***
Всю неделю Шото искусно скрывался от Кьёки. Он достиг в этом такого успеха, что можно было предположить, что он где-то достал мантию-невидимку, Карту Мародёров, а каждое утро выпивал по флакону Феликс Фелицис. Конечно же, всё это время он обдумывал план, изучил вдоль и поперёк свиток, который она ему дала, но так и не смог обсудить его с Изуку. Тот отлипал от Очако, лишь чтобы пойти спать, а на утро они снова, как сиамский близнец, ходили по замку, счастливо держась за руки. Шото аж трясло от этой сахарной приторности, которую источали его друзья, но повлиять на это он никак не мог — он просто не существовал для них, впрочем, как и всё остальное. Благо к субботе они, наконец, смогли прийти в себя и, только услышав, что им нужно обсудить кое-что, связанное с Бакуго, Очако тут же, сказала, что знает место, где можно провернуть всё без свидетелей и лишних ушей. Она привела их на восьмой этаж. Как оказалось, в ту самую в Выручай-комнату, где располагался штаб сопротивления студентов, когда замок был под контролем Тёмного Лорда. Если честно, Шото ожидал увидеть нечто совершенно иное. По крайней мере, он представлял себе совсем иначе помещение, где по версии одной из хроник вмещалось около двадцати человек, а по некоторым другим источникам — склад всего, когда-либо потерянного учениками. Сейчас же перед ними была комната не больше стандартной общей спальни в башне Гриффиндора. Посредине стоял круглый стол, на котором лежали все необходимые письменные принадлежности; справа в стене располагался камин с потрескивающими в нём поленьями; вдоль стен растянулись книжные полки, заполненные доверху какими-то свитками и талмудами. Стол окружали мягкие удобные стулья по типу тех, что стояли в библиотеке, а на полу рядом с ними даже была небольшая подставка для сумок. В целом, Шото устраивала эта обстановка. Здесь было тепло и уютно — самое то, чтобы обсудить накопившиеся вопросы. Когда они все вместе сели за стол, то Шото заметил, что Очако начала вести себя очень странно. Она забегала глазами от Шото к Изуку, а затем и вовсе отвела взгляд, высматривая что-то в камине. Она взъерошила свои короткие волосы и закусила губу. Нечто подобное он уже имел «удовольствие» наблюдать всего неделю назад, когда разговаривал с Кьёкой. Поведение последней было обусловлено нежеланием выдать что-то лишнее, так, может, и сейчас, но теперь уже Очако скрывала что-то важное и не знала, рассказывать об этом или нет? Шото решил не тянуть кота за хвост и поэтому, сурово посмотрев на девушку, сказал: — Выкладывай, что там у тебя. Дальше нас эта информация не пойдёт. Очако вздрогнула, ещё на секунду зависла в нерешительности, а затем всё же полезла во внутренний карман мантии. Она достала оттуда пожелтевший, сложенный в несколько раз пергамент, истрепанные края которого говорили о немалом возрасте документа. — Что это? — взволнованно спросил Изуку и уже потянулся к пергаменту, но в последний момент остановился, будто поражённый догадкой. — Не может быть. Очако достала палочку и прикоснулась её кончиком сгиба посередине пергамента. — Торжественно клянусь, что замышляю только шалость, — произнесла она. Пергамент медленно начал покрываться текстом, и Шото смог разобрать то, что даже и не надеялся когда-нибудь увидеть. Хотя всё ещё лелеял надежду, особенно после прочитанной биографии братьев-близнецов Уизли. — Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост, поставщики вспомогательных средств для волшебников-шалунов с гордостью представляют своё новое изобретение… — зачитал Изуку явно забыв, что не один в комнате. — Карта Мародеров, — констатировал Шото. — Откуда она у тебя? Очако замялась, снова закусив губу. Нехорошее предчувствие закралось в сердце Шото. — Мне отдал её портрет профессора Макгонагалл. Ну, вот. Он так и думал. Очако успела наделать дел за их спиной, даже не согласовав ничего. — Насколько я знаю, этот портрет висит в комнате декана Гриффиндора, — вкрадчиво начал Шото, подозревая, что ответ на следующий вопрос может ему не понравится, а ссориться с Очако на глазах у Изуку он не хотел. Взяв себя в руки, он продолжил. — Очако, зачем ты ходила к профессору Каяме? — Просто. — Просто так к ней не ходят. Ты и сама это знаешь. — Очако, — начал Изуку. — Расскажи, пожалуйста. Она вздохнула и опустила голову, сдавшись под напором. — Я ходила к ней, чтобы попросить помощь в споре. Хотела, чтобы она повлияла на Кацуки и всё отменилось. Я хотела помочь Изуку. — Как я понимаю, она отказала, — сухо заключил Шото, больше утверждая, чем спрашивая. — Да. Сказала, чтобы мы разбирались сами. А профессор Макгонагалл всё слышала и подозвала к себе. Карта скрывалась на другой стороне её портрета. — Когда это