянул один: — Ну, кто первый? Чжияна он думал отшлепать, но Цзинжуй, этот вечный защитник, непробиваемый, как священные горы, схватил того и спрятал за спину. Рядом с ним стали Юйцзинь, Му Цин и два княжича Цзи, почесывая поротые задницы. — Не надо, учитель, — твердо сказал Цзинжуй. — Он же маленький. — Можете меня еще раз выпороть, — сглотнул Му Цин и храбро выступил вперед. — Вместо него. Мэн растерялся. И вот что с ними делать? Положение спас сам Чжиян, вынырнул из-за прикрывающих его спин и бухнулся к отцу на колени. — И меня, — торжественно заявил он и зажмурился, на всякий случай. Первым захохотал Юйцзинь, сел, как стоял, и тут же взвыл, но смеяться не перестал. Вслед за ним рассмеялся сам Мэн Чжи, а потом уже и остальные. Не смеялся один Чжиян: — И меня, — повторил он, и губы его задрожали. Пришлось Мэну отвесить сыну полновесных три шлепка и отпустить с миром. Вечером Юян всех своих птенчиков кормила пряниками и ругалась на них, как бывалый солдат ругается на новобранца в походе. Отвесила каждому по парочке затрещин, всех уложила спать на веранде, и прислала верного Лу Дуна с заживляющей мазью в горшочке. *** Когда Мэн Чжи получил с нарочным письмо — он не поверил своим глазам. Письмо принес неприметный малый, вручил его Ду Луну с наказом передать лично в руки капитану и тут же исчез, сообщив напоследок: — Господин просил передать, что за ответом придут. Мэн Чжи, прочитав послание, долго сидел, слепо глядя в сад, пытаясь утишить бурю, что поднялась в душе. Шу-эр, сын командующего Линя, — жив. Прошло семь лет. Семь долгих лет, и боги совершили чудо — сохранив жизнь Линь Шу. Он еще раз перечитал письмо: “Я не прошу вас держать в тайне от вашей драгоценной супруги мое письмо. Говорить ей или нет — решайте сами. Госпожа Мэн Юян — одна из самых благородных женщин, что я знаю. Но стоит ли моя тайна ее волнений? Я буду рад получить вашу поддержку, но не смею настаивать на ней. Путь к справедливости будет долгим, и несдержанность даже в мелочах может погубить великое дело”. Каков нахал! Вываживает своего наставника, словно коня на длинном поводу. Мэн Чжи усмехнулся — прихотливый ум младшего сына семьи Линь во всей красе. Стратег! Но что же ему делать? Будь он один — и мига бы не раздумывал, но у него жена, сын и еще мальчики. Чьи-то сыновья, но все равно, что свои. Такими когда-то были для него и Линь Шу, и Сяо Цзинъянь. Теперь один — в опале, носится по пограничным заставам, второй — еще с утра Мэн Чжи думал, что и косточек от него не осталось, а к обеду выяснилось, что тот живой, но… Он вспомнил витиеватую фразу из письма: “Вследствие ранений, полученных мной при Мэйлин, облик мой разительно изменился. Боюсь, что мое здоровье не так крепко, как прежде, и нынче я и пол-приема не продержусь против такого бойца, как вы”. Что же произошло с его мальчиком? “Письмо мое сожгите. Через дюжину дней к вам приедут за ответом. Если вы не ответите, то более я вас не потревожу”. В кабинет тихо скользнула Юян. Его жена всегда знала, когда нужна ему. — Что случилось, Чжи? Вместо ответа он протянул ей письмо. Она начала читать, вскрикнула, прижала кулачок к губам: — Шу-эр?! Мэн Чжи кивнул. — Он. Дальше читай. Юян продолжила, охнула пару раз, потом улыбнулась и совсем не заметила, как из глаз покатились слезы. — Жив! — Жив и просит помощи. — Да, — она кивнула решительно. — Это опасно. — Пхе, — фыркнула она, — все опасно. Но за совершенное зло надо платить справедливостью. И потом, Чжи, — она погладила его ладонью по щеке, — ты справишься, ты нас не подведешь. Он расслабился, чувствуя, как отпускает напряжение последних минут и, наконец-то, позволил почувствовать себе радость. Схватил Мэн Юян в охапку и принялся кружить, напевая на южный мотив: — Не нужны ни румяна, ни пудра — Тучи-волосы смяты под утро, Их я шпилькой стяну золотой, И надену наряд я простой. Благовонья свечу возжигая, На ночь полог открой, дорогая, Как Си Ши, несравненна в любви, Я в покои проникну твои… — Только не пой, глупый бочи, — хохотала жена. — Вот так и оставляй их одних на месяц, — смеющийся голос Юйцзиня раздался от дверей. — Юй-эр, поганец, — радостно вскрикнула Юян. — Когда вы вернулись? — Только сегодня, матушка. — Он поклонился уважительно. — Переменил платье с дороги и сразу же к вам. Цзинжуй тоже сейчас будет. В преддверии церемонии получения второго имени Цзинжуем, два друга уехали странствовать по цзянху. Му Цина с собой не взяли, объяснив это молодостью и страхом перед гневом Му Нихуан. Юян выскользнула из объятий мужа и незаметно спрятала сложенное письмо в карман на рукаве. — Сожги его, — шепнул ей Чжи, и она кивнула. — Какие-то тайны? — Юйцзинь с любопытством посмотрел на обоих. — Не твое дело, — отрезала Юян и тут же закричала во всю силу: — Тетушка Ду, тетушка Ду — готовь праздничный обед — мальчики вернулись! — О, боги, — проговорил Мэн Чжи и даже головой потряс. В ушах до сих пор звенело от пронзительного вопля жены. — Ей бы армией командовать, — вторил ему Юйцзинь. — Матушке Мэн? — поклонился появившийся Цзинжуй. — Берите выше — двумя армиями! Мэн Чжи расхохотался. Какой же прекрасный день — сегодня! Все мальчики дома. Известие пришло — лучше не бывает. Он вспомнил, что не дочитал письмо до конца. Пара строк, буквально. Но если там что-то важное Юян ему скажет. Мэй Юян меж тем давала распоряжение верной Лю. — Я сейчас напишу письмо. Надо будет доставить в дом юаньвайлана Сюнь Хао вместе с дарами и приглашением посетить праздник любования лотосами в поместье моего отца. — Что прикажете послать в дар, госпожа? — Что-то не особенно дорогое, но согретое предложением дружбы. — Абрикосовое