Море внутри меня

      Гедиз еле затаскивает свое окоченевшее тело в квартиру. Дениз тяжело пыхтит за его спиной, стаскивая мокрую обувь с ног. Несмотря на то, что она была в его квартире всего несколько раз, Дениз хорошо помнила, где и что находилось. Поэтому она без лишних слов достала из его шкафа какую-то футболку, спортивные шорты и белье, всучила Гедизу в руки и отправила в душ. Тяжело вздохнув, девушка откопала самую большую футболку и потрепанные хлопковые бриджи Гедиза из недр шкафа и направилась в гостевую ванную, надеясь, что бриджи не будут с неё спадать.       Гедиз стоял под обжигающе горячим душем и думал, что же ему сейчас делать. Он знал Дениз достаточно хорошо, чтобы понять, что она теперь от него не отстанет. Ему придется все рассказать. Это пугало. Пугало до противных холодных мурашек, которые не исчезали даже от горячей воды, стекающей по коже. Пугало до липкой дрожи, проходящейся по всему телу. Ему придется говорить вслух то, о чем он порой боялся даже думать. Гедиз думает, что даже алкоголь, который она умудрилась раздобыть в два часа ночи в том самом баре, где они впервые встретились, не поможет ему облегчить предстоящий разговор. Поэтому он тянет время. Долго-долго стоит под душем, меняя температуру с горячей на ледяную, вгоняя в стресс не только свой разум, но и тело. Рассматривает маленькие царапины, оставленные камнями, на пальцах. Ранки ноют от соприкосновения с водой, но эта боль ничто по сравнению с тем, что творится внутри него. Гедиз выходит из душа и вытирается полотенцем, до красноты натирая побледневшую кожу. Ему необходимо совершать какие-то действия, чтобы отвлечься от страха, который кружит над ним словно стервятник над мертвой тушей.       На секунду он задумывается о том, что же наденет Дениз, которая промокла точно также, как и он. Он выходит из душа и направляется в гостиную, из которой доносятся звуки какого-то копошения. Слышится звон стекла. Он видит Дениз, которая деловито расставляет стаканы и рюмки по журнальному столику. На ней его огромная старая футболка с логотипом Бэтмена и пижамные бриджи. Ее мокрые волосы собраны в большой пучок на макушке, кое-где пряди выбились из него и тяжелыми полосами лежали на футболке. Гедиз в очередной раз думает о том, что Дениз должна была быть его сестрой. Без макияжа и в домашней одежде она выглядела гораздо младше своих двадцати трех лет. Гедиз с легкостью мог представить её в этом виде у себя дома рядом с матерью и Мюге. На несколько секунд он даже видит картинку, где они вдвоем докучают серьезной и собранной Мюге, а та, как старшая сестра с доброй улыбкой шутливо их отчитывает. — Почему даже твоя улыбка выглядит такой грустной?       Гедиз переводит рассеянный взгляд на подругу. Та смотрит на него с сочувствием и сожалением. Гедизу хочется отшутиться или перевести разговор в другое русло. Но он устал. Устал бегать от правды. — Потому что поводов для радости в последнее время слишком мало? — пожимает он плечами.       Дениз тяжело вздыхает. Девушка идет на кухню и приносит блюдо, заполненное закусками. Сыр, ветчина, колбаски, орехи, фрукты и ягоды. Гедиз думал, что они просто напьются вусмерть, но, кажется, Дениз хотела смягчить последствия предстоящей пьянки. На столе уже стоит пара бутылок фруктового и кофейного ликера, бутылка водки, по бутылке апельсинового и грейпфрутового сока, бутылка джина, несколько бутылок с газировкой и огромная тарелка со льдом. Из бара Дениз даже принесла шейкер. Гедиз улыбается. — Ты решила тут мини-бар устроить? — спрашивает он, разглядывая столик. — Я думал, мы просто напьемся и завтра проснемся со страшным похмельем. — Ну, мы не просто пить собираемся. Я в море промокла не для того, чтобы мы опьянели и завалились спать, как животные. Нам нужно поговорить. Алкоголь нужен скорее для того, чтобы ты перестал быть таким напряженным, — Дениз деловито садится прямо на пол, подложив под себя подушку с дивана, так как журнальный столик был довольно низким. — Если забыть о контексте нашей встречи, то можно подумать, что ты богатая дамочка, которая хочет развести паренька на горячую ночь.       Гедиз понимает, что сказал, только после того, как закрывает рот. Шутка вырвалась у него неосознанно. Дениз пару секунд смотрит на него, хлопая ресницами, а после прыскает от смеха и заливается громким хохотом. Гедиз расслабляется и присоединяется к ней. — Аллах-Аллах, Гедиз, только тебе могло такое в голову прийти, — выдавливает девушка из себя в перерывах между смешками. От смеха на ее глазах уже выступили слезы, а сама она держалась за живот. — Скажешь тоже, богатая дамочка. — А разве ты не богатая дамочка? — спрашивает Гедиз, посмеиваясь. — Сомневаюсь, что богатые дамочки выглядят так, когда собираются соблазнять молодых мальчиков, — девушка показывает руками на растрепавшийся пучок волос и старые вещи на себе. — Если кто и соблазнится на такое, то только отчаянный. — Да ладно тебе, госпожа Дениз, ты всем богатым дамочкам фору дашь.       