***
Эмма очнулась в больнице. За окнами было уже темно, что указало ей на то, что она провалялась без сознания, как минимум полдня, а может и больше. Тут она почувствовала, как ее руку кто-то сжимает. Она посмотрела вниз и пораженно выдохнула. Рядом с ней сидел Генри. Ее мальчик сидел в кресле и согнувшись в неудобной позе, обнимал ее руку, тихо сопел, положив голову рядом. Блондинка тихо вздохнула и погладила другой рукой вихрастую макушку. Генри зашевелился и поднял голову. — Мам? — сонно прохрипел он, неверяще посмотрев на Эмму. Она с грустью посмотрела на заплаканную мордаху сына. Глаза у того были красные и опухшие, было видно, что рыдал ребенок не один день. — Привет, малыш… — ласково сказал она, и понимая, что тот плакал из-за Нила, печально добавила: — Мне так жаль… Генри рвано вздохнул и кажется полностью осознавая, что его мать нашлась, резко встал со стула и обнял ее. Слезы, которые казалось было уже закончились, вновь потекли из его глаз. Эмма присела и тоже прижала к себе сына. Из ее собственных глаз тоже потекли слезы, и она прижалась щекой к голове сына, пряча соленые капли в его волосах. — Эмма?.. — прохрипел откуда-то сбоку еще один голос, и немного повернув голову, она увидела помятого Дэвида, который видимо спал по другую сторону от нее. Поняв, что ему это не снилось, он уже громче сказал: — Эмма! О, боже, милая… Он встал и обнял свою девочку вместе с внуком, который уже прижимался к матери. Эти дни, пока они без устали искали Эмму, он чуть с ума не сошел. Он так почти не спал и не ел. Мэри Маргарет была не лучше, она то рыдала, то впадала в меланхолию, или начинала причитать, что это ее вина. Генри так вообще почти все время либо молчал, либо плакал. В их доме повисла атмосфера печали и тоски. Когда на пятый день, после исчезновения дочери, вдруг позвонил Вейл и сказал, что Эмма была найдена без сознания в приемном покое, он чуть не рухнул от облегчения. Дэвид вместе с женой и внуком тут же примчались в больницу. Там они узнали, что Эмма была порядком истощена, но в целом она и малышка были здоровы. Когда они вошли в палату, где лежала Эмма, Мэри Маргарет опять разрыдалась, но теперь уже от радости. Пока они были здесь, его супруга мертвой хваткой вцепилась в руку бессознательной Эммы и только под вечер, когда стало понятно, что блондинка скорее всего до утра так и не придет в сознание, Дэвид с большим трудом отправил жену домой, договорившись по телефону с Красной, что та посидит с Мэри Маргарет. Сам он, как и Генри, на отрез отказавшийся уходить, остался здесь. Дэвид немного отпрянул от дочери и покровительственно положив руку на затылок Эммы, ласково улыбнулся и сказал: — Господи! Больше не смей меня так пугать, ладно? Твой старик не переживет еще одной такой недели… Эмма слегка усмехнулась сквозь слезы и искренне сказала: — Я тоже по тебе соскучилась, пап… Она и впрямь была рада видеть отца. Тут Эмма нахмурилась. — Как я здесь оказалась? — спросила она. Последние, что она помнила, так это как выходила на улицу из логова Зелены, а потом ничего. Темнота. — Тебя наши в приемном покое, — сказал Дэвид и настороженно добавил: — Ты что, не помнишь, как там оказалась? — И я была одна, — констатировала Эмма, про себя устало думая: «Сбежал засранец…» — Да, — ответил Дэвид, и сложив руки на груди, произнес: — Но ты почему-то думаешь, что так быть не должно, потому?.. — Не важно, — спокойно сказала Эмма, покрепче прижав к себе притихшего Генри. Она, если честно, даже не удивилась, что Голд ушел. В принципе, это было в его натуре. Но все же, где-то в глубине души, ей было немного обидно. Ведь между ними определенно многое изменилось… «Но