желе? — Да, и еще мерку чая “серебряные иглы”. И хлебцы с начинкой из семян лотоса. — Да, госпожа, — Лю поклонилась и ушла, а Мэн Юян достала письмо и перечитала две последние строчки: “Командующий Тао собирается на покой. Кто достоин занять его место, как не вы? Предстоящая кампания на границе с Южной Чу — прекрасная возможность подтвердить свои притязания. Юаньвайлан Сюнь Хао. Несмотря на невысокий ранг, его мнение интересует многих”. Генерал Мэн Чжи, военачальник высшего ранга, командующий пятидесятью тысячами гвардии девяти ворот столицы, — Юян кивнула самой себе и пошла на кухню к тетушке Ду. Уж та не станет задавать вопросов, зачем хозяйка сжигает какие-то бумаги. *** Жена сидела на крыши и кричала оттуда, грозно взмахивая кулачком: — Юйцзинь — поганец, сломаешь хризантемы, уши оборву. — Опять уши, — вздохнул Юйцзинь с земли. — Когда-нибудь я их точно лишусь. — Она мне их уже дюжину лет грозится оборвать, — заметил Мэн Чжи, — как видишь, я все еще с ними. Ну, — он взмахнул руками, — нападайте! Младшие кинулись на него гурьбой, Цзинжуй стелящимся шагом пошел вокруг, выжидая момент для нападения, а Юйцзинь так и не вылез из-под куста хризантем. — Мне и тут неплохо, — заявил он. — Пусть вон младшие стараются, да, Чжиян-эр? — Да, Юйцзинь-гэгэ, — в тон ему отозвался Чжиян. Ему сравнялось семь, а княжичам Цзи было двенадцать и тринадцать. И если Чжиян больше напоминал щенка, то княжичи скорее походили на подрощенных птенцов цапли — такие же голенастые и длиннорукие. А Му Цин с высоты своих шестнадцати смотрел на мелюзгу снисходительно и мягко. — Старайтесь-старайтесь, — Юйцзинь поглубже вдвинулся в цветочный куст, но Юян сверху бдила: — Юйцзинь! — Матушка, я вам дюжину хризантем подарю, не волнуйтесь вы так, — заорал он, и Цзинъин споткнулся на ровном месте. Мэн Чжи хмыкнул, на миг потерял концентрацию, и его ошибкой тут же воспользовался Цзинжуй. Налетел вихрем, опрокинул на траву и уселся сверху. Вслед за ним и младшие накинулись на генерала, словно саранча. — Кх-м… Не дом, а постоялый двор какой-то, подумал генерал и тут, раскидав детей, наконец увидел гостя. — Приветствую, ваше высочество, — вскочил он и поклонился со всем положенным вежеством. Сяо Цзинъянь стоял посреди двора с вместительным плетеным коробом в руках и с интересом оглядывался. — Приветствую, генерал Мэн, — принц, не чинясь, поклонился в ответ. — Брат Цзинъянь, — расцвел один из княжичей. — Так давно тебя не видел! — Цзин-ван-гэгэ, — подхватил второй. — Мин-эр, Ин-эр, — кивнул им Цзинъянь. — Рад видеть вас в добром здравии. И остальных тоже. Остальные, включая Чжияна, уже кланялись седьмому принцу. Мэн Чжи внимательно рассматривал Сяо Цзинъяня. Его первый ученик стал настоящим мужем. Вот только печаль в глазах... “Пожалуй, ему письма Линь Шу не прислал”, — с грустью подумал Мэн. — Матушка поздравляет вас с назначением, — Цзинъянь еще раз поклонился — Она просила меня передать вашей драгоценной супруге скромные дары. Ничего особенного — лишь сладости для детей, чай и немного травяных сборов для укрепления здоровья. Супруге командующего столичной гвардией силы понадобятся. — Он кивнул на короб. — Так я могу увидеть госпожу Мэн Юян? — Ваше высочество, — пискнула Юян сверху, — простите… Она попыталась поклониться, сидя на крыше, но Мэн Чжи был настороже. Мигом взлетел, поднял жену на руки и осторожно опустил на землю. Юян рдела, как маков цвет. — Простите, ваше высочество, — низко поклонилась она. — Убью тебя, поганец, — еле слышно прошипела Юян, но ее услышали все присутствующие. У Цзинъяня брови взлетели, и он вопросительно посмотрел на присутствующих. Княжич Му ехидно улыбнулся. Юйцзинь бочком подлез к Мэн Чжи и трагическим шепотом поинтересовался: — Скажите, генерал, это она вам или мне? — Цыц. — Нет, ну просто, обычно матушка Мэн называет поганцем меня, — не унимался Юйцзинь, — но на крышу-то ее сегодня вы сажали… — Уши оборву, — пообещала Юян вполголоса, все также не поднимая глаз. Цзинжуй откашлялся, намереваясь что-то сказать, но его опередил княжич Му: — Госпожа Мэн очень грозная женщина, — объяснил он принцу. — Мы все ее боимся. И генерал больше всех. Первым захохотал Юйцзинь, потом сам принц, а потом уже и остальные. Если бы взгляд Мэн Юян мог убивать, они бы все, включая Цзинъяня, валялись бы здесь испепеленными. Но, к счастью, никакими божественными умениями его жена наделена не была. Вечером, глядя, как жена расчесывает волосы, Мэн тихо сказал: — Он ведь не знает… — Нет, — вздохнула Юян. — Не знает. — Она сверкнула глазами. — Вот как был Шу-эр поганцем, так и остался! Пусть только появится, я ему… — ...Уши оборвешь? — предположил Мэн Чжи. — Розгами отхожу! — Грозная Юян, повелительница наказаний и богиня оторванных ушей… Иди сюда. — Глупый ты бочи, — жена заплела простую косу и перекинула ее через плечо. — И за что я тебя люблю? *** — Чжи! — дрожащий голос жены отвлек его от очередного занятия с мальчиками. — Чжи! Он моментально обернулся и даже руку на меч положил. Юян спешила к нему от ворот, оставив далеко позади служанку с корзиной. — Что случилось? Она почти влетела к нему в объятия, но в последний момент, вспомнив о приличиях, остановилась. — Ты меня позоришь, Мэн Чжи, — сказала она, и слезы хлынули потоком. — Что-о-о? — удивился он. — Ты меня позоришь, — повторила она сквозь слезы и, уткнувшись ему в плечо, продолжила рыдать. А генерал Мэн вдруг обнаружил, что их с женой окружают очень и очень рассерженные молодые люди. — Генерал, — Цзинжуй, очевидно, решил взять все на себя, — что произошло с госпожой Мэн? — Да, генерал, — Му Цин смотрел на него мрачно и подозрительно, — что вы