Друзья улыбаются друг другу. Дениз думает, что разговорит друга, возможно, будет не так уж и сложно. Гедиз садится на пол напротив неё, стаскивая еще одну подушку с дивана. Дениз приподнимается с подушки, опираясь на колени и пятки, чтобы возвышаться над столиком. Она берет в руки шейкер и закидывает лопаткой несколько кубиков льда. — Итак, господин. Добро пожаловать в самый лучший алкогольный бар этой квартиры в центре Стамбула. Позвольте угостить вас нашим фирменным коктейлем под названием «Солнечный удар», — девушка со знанием дела вливает в шейкер свежий грейпфрутовый сок, джин, накрывает шейкер крышкой и усиленно трясет его. — «Солнечный удар» потому что меня после него будет тошнить? — в шутку спрашивает Гедиз. — Нет, уважаемый господин, — Дениз показывает ему язык. — «Солнечный» потому что в нем свежесть вкуснейшего спелого грейпфрута, а «удар», потому что для неподготовленного организма 40% джин может стать настоящим потрясением.       Дениз перестает трясти шейкер и выливает содержимое в высокий стакан и украшает его долькой нарезанного грейпфрута. — Черт, трубочки взять забыла, — жалуется Дениз. — Ничего, мы народ не гордый, попьем и из стакана, — утешает её Гедиз и тянется к напитку.       Он знает, что коктейли не принято пить залпом, но сейчас ему не до правил распития алкоголя. Он заливает в себя жидкость. Зубы сводит от холодного льда, а горло обжигает крепостью алкоголя. Лишь свежая нотка грейпфрута смягчает этот контраст, позволяя насладиться хвойным привкусом джина. Гедиз ставит стакан на столик. Дениз пристально смотрит на него. — Еще стаканчик или приступим к разговору? — спрашивает Дениз. — Еще стаканчик, — просит Гедиз, оттягивая разговор. — Стаканчик так стаканчик, — соглашается девушка и принимается снова смешивать ингредиенты для коктейля.       Она ставит очередной стакан перед ним. В этот раз Гедиз пьет медленнее, позволяя напитку обволочь его горло. Контраст спирта и льда все такой же мощный, но ему уже привычнее. Вкус грейпфрута отлично сочетался с хвойными нотками джина, делая коктейль очень вкусным. — Думаю, у тебя от клиентов отбоя не было. Очень вкусно, — говорит он, отставляя стакан. — Я рада, что тебе понравилось. — Дениз пододвигается ближе к столику и вопросительно заглядывает Гедизу в глаза.       Гедиз понимает намёк. Он молчит несколько минут, не зная, с чего начать. Дениз терпеливо ждет, пока друг заговорит. Море внутри Гедиза начинает волноваться. Волны шумно набегают друг на друга, распадаясь на тысячи и тысячи холодных капель, заставляющих мысли разбегаться в разные стороны. — Знаешь, папа говорил, если тебе сложно говорить о чем-то, то представь, что это случилось не с тобой и расскажи это как сказку.       Гедиз на слове «сказка» кривит лицо, будто бы слопал лимон целиком. Дениз удивлена его реакцией. Гедиз подбирает под себя ноги, наливает в стакан с полурастаявшим льдом фруктового ликера и делает медленный глоток. — Ну, сказка так сказка, госпожа Дениз. Только сказка будет очень грустной и вряд ли закончится хорошо, — говорит он, крутя стакан в руке и наблюдая за тем, как жидкость янтарного цвета переливается под светом люстры.       Дениз тянется к бутылке кофейного ликера, наливает его в шейкер со льдом, смешивает с водкой и трясет. Выливает получившуюся жидкость в стакан и пьет, подготавливаясь к рассказу Гедиза. — Начнем нашу сказку. — Гедиз делает еще глоток. — Есть легенда, которую в одном городке долгие годы передавали из уст в уста. Легенда о дочери посла и сыне дровосека. Их любовь воспевалась в песнях, юродивые сочиняли о ней красивые сказания, а другие люди мечтали о том, чтобы в их жизни появилась любовь, подобная этой. — Дочь посла — это Нарэ? — спрашивает Дениз. — А сын дровосека — это Санджар? — Всему свое время, госпожа Дениз. — Отвечает Гедиз, наливая в рюмку водку. — Ты же понимаешь, что тебя унесет, если ты водку просто так хлестать начнешь? — предупреждает его девушка. — А может я хочу, чтобы меня унесло? — улыбается Гедиз. — Хочу напиться до такого состояния, чтобы забыть весь этот кошмар, который происходит в моей жизни в последнее время. Проснуться с пустой головой и продолжить жить, как ни в чем не бывало.       Дениз молчит. Не хочет перебивать друга. Она понимает, как тяжело ему это дается. — Так вот, госпожа Дениз, в той легенде о дочери посла и сыне дровосека, которую знали все от мала до велика, всё закончилось не так радужно. В день свадьбы дочь посла превратилась в пеструю птицу, — на словах «пестрая птица» голос Гедиза затихает, будто ему не хочется произносить это, — и улетела, вспорхнув в небо с острого утеса. Сын дровосека долго горевал о своей потере, не сумев похоронить любовь к дочери посла в своем сердце. Долгие годы он отвергал юных красавиц, которых ему предлагала мать, лелея воспоминания о несчастной любви. И пускай время и не лечит раны до конца, оно притупляет чувства. И однажды сын дровосека решил обрадовать свою мать, согласившись жениться на молодой девушке из своей деревушки. А пестрая птица решила вернуться на родину именно в день свадьбы. Да еще не одна, а с птенчиком. С большеглазым умным птенчиком. Жители той деревушки имели счастье лицезреть легенду воочию. Дочь посла и сын дровосека были словно огонь и порох, встречаясь друг с другом, они неизбежно воспламенялись, и иногда искры отлетали в их близких, раня их. Как и во всех легендах, влюбленные боролись с препятствиями, возникающими у них на пути, боролись с людьми, мешающими их воссоединению, и в конце концов были вознаграждены. В конце легенды все увидели прекрасную свадьбу. Невеста была так красива, что было больно смотреть на неё. Жених был статен и могуч, как горный орел. Маленький птенчик, плод их любви, радовался воссоединению родителей. И стали они жить-поживать да добра наживать. Конец.       