Дневник любовника

      Очередное утро. Снова проклятая работа. Леви неторопливо рассматривал документы, лежавшие на его рабочем столе: отчеты, запросы, приказы — голова гудела от обилия символов. По правую руку стояла белоснежная чашка, полная душистого черного чая: «Ну может хотя бы в этот раз…» Он поднял взгляд и осмотрел пространство вне кабинета — безумной секретарши нигде не наблюдалось, а потому мужчина аккуратно отпил из чашки: «Гадость!» Его любовь к черному чаю была невероятно велика, а потому в столь деликатном деле, как заваривание оного, он доверял только себе, и именно поэтому к настою, который раз за разом ему носила несчастная влюбленная, он старался не прикасаться, делая всего лишь один глоток в надежде на то, что уж в этот раз она ну точно постаралась — какая ошибка! Откуда такая любовь к черному чаю? Это известно одному только Леви, но стоит заметить, что брюнет вообще очень любил все темное и минималистическое (хотя его квартира была полным антиподом его предпочтениям). Жалюзи на его рабочем месте всегда были закрыты, пока солнце не спрячется за каким-либо зданием или тучей — глаза ужасно болели от яркого солнца; он не любил белый свет ламп, отдавая предпочтение более теплым желтоватым оттенкам, не любил светлую одежду (исключая белые рубашки), не любил людей со светлыми волосами и самое главное — не любил зеленый и белый чай. Во время обеденного перерыва к нему зашла та самая секретарша: растрепанные волосы, строгая темная юбка, белая блузка — все работники офисов так одеваются? Леви не отрывал взгляда от отчета, лежавшего перед ним, и периодически нервно постукивал пальцами по плоскости стола. — Извините, Вы допили свой чай? — она явно смущалась и вовсе не пыталась это скрыть. — Можешь забирать, — Аккерман аккуратно пододвинул блюдце с чашкой на край стола. — Ну же, — он недовольно взглянул на стоявшую в дверях девушку, — забирай. Цоканье каблучков, звон фарфора: она недурна собой, но эта дотошность отталкивает. Леви откинулся на спинку своего кресла и наблюдал за тем, как выходит из его кабинета неуклюжая работница — она особенно неумело держалась на каблуках, а юбка, длинной ниже колена, как будто бы мешала ей идти. Мужчина коснулся затылка: «Вроде бы вчера она была в другой юбке с другой прической». Вновь перебрал ее образ в голове. Пучок, юбка, блузка, туфли — нет, здесь все так ходят. Взглянул на часы: нужно продолжить. Рабочий день окончился, и наш обольститель немедленно выдвинулся наружу. В голове крутилась навязчивая мысль — нужно купить чай. Он не смотрел по сторонам, уверенно идя к своей машине, но снова, снова этот предательский сладковатый запах. Микаса стояла недалеко от входа и копошилась в сумочке. Леви сверил время: «До закрытия должен успеть». Он неторопливо подошел к девушке и усмехнулся: — Ты невероятно неряшлива, Микаса. Сероглазая метнула в его сторону злобный взгляд и поджала губы. — Иди своей дорогой, Аккерман, я как-нибудь разберусь! — она поставила сумку на одно колено, пытаясь удержать равновесие, стоя на одной ноге. — Ну где этот купон, черт бы его побрал! Леви коснулся ее локтя, пытаясь помочь устоять в таком положении, но брюнетка вдруг уверенно встала на обе ноги и одернула руку. — Иди, иди! Мне твоя помощь не очень-то и нужна! — она нахмурила брови и прижала сумку к груди. На лице ее явно читалась злость и в тоже время некоторое разочарование. Микаса стояла неподвижно, дожидаясь, пока стоящий перед ней мужчина наконец-то уйдет, оставив ее в покое. — Давай я тебя хотя бы… — Ничего мне не нужно! — … подвезу тебя. Она все ждала, когда же он развернется и пойдет к своей машине, но брюнет все стоял возле нее, любезно протянув руку. «Не поеду!» — Йегер вела себя, как обиженный ребенок, стараясь изобразить недотрогу. Запас терпения у Леви заканчивался, а потому он сказал: — Ты либо сейчас же берешь меня за руку и идешь со мной до машины, либо я ухожу, — брюнет был рассержен, и Микаса, смотревшая на него до этого с некоторым негодованием, быстро сменила выражение лица на выражающее испуг и аккуратно протянула свою руку. Он крепко схватил ее, от чего девушка несколько смутилась, но вырваться из такой крепкой хватки не решилась. «Предательница!» — сероглазая мысленно проклинала себя за то, что негласно согласилась на уже вторую поездку. Пока они дожидались зеленого сигнала светофора на перекрестке, Микаса сама решила заговорить: — Тебя не было сегодня на обеде, — от смущения она сильнее прижала сумочку к своей груди: некомфортно. — Я говорил, что мне хватает завтрака и ужина, — снова взгляд не отрывался от дороги. — А ты что же, ждала меня? Мужчина несколько ухмыльнулся, предвкушая звонкие отрицания с соответствующими им рукоплесканиями, но брюнетка лишь тяжело вздохнула и подняла взгляд наверх. — Глупо с моей стороны, но да, — прикрыла веки и развернула голову в его сторону, — я тебя ждала. Леви несколько опешил: «Это что это, она сейчас вот так просто сказала правду?» Он взглянул на нее, вопросительно приподняв одну бровь. — Ты что же, влюбилась в меня, Йегер? — Не дури, — девушка наконец опустила сумку на колени, — я лишь сказала, что ждала тебя на обеде. В голове проскочила мысль: «Влюбилась? Я замужем, Аккерман». — Тогда, что насчет дружеской прогулки до чайной лавки? — Леви взглянул на часы. — Только если ты в итоге довезешь меня до дома. Он остановился в каком-то переулке, надо сказать, весьма «опрятном». Около павильона стоял приятный травный запах. «Приехали», — мужчина открыл дверь со стороны пассажирского сидения и вновь подал девушке руку. Микаса неуверенно ответила на предложение помочь, но и все же не отказалась. На полочках аккуратно стояли мешочки, полные душистых трав и все кругом пестрило нежными оттенками желтого, зеленого и коричневого. В помещении девушке стало немного дурно из-за невероятного изобилия разных запахов, но она старалась не показывать некоторое отвращение, которое она испытывала в тот момент. Брюнет забрал пакетик, полный душистого непальского черного чая и двинулся наружу. — Ты пьешь только черный? — серые глаза с любопытством осматривали крафтовый пакет. — Залезай обратно. Он открыл ей дверь и сам двинулся на противоположную сторону. В салоне автомобиля он продолжил: — Да, я пью только черный чай, — пакетик был аккуратно уложен на заднее сидение. — Спорим, ты не умеешь его заваривать! — воинственность Микасы вдруг снова пробудилась. — Ты так много знаешь о том, как заваривать черный чай? — Леви ухмыльнулся. Девушка кивнула головой и уверенно затарахтела: — Сначала дай чаю разбухнуть, залив листья кипятком, затем только доливай остальной и жди, пока заварится! — ее лицо украсила победная ухмылка. — Мои родители когда-то владели чайной лавкой, я многое знаю про чай. — Недурно, Йегер, недурно, — он вдруг вспомнил свою секретаршу, которая никак не могла хотя бы раз порадовать его вкусным напитком. Дорога подходила к концу: уже виднелось место, где Леви в прошлый раз высадил свою подопечную. Прежде чем остановиться, он окинул ее взглядом на прощание и спросил: — Микаса, не могла бы ты дать мне свой номер телефона? — серьезное выражение не покидало его лица даже когда он достал мобильный, чтобы забить ее номер. — А тебе зачем? — вновь этот любопытный взгляд. — Хотел пригласить тебя выпить на этих выходных, — он был все также невозмутим и серьезен, — ну так что? — Записывай… По пути домой Микаса несколько поникла: «Ты замужем, Йегер, ты же замужем…»