произошло? — спросил Изуку, ласково погладив Очако по дрожащей ладони. — Три, может, четыре недели назад… Я точно уже не помню, — виновато ответила она. — Я честно хотела рассказать раньше, но тогда пришлось бы рассказывать и про Кацуки, а я была не готова. Изуку сжал её ладонь своей и, поймав её взгляд, мягко сказал: — Тебе не нужно оправдываться. Я всё понимаю. — Ты не знаешь всего, — она покачала головой. — Это я отправила Кацуки в больничное крыло на неделю. Шото присвистнул. — А вот с этого момента поподробней. Очако уставилась на карту невидящим взглядом и начала свой рассказ: — После того, как я получила карту, я решила её проверить. Было уже около десяти вечера. Почти отбой. Так что я остановилась в одном из коридоров, чтобы не объяснять девочкам в спальне, что это за карта. И всё было нормально, пока я не увидела имя Кацуки на месте Астрономической башни. Я очень испугалась тогда. Даже не знаю почему… Побежала туда и, я не знаю, как это объяснить, но я почувствовала, что что-то с Кацуки не так. Последние полгода он вообще сильно изменился, а тут был сам не свой. Мы спорили… Он отказался меня слушать, и я оглушила его, чтобы отлеветировать к мадам Шуэнджи. Шото присвистнул ещё раз и сделал пометку в своём воображаемом блокноте, что с Очако шутки плохи. И спорить с ней опасно для здоровья. Хотя, может, и полезно, как в случае с Кацуки. В любом случае, проверять это на своей шкуре он не собирался. — Мадам сказала, что у него было магическое истощение, вызванное, чем-то похожим на проклятье. Сказала, что потом всё объяснит или Кацуки сделает это сам, но… Потом я пыталась поговорить с ним ещё раз, а он… — она сглотнула, а голос её дрогнул. — Он отказался. Шото помассировал виски. История Очако отлично дополняла те записи, что дала ему Кьёка. Только вот Очако явно чего-то не договаривала. Может, это было и что-то незначительное, но нельзя было отметать и мысль об обратном. Вдруг в сокрытом как раз и таилась подсказка? Пока Шото раздумывал, Изуку уже обнял Очако и что-то шептал ей на ухо. Осознанно он это сделал или снова находился в том своём странном состоянии мыслей вслух — сейчас было сложно сказать, но всё равно это безумно раздражало одинокого на всё ближайшее десятилетие Шото. Да, и вообще все эти переглядки и держания друг друга за руку заставляли уже его жалеть о наколдованной неделю назад омеле. — Что ты там бормочешь? — не выдержал он. — А? — вскинулся Изуку, будто вынырнул со дна Чёрного озера. — Ничего. Просто думал о том, что многое теперь прояснилось. — И что же тебе стало ясно? — Вспышки ярости Бакуго. Раньше он был куда спокойней. — Да, — тут же согласно закивала Очако. — До этого года он не был таким «взрывным». — Как только ты сказала про проклятье, — начал Изуку. — Я сразу вспомнил мемуары Рональда Уизли. Там он упоминал о том, как сильно влиял на его эмоциональное состояние крестраж. — А крестраж — это проклятый предмет, — охнула Очако. — Так, может, и у Кацуки… — У Бакуго проклята палочка, — прервал её поток мыслей Шото. — Из-за этого проклятье выкачивает из него намного больше сил. — Откуда ты знаешь? — оживилась Очако. Шото молча достал из кармана пергамент и развернул его к Очако и Изуку. — Это мне дала Кьёка, и именно поэтому мы здесь. — Мерлин! — воскликнула Очако и придвинула пергамент ближе, чтобы они с Изуку могли его прочитать. Сам-то он выучил все пункты импровизированного списка наизусть, но так и не смог связать их в полноценную теорию, которую можно было бы с лёгкостью проверить на практике. Кьёка была права: они с Изуку — идеальный тандем, потому что один всегда дополнял другого. То, что не замечал Шото, всегда обязательно подмечал Изуку и наоборот. А сейчас ещё и выяснилось, что Очако тоже кое-что знает. Быть может, её помощь в этом вопросе тоже пригодится, и они смогут разгадать эту загадку совсем скоро. — Кьёка не упомянула письмо, — спустя какое-то время подала голос Очако. — Какое письмо? — Шото мысленно ликовал, хоть и не подал виду. Вот оно! Вот ключ к разгадке. — Эм-м-м… — она замялась и покраснела. — От отца Кацуки. — Что это за письмо и откуда ты о нем знаешь? — удивился Изуку. Очако заёрзала на стуле и снова уткнулась взглядом в карту. Шото понимал, что она не хочет говорить об этом, и уже даже хотел смалодушничать и остановить её, но она, набравшись смелости, призналась сама. — На прошлой неделе, как раз перед матчем, я случайно, честное слово случайно, подслушала разговор между Кацуки, Кьекой, Денки и Эйджиро. Они шли на поле, а я… я пряталась в нише в коридоре. Сегодня Урарака не переставала его удивлять. Теперь он окончательно осознал, почему Изуку так в неё влюбился — настоящая представительница