Fais-moi expier ma faute

      Клод так торопился вернуться в столицу, что экипажи двигались с рассвета до заката, останавливаясь днём лишь на пару часов, чтобы дать отдых людям и лошадям. В итоге дорога от Тура до Парижа заняла три с половиной дня, и тринадцатого мая, поздним воскресным вечером, королевские кони уже устало цокали копытами по столичным мостовым, неся путешественников в сторону Ситэ. Архидьякон очень надеялся оказаться в городе до заката, чтобы сегодня же броситься во Двор чудес и вручить юной волоокой чаровнице добытое у Людовика помилование. Увы, мечты не оправдались, а соваться в нищенский квартал ночью было верхом безрассудства, это понимал даже помешавшийся от любви священник. Никакая ряса не спасла бы его от расправы, попадись он в руки арготинцев.       - Отец Клод! Как прошло путешествие? – навстречу вылезающим из экипажей и разминающим затёкшие ноги монахам вышел брат Пьетро, занимающий скорее номинальную, нежели практическую должность смотрителя ворот обители Парижской Богоматери.       - Спасибо, брат, милостью Божьей, добрались благополучно, - кивнул Клод, беспокойно размышляя, будет ли уместным посетить плясунью на рассвете или стоит подождать хотя бы завершения утренней мессы.       - Мэтр Фролло, а ведь у меня к вам поручение имеется.       - Поручение?.. – растерялся архидьякон.       - Простите, неверно выразился. Скорее, просьба. От одного благородного господина.       - Хорошо, Пьетро. Давай-ка отойдём немного, чтобы не мешать братьям выгружать вещи, и ты мне всё изложишь.       Удалившись футов на тридцать от суетящихся и кряхтящих путников, священник выжидающе повернулся к пожилому монаху.       - Видите ли, на другой день после вашего отъезда в обитель явился молодой человек, который очень хотел видеть второго викария епископа парижского. Я объяснил ему, что вы с другими братьями уехали в Тур, служить литургию нашему королю, да продлит Господь годы его. Незнакомец поблагодарил и ушёл. Но сегодня явился снова. Я сказал, что вы ещё не вернулись и вряд ли прибудете раньше завтрашнего дня, а, может, и позже. Тогда этот рыжий плут настоятельно просил передать вам, и немедленно по возвращении, что вы найдёте его в трактире «У Брийе», что на улице Сен-Мартен.       - А на что же мне его искать?.. – Клод выглядел весьма озадаченным. – Да и кто он вообще такой?       - Представился господином Демаре. А дело своё изложить мне отказался, дескать, только с вами желает говорить.       - Демаре, Демаре… Нет, я решительно не знаю никого с такой фамилией. Как он выглядел?       - Молодой мужчина с удивительными огненно-рыжими волосами. Больше, кажется, ничего особенного в нём и не было.       - Высокий, поджарый?..       - Да-да, именно так, мэтр! Так вы его знаете?       - Пока не имею чести. Но видел разок мельком. Такого захочешь – не забудешь…       - Это вы верно подметили! Да, он ведь сказал, что будет ждать вас в любое время дня и ночи по делу, не терпящему отлагательств.       - Очень интересно, что же у него за дело такое… - архидьякон вдруг подумал, что это неплохой способ скоротать время – едва ли у него есть шанс уснуть сегодня ночью; и любое дело представлялось сейчас более заманчивым занятием, нежели перспектива провести восемь бессонных часов в собственной келье. – В таком случае, брат, я вынужден идти. Должно быть, у этого человека и впрямь есть повод искать встречи со мной – негоже заставлять его ждать.       - Да вы хоть отдохните с дороги, отец Клод, - мягко упрекнул брат Пьетро, который помнил Фролло ещё серьёзным, мечтательным, кротким юношей, восемнадцать лет назад впервые переступившим порог монастыря при Соборе Парижской Богоматери.       - Позже, - коротко бросил тот и покинул обитель, провожаемый недоуменными взглядами разбиравших скромные дорожные пожитки братьев.       ***       Когда священник добрался до трактира «У Брийе», солнце окончательно закатилось за горизонт. Над входом горел масляный фонарь, приветливо зазывая припозднившихся путников обрести приют и согреться за кружкой доброго бургундского. Поколебавшись секунду, мужчина решительно распахнул дверь и шагнул внутрь.       - Я ищу господина Демаре, он… - начал Клод, подходя к стойке, но расплывшийся было в улыбке трактирщик быстро посерьёзнел и, не дав докончить фразы, кивнул в угол скудно освещённого зала.       За единственным занятым в этот час столом сидел тот самый человек, которого Клод уже встречал однажды на Соборной площади: те же короткая медная бородка, звериный прищур, белая рубаха… Отблески пламени дрожащей свечи запутались в рыжих волосах, хищный взгляд раскосых глаз блеснул из-под полуприкрытых век. В упор взглянув на монаха, человек приветственно махнул рукой, приглашая присоединиться.       - Господин Демаре, - Фролло скорее утверждал, нежели спрашивал. – Мне передали, что вы искали встречи. Я только что прибыл в Париж и весь к вашим услугам.       - Благодарю, мэтр, вы очень любезны, - наглец не соизволил даже встать, чтобы должным образом поприветствовать священнослужителя – лишь кивнул небрежно, как равному. – Присаживайтесь, прошу. Эй, Жюль!.. Вина для господина кюре! Да не фирменное своё пойло, а чего-нибудь дорогого – я плачу!       - Мессир! – подобная непочтительная бесцеремонность покоробила не привыкшего к фривольному обращению архидьякона настолько, что он готов был развернуться и уйти в ту же минуту, но, однако, постарался взять себя в руки и выслушать этого странного рыжего пройдоху. – Я не собираюсь распивать вино в богомерзком притоне и уж тем более не нуждаюсь в ваших угощениях! Излагайте своё дело, которое, насколько я понял, не терпит отлагательств, или позвольте нам распрощаться и впредь не пересекаться.       - Извольте, ваше преподобие, - собеседник тут же посерьёзнел, снял маску напускной развязности и жестом снова пригласил священника присесть. – Я лишь желал проявить толику радушия: хоть я пригласил вас и не в собственный дом, но на некоторое время этот трактир стал моим приютом, и мне хотелось вас угостить всего-то. К тому же, рассказ предстоит неприятный. Но дело ваше.       Клод всё-таки опустился на соседнюю скамью и настороженно уставился на своего красивого собеседника, переменчивого, точно погода в Англии.       - Для начала позвольте представиться: меня зовут Ренар Демаре, но, полагаю, моё имя ни о чём вам не говорит, - Фролло согласно кивнул. – Опуская формальности и совершенно не интересные подробности о роде моей деятельности, перейду к сути, как вы того и просили. Не далее как с месяц назад мои услуги понадобились некоему Фебу де Шатоперу, капитану королевских стрелков.       При этих словах монах заметно побледнел. Глаза его полыхнули ненавистью и гневом, а ладони непроизвольно с силой обхватили только что принесённую деревянную кружку, наполненную ароматным, бордовым вином.       - О, я вижу, вы тоже помните капитана, мэтр! – наёмник не поленился изобразить на лице удивлённую радость, как будто только что открыл для себя нечто весьма приятное. – Спешу сообщить, что и он не забыл о вас. Господин Шатопер очень беспокоился о вашем благополучии и поручил мне заботу о вашей несравненной персоне. Кстати, он весьма дорого ценит вас, святой отец; итак, я не смог отказать столь щедрому и храброму офицеру. Так что на протяжении нескольких недель я изощрялся в актёрском искусстве и повсюду следовал за вами, оставаясь невидимым. Пока однажды не добрёл до Двора чудес…       - Очень интересно, почему вы рассказываете всё это мне, сударь, а не господину Шатоперу, - процедил архидьякон Жозасский, не понимая в точности, что его раздражает больше: манера изложения этого хама или суть сказанного.       - О, не беспокойтесь, преподобный: своему заказчику я поведал эти подробности давным-давно, - нимало не смутившись, осклабился насмешник. – Но беда вот в чём: я не получил от него денег.       - Если вы надеетесь, сударь, что теперь ваши услуги захочу купить я, вы глубоко заблуждаетесь, - холодно произнёс священник. – Я терпеть не могу шпионов и ненавижу лицемеров. А у вас, к тому же, чересчур длинный язык, коли вы рассказываете мне о своём нанимателе.       - Вы меня недослушали, мэтр!.. – рыкнул Ренар, выпрямляясь и ударяя кулаком по столу: колкий ответ нашёл уязвимую цель. – Я не получил денег не потому, что не выполнил задание, а потому, что узнал кое-что, что мне не понравилось. Девчонка, которую вы навещали во Дворе чудес, – ей грозит виселица. И капитан Феб в угоду своей мести вам готов отдать её на расправу крысам из Дворца правосудия. Нет сомнений, что её признание вас погубит; но бедняжке и самой не поздоровится…       - Господи!.. – выдохнул Фролло, становясь белее полотна. – Эсмеральда! Ты рассказал этому подонку, где она живёт?! Когда это случилось? Если только твоею милостью девушка угодила в застенки, клянусь, что тебе, подлец, не сносить головы!..       - Успокойтесь, отец Клод, и послушайте, - сухо прервал Демаре. – Я прощаю вам вашу угрозу потому только, что вы, очевидно, очень привязаны к своей маленькой любовнице. И – да – я отказался показывать де Шатоперу дом этой девчонки. Но, к сожалению, очень сомневаюсь, что он отcтупится теперь от своей затеи – скорее, постарается разыскать несчастную самостоятельно. Я не хочу, чтобы по моей вине погибла молодая, прелестная девушка. Поэтому сразу же пошёл к вам: повиниться и предупредить об опасности. К несчастью, я вас уже не застал. Вот и вся история.       - Вы, - тихо и раздельно проговорил монах, - вы хоть понимаете, что вы натворили? Я ездил в Тур, чтобы получить для Эсмеральды помилование. Девочка невиновна в тех преступлениях, в которых её обвинили, и я знаю это так же верно, как то, что меня зовут Клод Фролло. И я привёз бумагу, я сумел добиться у Людовика помилования; четыре дня таскаю этот листок у груди, словно нет в мире ничего ценнее. И это правда: для меня нет ничего ценнее её жизни… А теперь вы говорите, что её ищут, возможно, уже нашли, и всё, что мне останется, – обнять в Монфоконе её хладный труп и вложить в руки вместо цветов бесполезную бумагу, скреплённую королевской печатью?!       - Я ведь не говорил, что её уже схватили, - после этой пламенной речи бесстрастный бретонец всё же немного смутился, почувствовав укол совести: должно быть, следовало предупредить саму девушку, и уже давно, чтобы она успела бежать.       - Когда? – отмахнувшись от бесполезных оправданий, как от назойливой мухи, дрогнувшим голосом спросил архидьякон.       - Когда я рассказал Шатоперу про девчонку? Шестого мая; я тут же отправился к вам, но, как уже говорил, не застал… Постойте, куда вы? – окликнул Ренар поспешно поднимавшегося из-за стола мужчину. – К ней? Дождитесь хотя бы утра, ведь это всё-таки Двор чудес. Если вас убьют на полпути, какая с того польза вашей протеже?..       Но священник его уже не слышал: толкнув входную дверь, он быстро затерялся в чёрном лабиринте парижских улиц.       - Ну и чёрт с тобой, - недовольно проворчал себе под нос Демаре, пододвигая нетронутую кружку с вином поближе.       ***       Фролло благополучно добрался до Двора чудес и четверть часа спустя без помех достиг известного домика. Удивительно, но никто не преграждал ему путь: населявшие эту клоаку призраки, слишком жалкие, чтобы называться людьми, и слишком жестокие и изворотливые, чтобы зваться зверями, будто уснули или и вовсе вымерли. Не доносилось ни гнусавых криков, ни пьяных песенок, ни грязной брани – лишь вдалеке слышался неясный гул, гомон, рокот, напоминающий ворчание сбирающейся на горизонте бури. Но священник не то что не придал этому значения – он даже и не услышал монотонного шума вскипающего грозой людского моря. Им владела одна мысль, одно стремление; одно желание, одна молитва билась в запылённом ужасом сознании: только бы успеть, только бы предупредить!.. Если он опоздал, если Эсмеральда мертва…       Клод не мог продолжить мысль и она, подобная Уроборосу, послушно возвращалась к началу. Только бы не опоздать! Скорее, скорее… Проклятая, бесконечная дорога!.. Ведь не может всё закончиться так! После стольких усилий, после крушения надежд. И теперь, когда он наконец может даровать маленькой чаровнице свободу – не может случиться так, что он уже опоздал. Бог не допустит этого. Как бы ни был Он суров и как бы ни был виновен падший монах, это наказание, эта насмешка страшнее ада. Никто не заслуживает такого, никто!..       