это не значит, что изменился он сам.» Она тряхнула головой. — Сколько сейчас времени, кстати? — спросила Эмма, меняя тему. — Шесть утра, — ответил Дэвид, посмотрев на часы. — Скоро уже рассвет. — Мама? — вдруг тихонечко позвал Генри. Эмма тут же посмотрела на сына. — Да, милый? — А дед? Ты знаешь, где он? — спросил Генри, посмотрев на нее. Блондинка вздохнула. — Ну… — протянула она. — Теперь, он определенно свободен… Вот только где он, понятия не имею. — Свободен? — удивленно спросил Дэвид. — Да, — нехотя сказала Эмма. — Я, вроде как, помогла ему вернуть его кинжал… Дэвид тяжко вздохнул. — Что? — ощетинилась Эмма. — По-твоему лучше было оставить его во власти чокнутой ведьмы?! — Да нет, конечно, — сказал Дэвид, качая головой. — Просто по городу бегала только одна безумная ведьма, а теперь… — Голд пришел в себя, — твердо сказала Эмма. — Поверь, я последние дни провела с ним бок о бок, так сказать, и он определенно в своем уме. — Я даже не знаю что лучше, — пробормотал Дэвид. — Сумасшедший Голд или адекватный… — И мстительный, — закончила Эмма, прекрасно понимая, что Зелена долго не протянет. Румпельштильцхен — человек злопамятный, точно отомстит за почти год плена, да еще и участие в сведении в могилу любимого сына. Нет, точно отомстит, каким-нибудь особо изуверским способом. На пару минут в палате повисла тишина. Тут Эмма решительно кивнула сама себе и твердо сказала: — Где там моя одежда? Мы уходим. — Эмма… — начал Дэвид. — Нет, — резко сказала Эмма и мягко отодвинув сына, стала вставать. — Я здесь больше не останусь. Мы идем домой. И не уговаривай меня. К тому же, Зелена страстно хотела ребенка Мэри Маргарет, пока не узнала обо мне и моей дочери, но теперь, когда я от нее сбежала, она может вернуться к своему первоначальному плану. Ну так что там с моей одеждой или мне в халате уйти? Больше никто с ней спорить не стал.Глава 19. Свобода
7 июня 2020 г. в 19:08
Проводив взглядом Зелену и Эмму, которой явно было отнюдь не плохо, Румпельштильцхен все же не мог унять беспокойства. Из-за чертова приказа ведьмы, он даже встать со стула не мог, а зная блондинку, она точно что-то задумала.
«Проклятые гены ее родителей…» — про себя ворчал он.
Те всегда отличались неуемной энергией и поразительной способностью влипать в неприятности везде, где только можно и нельзя, а Эмма, как их дочь, унаследовала все эти «чудесные» качества чуть ли не в двойном размере. Тут он услышал отдаленный звук разбитого стекла и против воли дернулся. Он несколько минут напряженно вслушивался в наступившую тишину, но больше ничего не услышал. В коридоре вдруг раздались немного тяжеловатые шаги и в дверях столовой появилась Эмма, потирающая спину.
— Ну и что ты натворила, взбалмошная девчонка? — с еле заметной улыбкой спросил Румпельштильцхен, чувствуя, как его плечи немного расслабились.
Эмма фыркнула и вздернула подбородок.
— Вот и спасай после этого всяких неблагодарных колдунов, — с видом обиженной невинности сказала она и убрала из-за спины руку в которой был зажат… его кинжал.
Румпельштильцхен широко раскрытыми глазами смотрел то на Эмму, то на кинжал в ее руке, не веря, что его свобода так близка.
— Долго ты еще будешь сидеть? — нетерпеливо сказала Эмма, игриво покачивая кинжалом. — Ты теперь свободен.
Колдун тут же ощутил, как все предыдущие приказы Зелены перестали давить на него и впервые за почти год, он ощутил себя свободным. Он с поразительно легкостью встал и быстро подошел к Эмме, чувствуя, как на губах против воли расцветает улыбка. Румпельштильцхен подошел вплотную к блондинке и обхватив ее за щеки, прижался губами к ее лбу в кратком благодарном поцелуе.