После слова «конец» Гедиз тянется за рюмкой, наполняет её водкой и залпом заливает в себя жидкость. Сморщившись, он заедает горечь куском сыра. Дениз ждет продолжения истории, но Гедиз будто бы уже сказал все, что хотел. — Хорошо, раз это сказка, то я любопытный ребенок, который хочет узнать все о героях этой легенды, — Дениз надеется, что Гедиз все же разговорится. — Почему пестрая птица улетела от сына дровосека в день свадьбы? Почему вернулась только спустя много лет?       Гедиз переводит на неё уставший взгляд. По спине Дениз бегут ледяные мурашки от этого взгляда. Внутри Гедиза словно выключили лампочку. Она не видит в его темных глазах ни бушующего в его душе моря, ни обиды, ни сожаления. Дениз тянется за бутылкой водки, наливает себе полную рюмку и выпивает её. Горло обжигает, а после горячая волна проходит вниз, разнося тепло по телу. Она собиралась вывести Гедиза на эмоции, а для этого ей требовалась смелость и еще одна стопка водки. Гедиз внимательно наблюдает за ней. — Ты плохой рассказчик, господин Гедиз, — говорит она, глядя ему прямо в глаза. — Оставил мои вопросы без ответов, не раскрыл персонажей. И самое главное. Ты обманул меня. Эта сказка еще не закончена. — И что теперь? Для меня она закончена. Что будет происходить в ней дальше — уже не мое дело, — отвечает мужчина, наливая в стакан чистый джин. — Закончена? Закончена?! — восклицает Дениз, вскакивая на ноги. — Ты сам в это веришь? — Разве это имеет значение?       С каждым сказанным словом Гедиз все больше замыкается в себе. Ему снова страшно. Страшно до такой степени, что он предпочтет выглядеть трусом в глазах Дениз, только бы не ворошить эту рану. Она и без того никак не хотела заживать, не покрывалась коркой, не затягивалась. Наоборот, только кровоточила, оставаясь тупой ноющей болью, постоянно дрейфующей на краю сознания. Бередить её, вскрывая её тупым ржавым ножом ненужных воспоминаний, совсем не хотелось. — Ты трус, Гедиз, — обвинительным тоном произносит Дениз, глядя на него сверху вниз. — Вместо того, чтобы рассказать о том, что заставляет море внутри тебя беспрерывно штормить, ты убегаешь от правды, разрушаясь изнутри. Посмотри на себя! — девушка беспомощно всплескивает руками. — От тебя совсем скоро ничего не останется. Море однажды просто поглотит тебя. Накроет огромной темной волной и навсегда похоронит в своей толще. Море очень тяжелое. Море холодное. Оно обтачивает острое опасное стекло до гладкой гальки, оно разрывает корабли в щепки, оно разрушает целые города. Что для него одна разбитая душа? Просто пшик! Если ты сдашься, если продолжишь удерживать волны внутри себя, то уже никто не сможет собрать себя обратно!       Дениз срывается на крик. Гедиза этот крик выводит из себя. Он встает на ноги и широким шагом подходит к Дениз. Он смотрит на неё. Даже босиком она ростом почти с него, её голубые глаза наполнены слезами и гневом. Этот гнев раздражает Гедиза. Она ведь совсем не понимает, о чём она его просит. — Ты ведь даже не имеешь представления о том, с чем я борюсь каждый гребаный день, Дениз. — Он выдавливает слова сквозь зубы, даже в этот момент не желая повышать голос на подругу. — Так будь любезен, расскажи, Гедиз. Я не экстрасенс, мысли твои прочесть не могу. — На лице Дениз на секунду мелькает ехидная усмешка. — Я только могу наблюдать. За тем, как ты с каждым днем становишься все более мрачным. Видеть, как улыбка все реже появляется на твоем лице. Смотреть, как твой взгляд стекленеет, как на лице появляется каменная маска, за которой ты пытаешься скрыться от окружающего мира. Пытаться хоть как-то растормошить тебя тупыми шутками, только бы увидеть в твоем взгляде что-либо кроме перманентной боли. Очень увлекательное занятие, знаешь ли.       Голос Дениз сочится ядом. Гедиз не думал, что его состояние было настолько заметным. Что она лишь бессильно наблюдала за этим. Однако, внутри него разгорается гнев. Обвинение в голосе Дениз задевает его. Он подходит к подруге ближе, буквально нависая над ней. Голубые глаза угрожающе сверкают, встретившись с его взглядом. — Ты не знаешь, о чем просишь, госпожа Дениз. Это не милая детская сказка, которую можно рассказать и продолжать жить дальше. Даже твое море может не выдержать моего шторма. О тебе ведь забочусь, — Гедиз позволяет себе нарочито покровительственную улыбку в адрес Дениз.       Дениз пораженно выдыхает от его слов. Но она тут же берет себя в руки. Гедиз мысленно усмехается, увидев вспыхнувший в её глазах огонь. — А теперь очень внимательно слушай то, что я тебе скажу, Гедиз бей. — Дениз больно тычет его пальцем в грудь. — В задницу. Твою. Заботу. — Девушка чеканит каждое слово, отделяя их друг от друга короткими паузами. — Не тебе решать, выдержит мое море твою бурю или нет. Что я тебе сказала в тот день? Память подводит, опять забыл? Я снова напомню.       