Непредвиденное обстоятельство

Ужин был удивительно мирный и спокойный. Семейный. И темы тоже за столом поднимались в основном семейные. — …сегодня должен пораньше лечь, — увещевала Эмма Генри, пока тот стремился побыстрее доесть и убежать наверх. У него еще был целый комикс, который он не успел прочесть, да и игру он еще не успел закончить, но вот мама была другого мнения. — Но почему? — заныл Генри, в принципе догадываясь «почему». Эмма покачала головой. — А то ты не знаешь, — укоризненно сказала она. За последнее время произошло много всего, и Эмма снисходительно относилась к тому, что Генри пропускал школу. В конце концов у него отец умер, ее похитили, сестры появились и дядя, но так же не могло продолжаться вечно. И пора бы уже взяться за ум. — Знаю, — несчастно вздохнул Генри. Румпельштильцхен, видя столь трагичное лицо внука, еле заметно усмехнулся. — Но отчего же тогда столько мук на лице? — спросил он, делая глоток вина. — Потому что в школу ходить не хотим, — сказала Эмма, прищурившись, смотря на сына. Тот надулся еще больше и стал ковыряться в тарелке. Комикса ему, как и приставки, судя по всему, теперь точно не видать. — Почему? — спросил Румпельштильцхен, вытерев рот салфеткой, и оперевшись на сложенные руки, наклонился вперед. Он вопросительно поднял бровь и внимательно посмотрел на внука. Больше он не собирался пропускать что-либо в жизни мальчика и хотел с ним сблизится. Вникание в проблемы ребенка, помимо магической составляющей и того, что потенциально может их убить, было одной из основных целей его отныне. К тому же, он ведь обещал Бейю… Он тряхнул головой и вернул свое внимание к внуку. — Бабушка больше не моя учительница, — проворчал Генри, — и вообще… Не хочу я в школу. — Ну, бабушка твоя сейчас ничья учительница, — сказала Эмма, откладывая столовые приборы. — И вообще, с каких пор ты школу перестал любить? Генри замялся. — Тебя что, дразнят? — подозрительно спросил колдун, заметив несчастный взгляд ребенка. Он уже давно на свете живет, и не раз видел глаза затравленных людей. Да что там, сам таким был. Поэтому без труда узнал этот взгляд в глазах внука. Мальчик молчал. — Генри… — выразительно протянула Эмма, тоже узнав взгляд сына. В приюте такой часто видела. — Да, да, — выдохнул мальчик, бросив вилку и подперев щеки, опустил взгляд. — Ну, не совсем дразнят, скорее на меня все искоса смотрят. Я же — приемный сын Злой Королевы, а еще сын Спасительницы и шерифа в одном лице, а также внук Белоснежки, Прекрасного принца, и… — И меня, — закончил Темный, слегка сжав челюсть. Генри смолк, не подтверждая, но и не отрицая его слов. — Понятно, — тихо сказал Румпельштильцхен, убирая салфетку с колен. Он встал и, подойдя к внуку, присел рядом с его стулом. — А теперь, юноша, слушай меня, — сказал колдун, сжав руку Генри. — Да, у тебя странное семейство, но и ты — мальчик необычный. Уж точно куда более особенный, чем все в твоей школе вместе взятые. Поэтому тебя должно в последнюю очередь волновать мнение всяких завистников. Ты — королевских кровей. Принц. И тебе всегда кто-нибудь будет завидовать и клеветать. Но ты должен держать голову высоко и с гордостью говорить, кто ты есть, а не стесняться этого. Понял? Мальчик поджал губы, но решительно кивнул. — Молодец, — сказал Румпельштильцхен, слегка усмехнувшись, встал и потрепал внука по макушке. Потом он махнул головой в сторону лестницы. — А теперь бегом наверх, твоя мать права, и тебе нужно выспаться. Давай. Генри неохотно встал со стула, и пожелав спокойной ночи ему, Эмме и девочкам, к колыбели которых ненадолго подошел, он пошел наверх. Румпельштильцхен проводил мальчика взглядом, после чего посмотрел на Эмму. Та с легкой улыбкой смотрела на него, подпирая кулаком щеку. — Что? — спросил Румпельштильцхен, ощутив непривычное смущение. — Ты молодец, — гордо сказала Эмма. — Ты и впрямь прирожденный отец. Ну, когда не занимаешься интригами, заговорами, и не отвлекаешься на всякие… Посторонние вещи. Колдун усмехнулся, понимая, что под посторонними вещами та имела в виду Белль, и почувствовал, как от остальных ее слов у него внутри растекается тепло. Его еще никто и никогда не называл хорошим отцом. Да и он сам не считал себя таковым, но судя по искренней гордости в глазах Эммы, та с ним была не согласна. — Надеюсь, ты права, — тихо сказал он и посмотрел в сторону колыбели, где лежали притихшие девочки. — В этот раз я очень хочу им стать. Не прощу себя, если вновь ошибусь. Эмма встала из-за стола и подойдя к нему, коснулась его плеча. — Теперь ты старше и мудрее, чем тогда, к тому же… После того, что случилось с Нилом… Это, я уверена, тебя более чем подстегнет к тому, чтобы не допустить повторение, — сказала она и на миг коснулась губами его щеки. — Начало ты уже положил, вон, как ловко с Генри управился, да и девочки всегда успокаиваются когда ты рядом… Не оступись только, и все у тебя получится… У нас все получится… Темный сжал ее пальцы, которыми она сжимала его плечо, и еле заметно улыбнувшись, повторил слова, когда-то уже сказанные ей. — Кажется, кто-то преисполнился веры… — дразняще промолвил он. Эмма покачала головой и слегка хлопнула его в грудь. — Да ну тебя! — укоризненно сказала она и закатила глаза, узнав эту фразу. — Иди-ка лучше возьми девочек, и марш наверх, практиковаться в родительских обязанностях. Мужчина тихо засмеялся, и подойдя к кроватке, наклонился к девочкам. — Ваша мама такая злюка, — с фальшивой скорбью сказал он. — Бьет меня все время и ругает. Но вы, мои хорошие, так же не будете издеваться над своим старым папой? Девочки уже сонно заворчали и пару раз махнули ручками. А вот Эмма за его спиной возмущенно открыла рот и кинула ему в спину полотенце, которое висело как раз рядом с ней на стуле. Румпельштильцхен вновь тихо засмеялся и подмигнул дочерям.

