Ночь со второго на третье

      Вечер в дом легко впустить – он пробирается меж щелей. Течет тягучий, словно патока – неотвратимый и яркий. Сверкает лучистой неба красой и скрывает за ней что-то мучительное и страшное; взрывается красным-розовым-фиолетовым и устремляется за горизонт вслед за солнцем-утопленником.       Сегодня ему как-то по-особенному радостно умирать – переливается яркими желто-оранжевыми красками. Устало оно безумно, на покой хочет.       «В тот день такое же небо было» – нехотя отмечает Дан И и тут же головой трясет. Мысли в голову лезут страшные, отогнать бы их, оберегами защититься…Вот только нет оберегов от отравляющих дум, только шум жизни на повторе – перебивающий и ослепляющий.       Они собираются у Ын Джи Хо. Это уже стало традицией – переживать неизбежное вместе, как одно целое.       Дан И прикладывает руку ко рту, смеется в кулачок. Какие же они все-таки наивные: если этот мир с концом ее отвергнет, никакая близость не спасет. Девочка-подросток пубертатного возраста, пятнадцатилетняя шалопайка ведь хитра.       Дан И стреляет глазами в сторону Юн Чон Ёна, прикемаревшего около окна, на его безмятежное бледное лицо и полураскрытые красные губы. Да, автор очень хитра.       Дан И вздыхает, не замечает брошенного на себя взгляда, не видит ничего, кроме мыслей своих – колючих и ранящих – и... Ын Джи Хо сжимает руки на руле, в сердце, как по команде, три ножевых – за каждый обреченный вздох расплата. Ловит настороженный взгляд Ву Джу Ина, морщится, глаза закатывает.       – На дорогу смотри, – пихает его в бок Ву Джу Ин, а после, не достигнув нужного эффекта, хлопает по плечу. Он атмосферу тонко чувствует, гений чертов, вот только головоломку все равно никак решить не может: кубик Рубика никак собираться не хочет. Красное так и застыло на белом, прямо в середине, навылет, пулевому подобно.       Ын Джи Хо морщится, ведет плечом, парирует.       – Будешь так делать – точно в аварию угодим.       Ву Джу Ин молчит, только улыбается как-то странно, застывши.       Ын Джи Хо паркует автомобиль. Впереди стоит с сумкой Квон Ын Хён, улыбается уголками губ, галантно так, по-змеиному. У ног его белые пакеты выстроены. Ын Джи Хо кривит губы и выходит из машины.       – Мы бы по дороге в магаз заехали! – бурчит он, а сам два пакета поднимает. – Вроде крепость строить, –и запираться в ней от мира несправедливого,– не собирались, чего ты накупил?       Ву Джу Ин высовывается из-за плеча, вовнутрь залезть пытается и тут же, любя, конечно же, по башке получает.       – Иди помоги лучше, – кивает на подошедших девчонок Ын Джи Хо. Те, тоже выбравшись из машины, схватили себе по ноше. Ву Джу Ин радостно кивает, уже высмотрел ведь все, зараза.       Через несколько минут все они с громким хохотом заваливаются в салон. Юн Чон Ён, все так же не сменивший положения, недовольно ведет плечом. Проснулся что ли? С этим чертом ведь всегда не понятно: спит он или дремлющего лишь играет, принц клятый.       На город, тонущий в последних солнечных лучах,опускается ночь.              – … А как приедем, вытащим из подвала Джи Хо твистер, – с энтузиазмом изрекает Джу Ин.       Все начинается с твистера. Ну конечно, все всегда начинается с твистера – смех, улыбки, столь необходимые, чтобы отогнать темную ночь, радостные воспоминания. Их бы запечатлеть и спрятать в фоторамку, дабы светло грустить одинокими вечерами, поглаживая своих сорок кошек.       Дан И смеется и тормошит Чон Ёна, чтобы разбудить спящего красавца. Тот спросонья глазами хлопает, приподнимается, маску натягивает с подбородка на нос. От внешнего мира прячется: не, ну а что он бьет его с размаха без упреждающего удара такими вот маленькими прелестями, как чужая рука на плечо, нечестно вообще играет.       – Мы приехали, – мягко говорит Дан И, ладонь убирая.       