Дениз отходит от него на шаг и разглядывает его, словно пытаясь запомнить его целым, не сломленным. Она делает глубокий вдох и смаргивает неожиданно выступившие слезы. — Ты, капитан, больше не будешь бороться с этим штормом один. Понимаешь? Волей-неволей Аллах свел наши дороги. Ты мне очень дорог, Гедиз, — на этих словах её голос срывается. Она подходит и берет его за руку. — Ты как старший брат, которого у меня никогда не было. После смерти отца единственным человеком, который мог мне помочь, была я сама. Это сложно — идти по жизни одному. Да, человек сам для себя самый лучший друг. Но человек не может жить только с самим собой внутри. Петь в караоке тупые песни веселее с кем-то. Есть холодное мороженое в жаркий летний день вкуснее с кем-то. Ездить на старом разваливающемся мотоцикле острее с кем-то. У меня не было этого кого-то. А потом появился ты. В тот день в баре, когда ты напивался. Такой сломленный, несчастный, молчаливый. Без похабных шуток, даже пьяным такой вежливый. И, будучи глубоко раненым, ты смог изменить мою жизнь настолько, что в какой-то момент она перестала быть каждодневной борьбой за выживание. Ты, человек, который с каждым днем забывал вкус жизни, смог научить бедную простую девочку жить по-настоящему. И ты хочешь, чтобы после всего этого я молчаливо наблюдала за тем, как ты идешь ко дну? Как краски жизни медленно утекают сквозь твои пальцы, расплываясь некрасивыми пятнами на поверхности твоего холодного моря? Ты так себе это представляешь? — слезы текут по щекам Дениз, падая на черную футболку. Она сжимает кулаки и смотрит на Гедиза взглядом, полным непонятной уверенности. — Ты не будешь идти по этой дороге один, Гедиз. Я не позволю. Даже если ты сейчас промолчишь, не захочешь мне ничего рассказывать. Даже если ты окончательно развалишься на куски.       Гедиз пытается выдержать взгляд подруги, наполненный надеждой на лучшее. Но ему не удается. Он отворачивается от неё и отходит к окну. Он смотрит на безмятежный ночной город и решается. Сердце ухает куда-то в пятки. Море внутри тоже замирает, будто ожидая его действий. Гедиз прочищает горло. — В этой легенде о пестрой птице был еще один герой. Даже не знаю как его обозвать. Назовем его просто хорошим другом, — Гедиз позволяет себе короткую ироническую усмешку. — Этот хороший друг был очень далеко, за самим океаном, когда в той деревушке писалась эта легенда. Об улетевшей пестрой птице и сыне дровосека с разбитым сердцем он узнал много позже, вернувшись в родные края. Этот человек тоже был очарован красивой историей несчастной любви. Хорошего друга и сына дровосека связала крепкая дружба. По крайней мере, наш герой считал её таковой. Жизнь текла своим чередом. Два друга смогли построить бизнес, стали успешными молодыми людьми, уважаемыми в их деревушке. Казалось, все налаживалось. Время обточило раны сына дровосека, который в один из дней поддался уговорам матери и решился на свадьбу с молодой красивой девушкой. Хороший друг в день свадьбы мчался на всех парах, чтобы успеть на торжество лучшего друга. В аэропорту он встретил девушку.       Гедиз замолкает и сглатывает ком в горле. Дениз стоит на месте, не решаясь подойти к нему. Гедиз поворачивается к ней. Молчаливые слезы прорисовывают мокрые дорожки на его впалых щеках. Гедиз внезапно улыбается. Улыбка вымученная, но все же искренняя. Гедиз вытирает слезы. — Знаешь, эта девушка была словно майская роза. Юная, свежая, цветущая. Со сверкающими зелеными глазами, сливочной кожей и облаком мягких каштановых волос, так красиво обрамляющих её прелестное лицо. Наш хороший друг тогда потерял дар речи, наблюдая за чудом, так внезапно открывшимся перед ним. Тогда он решил во что бы то ни стало узнать имя прекрасной незнакомки. Рядом с той девушкой в самолете сидел чудесный ребенок. С такими же пушистыми волосами, таким же лицом. Наш герой подумал, что она была сестрой незнакомки, настолько сильным было сходство. Каково же было его удивление, когда красавица сказала, что это её дочь. Насколько сильным было разочарование нашего друга, когда он подумал об отце этой чудесной малышки, настолько сильной была радость от слов незнакомки о том, что они уже давно расстались с тем мужчиной. Он решил тогда, что сама судьба дала ему шанс. А то, что эту девушку звали точно также, как и девушку из легенды о дочери посла, окончательно убедило его в том, что мироздание позволит ему написать свою легенду, только со счастливым концом. Наш друг и представить не мог, что девушка из самолета могла оказаться девушкой из легенды. У жизни отменное чувство юмора, не правда ли?       Дениз не знает, что ответить. Она боится спугнуть Гедиза, сбить его с мысли. Поэтому лишь осторожно кивает и делает шаг к нему. Гедиз словно и не замечает её. Он отходит от окна, наливает рюмку водки и выпивает её содержимое. Закусывает это куском копченой ветчины. Дениз нужно чем-то занять трясущиеся руки, поэтому она кладет в шейкер лед, наливает джин, заливает его колой и взбалтывает все это. Она почти не чувствует вкуса алкоголя, потому что все её внимание сосредоточено на друге. Гедиз откладывает рюмку и поворачивается к Дениз лицом. Выражение его было холодным и мрачным. — И на этой встрече в аэропорту заканчивается та часть, которую можно было бы назвать сказкой. Все остальное уже походило на кошмар, который продолжается до сих пор. И в этом кошмаре уже не было гордого сына дровосека, невинной дочери посла и просто хорошего друга. Были обычные люди. Санджар, Нарэ и Гедиз. Причём Гедиз в этой цепочке всегда шел последний. Несчастный влюбленный, недостойный друг, ветреный повеса. Каких только прозвищ мне не давали только из-за того, что я посмел испытывать чувства к бывшей жене моего лучшего друга. Что посмел думать о ней, как мужчина думает о женщине. Будь у меня чуть больше силы и смелости, я бы даже написал книгу о растоптанной любви. Уверен, это стало бы бестселлером, — Гедиз усмехается своей маленькой шутке. — Так почему твоя любовь стала несчастной? Может быть я чего-то не понимаю, но я не увидела в глазах Нарэ ни капли той любви, о которой талдычат в вашей легенде. Да и разве пестрая птица не улетела в день свадьбы? — спрашивает Дениз. — Улетела. — Почему? — Потому что возлюбленный не поверил ей. — Не поверил чему?       