Fais-moi expier ma faute

      - Стойте!.. – донеслось с лестницы, и мгновение спустя в зале показалась белокурая голова раскрасневшегося Жеана. – Да ведь это мой брат Клод Фролло, провалиться мне на этом месте!       Мальчишка был одет в тяжёлые латы и стальные рыцарские сапоги. Короткая абордажная сабля небрежно заткнута за пояс; на другом боку болталась пара широких ножей; рука сжимала незаряженный арбалет.       - А, Жеан Мельник, - небрежно кивнул Клопен Труйльфу. – Ну, мальчишка, если поп твой брат, это ещё вовсе не повод миловать его. Выбирай, школяр, кто ты: свободный бродяга или дворянин? Подданный королевства Арго или брат архидьякона Жозасского?!       - Я Жоаннесс Фролло де Молендино, нерадивый студент, свободный артист, бродяга, вольный философ, пьянчуга, любимец женщин!.. И брат архидьякона Жозасского!       - Ну что ж, юнец, поди-ка сюда и раздели участь своего родственника, - коронованный властелин Арго не отрывал тяжёлого взгляда от проталкивавшегося сквозь толпу Жеана. – Только вот что тебе следует знать, парень: это твой брат донёс на твою подружку и нашу сестру, за которой мы собираемся идти сегодня во Дворец правосудия!       - Невозможно! – отмахнулся добравшийся наконец до Клода повеса и самостоятельно взгромоздился на соседний табурет, вплотную к брату. – Простите меня, ваше величество, но этого быть никак не может. Уж не знаю, кто наплёл вам подобную глупость, но Клод попросту не способен желать смерти Эсмеральде хотя бы потому…       Тут его излияния были прерваны тычком локтя под рёбра такой силы, что бедняге пришлось соскочить с занятого табурета, чтобы не упасть вместе с ним.       - …потому, что он только что вернулся из Плесси-ле-Тур, куда ездил за помилованием для нашей сестры, - с трудом закончил школяр и раскашлялся.       - Это правда?! – король Арго подпрыгнул на своём импровизированном троне. – Отчего ж ты молчал, проклятый каноник?! Ведь мы чуть было не повесили честного человека! Ну, говори живее: добыл ты бумагу?       - Клод, ради Бога, отвечай!.. – злобно зашипел Жеан, всё ещё не в состоянии до конца разогнуться. – Что толку, если тебя сейчас прикончат? Кто тогда поможет Эсмеральде, а?!       Неодобрительно покосившись на него, спустя полминуты старший Фролло всё же заговорил:       - Да. Я привёз помилование для Эсмеральды.       - А для чего ж ты сунулся с ним сюда, а не во Дворец правосудия? – продолжил допрос предводитель арготинцев. – Тебе ещё повезло, что тебя не убили по пути!       - Я вернулся в Париж чуть больше пары часов назад. Идти к дворцовому судье сегодня было бессмысленно. А сюда я пришёл по той простой причине, что один человек рассказал мне об опасности, грозящей маленькой плясунье. Я надеялся успеть предупредить её, спрятать – увы, я опоздал на жалкие полдня.       Когда начал стучать в дверь, какой-то человек, лишённый носа, рассказал мне, что собственными глазами видел арест. Я как раз намеревался отправиться прямо к королевскому прокурору, мэтру Шармолю, когда меня задержали и приволокли сюда. Вот и вся история.       - Тысяча пап! – воскликнул Клопен. – А ведь не далее, как сегодня вечером, Безносый Поль утверждал, будто явился только после трёх и не ведает ничего о том, что случилось в доме! Чую, здесь что-то не так. Ну-ка, приведите-ка сюда этого прощелыгу!.. Сейчас я поговорю с ним по-другому.       - Да как же это после трёх, господин хороший! – завопила какая-то бабка, поднимаясь и выползая из своего угла, точно потревоженная паучиха. – Ведь я лично видела, как после полудня подошёл к нему какой-то красивый офицер, сыпанул в кружку монет, которые так звякнули, что я только облизнулась! А военный даже в церковь входить не стал: подал милостыню этому болвану изуродованному, да и отправился себе восвояси. Но и десяти минут не минуло после этого, как Поль ушёл. От монастыря Христовых невест до его лачуги минут двадцать от силы, так что никак он не мог позже часа пополудни вернуться.       - Вот так новость! – крикнул нищий. – Слыхали, арготинцы, что сказала Матюрина Жирору?! Уж не кажется ли вам, мои добрые подданные, что мы накинули верёвку не на ту шею?       Весь зал одобрительно зашумел, выражая полное согласие. Со священника сняли петлю и даже помогли спуститься с табурета.       - Обязательно было ломать мне рёбра? – недовольно пробурчал школяр, сердито косясь на архидьякона.       - Много болтаешь, - невозмутимо парировал тот, не без внутренней дрожи потирая шею, только чудом спасённую от удавки.       - Между прочим, если бы не я, болтаться вам сейчас на этой самой перекладине, дорогой братец!       - Ты прав, Жеан. Спасибо, что спас мою жизнь. Но если тебе ещё хоть раз вздумается говорить обо мне и Эсмеральде, лучше сам отрежь себе язык, иначе это сделаю я.       - Вот так благодарность! – обиженно воскликнул юноша. – Не лучше ли было дать этим славным людям вздёрнуть вас, а уж потом идти на помощь цыганочке…       - Кстати, чего этот бродяга на бочке болтал про Дворец правосудия и судью? – спросил старший Фролло, пропуская ворчание младшего мимо ушей.       - Да ведь я не знал, когда вы вернётесь, братец! – охотно пояснил мальчишка. – И неизвестно ещё было, выгорит ли ваше дело. А Эсмеральду уже схватили. Если бы её успели увести в застенки, не поздоровилось бы не только ей, но и вам. И вот я бросился за помощью к королю Алтынному и убедил его поднять бродяг на бунт. Это оказалось не так уж сложно: обитающие здесь милые люди питают к дворцовому судье особенно нежные чувства, ведь это по его приказу отправляются время от времени на тот свет их любимые, друзья, братья. Потому идея разграбить дворец и пустить его по ветру, освободив предварительно томящихся там пленников, показалась всем весьма привлекательной.       - Ты хотел помочь мне?.. Хотел спасти её? – тихо спросил Клод.       - Ну, должен же и я вам когда-нибудь на что-нибудь сгодиться, - беззаботно отозвался школяр.       - Спасибо, брат, - на сей раз вполне искренне выдохнул священник. – Спасибо!       Вскоре в зал втолкнули невысокого, безобразного мужчину. Подпихиваемый своими же соплеменниками, он предстал перед лицом короля Арго.       - Вот что нашлось у канальи в мошне! – Клопен ловко поймал кинутый ему одним из провожатых кожаный кошель.       - Так-так, посмотрим… - нищий высыпал на ладонь содержимое, пересчитал. – Тридцать парижских су, Поль!.. Шикарно живёшь. Как думаешь, этого хватит на новый нос?       - Д-дорогой мой повелитель! – мужчина кинулся королю Алтынному в ноги. – Клянусь, эти деньги подали мне сегодня на паперти!       - Это нам уже известно, приятель! Расскажи-ка теперь, за какую такую услугу тебя столь щедро вознаградили? Да смотри, не лги! Если расскажешь всё без утайки, мы простим тебя, наш бедный друг.       - Расскажу! Расскажу, как есть, ваше величество!.. – Безносый Поль уцепился за это предложение, как на экзамене нерадивый школяр хватается за обещанную за единственный правильный ответ тройку. – Дьявол внушил мне эту мысль, клянусь вам! Услышал я недавно, что капитан королевских стрелков разыскивает красавицу-Эсмеральду. Ну и вызвался помочь ему. Откуда ж мне было знать, что он хочет упечь бедняжку за решётку?! Думал, любовь у них. Известно, дело молодое, да и он красавец хоть куда! Проводил я его, значит, а он возьми да явись с солдатами. Господин, моя вина, признаю, но не со зла – токмо из благих намерений! Бес попутал, не иначе.       - Вот с него и спросишь, - заключил Клопен Труйльфу, - а я, так и быть, из благих намерений устрою вам свидание. Тридцати солей за услугу мне вполне довольно. Эй, ребята!.. В петлю старого негодяя!       - Подождите! – взмолился изменник. – Умоляю, пощадите, повелитель!.. Ведь вы обещали простить меня!       - Чёрт возьми, ты прав, Поль!.. Хорошо! Дарую тебе своё королевское прощение! Иди с миром. Если только братья также простят тебе предательство нашей сестры.       Послышался недовольный гул, после чего раздались выкрики: «Смерть негодяю!», «Вздёрнуть Безносого!», «Пусть ответит, собака»! Наконец шум перерос в единый, слаженный рокот: «Смерть, смерть, смерть!».       - Видишь, дружище, моё прощение мало чем тебе помогло, - король нищих развёл руками, как бы извиняясь. – Но я окажу тебе ещё одну услугу. По случайной оказии среди нас присутствует сегодня монах. Он примет твою исповедь, чтобы ты с чистой совестью мог предстать перед Творцом. Эй, господин кюре! Исповедуй-ка этого голубчика, да поскорее: ему пора взлететь и воспарить над грешной землёй.       Архидьякон насупился, но всё же кивнул приговорённому, не отказывая в этой последней милости.       - Говори, сын мой, - начал он, когда нищие почтительно расступились, освободив достаточное пространство вокруг принимавшего последнюю исповедь священника.       - Отец мой, грешен, грешен, спасите меня, умоляю, помогите!.. – быстро зашептал осуждённый своими же братьями бродяга. – Зависть помутила мой рассудок. Я был не здоров, я был не в себе! Молодая, красивая девочка, вокруг которой вьётся благородный белокурый ухажёр; а её муж, которого она спасла от виселицы, оставил ей, видно, неплохое наследство, если хватает на молодую баранину! Позавидовал я ей, святой отец, погубил несчастную!.. Но я раскаиваюсь, раскаиваюсь, отец мой, от всей своей души!       - Иуда! – не выдержав, вскричал Клод и сомкнул руки на шее исповедующегося. – Ты продал её за тридцать сребреников!..       - Братец, братец!.. – Жеан кое-как, не без помощи ещё двоих бродяг, оттащил задыхающегося от ярости старшего Фролло; Безносый Поль, раскашлявшись, схватился за горло. – Этак ты его собственными руками удавишь, и старушка-вешалка останется без работы. А ты, - школяр повернулся к Полю, - вполне заслужил свой пеньковый воротник! Эсмеральда доверяла тебе, она единственная жалела тебя! Не к ней ли ты бежал, старик, в голодный день?! И разве не находилось у неё для тебя доброго слова, кружки браги и куска хлеба?.. На твоём месте я был бы счастлив возможности умереть, вместо того чтобы сгорать со стыда!..       - Ну, довольно болтовни! – вскричал Клопен. – Эй, монах! А скажи-ка нам, как кончил добряк-Иуда?       - Удавился, - процедил архидьякон Жозасский, бешено сверкнув глазами.       - Вот и славно! Вы слышали, мои дорогие арготинцы? Всё это давно уже придумано до нас, и не нам, скромным парижским бродягам, менять установленный порядок. Франсуа, Андри! Вздёрните этого прощелыгу!       Через пять минут всё было кончено. Король Арго поднялся со своей бочки и брезгливо перерезал верёвку, на которой покачивалось мёртвое тело. И без того безобразное безносое лицо посинело, распухший язык вывалился изо рта, глаза были широко раскрыты и, казалось, пытались вывалиться из орбит.       - Всё, уносите это!.. – поморщившись, скомандовал преемник великого кесаря. – И пусть кара настигнет всякого, кто предаст братство Арго! А теперь с тобой, поп, - он обернулся к отвернувшемуся Клоду и тряхнул за плечо. – Так ты говоришь, помилование для нашей сестры у тебя?       - Да, - сглотнув, кивнул тот.       - Так почему же ты ещё здесь, чёртов святоша?! Клянусь папскими кишками, тебе следует поторопиться, если не хочешь быть следующим в очереди! Верёвок у нас хватает.       - Твои мужланы задержали меня как раз тогда, когда я собирался нанести визит господину Жаку Шармолю! – рыкнул архидьякон, нимало не испугавшись последней угрозы.       - Ах, чёрт возьми, а ведь ты прав, каноник! Эй, братцы, кто хочет сопроводить уважаемого мэтра Фролло, чтобы он без помех добрался до дома королевского прокурора?       Несколько мужчин разом вызвались помочь.       - Я не нуждаюсь в эскорте, - сквозь зубы выговорил священник.       - Поверьте, мэтр, нам будет гораздо спокойнее, если вы без помех доберётесь до места, - любезно оскалился Клопен Труйльфу. – Ночной Париж не лучшее место для прогулок, и вряд ли молитвы защитят вас надёжнее пятерых крепких ребят, вооружённых палашами. Верно я говорю, мои добрые подданные?!       Поняв, что отказаться от предложения не получится, Клод только мучительно поморщился и, кивнув, направился к выходу. Ему не мешали, медленно расступаясь и освобождая дорогу к выходу.       - А ваш брат останется пока нашим гостем, господин архидьякон, - насмешливо крикнул вслед предводитель арготинцев. – Не беспокойтесь, ему у нас понравится! Мы обеспечим ему все удобства, проявим высшую степень радушия! Жеан Мельник будет пользоваться нашим гостеприимством до тех пор, пока Эсмеральда не вернётся во Двор чудес.       Старший Фролло медленно обернулся и смерил ледяным взглядом ухмыляющегося короля Алтынного, положившего руку на плечо школяра, который, по-видимому, хотел последовать за братом, но был остановлен железной хваткой.       - Ничего братец!.. – весело крикнул тот. – Уверен, мне понравится в этом притоне, и к вашему с Эсмеральдой возвращению я как раз успею напиться и завоевать расположение всех хорошеньких девиц славного Двора чудес! До свидания, Клод, и пусть бог или дьявол помогут тебе в этом деле!       