Сердце архидьякона неистово билось под сутаной. Он поднялся наверх знакомой лестницей; чуть скрипнула ступень, заставив мужчину вздрогнуть. Дойдя до двери, он замер, услышав доносившийся изнутри неясный скулёж, похожий на подвывания побитой собаки, и размеренные, глухие удары, точно кто-то стучал пустой деревянной тарелкой по столу. Или не тарелкой. Выдохнув, Клод неуверенно побарабанил костяшками пальцев по хлипким доскам:       - Эсмеральда?.. Эсмеральда, открой!       - Звери!!! – донеслось изнутри, а через секунду послышался глухой удар человеческого тела о входную дверь. – Ну, давайте, войдите! Трусы, жалкие трусы!.. Они украли её… украли… грязная цыганская девка, я пожру твоё дитя, как ты пожрала моё, слышишь?! Агнесса, малютка моя, где-то ты сейчас?.. Вот я сошью тебе новые башмачки, наряднее прежних, чтобы ты бегала в них по небесам своими прелестными, маленькими ножками...       Бормотание перешло в неразборчивый шёпот. Фролло, невольно отшатнувшийся от двери, стоял ни жив ни мёртв, прижавшись к пропахшей плесенью стене коридора. Странно надтреснутый, дрожащий, высокий и сильно изменившийся голос всё же несомненно принадлежал сестре Гудуле. Но что же случилось?.. Почему она говорит всё это и где, чёрт побери, Эсмеральда?! Неужели сдерживаемое безумие добровольного шестнадцатилетнего заключения всё же дало о себе знать и прорвалось наконец лавиной скомканных воспоминаний?.. Могла ли старая вретишница в подобном состоянии сгубить собственную дочь?!       - Открой!.. – священник исступлённо заколотил в дверь. – Сестра Гудула, это я, отец Клод! Открой, слышишь?!       - Отец мой, это вы?.. – жалобно заскулила Пакетта Шантфлери. – Я заперта здесь, заперта, как прежде – в Крысиной норе… Проклятая дыра!.. А они забрали мою девочку, мою Агнессу, мою крошку! Злые цыгане унесли моего ребёнка, они хотят пожрать её, хотят разорвать её маленькое тельце, искрошить её невинную плоть! О, дочь моя, бедная моя доченька!.. Несчастная…       Из-за двери донеслись хриплые, задыхающиеся рыдания.       - Сестра Гудула! Сестра Гудула!.. – архидьякон, также сделавший очередной шаг в направлении жадно облизывающейся в голодном ожидании бездны безумия, не переставал всё сильнее стучать по двери.       Правый кулак обожгло резкой болью; от неудачного удара он, похоже, вывихнул сустав. Едва обратив внимание на повреждённую кисть, монах продолжил долбить рассохшееся дерево левой рукой.       - Господин!.. Сударь! – блуждающий взгляд Клода выхватил в темноте освещаемого лишь пробивающимся сквозь пару слуховых оконец светом луны коридора бесформенную фигуру. – Мессир, прекратите! Бедняжка не в себе, у ней сегодня солдаты дочку забрали.       - Эсмеральду схватили?! – подскочив к незнакомцу, Фролло ухватил его за грудки и яростно встряхнул. – Откуда ты знаешь?.. Как её нашли? Это ты привёл их, негодяй?!       - Успокойтесь, мэтр, прошу вас! – извиваясь и пытаясь вырваться из мёртвой хватки, Безносый Поль разглядел наконец сутану. – Я живу здесь внизу. И сегодня днём самолично видел, как малютку схватили стражники и уволокли куда-то. Не в королевские покои, надо полагать! Да отпустите же меня в конце концов!..       Сделав над собой неимоверное усилие, монах отступил на шаг и сложил руки на груди, не сводя с изуродованного мужчины немигающего взгляда.       - В каком часу это произошло? – глухо спросил священник.       - Да, почитайте, скорёхонько после полудня. Часу во втором, надо думать. Приехал капитан, важный, молодой, на белом коне, шпоры золочёные… Ну, думаю, такому орлу нечего и под ноги соваться! За ним патруль, человек десять, все ребята как на подбор. Отправил он их в дом; те, недолго думая, дверь выбили да хотели девицу увести поскорее. А только услышал я вдруг крики страшные, визг, грохот, будто и сама мебель посыпалась. Потом стихло всё. Уехали, значит, солдатики-то. Наверх-то мне боязно было соваться – не пошёл я.       Но, часу не прошло, прибежал туда юнец белокурый – полюбовник ейный, как я разумею, часто тут появляется. Такой шум поднял, ой-ей!.. Народ собрался, кто не на промысле был, ну тут уж и я незаметно замешался – ай, любопытно ведь поглядеть, что за дело. Ну, так и есть: девку забрали, а мать по голове так приложили, что насилу очнулась она. Да только в уме-то у бедняжки совсем помутилось. Мужики, значит, дверь справили, да и заперли от греха, покуда беды не случилось. Авось, поголодает, да и разум на место вернётся.       Архидьякон прикрыл глаза. Коснулся ледяными ладонями пылавшего лба. Сегодня, это произошло сегодня после обеда. Значит, она ещё жива, должна быть жива! Нужно без промедления отправиться во Дворец правосудия – нет, лучше прямо к королевскому прокурору Жаку Шармолю! – и немедленно, сейчас же освободить Эсмеральду! Только бы дознание не проводили сразу… Если они её мучили, если пытали, если только посмели хоть пальцем тронуть!.. Тогда конец всем. Он не простит, не спустит, спалит к чертям весь этот поганый Дворец правосудия, пусть даже это будет стоить ему жизни.       - О, у тебя гости, Поль! – донеслось снизу. – А мы думаем, кто это тут расшумелся.       За стеной послышалось ворчание, грохот чего-то тяжёлого, покатившегося по полу. А потом – вновь размеренные глухие удары и тихое подвывание.       - Что, старая ведьма всё не успокоится? – спросил уже другой голос с первого этажа. – А вы спускайтесь, спускайтесь, добрый человек! Мы вам худого не сделаем.       Противный смех сопроводил это высказывание. Не колеблясь, монах направился вниз по лестнице.       - О, святой отец! – насмешливо поклонился один из двоих довольно жалкого вида мужчин. – Пришли посмотреть на исцеления Двора чудес? Ну так милости просим к нашему огню! Это вам не жалкие потуги мёртвых святош, у нас тут настоящие чудеса: слепые прозревают, безногие встают, больные излечиваются.       - И чего это он, интересно, рыскает у двери Эсмеральды? – вступил второй. – Уж не ты ли, церковная крыса, привёл сегодня этих недотёп, одетых в ореховые скорлупки?!       - Старый филин разорил гнездо ласточки! – согласился первый. – Это не нашего ума дело, брат. Сдадим-ка его королю, пусть сам разбирается, что делать с этим глупым попом. Ну, шевелись, святоша! Пойдёшь на суд короля арготинцев. Помолись-ка как следует, может, Клопен и помилует тебя. Но вряд ли!       Отвратительный хохот снова загрохотал под низким потолком. Не говоря ни слова, Клод попытался было протиснуться мимо бродяг, но те не собирались упускать добычу. Крепко схватив монаха с двух сторон под руки, они вышли на улицу. Фролло яростно дёрнулся, пытаясь вырваться, но, хлипкие на вид, нищие уцепили священника, будто клещами, и потащили по направлению к полыхавшим в конце улицы кострам.       - Не так быстро, преподобный! Неужели хочешь улизнуть, не познакомившись с нашим гостеприимством? Тебе понравится при дворе короля Арго, вот увидишь!       Предприняв ещё несколько отчаянных попыток высвободиться и поняв, что это бесполезно, архидьякон, по-прежнему не проронив ни слова, успокоился и покорно пошёл туда, куда вели его местные оборванцы.       Через несколько минут Клод увидел освещённую заревом нескольких костров площадь, на краю которой возвышалась башня. Оттуда-то и доносился гул, на который полчаса назад священник не обратил ни малейшего внимания. Зато теперь он услышал и крики, и шумную брань, и шепоток кучками гревшихся у костров бродяг, и лязг натачиваемого металла. Из рассекавших стены старой башни трещин и из узких окон лился жёлто-багряный свет. Сердце Фролло невольно сжалось и забилось быстрее, когда он, заталкиваемый внутрь, мельком увидел на двери вывеску с изображением вымазанных кровью зарезанных цыплят.       