Гедизу становится тяжело дышать. Он вспоминает тот вечер, когда Нарэ ему все рассказала. Когда она обнажила ему всю свою боль, а он позволил ей накрыть его с головой. Нарэ плакала, вспоминая ту разбитую восемнадцатилетнюю девочку, а он плакал, видя перед собой женщину, которая никак не могла исцелиться от той боли. Он думает, что не имеет права рассказывать о том, что пережила Нарэ. Но Дениз была из тех людей, что умели хранить тайны. — У Нарэ был старший приемный брат. — Гедиз не стал называть имени этого ублюдка. — Его воспитывали родители Нарэ, потому что его отец был хорошим другом её отца. В честь её восемнадцатилетия была устроена вечеринка. После неё она собиралась тайком от отца сбежать из Индии в Турцию и, наконец, воссоединиться с Санджаром, стать его женой. Нарэ была наивной и невинной. Она не замечала жадных взглядов, которые бросал на неё брат. Когда она все поняла, было слишком поздно.       Гедиз молчит. Ему совершенно не хотелось рассказывать то, что случилось дальше. Он смотрит на Дениз. В её взгляде несколько секунд видна растерянность, которая сменяется недоверием, а после — пониманием. Девушка трясет головой, будто отгоняя страшную догадку. — Он же не сделал этого? — с надеждой спрашивает она, умоляюще глядя на друга. — Он изнасиловал Нарэ. — Гедиз буквально щипцами вытаскивает из себя эти слова. Дениз всхлипывает, сминая футболку на груди, словно ей тоже тяжело дышать. — Мечты юной девушки о свадьбе и счастливой жизни с любимым человеком были разбиты в её день рождения. В один миг она познала всю жестокость жизни, всю её несправедливость. — А ее отец? Разве она не рассказала ему? — спрашивает Дениз, смахивая слезы с щеки. — Рассказала. Но тот ей не поверил. — Как?       Дениз шокирована. Дениз, выросшая в любви и заботе отца, не могла даже мысли допустить о таком. Чтобы отец не расправился с ублюдком, посмевшим так поступить с его драгоценной дочерью? Её разум отказывался верить в это. — Он сказал, что выдаст её замуж за этого отброса. Сказал готовиться к свадьбе. В ту ночь Нарэ даже обратилась в полицию. Но они поверили не словам маленькой заплаканной девочки, а словам влиятельного отца. Нарэ осталась одна среди этих мерзких людей. Единственным её шансом на спасение был Санджар. Её гордый возлюбленный, её скала, которая защитит её от всех бед. Она сбежала. Села на самолет и улетела к Санджару. Они сыграли свадьбу. Она молчала о том, что с ней произошло. Держала всю эту боль в себе, чтобы не омрачать счастье Санджара, мечта которого стала явью. Нарэ с кожей светлой, словно облако на небе, стала его женой. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что его юная жена была не невинной. — Подожди, подожди, — просит его Дениз. — Она легла с ним в постель буквально на следующий день после того, что с ней произошло?       Гедиз подходит к столу и наливает водку в рюмку. От крепости напитка на глазах выступают слезы. Но он и без того готов был плакать, вспоминая то, какой сломанной была Нарэ, когда рассказывала ему об этом. Реакция Дениз на его слова была такой же, как и его собственная реакция на слова Нарэ. — Да. Легла, чтобы он ничего не заподозрил. Ты ведь не могла не заметить, какой Санджар вспыльчивый. Нарэ прекрасно знала об этой его черте и молчала. Молчала, чтобы Санджар не отправился мстить тому уроду, не стал убийцей. Она надеялась, что став её мужем, он не станет оставлять её ради мести её приемному брату.       «Как жаль, что Нарэ так переоценила Санджара. У него не хватило бы смелости убить Акына. А если бы и хватило, то сделал бы он это для собственного удовлетворения, а не ради неё», — думает Гедиз про себя. — Но… Но ведь он должен был заметить, что ей было плохо. Невозможно не заметить этого. Тем более, если это твоя любимая женщина. Разве нет?       Дениз задает правильные вопросы. Эти же вопросы когда-то роились в его голове. Но Дениз не знала Нарэ. Не знала, насколько самоотверженной она была. Не знала, насколько далеко она могла зайти в попытках защитить своих любимых. Не понимала, как умело Нарэ прятала свою боль внутри себя. — Что же случилось потом? — спрашивает девушка. — Санджар выкинул её на улицу. Он подумал, что она изменяла ему, когда они находились в разных странах. Обвинил её в том, что она отдала свою невинность другому, пока он сам хранил себя для неё. — Голос Гедиза начинает подрагивать. Он вспоминает слезы Нарэ и потерянное выражение её лица, когда она рассказывала ему о том, что с ней сделал Санджар. — Она не рассказала ему о том, что с ней сделали? Почему Санджар не поверил? Не мог же он не поверить ей, если знал правду?       