***
На кладбище было тихо, спокойно. Она прислонилась к семейному склепу Кочовалы, пальцами гладила надгробие брата. Спокойствие кладбища смешалось с болью девушки. — Мамочка, почему ты оставила меня? Невыносимо больно без вас. Я осталась одна. Акшин положила цветы на могилу матери, рукой провела по земле. Она не слышала, как Караджа подошла к могилам. Караджа стояла тихо, не шевелясь, обдумывая то, как бы начать разговор. Но слова застряли в горле, и она просто стояла и наблюдала за сестрой. Акшин снова заговорила. — Знаешь, после вашей смерти я была не в себе. Кажется, мой организм тем самым защитил меня, не знаю, как бы я пережила всё это если бы была постоянно в сознании. Рукав ее пальто задрался, обнажая тонкий шрам на запястье. Акшин провела пальцем по загрубевшей коже. — Ты говорила, что не надо было мне выходить замуж за Джеласуна, но ты не права, мама... Акшин тяжело вздохнула, слезы подступили к глазам. Они стекали с щек, но девушка будто и не замечала. — Я люблю Джеласуна и безгранично благодарна за всю его заботу. После нашей свадьбы я мало что помню. В основном я была где-то далеко, лишь изредка приходила в себя. И в те моменты видела его, видела, как он страдает, но не бросает меня, заботится, старается изо всех сил. В те моменты я хотела поскорее вернуться обратно в себя. Не видеть, не слышать, не чувствовать. Я не была готова вернуться к настоящей жизни. Но знала, что когда буду готова, когда вернусь, он будет рядом и все наладится. Я приду в себя, боль утихнет и мы разберемся. Но не получается. Караджа нечаянно встала на сухую палку, и она треснула. Акшин обернулась. Караджа подошла к сестре. — Ты всегда заслуживала счастья. Я всего лишь хотела... — она замолчала, посмотрела в глаза Акшин — я не стану лгать, я сначала хотела то, что принадлежало тебе. Хотела, чтобы кто-то любил меня... — Кто-то? — тихо произнесла Акшин. В голове пронеслась сцена, свидетелем которой она стала пару дней назад. Девушка старательно отгоняла эти мысли, но слова Джеласуна, сказанные Карадже, пронеслись в голове. Я не люблю ее. Пусть попросит мою жизнь, я отдам не задумываясь. Но не потому что люблю её. После того, как я присматривал за женщиной, на которой женился, как за ребенком, после этого не могу видеть в ней девушку. Эти слова разорвали ее сердце и тогда, и сейчас. — Я всего-лишь хотела быть счастливой, но так не бывает... — она немного помолчала, взяла руки Акшин в свои, — ты белоснежка Джеласуна. Ты ангел семьи Кочовалы. Все прекрасное, чистое — это ты. Акшин смотрела в глаза сестры. Она любила и ненавидела ее одновременно. — Ты иди, я принесла цветы сестре Сене, я посажу их и приду. Когда Караджа ушла, Акшин подошла к могиле Сены. Опустила руку на деревянную дощечку и старательно подбирала слова в голове. Но она не успела ничего сказать, сильные руки сжали ее рот и потащили в неизвестном направлении. — Караджа! — закричала девушка, в надежде, что сестра её услышит, ведь ушла она совсем недавно. Но ее успели посадить в машину и отвезти в неизвестном направлении. Ей не было страшно, но ничего хорошего это не предвещало. И когда Юджель открыл дверь машины, и их глаза встретились, она поняла, что больше не увидит свою семью.***
Ремзи принес ей белое платье, приказал переодеться. Она послушно надела его, села на диван. Акшин с ужасом представляла, какую смерть уготовила ей судьба. Ее утопят, как сестру Сену? Сожгут? Или пустят пулю в лоб? Девушка заметила маленький пузырек на столе. — Пей, — грубо рявкнул Ремзи, заметив взгляд девушки, — это для тебя. Акшин вмиг все поняла. Яд. Девушка протянула руку к пузырьку. Открыла его. За то мгновение, пока рука подносила пузырек к губам, Акшин вспомнила всю свою короткую жизнь. Она вдруг поняла, что и яд бывает лекарством. Акшин выпила его. Сначала ничего не происходило, но с каждой минутой становилось хуже. Трудно было дышать, сознание мутнело. Вдруг она заметила Юджеля, зашедшего в комнату. Девушка уже не видела отчетливо, лишь размытое очертание мужчины. — А это оказалось правдой. Если бы не этот шрам, ты похожа на ангела, — произнес Юджель, смотря на смертную агонию девушки. Боль физическая смешалась с моральной. Невыносимо было больше терпеть. Она молилась, чтобы это скорее закончилось. Акшин уходила в объятия мамы и от этой мысли ей становилось хоть немного легче. Как не странно, но она все время будто на подсознательном уровне знала, что не выживет в Чукуре. Последние минуты длились будто вечность. Она думала только о семье. Весть о ее смерти уничтожит их. Но Акшин знала, что с новой болью стихает и становится легче прежняя боль. А у Кочовалы всегда проблемы заканчиваются смертью. Либо смертью их близких, либо врагов. Другого не дано. Медленно и мучительно длились минуты. Она опустила голову на свое левое плечо. В глаза бросилось обручальное кольцо. Она долго смотрела на него и в голове отчетливо пронеслась мысль «я прощаю его, и люблю». Если бы она знала, что сейчас Джеласун переживает. Страх, отчаяние, безысходность. Все смешалось. И он молился только о том, чтобы с ней ничего не случилось. Когда закрывал глаза, он видел её голубые глаза, приятную улыбку, чувствовал приятный запах волос. Он даже не представлял, что больше никогда этого не увидит и не почувствует. Девушка закрыла глаза, последние слезы стекали по ее лицу. Она чувствовала, что все скоро закончится, осталось совсем чуть-чуть. Последний вздох. Глаза белоснежки закрылись навсегда. Мышцы ослабли, на лице — облегчение. Ее нашли на набережной. Хрупкое тело девушки лежало на огромных красивых крыльях, нарисованных на асфальте. Акшин ушла, оставив за собой крики Джеласуна и слезы своих дядь. И теперь она стала настоящим ангелом.