натворили? — Матушка плачет, — обвиняюще ткнул в него пальцем Юйцзинь. А сын и княжичи Цзи ничего не сказали, но смотрели недобро. — Я ничего не сделал, — бывают минуты, когда и у боевого генерала, командующего гвардией, подгибаются ноги. — Но она плачет! — Так! — В конце концов, у него под началом было пятьдесят тысяч гвардейцев. Неужели он не справится с одной плачущей женщиной и кучкой рассерженных юнцов. — Юян! — он оторвал жену от собственного плеча и слегка встряхнул ее. Халат на плече промок насквозь. Подоспевшая Лю принялась было рассказывать, что случилось на рынке, но не выдержала и тоже расплакалась. — Хватит глазеть, — рявкнул он на мальчишек. — Чжиян, иди на кухню, принеси воды. Цзинжуй, бегом за лекарем Чжэном. Юйцзинь… — Я останусь с матушкой, — непреклонно заявил тот. — Выпорю, — безнадежно пообещал генерал, но наглый мальчишка и внимания не обратил. — Цзинмин, иди к Ду Лун — пусть сделает мятный отвар. — Не на-до лекаря, Чжи, — проикала Юян. — Я сейчас. — Надо, — непреклонно заявил Мэн Чжи и поднял жену на руки. Цзинъин забежав вперед, мигом приволок кучу подушек на веранду. Мэн Чжи вздохнул — похоже, наедине поговорить не удастся. Эти поганцы везде пролезут, и их уши из каждого угла будут торчать. Он усадил жену поудобнее, сам примостился рядом. Навстречу им несся Чжиян с ковшиком воды: — Тетушка Ду сейчас отвар принесет, — заорал он. — Вчера она им кур поила, они икать стали, когда соседская собака их распугала. — А я… еще… одна курица-а-а-а-а, — боги свидетели, Мэн Юян вознамерилась утопить в слезах весь дом. — Матушка, — Юйцзинь взял руки Юян в свои, — пожалуйста, не плачьте. Вот, попейте водички. Только не плачьте. Юян покорно выпила воду из рук мужа, вздохнула и вытерла слезы. Лю отпаивал один из княжичей. А тетушка Ду уже спешила с подносом, заставленным плошками и чашками. Спустя четверть стражи суматоха улеглась, и обе женщины немного успокоились. — Лекарь Чжэн у роженицы из семейства Ишань, — сообщил запыхавшийся Цзинжуй. — Обратиться к другому? — Сядь пока, — вздохнул Мэн Чжи. — Все обошлось. Мальчишки расселись вокруг Мэн Юян, потеснив самого генерала. — Ну, — наконец не выдержал Юйцзинь, — матушка? Юян прикрыла лицо рукавом. — Тетушка Мэн, — Цзинжуй осторожно потянул ее руку вниз, — вы нас испугали. Что же все-таки произошло? — Она сказала, что я Белая змея, — пробормотала Юян, и тетушка Ду тут же сунула ей в руки пиалу с мятным отваром. Второй такой же пиалой она оделила Лю. — Цао Гуан так сказала, — вмешалась Лю, — старая карга. — А эта ей возразила. Сказала, что есть у меня хвост, или нет, она не знает, она мне подол не задирала, но вот то, что я как есть шэньпо, это ей доподлинно известно. — Ван Юэнян, то бишь, — снова пояснила Лю. — Три волосинки в пять рядов, а все туда же — красавицей себя считает. — Потому что только шэньпо может сделать так, чтобы муж с ней жил уже дюжину лет и не то что второй жены, но даже наложницы не взял. — У этой Ван муж уже пятую наложницу в дом привел. И еще три жены у него, — Лю мстительно сощурилась. — И ни одна не понесла. Так ему и надо, старому козлу. Мэн Чжи, конечно, должен был ее одернуть. Не след так говорить о почтенном чиновнике из министерства работ, но если все так и было… Он заскрипел зубами. — А та сказала, что это позор для жены. Если муж никого больше не хочет на своем ложе, так, может, я и не человек вовсе, а лисица-оборотень, навроде Да Цзи. — У Юйчжу, — вставила Лю, — дрянь такая. У госпожи сердечко не выдержало. Она им говорит, — тут Лю замялась, но, справившись с собой, продолжила, — вежливо так, что же вы, соседушки, говорит, на меня хулу возводите. А дрянь руки в боки уперла и отвечает: “Может твой муж по лунъянам ходит, вот потому такой и правильный перед всеми. Или ты его приворожила, раз он ни на одну женщину больше не смотрит. Я свою дочь красавицу сколько раз за водой отправляла мимо вашего дома. Она руки белые трудила. А генерал на нее и не взглянул ни разу. Точно околдовала”. Тьфу, — Лю сплюнула и тут же опомнившись, поклонилась. — Простите, господин. — Чжи, — у жены задрожали губы, — госпожа из поместья семьи У еще сказала, что раз я оборотень, значит я у тебя печень каждую ночь ем. И может быть ты уже не ты, а цзянши. — Лэйгун я, громовержец, — бросил Мэн Чжи, — жаль только молнии закончились. Вот ведь зловредные бабы! Он задумался — ну что тут сделаешь?! Как воевать со злыми языками? И дочка еще чья-то… К колодцу ходила. Какая красавица… какой колодец? По десятку гуев им всем в утробу. — Вот что, жена, — он поднялся на ноги. Юян доверчиво смотрела на него снизу вверх, и сердце у него зашлось от любви и нежности. — Придется тебе стерпеть позор. Никакой жены или наложницы я брать не буду. Мне и одной довольно, что печень каждую ночь клюет. Она несмело улыбнулась ему, а потом рассмеялась. — Вот и хорошо, — тетушка Ду Ляо, забирая поднос. — Пойду-ка, пироги поставлю. А на рынок мой старик сходит. Нечего расстраиваться. Пойдем, птичка, тебе отдохнуть надо. И ты, — обратилась она к Лю, — пойдем. Нечего тут на холодном ветру сидеть и слезы лить. Вздумали тоже. Мэн Чжи пошел вслед за женой. Мальчишки проводили их взглядами. — Цао Гуан, Ван Юэнян, У Юйчжу с дочкой, — перечислил Цзинмин. — Я всех запомнил. — Хорошо, — кивнул Юйцзинь. — Главное — не попасться. — Главное — хороший план, — наставительно сказал Цзинжуй. Через дюжину дней по кварталу разнесся слух, что в резиденции семейств Цао, Ван и У повадились приходить злые духи. Они не давали покоя обитателям. А семейству У особенно досталось: их посетил сам быкоголовый князь демонов Ню Мо Ван и пообещал забрать дочь себе в жены. Глава