Гриффиндора. Умная, сообразительная и храбрая настолько, что слизеринцы сказали бы, что это слабоумие, а не отвага. Прятаться в нише, где тебя может не заметить только слепой, да ещё и подслушать разговор чокнутого Бакуго? Запросто! Да уж, однозначно, Очако удивила его так, как не делал это Изуку на протяжении всех шести лет их знакомства. — Пожалуйста, не осуждайте меня. Я не хотела их подслушивать. Честно. Просто я не успевала уйти подальше, чтобы не столкнуться с Кацуки, и мне ничего не оставалось, как спрятаться в нише. — Хм-м-м, — задумчиво протянул Изуку, видимо, прикидывая, как сам поступил бы в этой ситуации. — Я бы не додумался до такого варианта. — Я тоже, — искренне согласился Шото, понимая, что предпочёл бы драку, хоть это и не помогло бы добыть такую важную информацию. — Но сейчас не об этом. Что конкретно ты услышала, Очако? — Они обсуждали проклятье и что оно, возможно, как-то связано с профессором Шигараки. А потом Денки, по-моему, упомянул письмо, которое Кацуки получил от отца в день отправления в школу. Они начали спорить о том, что это письмо может помочь в расследовании, но Кацуки сказал, что сжёг его в тот же день. Они уверены, что там было что-то важное. Но как теперь это узнать точно? — Спросить у Бакуго? — с нервным смешком предложил Изуку. — Шутка засчитана, — криво ухмыльнувшись, сказал ему Шото. — А теперь серьёзно. Как нам узнать, что было в письме? — А зачем нам это знать? — вопросом на вопрос ответил Изуку. — Это же не поможет ответить на главный вопрос. — А что ты считаешь главным вопросом? — Кто проклял. Очевидно же, — пожав плечами, сказал он. — Мы должны узнать, кто это сделал. А когда узнаём, то будет уже понятно, нужно нам это письмо, чтобы выяснить причины проклятья, или нет. Шото задумался ненадолго и понял, что друг был прав. На данном этапе в письме не было никакого смысла. И об этом им кричали сами факты: проклятая палочка, странное поведение профессора и зелье, которое привело к его кабинету. — Согласен. — Думаю, если всё-таки придётся узнать содержимое этого письма, то с этим нам, поможет только Тога, — сказала Очако, а сама вздрогнула от имени самой жуткой ученицы Хогвартса. — Уверена, она умеет и не такое. У Шото аж мурашки прошлись по коже, когда перед его мысленным взором встала Тога. Но Очако была права: та действительно могла помочь. Тем более она уже была задействована в этом расследовании, так что с этим проблем не должно возникнуть. Вот только через кого с ней контактировать? Сам он к Тоге ни за что не сунется, а отправлять на растерзание этой чокнутой Очако или Изуку он тоже не собирался. Что уж говорить о Кьёке! Итак. Снова тупик. И опять обязательства, которые не нужны были ему от слова совсем. Видимо, всё-таки придётся самому. Ну, ей Мерлин, он за эти несколько месяцев точно поседеет от таких эмоциональных перегрузок! — Шото, — осторожно позвал его Изуку. — Твои волосы. Шото оттянул прядь, которая раньше была красной, и понял, что она, как и все остальные волосы, стала теперь пепельного цвета. Сложно быть метоморфомагом, когда совершенно того не хочешь. Он вздохнул и сосредоточился, представляя, как волосы становятся обратно нужно цвета. — У тебя получилось, — восхищённо сказал Изуку. Примерно такую реакцию Шото от него и ожидал. Не было ещё ни разу, чтобы Изуку не восторгался его способностями. Он даже как-то просил провести пару опытов над ним, но под отработанным тяжёлым взглядом благоразумно передумал. — Так. На чем мы там остановились? — решила вернуться к теме разговора Очако. — Нам нужно проверить комнату профессора Шигараки, — подвёл черту Шото. Он думал всю неделю об этом, но так и не смог составить сносный план. — Других способов узнать хоть что-то я не вижу. — Согласен. И как же мы это сделаем? — решительно закивал Изуку. — Вот поэтому-то мы здесь и собрались. Повисло молчание, прерываемое лишь треском поленьев в камине. По лицам друзей было видно, как усердно они обдумывали слова Шото, но пока безрезультатно. Внезапно тишину прервала Очако. — Кстати о профессоре! — воскликнула она. — Чуть не забыла. В тот же день, что я слышала разговор, я несколько часов изучала здесь карту Мародёров. — И? — Я видела нечто очень странное! — она говорила, а глаза её лихорадочно горели, будто она боялась упустить хоть что-то из тех воспоминаний. — Профессор исчезал и появлялся в разных уголках замка с невероятной скоростью. А ведь здесь нельзя трансгрессировать! А потом он совсем исчез прямо из своей комнаты и больше не появлялся ни в одной части карты. Представляете? Я безумно испугалась тогда. — Мы просто обязаны осмотреть его комнату, — сказал полный решимости Изуку. — Уверен, у него там есть какой-то артефакт или тайный волшебный