Юн Чон Ён вздыхает и чувствует, как опору теряет. Поворачивается – там стоит с улыбкой Ын Хён, одной рукой держась за автомобильную ручку, а в другой сжимая лямки белого пакета.       – Вы тут ночевать собрались? – мило уточняет он, в глазах стальная требовательность плещется.       Проход освобождает. Юн Чон Ён со стоном вываливается из салона, ловит краем глаза пару обжигающих взглядов и плечом ведет, будто мух назойливых отгоняет.       Бан Ё Рён щебечуще подпрыгивает к подошедшей к открытому багажнику Дан И. Та – сумку в руки и пошлепала к двухэтажным хоромам, словно к маяку, шторм заблудшим кораблям помогающему пережить.       Юн Чон Ён вздыхает, молчаливо надеясь, что эта ночь никого не заберет.              Ву Джу Ин на самом деле притаскивает твистер. Правда, насколько замечает Дан И, вовсе не из подвала. Но она и не против: кто знает, что у их главного героя в подвале спрятано. Дан И вздрагивает. Главное, чтобы не мертвая телка и паренек со сломанными ногами.       – Нравится вид? – подкалывает Ын Джи Хо, пряча неловкость за язвительными замечаниями. Дан И ухмыляется криво и мысли странные отгоняет. Кажется, та вебка на ночь была лишней.       – Очень, – заявляет она. Джи Хо замирает, ждет подвоха и дожидается, – ты отойди, вид из окна загораживаешь.       Воздух как-то сразу разряжается. Джу Ин остроумным замечанием шутку подхватывает, и время ход свой ускоряет, как бешеное скачет, сдаваясь под натиском такого вот счастья.       Но вновь замирает, когда ладонь – на красном поле, а внутренности голодным котенком сжимаются. У Дан И трясутся руки, и она в панике-панике-панике, а на заднем плане кто-то с ума на дискотеке сходит.       «Как символично» – думает она.       «У меня трясутся руки» – понимает она.        «Я сейчас упаду» – приходит к выводу она, и первым валится Ын Джи Хо.       Ругания еле сдерживает – Дан И видит и его багровое лицо, и сжатую в тонкую линию полоску губ. Дан И хочется позлорадствовать, но у нее сдавливает от напряжения диафрагму, и наружу вырывается лишь два обреченных смешка.       – Дан И…– слетает с губ имя. Дан И узнает этот бархатистый тембр и вскидывает голову – Ын Джи Хо смотрит на нее, злорадством полнится, в глазах у него чертята скачут.– Ведущим побуду я.       Ву Джу Ин машет на него рукой, он кричал без перерыва больше пяти раундов. Джи Хо нарочито медленно вертит стрелку.       – Левая рука на красный.       – Она уже там.       – Ох, правда? Какая жалость.       – Ты чертов… – стискивает зубы Дан И, но вылить ведро ругательств не успевает.       – Левую ногу на синий.       Дан И оглядывается через плечо, пытаясь увидеть незанятый круг и стонет сквозь зубы. Свободная синяя – последняя самая, проще упасть, чем до нее дотянуться. Впрочем, положение спасает Бан Ё Рён: освобождает ближайший синий круг и сама неудобную позицию занимает. Дан И не может сдержать усмешки, она не видит Джи Хо, но уверена – тот сейчас в бешенстве.       В новой позе как-то и дышать легче становится, и колени не сводит, и кости не хрустят. Новая поза Дан И вполне устраивает, пока вдруг Юн Чон Ён на расстоянии выдоха не оказывается.       Лицо у него немного розоватое, и дышит он прерывисто, словно на грудь кто-то давит. Дан И взгляда отвести не может от лица его прекрасного, словного из фарфора отлитого, с красными лепестками роз на линиях скул. Дан И надеется, что никому не слышно как чертовски громко колотится ее сердце, пытаясь пробить клетку ребер. Как тесно ему взаперти, как наружу оно стремится!       «Были бы мы в дораме – это была бы сцена поцелуя» – приходит к Дан И мысль абсурдная. «Жаль, что мы не в дораме» – продолжается в голове, а реальной бьет ее наотмашь подогнувшимися локтями.       