семейства в испуге увез домашних в сельское поместье. Мэн Чжи ухмылялся, но мальчишек ни о чем не спрашивал. Не попались — значит, не виноваты. Но на одной из тренировок вдруг потребовал: — Назовите мне третью стратагему против более сильного. — Убить чужим ножом, — тут же вылез Юйцзинь и торжествующе улыбнулся. — И что это значит? — С врагом всё ясно, а насчёт друга нет уверенности. Используй друга, чтобы убрать врага, а сам не применяй силы. — хором проговорили княжичи Цзи. — Воюем с противником, не разглашая свою вовлеченность, — добавил Му Цин. — Храним свое доброе имя, — Цзинжуй поклонился и добавил, — используем посредников вслепую. — И побеждаем, — выкрикнул Чжиян. *** Приглашение на празднование дня рождения великой вдовствующей императрицы принес евнух. Зачитал его перед оцепеневшей от неожиданности Юян и ушел, не ведая какую суматоху оставляет позади. Так что когда доблестный генерал Мэн Чжи наконец-то появился дома, там уже полным ходом шла военная кампания, плавно скатывающаяся в позорную капитуляцию. Паникующая Юян носилась по дому, не зная, за что хвататься. За ней носились служанки, ныряя в каждый сундук, что им встречался. За служанками бегали младшие, раскидывая все на своем пути и внося в общую суматоху элемент безумия. Старшие — Цзинжуй, Му Цин и Юйцзинь смирно сидели на веранде за блюдом с пирожками, не делая попыток вмешаться в происходящее. — Что происходит? — спросил Мэн Чжи у них. Прежде чем соваться в район боевых действий, следовало разведать обстановку. — Доставили приглашение из дворца на празднование дня рождения великой вдовствующей императрицы. — И что? — Матушке нечего надеть, — сообщил Юйцзинь и цапнул с блюда еще один пирожок. — Полные сундуки одежды же, — недоуменно сказал Мэн Чжи и тоже потянулся за пирожком. Следовало перекусить, пока было время. — Генера-а-а-ал, — протянул Юйцзинь, — это все не то. — Почему не то? — не понял Мэн Чжи, глядя, как разноцветный шелковый вихрь вылетает из очередного сундука. — Такое уже не носят, оно старое, узор не тот, я опозорюсь сама и опозорю Чжи, — отрапортовал Му Цин и тут же открестился: — Это не я, это матушка Мэн так говорит. — И долго они так? — Почти стражу, — сообщил задумчиво жующий Цзинжуй. — Я пытался уговорить тетушку Мэн, но она… — Мне совсем нечего одеть, я опозорю Чжи! — раздался из дома сердитый и испуганный голос Юян. — Она — вот! — пожал плечами Цзинжуй. — Простите, генерал, я ничего не смог сделать. — Да тут, пожалуй, и четыре небесных царя ничего бы не смогли поделать, — пробормотал Мэн Чжи и схватил еще пирожок. — Если обстановка не позволяет обойтись без потерь, нужно пожертвовать слабой позицией, чтобы ещё больше укрепить сильную. Нужно временно отступить, чтобы выиграть компанию. — Жертвуем сливой, чтобы спасти персик, — задумчиво проговорил Юйцзинь. — А вы знаете, генерал, поставщик тканей во дворец его императорского величества — давний знакомец моего отца. — Хорошо, — кивнул Мэн Чжи. — Я знаю портного Ван Эра, — и в ответ на вопросительные взгляды пояснил, — он шил платья для некоторых известных дам. Не говорить же им, что раньше портной Ван Эр носил совсем другое имя, жил в сельском поместьи семьи Линь, где и обшивал всех женщин почтенного семейства. После Мэйлин, благодаря Мэн Чжи, он и еще несколько домочадцев начали новую жизнь под новыми именами. Так в ремесленном квартале Цзиньлиня появилась лавка портного Ван Эра. Вместе с женой, искусной вышивальщицей, они были очень известны среди богатых дам столицы. — Ду Лун, — негромко позвал Мэн Чжи. Слуга появился, как из-под земли. — Слава богам, господин, вы вернулись, — воскликнул он. — Тс-с-с-с! — Мэн Чжи приложил палец к губам. — Сейчас мы уйдем, а ты подойди к госпоже и передай ей, что через полстражи я приду с гостями. Ду Лун побледнел: — Пощадите, господин. Разве след соваться мужчине в эту суматоху? — Ты — старый солдат, дядюшка Ду! На войне и не такие ужасы видал, — вмешался в разговор Юйцзинь. — Считай, что за тобой вся Великая Лян. Они покинули дом быстро и тихо, как тайные дозорные, чтобы ни одна веточка не хрустнула под ногами. Вслед им неслись причитания Ду Луна и очередной горестный вопль Юян: — Нет, я точно опозорю Чжи! — Я с княжичем Му за портным, вы, — Мэн Чжи кивнул двум неразлучным друзьям, — к торговцу. Ван Эр, завидев генерала, был готов неотваренный шелк ему под ноги постелить, не то что выполнить небольшую просьбу. — Мою жену пригласили во дворец, — сказал генерал и шумно вздохнул. — Ей нужен новый наряд. Я заплачу столько серебряных лянов, сколько вы скажете. — Ничего не надо. Пусть госпожа примет сшитое платье в дар, — Ван Эр простерся на полу. — Ничтожный смеет надеяться, что госпоже понравится его работа. — Нет, — покачал головой Мн Чжи, — я заплачу. Через четверть стражи повозка с портным, его женой и парой девочек-вышивальщиц отъехала от лавки. В ногах мастеров стояли корзины полные лент, тесьмы, бронзовых пуговиц, свертков газа, крапленого золотом, и шелковых ниток всех цветов радуги. Около дома их уже поджидали Юйцзинь с Цзинжуем в компании слегка взволнованного торговца. За ним стояли две тележки с рулонами тканей. — Готовы? — спросил всех Мэн Чжи и постучал в дверь собственного дома. Когда она выплыла к ним навстречу — в ярко-синем шелковом платье, с высокой, искусно уложенной прической, у Мэн Чжи дыхание перехватило. Не было в Поднебесной более красивой женщины, чем его Мэн Юян. Вот уже дюжину лет она была его женой, а солнце до сих пор всходило только для нее. Мэн Чжи знал, что так будет всегда. Какие там другие наложницы и жены. — Сын приветствует матушку, — важный Чжиян вышел