лаз. А может телепорт! — Магия не настолько всемогуща, — осадил его фантазию Шото. — Но твой ход мыслей мне нравится. Думаю, мы, и правда, найдём там много чего интересного. — И как же мы туда попадём? — Очако уже развернула чистый пергамент и взялась за перо. — Нам нужен отвлекающий манёвр, — заявил Изуку. — Как в квиддиче. Финт Порского! — Финт Порского? — с удивлением переспросил Шото. — Финт Порского. И как же он сам не додумался до этого? Они же частенько прибегали к этому финту, когда разрабатывали стратегии на предстоящие игры. И ведь всё так до безобразия просто! Если переложить этот приём на их ситуацию, то получится, что вместо взмывающего ввысь охотника с квоффлом в руках, который затем бросает квоффл своему партнеру вниз, будет две группы студентов. Одна из которых выманит профессора обманным путём из кабинета, а вторая тут же туда заберётся прямо у него за спиной. — Отличная идея, — Шото хлопнул ладонями по столу и улыбнулся. Его переполнял энтузиазм. — Что за финт? — недоуменно переводя взгляд с Шото на Изуку, спросила Очако. Изуку повернулся к ней и принялся объяснять, практически дословно произнося то, что пришло на ум самому Шото. Похоже, и правда, за столько лет они стали идеальным тандемом, способным даже читать мысли друг друга. — Мы выманим профессора из кабинета, и в этот момент кто-то должен будет туда незаметно проникнуть. При этом очень важно, чтобы профессор каждую секунду был в поле нашего зрения. Особенно после того, что ты рассказала про его перемещения. — Я передам это Кьёке. Думаю, она может подкинуть идей, как это сделать. — Отлично. Все снова замолчали, не зная, что сказать ещё по этому поводу. Первой тишину нарушила Очако. Она прочистила горло и строго всех оглядела. — А что насчёт спора? Изуку скривился. — Давайте в другой раз. У меня голова уже кипит. — Согласен, — подтвердил Шото. Его голова уже готова была расколоться на две части. — Тогда, может, завтра здесь же это всё и обсудим? — Не стоит, — покачал головой Изуку. — Мы можем обсудить это в гостиной. Не хотелось бы, чтобы если за нами кто-то следит, то он узнал об этом месте. Думаю, эта комната ещё пригодится, когда мы будем разрабатывать план с проникновением в кабинет профессора. — Ладно, ты прав, — вздохнула Очако. — Тогда предлагаю пойти отдохнуть. Шото вяло кивнул в знак согласия и откинулся на спинку кресла. Он-то пока уходить отсюда не собирался. Нужно было обмозговать ещё пару вещей и не попасться до этого на глаза Кьёке, а Выручай-комната как раз идеально для этого подходила. Они распрощались, и Изуку, взяв Очако за руку, увёл её, скорее всего, бродить по коридорам Хогвартса, а, может, и куда-то ещё. По большому счёту Шото было на это плевать, ведь лезть в личную жизнь друга он больше не собирался, ему хватило омелы, которая теперь и ему самому выходила боком. И оставшись наедине с собой и картой, которую благополучно забыла Очако, он понял это как никогда ясно. Пожалуй, пока у обоих друзей мозги были забиты всей этой романтической ерундой, он просто обязан был стать хранителем всех реликвий, связанных с Трио. Тем более шахматная фигура и так уже всегда была с ним. Шото повернул к себе карту и принялся её рассматривать. Вся компания Бакуго вместе с Кьекой и Тогой собралась в гостиной Слизерина. Этот факт натолкнул его на мысль, что, скорее всего, после этого подозрительно собрания у него может появиться новая информация по этому запутанному делу. Спустя ещё полчаса изучения карты, он, не расколдовав её, убрал в карман мантии и покинул комнату. Впереди его ждало ещё достаточно дел.***
На следующий день в коридоре его поймала Кьёка. Он как раз собирался раствориться где-то между вторым этажом и башней Гриффиндора, но она успела перехватить его прямо на отъезжающей лестнице. И теперь они вдвоём ехали туда, куда несла их древняя магия Хогвартса. В этот миг Шото сравнивал себя с крутящим колесо Фортуны: либо они молча проделают этот путь, либо придётся судорожно искать пути побега. Ведь тот неловкий разговор вечером дня всех влюблённых и так и не подготовленный подарок были вескими причинами, чтобы и дальше избегать Кьёку. — Привет, — первой поздоровалась она и встала с ним на одну ступеньку. — Привет, — какое-то карканье вырвалось из его горла вместо нормального приветствия, и он прокашлялся. — Ты меня избегаешь? — в лоб спросила она и строго посмотрела ему в глаза. А он не знал, что ответить, ведь снова под её пристальным взглядом забыл, как дышать, забыл, что там себе напридумывал в качестве отговорок от решительных действий. Присутствие Кьёки рядом с каждым разом всё больше и больше рушило его планы быть «всю жизнь холостым, чтобы не ломать ничью жизнь, кроме своей». А