Дан И таранит носом пол, в после вскакивает, услышав болезненный выдох справа – упала прямо Бан Ё Рён на лодыжку.       – Прости, – извиняется Дан И, у нее горят лоб, щеки, а сердце ненасытный пожар съедает.       Ё Рён лишь кивает и улыбается, вертит головой, откидывая назад локоны из выбившейся прически. Дан И показывает ей два больших пальца и поворачивается к Ын Джи Хо, чтобы улыбку его язвительную проглотить. Отворачивается и уходит, ловя затылком сноп мрачных взглядов.       На кухне пахнет жареным мясом и уютом. Квон Ын Хён за плитой готовит что-то, кудесник, а на пояснице его узелок фартука завязан. «Какой же он правильный до мозга костей» – умиляется Дан И, выглядывает сбоку, чтобы поймать взором готовящееся жаркое.       Ын Хён опускает голову и смотрит на светло-каштановую макушку, откладывает лопатку и по волосам гладит, как котенка какого-то. Дан И голову вскидывает и нежность ей взгляд застилает.       И благодарность, каждая из них, наружу рвется; жаль, что все они – сценарными репликами по венам текут. Поэтому Дан И только улыбается милейше, под прикосновения ластится.       – Судя по шуму, случилось что-то интересное, – замечает Ын Хён и к готовке возвращается, но от взгляда Дан И не укрывается его профиль в полуобороте.       – Не знаю насчет интересного, но Джи Хо вышел из себя, – смеется в кулачек Дан И, ворует дольку нарезанной морковки, – так что Ё Рён и Чон Ёну не поздоровится, – заканчивает она, незаметно тянется ко второй.       Квон Ын Хён смотрит осуждающе. Бьет лопаткой по днищу сковороды.       – Нечего желудок перед едой забивать.       – Конечно, мам.       Квон Ын Хён тушуется, сколько лет прошло, а прозвище это в краску его раз за разом вгоняет. Только от привычки всегда опорой быть не избавиться так просто, не вытравить ее из себя никаким смущением. Поэтому и приходится мириться с этим маленьким, издевательским.       – … all living like strangers, we aren’t living like neighbors no more, no love, only anger; how low can we go?..       В кухню с колонкой заваливается Ву Джу Ин с улыбкой до ушей. Он довольный до безобразия, удовлетворен своей маленькой шалостью и тоже ворует морковку. Дан И кидает на него шаловливый взгляд – парень смотрит на нее в ответ.       – Не съедайте все, – обреченно вздыхает Ын Хён.       – Так точно, мам, – синхронно качают головой они, дают друг другу ментальное пять и накидываются на беззащитный овощ.       Выполнить наказ получается – одна сиротливая долька остается лежать нетронутая, хотя оба и стреляют в нее глазками. Квон Ын Хён оборачивается, смотрит неодобрительно и хватает ее сам, за один прикус съедая.       Джу Ин присвистывает, потом получает в руки досточку, нож кухонный и овощей с десяток.       – Режь, – повелевает Ын Хён, и отворачивается. Джу Ин бурчит себе что-то под нос, Дан И делает музыку тише и тоже свою помощь предлагает.       Втроем они сидят на удивление долго, пока на кухню не заходят Юн Чон Ён с Бан Ё Рён: они раскрасневшиеся, с выступившей испариной на лбу. Голос подает обрадованный Джу Ин.       – Ну что, кто выиграл? – Ё Рён и Чон Ён переглядываются, на лице первой расцветает настолько прекрасная улыбка, что слепит глаза.       – Дан И, – торжественно начинает Е Рен, – эту победу я посвящаю тебе – даме моего сердца.       Дан И притворно задыхается, вскакивает, хватает кухонное полотенце и вытирает капельки пота со лба девушки.       – Право, не стоило, – шепчет она радостное и ухмыляется. Пробегает взглядом по застывшим на кухне статуям. Бан Ё Рён кидается ей на шею и обнимает до хруста.       – Что вы за цирк тут устроили? – ворчит Джи Хо.       Он приносит с собой прохладу, ловя полный удивления взгляд Дан И.Когда она гостиную покидала там душно до невозможности было: насколько увлечены они все борьбой были, чтобы так окно и не открыть?       