из их шеренги первым и отвесил матери глубокий поклон. Юян расцвела счастливой улыбкой: — Ах, мой сыночек. Чжиян вручил матери крохотную резную коробочку с коричными пастилками для свежести дыхания. Потом выступили княжичи Цзи: — Тетушка Мэн, — поклон вышел удивительно синхронным. Мэн знал, что жена не ждала подарков, но каждый из тех, кто был вхож в их дом, хотел ее порадовать. Парные браслеты с бирюзой щелкнули на запястьях. — Наш отец, князь Цзи, шлет свои благопожелания и надеется на скорую встречу. Юян махнула рукой: — Их высочество слишком добр ко мне. — К вам нельзя быть слишком добрым, матушка, — Му Цин, как-то незаметно для всех, тоже начал звать ее матушкой. Свою он потерял слишком давно, чтобы помнить. Мэн Чжи не сомневался, что прежде чем пойти на этот шаг — княжич посоветовался с сестрой. — Это от меня и Нихуан. — Му Цин наклонился, и туфельки с вышитыми золотой канителью фениксами встали у ног Юян. — Все придворные дамы умрут от зависти, — рассмеялась Юян. — Матушка, — длинная лаковая коробка в руках Юйцзиня, — все для вас. Он снял крышку — на шелковой подкладке лежали нити разноцветного жемчуга: белый, золотистый, розовый и даже редчайший зеленовато-голубой. Юян ахнула, прикрыв губы рукавом. — Ты с ума сошел, поганец, — наконец сказала она слабым голосом. — Наша матушка должна быть краше всех, — твердо ответил тот. Цзинжуй накинул на плечи Юян вышитый плащ, подбитый мехом. — Сегодня холодный ветер. Юян прижала ладони к горящему лицу: — Я сейчас расплачусь, — сказала она и оглянулась на мужа, стоящего поодаль. — Чжи! — Ты достойна самого лучшего, — твердо сказал он и протянул свой дар. Две золотые шпильки буяо, инкрустированные лазоревыми перьями зимородка, стоили каждая, как скаковая лошадь отличной выучки. — Когда-нибудь ты передашь их своей внучке. — Чжияну только восемь, негодник, — возмутилась Юян. — Так мы и не торопимся, — расхохотался Мэн Чжи. — Повозка готова, генерал, — Ду Лун появился в дверях. За ним столпились слуги. Всем охота было посмотреть, как хозяин с хозяйкой поедут во дворец. — Мэн Чжи, я боюсь, — она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. — А вдруг… — Не вдруг, — привычно ответил он. Посмотрел на нее, свою жену, красивую и взволнованную, и не смог удержаться: — Только потому, что ты обернулась и поглядела на меня, я стал тосковать по тебе днем и ночью. — Чжи! — Пойдем, жена! — и он повел к повозке Мэн Юян — лучшую из женщин Великой Лян. *** Цзинжуй и Юйцзинь опять уехали странствовать по цзянху. Мэн Чжи видел, что жена скучала по своим мальчикам, но оставшиеся в доме скрашивали ее грусть. Чжияну исполнилось одиннадцать. Он конечно был похож на своих настоящих родителей, но и от него с Юян взял немало. — Сын приветствует отца, — когда-то Мэн мечтал о подобном приветствии, и вот теперь дождался. Му Цину девятнадцать, и он всей душой стремился в Юннань. За прошедшие годы, он бывал дома, участвовал в стычках, но всегда возвращался в Цзиньлин по велению императора. Нихуан, приезжая в столицу, всегда благодарила Мэн Чжи за выучку брата. И все вроде бы было благополучно, но какое-то неясное ожидание висело в воздухе, вселяя тревогу. Письма от главы союза Цзянцзо стали приходить чаще. Мэн Чжи был счастлив, что Шу-эр жив, но с его стороны жестоко скрывать это от седьмого принца. Вот и сейчас — Мэн Юян мотала клубки под навесом веранды и смотрела, как муж гоняет мальчишек. Компанию ей составлял Цзинъянь — только накануне прибывший в столицу. Мэн Чжи знал, что принца опять не допустили к матушке. Он поймал его на выходе из дворца и привел домой — к жене и детям — отогреваться. Цзинъянь и глазом моргнуть не успел, как его Юян усадила его рядом с собой и вручила чашку с ягодным отваром. У принца тоскливые глаза и лицо человека, потерявшего всякую надежду. — ...не осталось никого… — услышал Мэн часть разговора. — Нет, — возразила Юян и бросила очередной клубок в корзину, — ваше высочество, не все так плохо. Матушка ваша вполне здорова и благополучна. Я видела ее третьего дня, на приеме у Великой вдовствующей императрицы. Раз побывав во дворце, Юян теперь ездила туда постоянно — она подружилась с Цзин-пин, очаровала парочку придворных дам, понравилась бабушке императора и даже старший евнух расцветает от ее появления. Всем нужна его жена, фыркнул Мэн. Тем временем разговор на веранде принял неожиданный оборот: — У Чжияна глаза его матери и нос отца, — сказала Юян и бросила острый взгляд на мужа. Тот лишь кивнул. Если жена решила, что пора — значит, пора. — Да? — вежливо удивился принц. — А мне показалось, что наоборот. Ваш сын, госпожа Мэн, вообще похож… — он оборвал фразу на середине, но и без того понятно, что Сяо Цзинъянь собирался сказать. — У него глаза принцессы Цинсяо и нос Сяо Цзинъюя, — решительно заявила Юян. — Тогда, одиннадцать лет назад, Чжи выкупил его жизнь у одного из евнухов на Скрытом дворе. — Цзинъянь молча смотрел на нее, и только чашка слегка задрожала в ладони. — Когда ему исполнилось три, — продолжила Юян — мы решили, что он выживет и надо дать ему второе имя. Его зовут Тиншэн, и он ваш племянник. — Госпожа… — Глаза Цзинъяня - словно две плошки с маслом, в них полыхает огонь надежды. — Иногда благие вести приносят чужие люди. Но как знать, может такие перемены приведут к добру, а не к худу, — Юян отложила очередной клубок и встала. — Думаю, надо узнать насчет обеда. Разделите с нами трапезу, ваше высочество? — она поклонилась и уже собиралась удалиться на кухню, как вдруг Сяо Цзинъянь, седьмой принц, упал на колени и склонился перед его женой в глубоком церемонном поклоне. — Ваше высочество, — Мэн Чжи, перепрыгнув