ещё так некстати вспомнился поцелуй, которым она одарила его в той же проклятой библиотеке. Шото окончательно поплыл. — Нет, — с трудом выдавил он. — Просто я не искал встреч. По дёрнувшимся уголкам губ Кьёки он сразу понял, что сказал что-то не то. Прокрутив эту фразу в голове ещё раз, он понял, как это звучало. По этой логике получалось, что до этого он всегда искал встреч и поэтому они часто везде сталкивались. А раз искал, значит, она ему всё-таки была не безразлична. Мерлин. Неужели, он так глупо прокололся? Кьёка всё-таки мягко улыбнулась и, видимо, увидев что-то на его лице, не стала продолжать тему. — Нам нужно кое-что обсудить. — Что? — Ты знаешь что, — она многозначительно вскинула брови и округлила глаза. Конечно же, план спасения Бакуго, раздражённо подумал Шото. Почему-то в последнее время его жутко начала раздражать одна лишь мысль о том, что Кьёка всё-таки начала проводить больше времени с этим чокнутым. На радость её родителей, конечно же. И почему его это бесило? Неужели ревность? Шото сжал челюсть и шумно выдохнул через нос. Определённо, на него так влияла идиллическая картина вечно держащихся за руки и мило щебечущих Изуку и Очако. Но только ли это? Он тряхнул головой и, натянув дежурную улыбку, сказал: — Я знаю, где мы можем это обсудить. Идея пришла моментально, хоть и соперничала сначала с мыслями о Выручай-комнате. Но вести туда Кьёку сейчас было рискованно, ведь в воскресенье днём слишком много студентов шаталось по замку, и кто-нибудь точно заметил бы их странное исчезновение за дверью, которой никогда раньше не было в той стене. Поэтому выбор пал на туалет Плаксы Миртл. Тем более что на тот этаж редко кто забредал, да и в целом вряд ли хоть кто-то ещё в Хогвартсе знал о реальности этой комнаты. Лучше места и не сыскать, чтобы обсудить взлом с проникновением в покои профессора защиты от тёмных искусств. Загвоздка состояла лишь в том, находился ли призрак в этом туалете постоянно или всё же оставлял его на какое-то время. Но пока не проверишь, не узнаешь, решил для себя Шото и уверенно повёл ничего не понимающую Кьёку к ничем не примечательной двери. Рассеяв заклинанием иллюзию, он осторожно приоткрыл дверь и спросил у едва освещённого пустого помещения: — Миртл, ты здесь? Ответа не последовало ни через минуту, ни через две, и Шото справедливо решил, что призрак улетел куда-то по своим призрачным делам. Шагнув в туалет, он поманил за собой Кьёку, а когда она зашла, то закрыл за ней дверь. На лице девушки сменился целый калейдоскоп эмоций, которые овладевали той, пока она осматривала витражи, узорные ручки и огромный рукомойник, расположенный прямо напротив входа. — Это?.. — Да, — кивнул он. — Это вход в Тайную комнату. — Мерлин! — воскликнула Кьёка. — Так вы нашли его! Но почему вы не привели сюда Кацуки? Шото криво улыбнулся и подошёл к умывальникам у стены. Задумчиво проведя пальцами по пыльному мрамору, он посмотрел на оставшиеся следы, а затем повернулся к Кьёке и опёрся о край раковины. — А что доказывает просто наличие этой комнаты? — вопросом на вопрос ответил он. — Там не осталось ничего, что принадлежало бы Поттеру. Она промолчала. Видимо, подумала о том же, а затем спросила: — А где же сам вход? — Там, — он кивнул в сторону огромного кругового умывальника. — И предвосхищая твою просьбу: я не покажу, как он открывается. Кьёка разочарованно вздохнула, но к умывальнику всё же подошла. Она осторожно коснулась поочерёдно нескольких кранов со змейками, а затем обошла его вокруг. Шото мог бы наблюдать за этим вечно, но в любой момент могла вернуться хозяйка этого туалета, поэтому он спросил: — Так что именно ты хотела обсудить? — Ты поговорил с Изуку? — Кьёка остановилась и тоже опёрлась об умывальник. — Да. Мы решили взять за основу финт Порского. Пока разрабатываем план. На кого можем рассчитывать? Без колебаний Кьёка тут же ответила: — На всех. Даже на Химико. От этого имени Шото снова поёжился, проклиная себя за эту инстинктивную реакцию. И почему она вызывала у него дрожь? Тога ведь и на каплю была не так опасна, как его отец. А с ним он же как-то уживался все эти годы. — Кстати о ней, — прочистив горло, начал он. — В том свитке ты оставила пробел и подпись, что Тога должна узнать ещё о чём-то. Она узнала? — Не совсем. Кьёка замялась. Закусив губу, она обхватила себя руками, а затем всё же сказала: — Это насчёт причин, из-за которых проклятье так сильно действует на Кацуки. — Не понял, — Шото нахмурился. — Разве проклятый предмет не усиливает сам по себе все отрицательные эмоции носителя? — Не совсем. Это проклятье находит самую больную «точку» и зацикливает все эмоции на ней. — И какая же «больная точка» у Бакуго? — Шото криво