Юн Чон Ён только невозмутимо жмет плечами.       Реплику Ын Джи Хо все игнорируют, не впервой его язвительные замечания между ушей пропускать, и садятся за круглый стол, болтая ни о чем, пытаясь за обществом друг друга скрыть утонувшее в черноте небо, а за шумом – накрапывающий за стенами дома дождь.       Город засыпает.              Просыпаются страхи.       В эту ночь вообще спасть нельзя, она как новогодняя, только подарок черной лентой обвязан. Ын Джи Хо, встает, натужно гнется матрас, тапочки-кролики надевает. Выходит из комнаты и спускается со второго этажа.       Перед ним – гостиная. Сдерживает порыв пойти проверить и разбудить. Мотает головой. Так недолго и с ума сойти – от постоянного беспокойства и осознания собственной беспомощности. Шутка ли – быть одним из самых влиятельных старшеклассников в мире и стоять перед этим самым миром на коленях. Бояться всего по щелчку пальцев лишиться.       Из кухни сочится приглушенный свет. Там Бан Ё Рён, растрепанная, но все такая же щемяще красивая. Смотрит глазами-провалами-океанами-галактиками. Ын Джи Хо кривит губы, поэтом он неосознанно становится, когда девушка эта – на расстоянии вытянутой руки.       – Не спится? – спрашивает он очевиднейшее. Ё Рён раздраженно ведет плечом, берет в руки кружку, ничего не отвечает.       Джи Хо даже немного восхищен ею: девушка-таран, обстоятельствам никогда не поддаться, если двери не будет – собственным телом стену пробьет – но вслух он этого никогда, конечно не скажет. Сейчас он только нахмурится, учуяв запах кофе.       – Так, давай закругляйся, вредно это, – ворчит он, в несколько шагов преодолевая расстояние, даже жаль немного, что пропасть между ними так просто не перепрыгнуть, и подходя к Бан Ё Рён вплотную. Та смотрит на него раздраженно, колючка этакая, с места не двигается, но и кружку крепко держит. – Твоя дама сердца не обрадуется, если ты проведешь бессонную ночь, сторожа ее сон, – добавляет он, но нужного эффекта так и не добивается.       Бан Ё Рён зло смотрит исподлобья. Она, может, и непробиваемая, но ей, как и всем, топливо нужно. Обвинить кого-нибудь в своих неудачах, лишь бы горькую беспомощность не чувствовать. Не девушка – бомба без таймера.       Джи Хо вздыхает и отходит. Он тут в мамочки не записывался, эта роль по правду Квон Ын Хёну принадлежит. Ё Рён смотрит на него еще несколько секунд и выливает кофе в раковину. Ын Джи Хо цокает.       – Продукты просто так переводишь.       – Не обеднеешь, – парирует она вяло. Устала безумно от всего – и от бессилия душащего, и от страхов за сердце хватающих. Принять и понять все никак не может, что не всесильна. Джи Хо морщится, кто ж ее такой идеальной сделал, чтобы даже маленькие проблемы ей поперек горла вставали.       Маленькие проблемы – ха-ха – когда ты про своего друга, блять, забываешь, это нихуя проблемы не маленькие.       Ын Джи Хо берет стакан, к раковине подходит (Бан Ё Рён двигается в сторону, телесного контакта избегает, чтобы не дай бог зарядом не ударило) хлещет воду большими глотками, никак не напьется. Отходит и поворачивается, бросает с прогибом:       – Пойдем, покажу кое-что.       Бан Ё Рён задыхается возмущением. Она тут, сердится значит, ненавидит тихо, а ее усилия незамеченными остаются. У Бан Ё Рён к Ын Джи Хо своя какая-то особая ненависть, на почве притяжения безумного, странного. Оно – не как к Дан И, и это – ненормально.       Тем не менее, выбора ей не оставляют – на кухне гаснет свет. Глаза ко мраку привыкают не сразу, приходится передвигаться на ощупь, задевая боками каждый выступающий шкаф. Ё Рён слышит, как впереди хмыкает Джи Хо и сдерживается, лишь бы не впиться ногтями в длинную шею: местность она знает плохо, а потому будет проблематично труп прятать. Да и Дан И, их добродушная, невинная Дан И ведь расстроится, если больше этого урода не увидит.       