Вздохнув и помедлив минуту, обведя взглядом зал кабака и вновь посмотрев на очаровательного белокурого повесу, священник нерешительно развернулся, а затем быстро, будто боясь передумать, вышел из злополучной башни. Нахмурившись при виде выскользнувших за ним пятерых арготинцев, напоминающих скорее размытые ночные тени, нежели силуэты живых людей, архидьякон Жозасский зашагал твёрдой поступью по направлению к жилищу Жака Шармолю, который обитал в Городе, в отдельном небольшом, комфортном домике при монастыре Святой Троицы.       ***       До аббатства Клод добрался глубоко за полночь. Пять скользящих за ним причудливым калейдоскопом теней растворились во мраке, слившись со стенами обители, стоило священнику постучать в ворота. Конечно, глупо было надеяться на скорый ответ в такое время суток, поэтому Фролло принялся колотить по крепким, обитым кованым железом дверям без всякой деликатности.       Наконец, минут через пять зарешеченное смотровое окошко открылось, и грубый, заспанный голос произнёс:       - Кто бы вы ни были, сударь, вы не войдёте внутрь до первых петухов. Ночью аббатство закрыто для посещений, и даже гонись за вами сотня бесов, братья не вправе предоставить вам убежище. Поэтому прекратите, пожалуйста, барабанить по воротам и поищите себе приют в другом месте, - по тону, которым это было сказано, стало очевидно, что только многолетняя привычка удерживает говорящего от сквернословия.       - Перед тобой не кто-нибудь, брат, а архидьякон Жозасский, второй викарий епископа парижского, Клод Фролло! – внушительно произнёс поздний посетитель. – И мне необходимо срочно, сей же час встретиться с мэтром Жаком Шармолю, королевским прокурором духовного суда. Я три часа как прибыл из Плесси-ле-Тур, и у меня к мэтру дело неотложной важности: я привёз ему королевский приказ. И если вы, брат, не впустите меня сегодня, то, возможно, завтра будете охранять ворота не здесь, а на маленьком кладбище, столь удобно расположившемся в северной части вашего аббатства!       И монах, и архидьякон прекрасно понимали, что эта угроза – крик отчаявшегося человека, а вовсе не предостережение. Но, однако, слова «королевский приказ» заставили монастырского привратника крепко задуматься. К тому же, отец Клод имел в клире репутацию самую похвальную: он считался человеком строгим, честным и учёным. А репутация, как известно, зачастую распахивает перед человеком двери вернее самых хитроумных отмычек. Итак, поразмыслив с минуту, монах аббатства Святой Троицы начал возиться с невысокой дверцей, прорезанной прямо в воротах обители. Священник выдохнул.       - Думаю, на беседу мне потребуется не более получаса, - бросил он, входя в открывшуюся дверь и направляясь к хорошо известному домику, в котором пару раз бывал, правда, при свете дня, - поэтому я настоятельно прошу вас, брат, не отходить далеко от ворот.       Разбуженный сторож только кивнул и вздохнул так красноречиво, что ночной визитёр без труда разобрал в этом вздохе: «Да пошли вы к чёрту, господин хороший!».       - …Мэтр Жак, простите за столь неожиданное вторжение, - начал архидьякон, хотя в голосе его не слышалось и капли сожаления или извинений, - но дело моё не терпит отлагательств.       - Мэтр Фролло?.. – заспанный Шармолю показался в дверях в одной сорочке; потёр глаз и с недоумением уставился на визитёра. – Я слыхал, вы уехали в Тур.       - Уже вернулся, и не далее, как сегодня на закате.       - Ой, что же это я держу вас на пороге! – спохватился всё ещё не проснувшийся хозяин. – Входите, отец Клод. Чем обязан столь позднему визиту?       - Ещё раз прошу простить мне несвоевременный приход, мэтр, - гость вошёл в жилище и аккуратно прикрыл за собой дверь. – По правде сказать, меня привело к вам дело.       - Уверен, мэтр, что это так. Присаживайтесь. Так что же это за дело, которое не терпит отлагательств? Я непременно постараюсь сделать всё, что в моих силах!       - Сегодня вечером, - начал священник, - а, точнее, в районе трёх часов пополудни солдаты доставили во Дворец правосудия пропавшую прошлым летом из Собора Богоматери цыганку.       - А, ваше преподобие изволит говорить о малютке Эсмеральде? Вы очень хорошо осведомлены, мэтр Фролло, ибо, клянусь, всё это так и есть!       - Мне необходимо знать, её уже… - мужчина сглотнул и, пересилив себя, выдавил, - допрашивали?       - Увы, отец Клод, не успели, - королевский прокурор развёл руками. – Вы ведь знаете, это дело никогда не двигается так быстро, как нам того хочется. Но не беспокойтесь, ваше преподобие: завтра же я намерен поручить мэтру Пьера Тортерю доподлинно дознаться у девчонки, на какой такой шабаш она улетела из-под сводов собора и что за дьявол помог ей в этом. Помнится, в прошлый раз выбить из маленькой ведьмы признание не составило труда; надеюсь, и в этот раз дело пойдёт споро. Это вам не проклятый казначей Марк Сенен, который своим упрямством, помнится, вымотал даже беднягу Тортерю… А вы, быть может, хотите присутствовать на дознании? Конечно, вы, мэтр, уж год как сложили с себя обязанности члена духовного суда, ну да какие могут быть формальности между старыми приятелями! Если угодно, я проведу вас завтра в пыточную комнату, и вы сможете своими ушами услышать всё, что поведает нам беглая цыганка.       Ночной гость молчал. В неверном свете лампадки прокурору казалось, что тот обдумывает предложение. На самом же деле священник пытался успокоить бушевавшую под внешней невозмутимостью бурю. Он боялся раскрыть рот и не изрыгнуть сотню проклятий на голову бесхитростного прокурора; вцепился длинными пальцами в царгу стула, чтобы не ударить ничего не подозревающего Шармолю.       «Спокойно… Спокойно!.. – вертелось в голове по кругу. – Ты успел. Всё хорошо. Завтра утром Эсмрельда будет свободна. Никто ничего не узнает. Никто не дотронется до неё! Успокойся же, Клод!.. От этого зависит твоя и её участь».       Не меньше пары минут понадобилось Фролло, чтобы совладать с эмоциями. Наконец, он почувствовал, что может продолжить диалог.       - Нет, мэтр Жак, нет. Я потревожил вас как раз-таки по совершенно противоположному поводу. В Плесси-дю-Парк я встретился с Людовиком. Мы немного побеседовали, в том числе и об этом деле… Я привёз для маленькой плясуньи королевское помилование.       - Как?! – удивлённо воскликнул собеседник. – Его Величество милует ведьму?.. Это почему же вдруг? То есть, простите, мэтр, я ни на секунду не сомневаюсь в ваших словах и не смею оспаривать монаршую волю. Мне, скромному слуге, только любопытно, чем вызвана заинтересованность в этом деле Людовика XI.       - Читайте, - архидьякон протянул вытащенную из-под сутаны бумагу, - и слушайте, мэтр. Имейте только в виду: то, что я вам сейчас поведаю, – строгая государственная тайна, разглашение которой грозит последствиями самыми неприятными и для вас, и для меня. Но, как вы сами верно заметили, памятуя о нашей старинной дружбе, я считаю себя просто обязанным не утаивать от вас правды.       - Значит, малютке придётся покинуть Францию… - задумчиво произнёс прокурор, возвращая листок. – Что ж, если вы считаете меня достойным этой тайны, то мне бы и впрямь очень хотелось узнать, что же такого вы поведали старому лису, что он выпустил из лап глупенькую мышь.       - Дело в том, что арест цыганки готовился уже давно, - тихо начал Фролло, принимая столь важный вид, что в секретности рассказываемой истории сомневаться не приходилось. – Я лично узнал, где прячется колдунья, и даже наведался пару раз во Двор чудес. Мы ждали только подходящего момента, чтобы взять её. Но тут королевский осведомитель сообщил, что бродяги, давно роптавшие против своего сюзерена, дворцового судьи, собираются учинить бунт и расправиться как с самим Дворцом правосудия, так и с его законным владельцем. Узнав об этом, я отправил Его Величеству письмо, в котором предложил успокоить чернь актом милосердия. Король нашёл мой план весьма достойным выходом из ситуации и даже организовал всю эту поездку, единственная цель которой сводилась к нашей встрече.       Итак, когда я лично изложил Людовику суть затеи, он всецело поддержал предложение и немедленно отправил в Париж гонца, с тем чтобы арестовать цыганку. А ведь вам, как и мне, прекрасно известно, что девчонку любит и чтит всё её племя бродяг, разбойников и прочих проходимцев. Поэтому сегодня я прибыл с помилованием, чтобы отпустить малютку с миром. Это должно на некоторое время успокоить мужичьё, так что дворцовый судья может спать спокойно. Но, поскольку ни я, ни Его Величество не желаем, чтобы колдунья смущала своими танцами и фокусами умы добрых французов, мы порешили заменить казнь изгнанием. Теперь вы понимаете, мэтр Жак, почему Эсмеральда не должна пострадать? Ведь может статься, что мятеж, если его не предотвратить, перерастёт в восстание, и тогда после судьи очередь дойдёт и до вас, прокурора.       