улыбнулся, предугадывая ответ. — Неужели Изуку? Она посмотрела на него таким тяжёлым взглядом, что он тут же пожалел о сказанном. Будто сейчас он проклял её, а не сказал простую истину, которую знал каждый в замке. Бакуго ненавидел Изуку ещё с первого курса. Так что ничего удивительного не было в том, что он всего лишь озвучил то, что и так все знали. — Нет, — ответила она достаточно резким тоном. — Дело в письме от отца Кацуки. — Каком письме? Шото решил сделать вид, что совсем ничего не знает, а сам внутренне ликовал от того, что вчерашние предположения о том сборе в гостиной Слизерина подтверждались. — Летом перед отъездом в Хогвартс его отец отдал ему письмо. — И что же это за письмо такое, что оно злит Бакуго больше, чем существование Изуку? — Оно связано с его семьей. — И? — Отец Кацуки не его отец, — на одном дыхание скороговоркой произнесла Кьёка. На мгновенье мир поплыл перед глазами Шото куда-то в бездну. Такая информация дорогого стоила в чистокровном сообществе, и теперь было понятно, почему Бакуго не хотел рассказывать об этом. Но что же заставило его всё же признаться? — Откуда?.. — Он сам рассказал. — И почему он это сделал? Шото всё ещё не верил, что всё, что сказала Кьёка до этого, было правдой. Это ведь какой скандал может разразиться, если эта информация попадёт не в те руки. Тогда мать Бакуго может забыть про свою карьеру министра магии на ближайшие лет десять точно. Чистокровное сообщество не простит ей такую публичную «грязь» и ни за что не упустит возможность лицемерно перемывать эту сенсацию годами. Он искренне не понимал, что могло заставить Бакуго признаться в подобном, потому что сам он никогда бы не раскрылся даже перед Изуку. Он и сейчас-то не особенно распространялся о причинах появления этого безобразного шрама на лице и как отец воспитывал его и братьев в детстве. — У него не было выхода, — как-то слишком безмятежно ответила Кьёка. — В смысле? — Химико выяснила особенности этого проклятья и сказала, что чтобы его снять, нужно знать, что стало катализатором. А если не выяснить точную причину, то проклятье убьёт Кацуки до конца учебного года. — Ясно. А внутри ни черта не было ясно. Как Тога это выяснила? Кто она такая и почему ей все, чёрт возьми, известно? Как она это делает? Насколько черна её магия? — Я догадываюсь, о чём ты думаешь. Но Химико на самом деле не такая всемогущая. Ей помогает Кровавый Барон. — Ты же понимаешь, что этот факт только добавляет странностей к её загадочной личности? Кьёка покачала головой и развела руками. — Она нам помогает. Это главное. Они замолчали, и в голову Шото закрался миллион подозрений, почему профессор Шигараки, если это, конечно, был он, проклял палочку Бакуго. В свете этой информации он мог быть кем угодно — хоть давним врагом матери Кацуки, хоть его менее удачливым сводным братом. А может, этого психа и вовсе подослал кровный отец, чтобы избавиться от улик о прошлой порочной связи. Возможно, Изуку подкинул бы ещё идей на этот счёт, но его рядом не было. Зато появилось какое-то странное чувство дежавю от холодного покалывания, прошедшегося по коже и остановившегося на затылке. — А я всегда подозревала, что принц у вас фальшивый, — ехидно заметила Миртл. Она появилась буквально из ниоткуда, будто дымка от неудачного заклятья, и Шото, понял, как же был глуп и неосторожен. Она ведь могла специально не отозваться тогда. Кьёка подпрыгнула от неожиданности и с интересом уставилась на призрак Плаксы Миртл. Вряд ли она знала, кто перед ней, но объяснять хоть что-то сейчас Шото совсем не хотелось. Да и к тому же, что это было за странное замечание про «фальшивого принца»? — Что ты имеешь в виду? — А что мне будет, если я расскажу? Миртл закружила по туалету, а затем зависла рядом с Шото. Она хитро улыбнулась и прищурилась, будто довольная кошка. Похоже, у неё, и правда, было что им поведать. — Смотря, что ты хочешь рассказать. — О-о-о… это очень интересная история… точнее факты, которые могут быть вам о-о-очень интересны. — И что это за факты? Но вместо ответа Миртл сорвалась с места и подлетела вплотную к Кьёке. Та замерла от испуга, стараясь не дышать, и во все глаза посмотрела на Шото. — А кто это сегодня с тобой? А? Потомок Тодороки. — Что ты хочешь за эти факты? — моментально перевёл тему он, в надежде, что призрак потеряет интерес к Кьёке. И, на удивление, это сработало. Тут же раздался холодящий душу замогильный смех и такой же мёртвый голос произнёс: — Сравните кровь. — Что? Я не понимаю тебя, Миртл. Она снова рассмеялась и устроилась на вершине умывальников, закрывающих проход в Тайную комнату. Болтая своими призрачными ногами, обтянутыми такими же призрачными гольфами, Миртл заставляла Шото внутренне