Подталкиваемый своими провожатыми, архидьякон спустился в просторное помещение, сплошь забитое расставленными без всякой логики столами, скамейками и бочками. Невыносимый резкий запах пота, разлитого вина, едкого дыма от полыхавшего в камине огня ударил в ноздри, заставив брезгливо поморщиться. Сотня, а то и больше, человек толпились здесь, болтали, шумели, пили, играли, насвистывали, крутили в руках кинжалы, тесаки, топоры, дубины… Среди всей этой непрестанно галдевшей толпы выделялся восседавший на бочке, вооружённый до зубов и облачённый в болтавшуюся на нём, кое-как подпоясанную, явно с чужого плеча кольчужную рубаху Клопен Труйльфу. Другая бочка возвышалась перед королём Арго, и к ней выстроилась целая очередь: подходившие поочерёдно бродяги извлекали из тёмной утробы кто палаш, кто шлем, кто длинный нож.       - Ну, поживее! – монаха грубо подтолкнули в спину, так что он едва не полетел с последней ступени узкой лестницы.       Внимание всех присутствовавших тотчас было поглощено этой новой, совершенно неожиданной здесь, в кабаке Двора чудес, персоной.       - Ба!.. Чёртова пасть, да ведь нас, смиренных грешников, почтил своим присутствием сам архидьякон Жозасский Клод Фролло! – Клопен обнажил в жёсткой усмешке жёлтые зубы. – Что же привело вас, отец мой, в нашу скромную обитель?       Священник молчал. Надменно вскинув голову, он высокомерно взирал на предводителя арготинцев, будто, напротив, тот смиренно стоял перед ним, окружённый со всех сторон скалящимися лицами, а Фролло возвышался, сидя на троне.       - Мы нашли его в доме Эсмеральды! – крикнул один из бродяг. – Должно быть, это он обрёк нашу сестру на верёвку!       - Да-да, помните, как он ещё год назад гонял малютку с Соборной площади и выкрикивал угрозы?! – донеслось откуда-то с середины зала.       - Итак, достойный мэтр, что скажешь ты в своё оправдание? – жестом успокаивая шум и, словно по волшебству, устанавливая почтительную, перешёптывающуюся сотней голосов тишину, возвысил голос Клопен Труйльфу.       Архидьякон не проронил ни звука, храня гордое молчание. Он понимал, что, по-видимому, обречён, но не собирался, меж тем, становиться напоследок посмешищем для своры воров и убийц. Его оправдания всё равно бы не послушали, а лишь надсмеялись.       - Что ж, как угодно, поп! – решил король Арго. – Именем короля Алтынного, преемника великого кесаря, герцога египетского и императора Галилейского ты приговариваешься к повешению! Сверши напоследок свою молитву, да полезай на скамью. Эй вы, бездельники! Тащите-ка сюда перекладину: мы ещё успеем вздёрнуть этого каноника, прежде чем ринуться на Дворец правосудия. Клянусь пузом Вельзевула, славная у нас сегодня будет ночка!.. Сначала поглядим, как спляшет в петле епископский викарий, а уж потом возьмёмся за дворцового судью. Долго же он пил нашу кровь, собирая налоги! Если бы я только был порядочным горожанином, клянусь, он бы уже раздел меня до нитки проклятыми пошлинами!..       В это время втащили укреплённую на двух столбах перекладину, посередине которой болталась петля, скученная из добротной пеньковой верёвки.       - Ну, святоша, кончил ты свою молитву?.. Ладно, на том свете дочитаешь! У нас нет сегодня времени на долгие прощания, так что взбирайся-ка поскорее на табурет да суй голову в петлю, - скомандовал Клопен.       Видя, что священник не торопится выполнить приказ, король нищих кивнул двум молодцам, которые быстро взгромоздили Клода на заранее заготовленный табурет и надели на шею верёвку.       - Увы, мои дорогие сёстры, монах не может взять в жёны ни одну из вас, ведь он приносил обет своему богу. Поэтому мы слегка нарушим традицию и перейдём сразу к казни. Андри, Бельвинь, Франсуа – вы знаете, что делать. Итак, на счёт три я хлопну в ладоши, и простимся с господином архидьяконом! Один… Два…