Поэтому все, что остается Бан Ё Рён, это вздохнуть, ловить бедрами все острые углы, идти медленно, о стену опираясь, да думать о том, когда же рассеются все темные тучи, пролив хоть капельку лунного света на полотно погруженного во мрак интерьера.       А страхи не засыпают, под кровать возвращаются, до следующей ночи самой длинной.              Ву Джу Ин просыпается первым – солнечные лучи из панорамного окна мажут по щекам и губам, то и дело норовя в глазах утопиться. Джу Ин и не против – ему не впервые солнце одним своим существованием затмевать.       Он встает, потягивается, лихорадочно оглядывается: Дан И сопит на диване, в ус не дует, уголки губ ее в ухмылке приподняты. Она прижимает к себе край пледа, будто игрушку мягкую, и бурчит что-то себе под нос, смешная такая, родная, своя. Рядом взгляд вылавливает точеный профиль Юн Чон Ёна, на ковре спящего, прямо у нее под боком. Джу Ин даже дивится – как так можно, чтобы один человек столько рыцарей под боком собрал.       А потом понимает, что это ведь их Хам Дан И.Для нее это проще простого.       Джу Ин не находит в гостиной Бан Ё Рён и Ын Джи Хо, а потому поднимается с кресла, опуская голые стопы в ворсистый ковер и бесшумно на второй этаж поднимается. Хочет в комнату постучать, но так и замирает у приоткрытой двери.       – … ебанат ублюдошный! Выродок ебучий! Нахуя лезть в высшую лигу, если руки из жопы растут! – возмущается Ё Рён и вертится на стуле юлой. Кулаками машет, бесится.       Джи Хо сидит на безопасном расстоянии от нее и ухмыляется понимающе. Ё Рён смотрит на него глаза сузив, а после опять тянется к мышке.       – Эээ, – кричит парень, с кровати спрыгивая, – моя очередь!       – Не успел!       – Да куда лезешь, ты мне сейчас все просрешь опять!       – Ах, так! – девушка фурией разворачивается, Джи Хо прыгает обратно на кровать, спасаясь от этой машины с катушек слетевшей.       Бан Ё Рён– за ним, хватает ближайшую подушку и молотить начинает. Удивленный Ын Джи Хо подхватывает другую и в ответ, не скупясь на удары, колотит.       У Ву Джу Ина, который через приоткрытую щелку смотрит, дыхание перехватывает. Он ведь и пропустил как-то момент, когда Бан Ё Рён, их дорогая Ё Рён, всегда наверняка бьющая, до синяков и гематом, плавится начала, поблажки давать.       Джу Ину даже совестно немного становится эту сцену наблюдать, поэтому он ретируется вниз.       На поступях к лестнице его встречает потирающий глаза взлохмаченный Квон Ын Хён.       – Завтрак? – интересуется Джу Ин, в три прыжка вниз спускаясь и наверх, будто стена какая, не пуская.       Квон Ын Хён намек понимает и укоризненно качает головой.       – Умыться вначале надо.       Джу Ин фыркает и шлепает на кухню первым.       Город просыпается.              Прощаются они как-то скомкано, оставляя Ын Джи Хо гору наготовленной еды и абсолютное непонимание того, что же с ней, собственно, делать. Квон Ын Хён, проведший у плиты весь вечер, только плечами жмет и желает приятного обеда.       Дан И обводит глазами честную компанию – они все неловко застыли около двери, радостные путники, что шторм без потерь пережили – и чувствует, как наружу из нее рвется безудержным потоком счастье.       Как глупо считать победой один выигранный у судьбы день, но Дан И все равно смаргивает подступившие к глазам слезы и руки для групповых объятий распахивает.       На нее, на ее детское и немного глупое движение, смотрят пять пар разноцветных глаз. Выжидают, подвох ищут, а после накидываются гурьбой, какие же они все все-таки дети, бережно друг к другу прижимаясь.       Дан И чувствует, как автор когти втягивает, увы, не властная над этим мгновением, и не может не рассмеяться, понимая, что ни за что не отдаст без боя эти согревающие душу моменты.