содрогаться оттого, какой же невыносимой она была при жизни. — В прошлую нашу встречу я, кажется, упоминала, что твой отец и мать мальчика, о котором вы говорили, часто докучали мне. Вместе. Последнее слово она как будто специально выделила, а затем и вовсе подмигнула. Шото окончательно перестал понимать, что происходит, но решил продолжить игру, чтобы вдруг случайно не упустить что-то важно. Краем глаза он заметил, что Кьёка за всё это время так ни разу и не шевельнулась, застыв, будто в ступоре. Пожалуй, сегодня ему не удастся сразу сбежать. Придётся сначала привести её в чувства. — И зачем же нам это делать? — Чтобы остальные призраки перестали говорить, что я всё выдумала. — О чём ты? — Да так. — Я всё равно тебя не понимаю. — Поймёшь, когда сделаешь, что я сказала. — Но чью кровь сравнивать? И с чем? Миртл загадочно улыбнулась, а затем растворилась в воздухе, бросив напоследок лишь: — Подумай над этим сам, потомок Тодороки.***
После того разговора с Плаксой Миртл прошло чуть больше двух недель, но что она имела в виду под «сравните кровь», Шото так и не понял. Естественно, сравнивать нужно было кровь Бакуго, но вот с чьей? Изуку? Кьёки? Может, Очако или Тоги, на худой конец? Но так можно было перебирать до бесконечности! Правда, себя он исключил сразу же: Энджи не мог быть отцом Кацуки, ведь к тому времени, когда тот родился, вся магическая Британия знала, что они с Мицуки уже лет десять как лютые враги. Вот так и промаялся Шото беспокойными мыслями, обсуждая их периодически то с Изуку, то с Кьёкой, которая продолжала подлавливать его, как бы старательно он не скрывался от неё. С планом проникновения в кабинет профессора всё обстояло куда лучше. Они хотя бы определились с разделением на группы и примерным сроком — в начале апреля, когда намечалась самая свободная от домашних заданий неделя. И даже Бакуго, хоть и через посредников, но всё же выразил свою готовность принять активное участие в предстоящей операции. А вот с доказательствами существования «Золотого Трио» всё шло совсем плохо. После очередного обсуждения находок они так ни к чему не пришли, а все, казалось бы, отличные идеи разбивались о невозможность найти вещественные доказательства. Так что сейчас на первый план вышел лишь вопрос крови, который не давал покоя Шото даже на квиддичном поле. Сегодня они играли против Пуффендуя, и он как ловец собирался опробовать Финт Вронского. В самой простой его вариации, конечно же, но и этого было бы достаточно. Главное было понять последовательность и запомнить все ощущения, чтобы в финале со Слизерином откинуть всё ненужное и выполнить этот приём идеально. В целом игра шла нормально и в пользу Гриффиндора: счастливый Изуку отбивал все мячи, летящие в сторону их колец, а Мина, как сумасшедшая гоняла остальных охотников, чтобы они чаще забивали противнику. И если бы не снитч, исчезнувший в неизвестном направлении тут же, как его выпустили, игра бы закончилась ещё полтора часа назад. А так в последние десять минут, которые оставались до принудительно завершения матча, Шото решил всё же опробовать Финт Вронского. И внимание другого ловца отвлечёт, и сам потренируется. Всё начиналось хорошо. Вот он резко спикировал вниз, затем заметил панику загонщиков, летающих рядом, а дальше была лишь боль и чернота. Очнулся он на больничной койке с отвратительным привкусом крови на языке, саднящими скулами и затруднённым дыханием. Мадам Шуэнджи объяснила, что у него сломан нос и сейчас придётся принять пару фиалов Костероста, чтобы он сросся нормально. Последующие полчаса Шото плохо запомнил. В памяти остались лишь обрывки фраз, сказанных взъерошенным Изуку и испуганной до заикания Очако. Они принесли хорошие вести — отбитый его лицом бланджер не помешал сборной Гриффиндора выиграть этот матч. Победа оказалась скучной — по очкам, ведь второй ловец так и не поймал снитч. После этих вестей Шото со спокойной душой провалился в сон. Кто-то коснулся его руки и он проснулся. Резко распахнув глаза, он уставился на ладонь, лежащую на его запястье, а затем перевёл взгляд на лицо её владелицы. Кьёка была зла. Ярость перекосила её красивые алые губы, а глаза метали молнии. Шото внутренне сжался, не понимая, как долго спал и чем мог так сильно разгневать девушку. — Как ты мог! — прошипела она. — М-м-м? — смог лишь промычать в ответ он, всё ещё еле ворочая языком. Боль мерзкими отголосками затаилась в скулах и переносице, но дышать было уже куда легче, и привкус крови почти пропал. Она сильно сжала его запястье и наклонилась над его лицом. — Зачем ты начал выполнять Финт Вронского?! Ты что, думал, потом применить его в финале?! Ты Кацуки за дурака, что ли, держишь? Он бы никогда не повёлся! Вы