через перила, кинулся поднимать принца. Не след давать любопытным повод для вопросов. — Генерал, — Цзинъянь смотрел на него с шалой улыбкой. — Ваше высочество, — укоризненно протянул Мэн Чжи. — Ведите себя сообразно. — Да-да, конечно, — кивнул Цзин, — Спасибо, госпожа Мэн, я с удовольствием пообедаю с вами. **** Она встречала его на пороге. Ну, как встречала? Главные ворота были заперты, и Мэн Чжи мог поклясться, что изнутри они подперты двумя толстыми балками помимо обычных засовов. Все окна внешнего фасада закрыты ставнями, земля вокруг стен взрыхлена на три чи, чтобы сразу было видно, ходил кто-то вдоль нее или нет. С обратной стороны к стенам приставлены лестницы с дозорными. Сейчас один из них, младший конюх, завидев Мэн Чжи с небольшим отрядом гвардейцев, начал вопить: — Хозяйка, господин едет! Послышались грохот, стук, брань — слуги явно растаскивали баррикады. Наконец дверь распахнулась — на пороге стояла его прекрасная и грозная жена, одетая на охотничий манер: длинный, темный дзяпао, перехваченный кожаным поясом. В руках у Юян цзянь, на лице решимость стоять до конца. — Чжи! — закричала она. — Чжи! Ты живой! И полетела к нему с цзянем наперевес. Он успел уйти с линии атаки, а то бы быть ему нанизанным на узкий меч, как на вертел. — Я ненадолго, — с сожалением сказал он. — Только посмотреть, как вы тут. — Все хорошо! — она сияла, глядя на него, и Мэн с сожалением подумал о том, что вокруг слишком много свидетелей и всем не велишь отвернуться, а еще на нем доспех, в котором он сражался. Денщик, конечно, вычистил его, но нагрудные пластины потускнели от пролитой крови. — Где Чжиян? — Держит оборону на южной стене, — улыбнулась она. — Мой сыночек совсем взрослый. Сейчас прибежит. Ты ранен? — Немного, — лучше сказать правду сейчас, иначе потом она его запилит. — Но ничего страшного. Юян помедлила перед следующим вопросом: — Все живы? — Слава всем богам, да. Мы оборонялись во внутреннем дворе, когда пришло подкрепление. Сначала княжна Му с братом, а потом его высочество седьмой принц с подкреплением. Юйцзинь и Цзинжуй дрались рядом со мной. Она охнула, но тут же справилась с собой. — А… — она хотела спросить про сяо Шу, но не решилась из-за людей вокруг. — Цзинь-пин, девятый принц, князь Цзи и хоу Янь благополучны, — сказал он. — Все пережили эту осаду, даже господин Су Чжэ, а ты знаешь, какое у него слабое здоровье. Юян потихоньку перевела дыхание, а с галереи послышался топот — навстречу отцу бежал Чжиян. — Сын приветствует отца! — он поклонился, как положено. — Ты молодец, сын, — говорит Мэн Чжи и сгребает сына в охапку, как маленького. Он не может обнять жену сейчас, но может обнять Чжияна. Юян нахмурилась. — Чжи, — тихо позвала она. — Мне пора, — он с сожалением отпустил Чжияна. Подошел к ней совсем близко прошептал, наклонившись к самому уху: — Не знаю, когда вернусь. Держи оборону, жена. Храни дом. — Конечно, Чжи! — Она кивнула, помедлила немного, словно собиралась с духом и ласково погладила его по щеке. — Иди, муж, с нами все будет в порядке. Я позабочусь обо всем. *** Четыре года после прошло после восстановления доброго имени армии Чиянь. В доме появились новые лица — трое мальчишек, вытащенных Линь Шу со скрытого двора. Им было нужно многое наверстать и они усердно учились. Верховодил, конечно, Чжиян. Двое из них потом ушли в цзянху, вместе с Цзинжуем, да так там и остались. А третьего Мэн забрал себе — уж больно толковый малый оказался. Княжичи Цзи уже совсем взрослые — но появляются в их доме почти каждый день. — Дети совсем большие, — вздыхает Юян. — Скоро все разбегутся, и мы останемся одни. — Нескоро, — возразил ей Чжи. — Скоро-скоро, — не согласилась она. — Чжияну семнадцать. Этим летом он собирается в цзянху. Я бы поперек порога легла… — Так что ж не ляжешь? — Мэн с усмешкой глядел на жену. — Я что, враг своему сыну? — Юян погладила мужа по щеке. — Он бредит этим путешествием уже год. Да и поедет в хорошей компании — Юйцзинь, поганец такой, едет, Цзинжуй из цзянху вообще не вылезает — они присмотрят. Мэн Чжи согласно кивнул. Они сидели на павильоне на берегу пруда, под цветущей сливой. — Столько лет прошло, а ты все краше, — вдруг сказал Мэн, глядя на жену. — Глупый ты бочи, — отмахнулась она. — Я уже старая совсем. — Ай, помолчи, женщина — ничего не понимаешь, — генерал нахмурился. — Если я сказал краше, значит, краше. — Хорошо, — вдруг покорно согласилась она и рассмеялась. — Шу-эр вчера от меня сбежал… — Ну, ты как за уши его оттаскала, после коронации государя, так он тебя до сих пор побаивается. — Раньше же не могла, — рассудительно ответила Юян. — Совсем болезный был. А вчера… Ты видел? Он даже потолстел слегка. — Пару цзиней набрал, — кивнул Мэн. — Больше, — протянула Юян. — Надо сказать Ду Нио, пусть пирожков напечет, отправим господину советнику. Племянница тетушки Ду стала новой кухаркой в их доме. Тетушка сама привела ее, когда поняла, что прежней силы в руках у нее нет. Теперь Ду Лао обычно дремала на низком табурете около печки и иногда открывала глаза, бдительно оглядывая свои бывшие владения. — Он короб попросит Фэй Лю открыть — вдруг ты оттуда выскочишь и снова его за уши оттаскаешь… — рассмеялся Мэн. — И поделом! Пусть спасибо скажет, что за розгу не взялась! Это ж, надо — тебе рассказал, Нихуан рассказал, а лучшему другу нет. Глупый цилинь. — Цилини мудры, — возразил он только для того, чтобы и дальше смотреть на возмущающуюся жену. — А еще безмозглы, — отрезала та. — Я понял — советнику Су у нас пока лучше не появляться. — Я его и во дворце достану, — погрозила кулачком Юян. Генерал Мэн Чжи счастлив сегодняшним