***

Он наконец-то остановился на одном канале. Новости, отчеты, заявления и бизнес-планы — ее тошнило от его серьезности в выделенные исключительно ей выходные. Он крепко прижимал ее к себе, но все его внимание было сосредоточено, конечно, на проклятых новостях. Девушка послушно сидела на его коленях, заключенная в крепкие объятия. «Ну хотя бы посмотри на меня!» — в душе она чуть ли не ревела из-за его чрезмерной увлеченности всем серьезным. — Пусти меня, я заварю тебе чай. Брюнет слегка поцеловал Микасу в лоб, ослабив объятия, из которых она ловко освободилась, грациозно продвинувшись к электрическому чайнику. За два года их порочных отношений он научил ее заваривать чай именно так, как делал это он, а потому теперь в этом деле он мог доверять не только себе. «Снова черный Непальский — “Дакре”, — она отсыпала немного листьев, — скоро меня начнет тошнить от этого запаха». Аккуратно залила заварку, дав ей немного настояться. Долила воду, подождала три минуты и разлила в две чашки: «Тошнота тошнотой, но чай все-таки вкусный». Микаса оставила его сосуд на столе и вновь упала на его колени. — Когда-то ты воротила от него нос, — дурацкая манера разговаривать, не опуская взгляд на собеседника. — Когда-то ты не вступал в длительные отношения. Этой язвительности она научилась у него. Совсем не потому, что она хотела быть похожей на этого грубияна, нет, с ним просто нельзя было разговаривать по-другому, если хочешь добиться хоть какого-то уважения. Брюнет взял пульт и нажал на кнопку включения, потом сделал глоток. — С каждым разом все лучше и лучше, Микаса. — По-другому и быть не может, — она подняла голову. — Может хотя бы поцелуешь за старания? Леви прильнул к ее губам. Сладко. Она прекрасно целовалась — тоже его заслуга. «Чертовка», — член начал наливаться кровью. Леви стянул одну лямку ее шелкового комбинезона и припал к ее аккуратной груди. Вздох: она отставила свою чашку и пальцами зарылась в его волосы. Опять этот горячий язык — внизу живота приятно защекотало. — Но мы же только… — На колени, — мужчина смотрел в ее испуганные серые глаза, — быстро. Девушка расположилась между его ног и принялась стягивать одежду, прикрывающую его достоинство. Легкое касание губ — тихий стон: «Я не намерен ждать, Микаса». Она послушно облизнула половой орган от основания до самого кончика и, наконец, обхватила головку губами, коснувшись языком соленой смазки. Медленные движения, полный рот слюны — он получал от этого невообразимое удовольствие. «Смотри мне в глаза, — мужчина приподнял ее подбородок. — Будь послушной». Теперь он не отрывал от нее взгляд, она так этого ждала. Нарастание темпа — он все ближе к пику. Влажный горячий язык, умелые движения рук и этот проникновенный взор серых глаз: «Я сейчас кончу, Микаса!» Она задвигалась еще быстрее, помогая себе руками. Три, две, одна. Горячая горьковатая сперма разлилась по всему рту. «Умница», — и снова легкий поцелуй куда-то в щеку.