— Моя ж ты Спасительница… — ласково сказал он, проведя большими пальцами по заалевшим щекам.
— Ох, заткнись… — смущенно сказала Эмма, пряча глаза.
Ей было непривычно, но странно приятно видеть в глазах Голда по отношению к ней столько тепла. Обычно, в его темном взгляде, до всего этого, обращенного к ней было раздражение, злость, нет, пару раз в них она видела даже уважение и одобрение, но все же это все было не так. Как-то не столь… лично.
«Еще год назад ты и влечения к нему не испытывала, а сейчас ты готова растечься в лужу от его прикосновений, это уже не говоря о том, что ты беременна от него…» — язвительно проворчал ее внутренний голос, который Эмма быстро заткнула.
— Пошли уже отсюда, — устало проворчала она и отдала ему кинжал.
Румпельштильцхен облизал пересохшие в миг губы и слегка дрожащими руками забрал свой кинжал из рук Эммы. Он крепко стиснул рукоять и на секунду прикрыл глаза, выпустив тяжкий вздох облегчения, наслаждаясь знакомым весом в руках.
«И впрямь, моя Спасительница…»
— Напомни мне всегда ставить на тебя, принцесса… — хрипло сказал он, и открыв глаза, посмотрел на лезвие, ощущая легкую эйфорию от притока сил в своих жилах.
Эмма закусила губу, еще больше смутившись.
— Прекрати уже меня смущать. Я ничего такого не сделала… — промолвила она, заправив прядь волос за ухо.
— Всего лишь освободила меня от почти годичного плена у чокнутой ведьмы, — иронично сказал Румпельштильцхен, поражаясь скромности блондинки. Он прекрасно видел, что она и впрямь считала, что ничего особенного не сделала. Подняв бровь, он дразняще добавил: — А на счет смущения… Я думал, ты уже избавилась от этого чувства, по крайней мере, в моем присутствии. Помнится, ты не очень-то была им озабочена, когда раздирала в кровь мою спину или в тот момент, когда я целовал тебя в…
— Заткнись! — воскликнула Эмма, красная, как маков цвет и толкнула его в плечо. — Мне не нужно твое напоминание, что… произошло… тогда.
Румпельштильцхен еще шире усмехнулся и с трудом сдержал смех. Смущать Эмму Свон оказалось довольно веселым занятием.
— Да уж, точно, — сказал он, выразительно посмотрев на ее живот.
Эмма закатила глаза и вновь его стукнула.
— Ну ты и гад, — возмущенно сказала она. После чего опустила плечи и утомленно потерев виски, прошептала: — Как же я устала…
Ей казалось, что удар по голове ведьмы лишил ее последних сил и она вот-вот рухнет от слабости. Ей на плечи легли теплые руки, и она без сопротивления прижалась к мужчине.
— Ах, ты дрянь! — нарушил момент спокойствия визгливый голос очнувшийся Зелены.
Эмма устало подняла голову.
— Черт! Очнулась, — прошептала она и посмотрела в сторону коридора, где оставила ведьму.
— Тшш, — тихо сказал Румпельштильцхен и вновь прижал к себе блондинку. Он решил, что с ведьмой может и позже разобраться, сейчас главное увести Эмму, которую стало немного качать. Она явно использовала все свои силы, и усталость, напополам с вынужденным голодом, в полную силу ударила по ней. — Пошли.
Он развернул ее в сторону двери, и приобняв за талию, повел на улицу, незаметным взмахом руки поставив барьер в коридоре, чтобы Зелена не смогла выйти в холл, по крайней мере, до того момента пока они не уйдут. На улице Эмме стало еще хуже и она потеряла сознание, даже не почувствовав, как начала падать, просто в один миг у нее все плыло перед глазами, а в следующий — уже все потемнело.