Дениз сыплет вопросами, пытаясь понять его историю. Гедиз с удивлением понимает, что она думает, будто бы Санджар не знал всей правды об изнасиловании. — Она такой наивный ребенок. Не понимает, как можно не поверить любимому человеку, который открывает тебе столь отвратительную правду, — звучит в его голове.       Гедиз молчит. Дениз смотрит на него в ожидании ответа. Но тишина и есть ответ. Девушка рвано выдыхает. Гедиз тянется уже за бутылкой. Пить водку из горла бутылки не так уж и сложно, когда внутри тебя и без того полыхает огонь. Этот жар так контрастирует с холодом его моря, что кажется, будто его вот-вот разорвет от того, что творится внутри. — Нарэ рассказала ему правду. — Гедиз вытирает губы тыльной стороной ладони. Мир уже начинает немного плыть перед глазами, поэтому он осторожно присаживается на пол. — Рассказала, что была изнасилована. Что отец ей не поверил, что он хотел выдать её за того мерзавца. Рассказала, почему промолчала об этом, почему не рассказала Санджару все до того, как они легли в постель. Она надеялась, что любимый защитит её, что он укроет её от боли, как твердая и неприступная скала, что он сможет исцелить её раны. Но он не сделал этого. Он вышвырнул её на улицу, а сам принялся утешать свою задетую гордость. — Что же было потом? — Дениз внезапно оказывается прямо перед ним с бутылкой джина в руке. — Ты говорил, что пестрая птица улетела. Тогда почему же она вернулась? Откуда появилась Мелек? — Пестрая птица улетела только в той легенде, что сочинили после. Один юродивый увидел Нарэ, стоящую на краю обрыва. Разве люди, пускай даже из легенд, умеют летать, Дениз? Пестрая птица не улетела, а сорвалась в пропасть и разбилась. — Нарэ упала? Она хотела умереть?       Гедиз слышит слова Дениз, но в голове только голос Нарэ, рассказывающей ему о том, что произошло той ночью. — Мне плевать! Я от той любви получила все, что могла. Посмотри! — Нарэ указала на свою ногу. — В левом колене у меня две металлические пластины. В правой руке — три. — Нарэ заводит руку за спину. — Даже в моем позвоночнике железные гвозди. Меня вытащили из гроба и собрали по кускам, скрепляя их металлом. Но мое сердце? Они не смогли найти то, что могло бы исцелить мое сломанное сердце! — Она хотела умереть. Но её нашли. Врачи собрали её буквально по частям. Она выжила. И даже смогла родить ребенка. Нарэ говорила, что Мелек привязала её к жизни. Стала той веревочкой, что удерживала её от последнего шага в пустоту. — Зачем же она вернулась, Гедиз? Зачем пришла к тому человеку, который сломал ей жизнь? Зачем вышла за него замуж?!       Дениз почти кричит. В её голове совсем не укладывается то, как женщина, пережившая ад, могла вернуться к тому мужчине, из-за которого этот ад случился. Её начинает потряхивать. Она дрожащей рукой наливает джин в стакан и залпом выпивает его. Алкоголь совсем не приглушает шока от услышанного, наоборот, разжигает в ней гнев. — Гедиз, почему она вернулась? Почему позволила ему снова войти в свою жизнь? Почему?! — Потому что это Нарэ! — взрывается Гедиз. — Это Нарэ. Сколько я её знаю, она всегда была такой. Слишком жертвенной, слишком много заботящейся о благополучии других и так мало думающей о себе. Она хотела иметь семью. Семью, в которой она могла пустить корни, а не болтаться лепестком на ветру. Хотела, чтобы у её дочери был отец, который будет любить и защищать её. Хотела принадлежать к какому-нибудь месту, которое она могла бы назвать родиной. И ради этого она была готова на все. Простить Санджара, который сломал её жизнь не меньше, чем её отец и брат. Смириться с дремучими нравами глубинки Турции, так отличавшимися от традиций Европы, где она провела большую часть своей жизни. Все, что угодно, только бы её дочка жила в полной семье с любящими родителями. — И ты смотрел на это со стороны? Смотрел на то, как она простила Санджара, как они стали строить семью? Смотрел, а сам сгорал от любви к ней? Гедиз, ты позволил любимой женщине быть с мужчиной, который сломал её! — Не смей обвинять меня в этом! — Гедиз с грохотом ставит бутылку на стол. — Не смей говорить, что я ничего не делал! — А что ты сделал?! — Дениз ненавидит себя за то, что оскорбляет Гедиза подобными словами, но только так она могла заставить его рассказать о своих чувствах. — Судя по тому, что Нарэ сейчас замужем за Санджаром, ты не делал ничего! — Хватит! — Гедиз хватает её за руки, прижимая их к полу. — Санджар был моим другом, слышишь? Может ты и забыла, но в нашей стране считается постыдным посягать на жену друга, пускай и бывшую. — Ах, неужели господин Гедиз побоялся осуждения окружающих? — голос Дениз сочится злой усмешкой. — Из-за этого ты не стал бороться за счастье любимой женщины? — Если бы я увидел со стороны Нарэ хотя бы каплю заинтересованности, я бы горы свернул! — Гедиз отпускает руки Дениз. — Если бы у меня был малейший шанс быть с ней, меня не остановили бы ни Санджар, ни общественное порицание! Но у меня его не было, Дениз. Я смотрел на Нарэ, довольствовался теми минутами, что мог находиться рядом с ней, сходил с ума от того, что не имел права прикоснуться к ней, обнять её, вдохнуть её запах. А её взгляд всегда был устремлен в сторону Санджара. Она говорила, что он женатый мужчина, что он для нее лишь отец её дочери, но её глаза говорили об обратном. Её стертые в кровь пальцы на утро после первой брачной ночи Санджара с его женой говорили об обратном. Её бесконечные слезы, проливаемые из-за страха за Санджара, говорили об обратном. Что я мог поделать? Я мог лишь заклеивать её раненые пальцы пластырями, вытирать её слезы и спасать Санджара от глупостей, которые причиняли боль Нарэ.       