Шармолю открыл рот, издал какой-то нечленораздельный звук и закрыл обратно. Собрался с мыслями и мужественно вернул себе утраченный было дар речи.       - Неужели они посмеют?!       - Теперь, будем надеяться, нет, - священник с деланым равнодушием пожал плечами.       - Ох, отец Клод, ну и новости вы привезли с собой из Плесси! Спасибо за оказанное доверие!.. Так, значит, завтра поутру мне надлежит освободить цыганку?       - Мне, мэтр Жак, мне. Король поручил мне лично проследить за этим делом. Я провожу девку до Двора чудес, погляжу, повлияет ли это на настроение народа. А уж потом доложу Его Величеству о результатах, не забыв, конечно, упомянуть вашу помощь по этому предприятию. Только помните: никто не должен знать, что произошло на самом деле, вам ясно? Скажете: королевский приказ; а зачем да почему – то не нашего ума дело.       - Конечно, конечно, непременно! – закивал Шармолю. – Я понимаю, ведь это вопрос нешуточный. Мятеж, подумать только!.. Стоит вспомнить университетскую смуту 1463 года, и уж волосы шевелятся на голове. Беспорядки, резня, гвалт, лязг металла, так что доброму горожанину и за стенами собственного дома боязно… Нет уж, мэтр Фролло, вы тысячу раз правы!.. Забудьте свои обиды на маленькую танцовщицу: лучше бросить собакам оленью кость, чем дожидаться, пока, оголодавшие, они разорвут собственных хозяев! И как вы это умно придумали!..       - Так значит, мэтр, я могу завтра утром прийти и забрать заключённую? – прервал архидьякон.       - Конечно, ваше преподобие, несомненно! Так вам и следует поступить.       - Да только смотрите, чтобы с девчонки и волос не упал!.. От одной нечаянной искры сгорает, порой, целый город.       - Лично прослежу, отец Клод! Завтра же с рассветом отправлюсь во Дворец правосудия и справлю все бумаги, так что вам останется только забрать прелестное дитя и вернуть этим канальям из Двора чудес. У неё ведь достаточно времени, чтобы проститься с друзьями.       - Да, король оказал преступнице ещё и эту небольшую любезность, - кивнул священник. – Что ж, в таком случае до завтра, мэтр Жак! Надеюсь, вы ещё успеете выспаться до утренней звонницы.       - За это не беспокойтесь! Сплю я как убитый. Благо, совесть моя вполне чиста, чтобы не тревожить покой и не мучить понапрасну бессонницей, которая, как известно, удел нечестивцев.       На этом королевский прокурор распрощался с архидьяконом Жозасским и, действительно, четверть часа спустя уже мирно храпел под тонким покрывалом мягкой овечьей шерсти.       ***       Стоило Фролло отойти от ворот обители шагов на пятнадцать, как перед ним вырос один из «провожатых». Он молча смотрел на монаха, так что тот бы наверняка невольно вздрогнул, если бы не был поглощён своими мыслями.       - Завтра, - коротко бросил священник. – Передайте своему предводителю, что завтра до обеда Эсмеральда будет во Дворе чудес.       Посланец кивнул и исчез столь же незаметно и бесшумно, как и появился. Клод бездумно огляделся; тьма обступала со всех сторон: скалилась из провалов окон, струилась по сточным канавам вдоль мостовой, пугала обманчивой бесконечностью. Луны в небе не было, и лишь тусклые звёзды проглядывали сквозь сизые облака беспорядочной вереницей бесполезных крошечных светильников.       При мысли о возвращении в монастырь архидьякону стало противно и почти физически плохо. Между тем, до рассвета оставалось ещё часа два, а прогулку по ночному Парижу, как верно заметил Клопен, едва ли можно считать приятным развлечением.       И тут Клоду припомнился довольно просторный зал трактира «У Брийе», пустые столы, камин по центру левой стены и зажжённые на столах светильники. Без сомнения, в такой час заведение уже не принимает посетителей. Но, быть может, ему удастся достучаться, и какая-нибудь служанка подаст вина и хоть самой простой снеди?.. При мысли о еде желудок свело судорогой: обедал мужчина в два часа пополудни. А мерзкий наёмник наверняка давно убрался в свою комнату и храпом пугает соседей. Итак, за неимением лучших идей священник поспешил на улицу Сен-Мартен.       …       - А, это вы, - открывший дверь трактира Ренар, казалось, ничуть не удивился возвращению архидьякона. – Ну проходите, коли стучали.       