и в этом с ним очень похожи. Похожи. Да? Да. Шото будто Ступефаем по голове огрели. А что если Энджи и Мицуки всё это время притворялись врагами? Что если то, что их связывало в школе, никуда не исчезло? Наверное, поэтому Миртл напомнила про ту историю. А, может, и нет. Кто знает этих призраков? Что творится в их мёртвых прозрачных головах? Только одно он понял сейчас чётко — исключать себя из списка было слишком поспешным решением. — Я не… — Я не договорила! — перебила она его. — Зачем ты так рисковал?! Ты не представляешь, как я испугалась за тебя! Она ещё раз злобно на него зыркнула, а затем, к его огромному удивлению, прижалась губами к его. В этот миг он подумал, что бладжер всё-таки повредил ему мозг, и теперь чудные галлюцинации заменяли реальный мир. Этот поцелуй казался ему чем-то внеземным, чем-то посланным богами в эту полную страданий жизнь. Будто глоток вкуснейшего нектара, он наполнил тело Шото лёгкостью и теплом. Время потеряло значение, а все проблемы отступили на второй план. Он отдал бы душу, лишь бы это никогда не кончалось. Когда Кьёка отстранилась, он не сразу понял, что с ним было не так. Просто почувствовал, что щеки начали болеть. Она дотронулась кончиком пальца уголка его губ, и он, наконец, ощутил, что этот самый уголок поднялся так высоко, будто Шото улыбался, как Чеширский кот. Но он не мог ничего с этим поделать. Изнутри лился такой поток счастья, что он не понимал уже ничего. Лишь прикрыл глаза и прижал к себе Кьёку так близко, что тут же подумал, что вот-вот сгорит от жара ее тела. — Мне так нравится, когда ты улыбаешься, — прошептала она чуть осипшим голосом. — Это всё неправильно, — мрачно сказал он. Хотя язык не слушался, а дурман в голове приказывал сию же минуту снова прижаться губами к губам Кьёки и повторить поцелуй. — Что неправильно? — Втягивать тебя в мою жизнь. — А что не так с твоей жизнью? Шото усмехнулся. — Всё. Мой чокнутый отец, например. Или мать, запертая в Мунго. — И что? — в её тоне было столько недоумения, что он вдруг подумал, что заговорил с ней на другом языке, раз она не поняла сразу эти простые истины. — Тебе хочется тонуть в этом болоте вместе со мной? Мой отец — невыносимый человек. И он обязательно будет отравлять нам жизнь. Он сделает всё, чтобы я никогда не был счастлив. Ты понимаешь это? Кьёка покачала головой и устало прикрыла глаза. — Почему ты так любишь всё усложнять? Всё у тебя в голове. Успокойся, — сказала она. — Не могу. Ты мне нравишься, — слова сорвались быстрее, чем он успел подумать, но назад пути уже не было. — Поэтому я не хочу, чтобы ты страдала вместе со мной. У тебя будут проблемы. Понимаешь? — Я понимаю лишь то, что ты снова решил всё за всех, даже не обсудив. Ты напридумывал себе препятствий вместо того, чтобы сначала поговорить. Спросить, как всё есть на самом деле. — Зачем? Всё же и так понятно. — Ну, вот. И снова ты берешь на себя не свою ответственность. Вот, спроси меня, что я думаю по поводу твоей семьи. Он нахмурился, не понимая, к чему она ведёт. — Ну, и что ты думаешь? — Твой отец — безумно занятой человек, который, между прочим, работает Министром магии! И только слепец не заметил, как сильно он изменился за последние несколько лет. Мои родители постоянно твердят об этом, и я, знаешь ли, доверяю им в этом вопросе, ведь они знают его ещё со школы. — Так кажется только со стороны, — раздражённо ответил Шото. Он-то видел и знал, каким на самом деле был отец, хоть и общался с ним последний раз летом и то немного. Будто прочитав его мысли, Кьёка, хмыкнув, спросила: — А ты сам-то давно смотрел на своего отца со стороны? Или хотя бы разговаривал с ним чуть больше одной минуты? Я вижу в тебе лишь обиду и злость на его прошлые дела, но знаешь ли ты, каким он стал теперь? Шото промолчал. Его переполняло раздражение, но частичка здравого смысла, которая проснулась в этот миг, не давала ему оттолкнуть Кьёку и начать с пеной у рта доказывать той, что она не права. Он ведь, и правда, даже не пытался понять своего отца. Единственной соломинкой, которая у него оставалась, чтобы привести Кьёку в чувства, было то, что она сказала ему тогда в библиотеке. — А как же просьба твоих родителей проводить больше времени с Бакуго? Они разве не будут против твоего выбора? Против… меня? Она звонко рассмеялась и сжала его запястье. — Ты не перестаёшь меня удивлять, Шото. Надеюсь, я когда-нибудь разгадаю, что кроется в твоей беспокойной черепушке. — Ты не ответила, — с напускным раздражением напомнил он. — Они любят меня больше, чем деньги, — просто сказала она и поцеловала его ещё раз. Все аргументы у Шото моментально закончились, и он решил, что обязательно вернётся к этому разговору, но куда позже.