Гедиз снова хватается за бутылку и делает долгий глоток. Алкоголь совершенно не притупляет боли, но развязывает язык. — Дениз, я так любил её. Все те женщины, что были у меня до нее, будто бы были насмешкой над настоящей любовью. Я жадно ловил каждый взгляд, направленный на меня, упивался её такими редкими улыбками, запоминал хрустальный перезвон её непринужденного смеха. Я был рядом с ней, когда она позволяла это. Я всеми силами старался внушить ей любовь к себе. Напоминал ей о том, что в попытках спасти всех вокруг не нужно забывать о себе. Пытался взрастить в ней чувство собственного достоинства, которое она раз за разом бросала под ноги Санджару. — Гедиз усмехается, вспоминая все те ободряющие слова, что говорил Нарэ. — Она говорила, что все это ради дочери. Я говорил, что дочери делают не то, что им говорят, а то, что видят от своих матерей. Но как бы я ни старался, я проигрывал. Немудрено. Что важнее для матери: лекции от друга о любви к себе и самоуважении или же желание единственной дочери жить в полной семье? Ответ очевиден. Малышка Мелек слишком сильно любит своего отца. А Нарэ слишком сильно любит свою дочь. В этой истории наш хороший друг остался четвертым лишним. В семье Санджара, Нарэ и Мелек не было места для Гедиза. — Поэтому ты уехал? Оставил свою семью и уехал? — спрашивает Дениз. Она уже не сдерживает слез, текущих по лицу и падающих на пушистый ковер. — Нет. Я уехал потому что у меня не осталось сил. Зато напоследок я прошел самое страшное испытание в моей жизни, — Гедиз пьян и ему даже смешно вспоминать ту злосчастную свадьбу. — Ты был на их свадьбе, да?       Дениз вспоминает первую встречу с Гедизом. В том баре всегда были люди, которые жаловались на разрыв с любимым или любимой, просили наливать еще и еще, заглушая боль алкоголем. Она не запоминала их. Но Гедиза она запомнила. Хотя бы потому что он был в нарядном костюме с бабочкой. Но больше из-за того, что он выглядел совершенно раздавленным. Он снова и снова просил наполнить его стакан, словно алкоголь мог ему чем-то помочь. Дениз как сейчас помнила его взгляд. Это был взгляд человека, который потерял смысл жизни. Отчаяние, смирение, страх, сожаление и пронзительная боль смешивались в ужасный коктейль на глубине его темных глаз, пугая Дениз. — В тот день, когда ты напивался в баре. Это было после их свадьбы. — Бинго, госпожа Дениз! — Гедиз громко щелкает пальцами. — В тот день я даже гордился собой. Честно. Я и подумать не мог, что смогу выдержать целый вечер на празднике, устроенным в честь того, что твоя любимая женщина выходит замуж за недостойного её человека. Но я сумел. Знаешь, Дениз, я даже станцевал с Санджаром зейбек, чествуя его красавицу-невесту. — Гедиз снова прикладывается к горлу бутылки. — Люди вокруг смеялись и веселились, радуясь тому, что легенда о пестрой птице и сыне дровосека получила счастливый конец. А я изо всех сил держал на лице широкую улыбку, чтобы никто ничего не заподозрил. У меня даже скулы свело от того, как долго я удерживал эту фальшивую улыбку. Но не бойся, я был хорош. Даже на секунду задумался о карьере актера. Никто не заметил во мне фальши. Хотя много позже я понял, что никому и не было до меня дела. Народ пришел смотреть на дочь посла и храброго Эфе. До нашего хорошего друга никому не было дела. — Ты был там совсем один? Никого не было рядом? Мама? Сестра? Хоть кто-то? — спрашивает Дениз. Она мелко и часто дышит, не желая даже представлять, насколько одиноко и больно было Гедизу на той свадьбе. — Я всегда был хорош в уговорах. Вот и тогда я уговорил маму и сестру не идти на эту свадьбу. С мамой было легко. Она и без того не хотела иметь больше никаких дел с семьей Санджара. А еще моя мама доверчивая. Пускай Мюге и рассказала ей о том, что со мной происходило, я смог убедить её в том, что моя чересчур заботливая старшая сестра снова слишком сильно сгустила краски. Смог убедить её в том, что все не так страшно, и сердце её сына почти такое же каменное, как и сердце её покойного мужа. — Гедиз грустно усмехается, будто бы вспомнив что-то. — В тот вечер я как никогда сильно хотел, чтобы мои слова были правдой. Чтобы моё сердце действительно было таким же черствым, как сердце моего отца. Мюге уговорить было чуть сложнее. У меня не было секретов от неё. Но и её я убедил в том, что я смогу выдержать это. И я почти не соврал. Я был на той свадьбе почти до самого конца. Я видел смеющуюся и улыбающуюся Нарэ в белом платье и со сверкающими жемчужными лентами в сияющих волосах. Наблюдал за тем, как она влюбленно смотрит на Санджара. Чувствовал на себе насмешливые взгляды бывшего друга, который всем своим видом показывал мне, что в битве за сердце Нарэ победителем остался он. Бедный мой друг, он так и не понял, что никакой битвы не было. Но в глазах других он действительно был победителем. Подобному скале Санджару Эфе досталась красавица-жена и чудесная взрослая дочурка. Гедизу достались разочарование и одиночество. Когда молодых увели в дом, я не выдержал. Думать о том, что Санджар снимет с нее платье, будет прикасаться к ней, целовать, обнимать, было невыносимо. И я сбежал. Вернулся домой, собрал остатки вещей и в этом же парадном костюме уехал в аэропорт. Подальше от их счастья, которое для меня было разрушением. В этом состоянии ты со мной и познакомилась.       