весенним вечером, сидя в беседке под цветущей сливой. Жаль только, что девочки у них нет. Была бы жене отрада — но сыну уже семнадцать — как знать, может быть все-таки через несколько лет они дождутся внучки. Вон, Юйцзинь, поганец, уже двух сыновей имеет — родились почти одновременно: один от жены, один от наложницы, — а счастливый отец сбежал в цзянху. “Погулять напоследок”. Дети в этом доме еще будут — младший Янь точно своих приведет, а там и княжичи кого-нибудь народят… Он украдкой оглядел жену — такая же тонкая и звонкая, как и двадцать два года назад, когда они засвидетельствовали свой брак перед Лунным старцем. Мэн Чжи оглянулся украдкой — в саду никого не было — и обнял жену. — Чжи! — От возмущения у нее глаза сделались большими. — Помолчи, жена! — строго сказал он, опуская Юян на подушки. — Можешь только ахать. За ужином Чжиян упорно не понимал головы, княжичи внимательно рассматривали стропила, а Му Цин посмеивался, глядя на генерала с женой. “Застукали!” — понял Мэн Чжи и строго посмотрел на поганцев. Не хватало еще, чтобы жена поняла. Тогда точно всю печень выклюет. 1-й эпилог — Ду Нио, — раздался звонкий голос жены, — ставь пироги. Чжиян скоро будет. Мэн Чжи даже не удивился — жена чувствовала приближение сына за пару десятков ли. Он словно пересекал сигнальную полосу с подвешенными колокольчиками, и они начинали звонить, оповещая мать о скором появлении сына. Юян вихрем пронеслась по дому, раздавая указания слугам. За ней спешила верная Лю. — Проветрить постели… Пошлите нарочного в усадьбу Му. Княжич сейчас здесь — он хотел встретиться с Чжияном… Воду нагрейте... — Он уже князь давно, — пробормотал Мэн Чжи, но что спорить с женщиной. Особенно с этой, особенно, когда она в таком деятельном настроении. Когда в ворота въехал сын, ведя в поводу еще одну лошадь с сидящей на ней молодой женщиной, у Мэн Чжи екнуло сердце. Чжиян спешился, отвязал от луки седла плетеную корзину и шагнул к родителям. — Сыночек, — ахнула Юян. Мэн Чжи придержал жену, уже готовую броситься к Чжияну, и внимательно посмотрел на сына. Серое лицо, измученное долгой дорогой, опущенные плечи, следы слез… Да что же случилось? И кто это женщина? Совсем простая, только-только из деревни — крутит по сторонам головой, все ей любопытно. В корзине, что держал в руках сын, что-то зашевелилось. — Мэн Пинчжан — ваш внук, — твердо сказал Чжиян и протянул им корзину. — Как? — ахнула Юян, прижав пальцы к губам. — Откуда? — Он не мой… но он мой… Я его усыновил… Его отец — Лу Юань. Был. Теперь — я. Один из мальчиков со Скрытого двора, ушедший в цзянху. Мэн Чжи вздохнул — потом он узнает, что случилось с Лу Юанем, а пока надо позаботиться о живых. — А она? — Кормилица, — ответил Чжиян, — я ее нанял в Лицзяне. — Хорошо, — кивнул Мэн Чжи, — добро пожаловать домой, сын. А Юян уже откидывала покрывало с корзины. — Какой хорошенький, — умилилась она. — Чжи, ну посмотри! На Чжияна похож!. Красный сморщенный младенец издал оглушительной вопль такой силы, что с куста боярышника, растущего в отдалении, спорхнула стайка воробьев. — Похож, — со вздохом согласился генерал, прикидывая, не найдется ли во дворце или казармах какого-нибудь срочного дела. А еще можно будет попросится на постой в старую усадьбу господина Су. В конце концов, Шу-эр, поганец, ему точно должен. От розги-то он его спас. 2-й эпилог Мэн Чжи не любил ночных визитов. Когда ночью колотят в ворота — быть беде. Но сегодняшняя ночь стала особой. Когда раздался стук, Мэн уже засыпал — подгреб под бок теплую, сонную жену и закрыл глаза. До сих пор удивлялся — как же они совпадают друг другом — как части сложенной головоломки. Юян вздохнула сонно: — Чжи! — и снова провалилась в сон. И в этот миг в ворота застучали громко и решительно. Мэн встал. — Что? — вскинулась жена. — Спи! — велел он ей, хотя знал, что это бесполезно. Наверняка будет прислушиваться. — Из дворца, наверное. Когда он, на ходу затягивая пояс, подошел к воротам, те уже открыли. Во двор заезжал… Цзинжуй? Мэн не поверил глазам — видеть сына двух семейств в простом темном одеянии мастера боевых искусств, да еще и с маской на лице было непривычно. А еще он двигался как-то скованно, слишком осторожно слезал с коня. — Ты ранен? — Мэн уже прикидывал стоит ли послать в казармы за гвардейским лекарем. — Нужен лекарь? — Не мне, — хрипло проговорил Цзинжуй. — Ей. Он откинул полу плаща, закрывавшего его до пят. К груди крест-накрест был примотан ребенок. — Ей? — переспросил Мэн. — Моя дочь, Сяо Цяньсюэ. Мэн в порыве чувств хлопнул себя по ляжкам. Дети-дети. Пусть им за тридцать, но свои проблемы они все равно несут родителям. — Дочь? — переспросил он. — Тоже удочерил? — Зачем? — удивился Цзинжуй. — Ее родила моя жена. — Сколько ей. — Два года исполнилось в прошлом месяце. — Два года! — рявкнул Мэн, и девочка тихо заскулила. Генерал прикрыл рот ладонью и повторил уже тише. — Почему я узнаю только сейчас, а? Вот ведь… три яньло тебе в глотку! Где твоя жена? Почему она не с тобой? — Убита, — коротко бросил Цзинжуй. — Девочка?! — высокий голос Юян прервал разговор. — Цзинжуй, у тебя девочка! Ах, какая красавица! Как ее зовут? — Сяо Цяньсюэ. — Цяньсюэ, — жена протянула руки, — иди к бабушке. Цзинжуй помедлил мгновение и, прикрыв дочь руками, сказал, как в воду с обрыва бухнулся: — Ее мать из народа хуа. Она ушла со мной. Я не мог привезти ее в столицу и поселил их в цзянху. На дом напали, когда меня не было. У Цзянсюэ рана на плече. Мне пришлось уходить быстро. Я споил ей всю воду, но она почти ничего не ела. Мы скакали очень быстро — надо было оторваться от погони. — Чжи! Нам нужен лекарь. — Когда было