***

Хоуп и Фейт довольно быстро уснули, и он еще немного постояв рядом с их кроваткой, чтобы наверняка в этом убедиться, потихоньку вышел из детской. Комната Генри была через пару дверей от девочек, поэтому он и его решил проверить. Мальчик, как это ни странно, тоже уже спал, раскинувшись на кровати в позе морской звезды. Его одеяло вот-вот собиралось оказаться на полу, но Румпельштильцхен, зайдя в комнату, незаметно накинул его обратно на внука, который сейчас, как никогда, сильно походил на Бея, и неуловимо коснувшись волос мальчика, он ушел. — Уснули? — спросила Эмма, как раз поднявшаяся по лестнице, и столкнувшись с ним, когда колдун как раз выходил из комнаты Генри. Румпельштильцхен кивнул. — Да, все они спят глубоким сном, даже Генри, который так старательно отлынивал, — с усмешкой сказал он, подойдя ближе к блондинке. Несколько минут они просто смотрели друг на друга. Он не хотел уходить, а она не хотела вновь засыпать одна. Эмма уже давно не спала так спокойно, как в его объятиях вчера, и глубоко в душе желала, чтобы это вновь повторилось. И вновь, и вновь. — Эмма… — еле слышно выдохнул Румпельштильцхен, чувствуя, как между ними нарастает знакомое напряжение. Его сердце с каждой секундой билось все быстрее и быстрее, а желание коснуться ее губ стало просто непреодолимым. Блондинка робко подняла руки, и мимолетно коснувшись его щек, зарылась пальцами в волосы на его затылке. Темный сглотнул и наклонился ближе к лицу Эммы. — Я могу остаться?.. — еле слышно выдохнул он около ее губ, ощущая себя так, словно делает шаг в неизвестность. Но его интуиция подсказывала, что эта неизвестность будет, ох, как хороша. — Можешь, — тихо, но твердо, сказала блондинка, крепче стиснув в пальцах его волосы. В конце концов, жизнь у нее одна и Эмма себя не простит, если не попробует. И кто знает… Может и она, они, смогут обрести свой счастливый конец?.. — Как долго?.. — прошептал он, положив ладони поверх ее рук и едва ощутимо коснувшись носом ее носа в невинной ласке. — Навсегда, — выдохнула Эмма ему в губы. Румпельштильцхен тут же впился в ее уста голодным поцелуем, и притянув к себе, туго стиснул ее талию. Он чувствовал, как от радости и ликования трепещет все его существо, ведь Эмма позволила ему остаться. Здесь. С ней и ее детьми. Их детьми. Навсегда. Теперь-то он уж постарается, чтобы это было именно так.