Гедиз делает очередной глоток из почти пустой бутылки. Он еле успевает поставить её на пол, когда чувствует руки Дениз вокруг себя. Дениз крепко обнимает его, её мокрые волосы прижимаются к его щеке. Капли, стекающие с них смешиваются с его слезами. Гедиз убеждает себя, что это не слезы, а только вода. Уголком глаза он замечает, как мелко трясется тело Дениз от рыданий, которые так запоздало улавливает его слух. — Прости меня, пожалуйста, Гедиз. Мне очень жаль, — выдавливает в перерывах между всхлипами Дениз. — Прости. — За что ты просишь прощения?       Гедиз недоумевает. Она просит прощения за то, что ее не было тогда рядом с ним? Это было вполне в стиле Дениз, но ведь ее и не могло быть там. Они тогда не знали друг друга. Ей жаль, что он это пережил? Это уже было больше похоже на правду. Дениз не отвечает на его вопрос, только обнимает его еще крепче. Гедиз даже почти чувствует тепло. Почти, потому что огонь, полыхавший в нем, потух так же внезапно, как и разгорелся. Внутри него остался лишь пепел, разносимый пронзительно холодным ветром и лежащий некрасивой черной пленкой на поверхности воды. Все, что в нем могло гореть, уже сгорело. Дениз отпускает его и отстраняется. Теперь их лица на одном уровне. Она яростно вытирает слезы и делает глоток джина. — Я прошу прощения за то, что назвала тебя трусом. На самом деле это я трусиха, — Дениз снова вытирает выступившие на глазах слезы, чтобы не заплакать. — Почему? — спрашивает Гедиз. Он не понимает реакции Дениз. — Потому что я все это время бежала от этого разговора. — Но ведь ты ничего не знала… — Нет! — перебивает его Дениз. — Я все видела. Каждый день видела, что с тобой что-то не так. В твоих глазах, даже несмотря на то, как часто ты шутил и смеялся, всегда была боль. Когда-то она пряталась где-то в глубине, но иногда выплескивалась наружу, и не заметить это было невозможно. И я замечала. Замечала, каким раздавленным ты возвращался в Стамбул после каждой поездки домой. Причём с каждой такой поездкой тебя словно становилось все меньше и меньше, как будто бы ты каждый раз оставлял там новую частичку себя. Я видела это всё и молчала. Несла всякую чушь про море и тонущие кораблики, рассказывала тебе сказки о волшебном исцелении и мальчике внутри тебя. Делала все, кроме самого главного. Нужно было просто крепко обнять тебя и попросить рассказать обо всем. Дать тебе свободу, позволить освободить те волны, которые уже так долго бьются внутри тебя, ломая ребра. Подставить плечо, чтобы ты смог выплакать все те слезы, которые ты держал в себе, чтобы не огорчать своих близких. Я не сделала это вовремя. Но позволь мне сделать это сейчас?       Дениз смотрит на него с надеждой, раскрыв руки. Гедизу остается только позволить ей обнять себя и отпустить свое море. И он делает это. Он буквально падает в её объятья, и море выплескивается. Он плачет совсем как ребёнок, размазывая слезы и сопли по футболке на плече Дениз, сдавленные рыдания вырываются из его горла. Он цепляется за ткань на спине подруги, как за спасательный круг. Дениз только мягко гладит его по волосам, не давая волю слезам. Сейчас совсем не время расклеиваться. Она не может быть слабой тогда, когда Гедиз нуждается в силе. Девушка шепчет глупые слова утешения, пропуская его мягкие волосы между пальцами. Гедиз лишь мелко трясется от всхлипов, которые не может удержать. Шторм внутри него беснуется, радуясь тому, что его перестали сдерживать. Он несется в разные стороны, разбрасывая ошметки его разбитой шлюпки по волнам, кое-где в его сердце от этих ошметков остаются злые, острые занозы. Будто бы до этого боли было недостаточно. Но в какой-то момент шторм начинает утихать. Не до конца, но все же море внутри перестает так рьяно пытаться разорвать его. Волны становятся меньше и меньше, ветер стихает, вода перестает быть пугающе черной. Слез уже не осталось. Гедиз только мелко дышит, давя в себе всхлипы. Футболка на плече Дениз насквозь промокла. Потихоньку внутри Гедиза наступает штиль. Но это не безмятежный штиль, который обычно можно наблюдать на море в разгаре жаркого лета. Нет, это тот штиль, который появлялся на море после урагана, который уже разрушил все на своем пути. Тот штиль, когда стихия выплеснула весь свой гнев, разнеся корабли в щепки, и решила дать истерзанному берегу отдохнуть. Вода в его море все равно оставалась тоскливо-серой, мутной и холодной. Но ему все равно было легче от того, что теперь не он один знает о своей боли.       Гедизу хочется спать. Дениз аккуратно разжимает руки и тянет его наверх. Гедиз встает. Перед глазами все плывет. Дениз осторожно ведет его к ванной. Она умывает его лицо теплой водой, как будто ему не тридцать лет, а всего пять, вытирает его полотенцем и подталкивает в сторону спальни. — Постой секундочку. Только не падай, — просит его Дениз, для верности оставив его стоять рядом со шкафом.       Девушка быстро расстилает кровать, а затем заставляет Гедиза лечь на неё. Последнее, что Гедиз чувствует перед тем, как провалиться в сон, это одеяло, которым Дениз накрывает его, и её тихий голос, напевающий грустную песню без слов.