нужно, его жена могла заткнуть за пояс любого военачальника. — Отправь нарочного в резиденцию Су. Там сейчас гостит мастер Архива. — Но… — Немедленно. Цзинжуй осторожно развязывал широкий пояс, которым была примотана дочь. — Я не мог привезти ее к матери. — Конечно нет, — согласно кивнула Юян и наконец-то прикоснулась к девочке. — Иди ко мне, моя радость. — Она боится чужих, — предупредил Цзинжуй. — Может расплакаться. — А я разве чужая? — удивилась Юян и заворковала. — Я же твоя бабушка. Мэн вздохнул. Жена наконец дождалась свою девочку. К удивлению всех, маленькая Цяньсюэ охотно перешла на руки к Юян. Мэн даже не удивился — его жену обожали дети, старики и собаки. — Лю, — шепотом рявкнула жена, — разбуди кухарку, пусть сварит жидкую кашу, нагрейте воды побольше и достань старые одежки Пинчжана. Лю кивнула и убежала. — Бабушка?! — суматоха в доме наконец разбудила главного проказника в доме — Мэн Пинчжан стоял на пороге и с любопытством смотрел на происходящее. — Кто это? — Это Сяо Цяньсюэ, — строго сказала Юян. — Она будет жить с нами. И ты ее полюбишь. — Да, бабушка, — кивнул Пинчжан. Он знал, когда бабушка Мэн говорит таким тоном — с ней лучше не спорить. Дедушка говорил, что с его женой вообще спорить нельзя — небу станет жарко. Пинчжану уже было четыре, и он понимал, что в подобной ситуации от неба ничего хорошего ждать не приходится. 3-й эпилог — Раз невеста Сяо Цяньсюэ, — сказал государь Ан-ди, — значит выдавать ее замуж мы будем из дворца. Как нашу племянницу. — Можно и из нашего дома, — возмутился Юйцзинь, — она мне тоже, знаете ли, не чужая. — Юннань даст за ней хорошее приданое, — Му Цин краем глаза посматривал на огромное блюдо с пирожками, только что внесенное слугами. — Вы, ваше сиятельство, тут вообще ни при чем, — Цзиньмин первым ухватил пирожок. — А нам она родня. — Вот как был княжичем, так и остался, а, я, между прочим, — князь! Кому хочу — тому и даю приданое! — Здесь, между прочим, государь, а ты… — Я тут как частное лицо, — тут же открестился Сяо Цзинъянь и добавил: — И я тоже даю приданое. Мэн Чжи вздохнул: споры шли уже неделю. Когда стало ясно, что Мэн Пинчжан и Сяо Цяньсюэ любят друг друга и хотят пожениться, в доме генерала и еще в нескольких резиденциях столицы, включая дворец, поднялось необыкновенное волнение. Все хотели быть причастными к церемонии. Но соблюсти все традиции в данном деле никак не получалось. Во-первых, куда засылать сватов? Цзинжуй, если не был в цзянху, жил чаще всего у них. Вот и получалось — сватам надо было бы идти из одной комнаты в другую. А сам Мэн Чжи, которого считали дедушкой и жених, и невеста — не знал, к какому стану ему примкнуть. Встречать ли сватов с грозной миной на лице, или самому идти сватать обожаемую внучку. Во-вторых, где устраивать свадебный пир? Каждый из его повзрослевших мальчиков требовал, чтобы праздновали именно у него. Усадьба Цзи, резиденция Яней, резиденция князей Му и даже дом семьи Се — все хотели быть причастны к самой громкой свадьбе Великой Лян. Государь Ан-ди вообще грозился выпустить указ, по которому свадьба его родственницы должна была пройти именно во дворце. От опрометчивого шага государя с трудом удерживали Цзин-гуйфэй и императрица. — Будете спорить — украду детей, и свадьба будет на горе Ланъя, — лениво вмешался мастер Архива Линь Чэнь. — Мы согласны! — раздался вопль из-за раздвинутых дверей. — Да кто вас спрашивает, — отмахнулся Юйцзинь и тут же напустился на друга: — А ты чего молчишь? Между прочим, твоя дочь замуж выходит. — Как матушка Мэн захочет, так и будет, — почтительно сказал Цзинжуй. — Чего слова тратить. — Ах, мой мальчик, — умилилась Юян. — Матушка, это же я ваш мальчик, — возмутился Юйцзинь, — ваш любимый поганец! — Но-но, — подошедший Чжиян поклонился матери и отцу. — Сын приветствует родителей. — Чжиян! — обрадовалась Юян. — Матушка больше всех любит меня. — Чжиян решительно пододвинул блюдо с пирожками поближе к себе. — Вот ведь, — Юйцзинь немедленно надулся, — через три года пятый десяток разменяешь, а ведешь себя, как мальчишка безмозглый. — На себя посмотри, сиятельный хоу, — Чжиян в долгу не остался. — Самому уже сорок пять, а все губы дуешь. — По-моему, — раздался тихий голос советника Су, — мы тут собрались решить, где будет свадьба и кто дает приданое, а не пирожки есть. Кстати, матушка Мэн, чудесные пирожки. Юян расцвела: — Шу-эр, я кухарке скажу, она завтра тебе пришлет целый короб. — И ты поделишься со своим государем, — немедленно вмешался император. — Еще чего, — возмутился советник. — Самому мало. — Как думаешь, Пинчжан, они когда-нибудь договорятся? — Цяньсюэ печально вздохнула. — Там бабушка, — уверенно сказал жених. — Они не могут не договориться. Поздно вечером, когда все вопросы были решены, все гости ушли, а домочадцы разбрелись по покоям — генерал Мэн Чжи сидел в беседке на берегу пруда и обнимал свою жену Юян. — В доме свадьба, — сказал он, — значит скоро появятся правнуки. Юян счастливо вздохнула: — Это все ты, Чжи... Только ты… Если бы ты не посмотрел на меня, тогда… летним днем, когда мне исполнилось десять, — я бы никогда не была бы так счастлива. Он тихо поцеловал ее в висок: — Как я мог не посмотреть. Моя душа ждала твою тысячу лет. Ты краше любой из легендарных четырех красавиц. — Я седая давно, глупый ты бочи, — хихикнула она. — А все равно — красивее тебя нет. — Ох, Чжи! — Ты будешь меня любить так же? — спросила Цяньсюэ. Они с Пинчжаном сидели на крыше и смотрели на то, как их седой дедушка бесстыдно целовал их бабушку в летней беседке около пруда. — Конечно, — уверенно ответил Мэн Пинчжан. — Отец говорит, что я вылитый дед!