Фролло переступил через порог и продолжил сверлить Демаре немигающим взглядом.       - Трактирщик прикрыл заведение и ушёл спать. Я сказал, что ещё немного посижу – я часто так делаю, он уже привык. Когда услышал стук, подумал, что будить бедолагу Жюля, равно как и отказывать в гостеприимстве припозднившемуся путнику, одинаково нехорошо. Поэтому встал и открыл дверь. И это вовсе не повод коситься на меня, как на прокажённого, господин кюре. Если вам настолько неприятно моё общество, давайте вы просто выйдете обратно, я поставлю засов на место, и мы оба сделаем вид, будто этой встречи попросту не было. Хотите?       Монах снова промолчал и, отвернувшись от наёмника, двинулся к стойке, намереваясь всё же крикнуть владельца заведения.       - Мэтр, позвольте мне похозяйничать для вас вместо Жюля, - рыжий пройдоха оказался за трактирной стойкой быстрее, чем Клод успел до неё дойти. – Не подумайте, что я присваиваю себе чужие права… Впрочем, нет, именно этим я и занимаюсь. Хотя, если быть до конца точным, следует сказать не права, а обязанности… Так вот. Чего ваше преподобие изволит пожелать? Вино, брага?.. Красное, белое, розовое? Анжуйское, бургундское, эльзасское? Может быть, предпочитаете вина Шампани?.. И такие найдутся.       - Я пришёл сюда не пить, - отрезал священник, размышляя, куда ещё он может направиться в этот поздний час.       - Понял, понял! – наёмник нацепил особенно радостное выражение лица. – Так, где-то в кухне оставалось жаркое… Остывшее, надо полагать, - продолжил он уже из кухни, - но для голодного путника вполне сгодится. Так, сейчас, минуточку… Где-то здесь у Жюля хранился хлеб… О, а от сыра и я не откажусь! Всё, уже несу.       Ренар, и правда, вернулся с полной миской жаркого, зажав в другой руке тарелку с парой добрых ломтей пшеничного хлеба и нарезанным сыром. Водрузив всё это на свой стол, приветливо кивнул подозрительно глядящему на него архидьякону:       - Ну же, святой отец, сделайте милость! – и он снова полез за стойку, нашаривая кружку; наполнил её из своего кувшина и пристроил рядом с тарелкой. – Прошу!       - С чего бы такая забота? – процедил Фролло, неохотно присаживаясь напротив Демаре: он так и не придумал, где ещё сможет скоротать пару часов.       - Не допускаете мысли, что вы мне симпатичны? Или что я устыдился и пытаюсь загладить вину?       - Нет, - обрубил монах и осторожно попробовал холодное овощное жаркое с кроличьим мясом, которое показалось ему манной небесной.       - И правильно делаете! – весело рассмеялся тот. – Хотите профессиональный секрет?       - Нет, - повторил Клод, откусывая здоровенный кусок хлеба.       - А я всё-таки скажу, - не унимался насмешник. – Если хочешь разговорить молчуна, приходится на некоторое время стать ужасно болтливым.       - И откровенным в вещах, которые и без того очевидны, - священник жадно глотнул достойное герцогского стола красное вино.       - Чёрт возьми, верно! Ну что ж, раз мы понимаем друг друга, может всё-таки расскажете мне, что вам удалось узнать про девушку?       - Она во Дворце правосудия.       - Ах ты, дьявол!.. – выругался Ренар. – Стало быть, её всё-таки разыскали… Если бедняжку успели допросить…       - Не успели. Ей повезло. В отличие от матери. Несчастная женщина не выдержала удара, и у неё помутился рассудок. По вашей милости, сударь.       - Кровь Господня! Вот так штука. Ну, уж этого-то я точно не хотел! Думал, уличу вас в блуде с хорошенькой девчонкой, а дальше не моё дело. Кто ж знал, что ваша маленькая любовница скрывается во Дворе чудес от закона?!       - Эсмеральда мне не любовница! – стол подпрыгнул от мощного удара кулаком. – Я ходил в их дом в качестве медика. Лечил от грудной болезни сестру Гудулу, которая теперь едва ли узнает и родную дочь.       - О, как, - только и промолвил наёмник. – Но ведь вы небезразличны к девчонке, уж этого вы отрицать не будете, святой отец?       - А это не ваше дело, - процедил монах. – Вы плохой дознаватель и скверный шпион, господин Демаре. Как видите, вы ошиблись почти во всём.       - Действительно, в этом деле я попал впросак по всем пунктам. Если только вы не врёте. Надеюсь, это не погубит мою профессиональную репутацию. Но, слава богу, вы успели вовремя, и спасёте хотя бы красотку. Было бы чертовски обидно, если бы столь юная и прелестная девушка отправилась кормить воронов… Не мешало бы как-нибудь нанести ей визит и попросить прощения лично…       - И думать забудьте! – Фролло сжал ложку с такой силой, что деревянная ручка жалобно затрещала. – Я запрещаю вам приближаться к Эсмеральде, слышите?! У неё от вас одни несчастья.       - Как скажете, - Ренар смиренно опустил голову, чтобы архидьякон не разглядел заплясавших в зрачках весёлых чёртиков.       - Послушайте, кто вы, наконец, такой? – Клод вполне осознал, что проявил излишнюю эмоциональность, и поспешил сменить тему. – Прежде я не встречал вас в Париже.       - А вы что же, знаете в лицо всех парижан? – насмешливо уточнил собеседник.       - Нет, но уж вашу наглую физиономию, поверьте, запомнил бы! – не менее язвительно отозвался архидьякон.       - Ну, что ж, вы меня раскусили, святой отец. Я действительно не столичный житель, а скромный провинциал, приехавший сюда искать счастья. Родом я из Бретани, но в Сен-Мало не бывал уже давненько: всё путешествую – то там, то тут. Когда господин де Шатопер предложил мне работу, я не нашёл повода отказать ему. У меня нет предубеждений против церковников: уверен, вы такие же нормальные люди, и про всякого из вас, как и про любого другого человека, при желании можно узнать много интересного. К сожалению, заказ мой сорвался, как я уже имел честь доложить вам. Вот и вся моя история, если угодно.       - Краткость – похвальная добродетель, сын мой, - саркастически заметил монах, - а лаконичность – отдельный раздел ораторского искусства. Мои поздравления: вы в совершенстве овладели вторым, а первым, судя по всему, наделены Господом от рождения.       - У меня нет причин быть с вами откровенным, - Демаре пожал плечами.       - Как и у меня – находиться в вашем обществе! – Фролло поднялся и кинул на стол пару су. – Благодарю покорно за угощение, но мне, кажется, пора.       - Заберите свои деньги, мэтр, - поморщился Ренар. – Во-первых, вы ведь даже не окончили трапезы. Во-вторых…       - Спасибо, я уже не голоден! Сыт по горло.       - Ох, ну и тяжёлый у вас характер, ваше преподобие!.. Давайте сделаем так: я пересяду к камину, а вы спокойно доедайте и допивайте. И позвольте мне самому расплатиться с Жюлем! Даю слово, что больше не скажу вам ни слова, если вы сами не соизволите ко мне обратиться. Вы ведь не просто так пришли в трактир. Хотели, стало быть, выпить и спокойно скоротать время вне стен своей обители. И мне будет крайне неловко, если вы сейчас уйдёте.       Архидьякон ничего не ответил, но, подумав немного, опустился обратно на скамью. Удовлетворённо кивнув, наёмник, как и обещал, удалился к камину с почти порожним кувшином, позволив Клоду спокойно докончить ужин. Посидев ещё немного и допив вино, священник почувствовал, к своему удивлению, что едва ли не засыпает за столом: тусклый свет лампадки расплывался, голова сама собой клонилась к столу. Усталость после изнурительного путешествия в конце концов дала о себе знать.       - Мессир, благодарю за ужин, - монах неохотно поднялся, - но, думаю, мне пора возвращаться в обитель.       - Как вам угодно, - кивнул Ренар. – Собственно, я и сам уже подумывал о том, чтобы отправиться в постель. Рад был узнать, что маленькая цыганочка вашими усилиями спасена. Надеюсь, к её матери вернётся рассудок, когда она увидит дочь живой и здоровой.       - Я бы на это не рассчитывал, - сухо бросил Фролло. – Вы не знаете её истории, сударь.       - Не знаю, - легко согласился тот. – И, судя по всему, посвящать меня в неё вы не собираетесь. И всё же, с вашего разрешения, я продолжу уповать на исцеление. Не хочу становиться причиной несчастья двух бедных женщин.       - Уже стали. Прощайте, господин Демаре.       - Прощайте, отец Клод.       Архидьякон услышал, как тихо щёлкнула задвижка закрывшейся двери. Поёжившись от резко ударившей предрассветной свежести, священник поспешил к Собору Парижской Богоматери.       Когда он толкнул дверь в свою келью, та была уже залита с каждой минутой нарастающим солнечным светом. Утро властно вступало в свои права. Быстро раздевшись, монах нырнул под одеяло, с упоением ощущая разливающееся по телу тепло. У него было в запасе ещё несколько часов, и мужчина с удовольствием смежил веки. Не прошло и пяти минут, как он уже крепко спал, сморённый усталостью и потрясениями прошедшего вечера.