Случайная встреча

Очередной теплый майский вечер в городке Радебойль, что в Саксонии, на востоке Германии. Мало кто из внешнего мира слышал о нем – очень уж он небольшой и неприметный. Местные обитатели, впрочем, от этого не особо огорчаются, считая, что это скорее плюс, нежели минус. Однако путешествуя по востоку страны, туристы с куда большей охотой почему-то едут в соседний Дрезден, в любое время суток шумный и беспокойный. Как и множество других небольших городов, Радебойль состоит из нескольких широких проспектов, к которым примыкают улицы поменьше. На одной из таких улиц располагается кофейня «Рэтцель», открывшаяся недавно, однако на удивление сразу получившая признание публики. Зайдя внутрь, посетитель первым делом видит барную стойку, довольно длинную, метра под три. За ней обычно стоит почтенного возраста седой человек в белой рубашке – хозяин кофейни. Он же бариста, кассир, официант и даже собутыльник, в особенности если пришел хороший товарищ. Впрочем, в строгом смысле слова «собутыльником» назвать его было нельзя – в «Рэтцеле» не продавали алкоголя. Сокофейник. Сегодня он методично протирал длинный стакан для капучино сухим полотенцем и довольно громко разговаривал с молодым человеком, расположившимся на стуле напротив него. Внимательный наблюдатель с лекгостью бы заметил, что молодому человеку явно скучно – последние пару минут тот явно пересиливал желание как следует зевнуть и всякий раз резко себя одергивал. Хозяин же этого не замечал или, скорее всего, делал вид, что не замечал. – ...Знаешь, дорогой мой Рихтер, а я ведь всегда хотел на склоне лет открыть свою кофейню… Или, как вы теперь говорите, кофешоп. Небольшой такой кофешоп, но чтобы обязательно поближе к центру, – говорил он, не отвлекаясь от своего занятия. – Даже место выбрал что надо – на углу Градштега и Майсснер-штрассе. Ближе некуда! Он внезапно отложил полотенце и уставился на молодого человека. Тот поднял голову, после чего бармен продолжил: – И знаешь, что я хочу тебе сказать? – Ну началось... – вздохнул Рихтер. – В какой раз ты будешь мне это рассказывать, Гельмут? В десятый? Гельмут аккуратно поставил стакан на лакированный стол и нахмурил брови. Рихтер же в ответ сложил руки на груди и прикрыл глаза. Несколько секунд подумав, бармен отвернулся и отошёл к плите, располагавшейся прямо за ним – на той как раз закипала видавшая виды гейзерная турка. Еще спустя пару мгновений Рихтер уже грел руки о стакан с горячим американо. Его глаза заблестели – большой стакан горячего крепкого кофе без молока и сахара! Для прохладного вечера было самое то. Рихтер улыбнулся и, полной грудью вдохнув приятный аромат, произнёс: – Ну ладно, ладно. И что ты хочешь мне сказать? – Что я сделал большую ошибку..! – продолжил Гельмут, будто и не прерывался. – Мне казалось, что открыть кофейню – идеальный способ не заскучать, выйдя на пенсию. Много людей! Возможности для знакомства! – так я думал. И что в итоге? – И что в итоге? – спросил Рихтер, сморщившись. Он только что отпил немного кофе и обжег себе язык. Гельмут продолжил: – В городе тридцать тысяч человек. Через полгода мне стало казаться, что я знаю всех. Ну или почти всех. Не по именам, конечно, но в лицо точно. Утерев лоб носовым платком, он произнёс: – Видимо, у нас всё-таки действительно настолько маленький город. Либо же у меня просто память феноменальная. Рихтер отвлёкся от кофе, изобразил ехидную улыбку и прокомментировал: – Память, говоришь? А может, дело в том, что сюда одни и те же люди каждый день приходят, нет? Как думаешь? – Вполне возможно. – Бармен прищурился. – Ну и... Рихтер перебил. – Ну и к тому же отслужить тридцать лет в полиции и не знать половины города было бы... немного стыдно. Тебя-то здесь все знают, будь уверен. Гельмут бросил в его сторону недовольный взгляд. Рихтер же смущённо улыбнулся и опустил глаза. На несколько минут повисло молчание – каждый из них размышлял о чем-то своем. Бармен с грустным видом смотрел по сторонам и вздыхал, наблюдая ту же самую картину, что и каждый вечер. В конце концов он встряхнул плечами и склонил голову. – Да уж... И стоило ради этого на пенсию выходить... Рихтер оживился. Он был рад, что Гельмут, судя по всему, решил не обижаться. – А что? Я бы на твоём месте радовался. Тихая, спокойная жизнь. Что ещё человеку нужно? Особенно в твоём возрасте. Услышав про возраст, Гельмут поморщился, но уже через секунду заявил, что ему нужна драма. – А что, телевизор не показывает? – ехидно поинтересовался Рихтер. Гельмут в ответ закатил глаза, не в силах совладать с его чувством юмора. – Да уж, тебе бы не ищейкой быть, а на сцене выступать. Уверен, что местом не ошибся? Проговорив это, он почесал затылок и вдруг поднял брови, словно вспомнив что-то интересное: – И да, кстати про ищейку! Что, поймал ты своего злодея? Рихтер в ответ нахмурился и взглянул на бармена с явным неудовольствием: – Ну ты бы ещё на весь свой трактир об этом заявил. Оглядевшись по сторонам, он продолжил: – Нет, не поймал. Но могу сказать – разумеется, совершенно и абсолютно секретно, – что мы довольно близко... – он вдруг отвлекся и принялся смотреть куда-то в сторону. – О, а что это у тебя там? Криспы? Гельмут проследил направление его взгляда и увидел небольшое блюдце с уже начавшим подсыхать овсяным печеньем. – М-м-м... Да, пожалуй, тебе будет как раз, – произнёс он и поставил блюдце поближе к Рихтеру. – Ну так ты продолжай. Рихтер взял печенье и обмакнул его в эспрессо. Гельмут покривился. – Всё-таки сразу видно, что немецкой крови в тебе и грамма нет. Миллилатра, то есть. – Разве немцы так не делают? – спросил Рихтер обиженным тоном. – У всех на виду – определенно нет. – Ну да, ну да... Хорошо, даже если это правда – буду знать, – произнес Рихтер сердито. – И как это немецкой крови нету? На сто процентов... – Акцент до сих пор выдает. Хотя, надо признать, в остальном всё довольно неплохо, – перебил его Гельмут. – Ну так что там дальше по этому твоему... делу? Рихтер удостоверился, что печенье размокло достаточно, чтобы его можно было разгрызть, и отправил в рот. Затем сдвинул брови и продолжил: – Знаешь, я же тебе не зря про него рассказал на самом деле. Ты же знаком со всеми... – он ехидно улыбнулся. – Ну или по крайней мере говоришь так. Сделав глоток кофе, он продолжил: – Ведь если кто-то будет выглядеть подозрительно, ты же это заметишь, не правда ли? Гельмут с готовностью ответил, что, разумеется, он заметит, но тут же сделал оговорку. – Зависит от того, что ты имеешь в виду под словом "подозрительно"... – Ты знаешь, что я имею в виду. – нетерпеливо заметил Рихтер. – Если в кофейне появится кто-то новый... – Да кому мы нужны, – перебил его бармен. – Наш город даже туристы стороной объезжают. Рихтер отметил, что не в последнюю очередь из-за этого «дела». Гельмут в ответ улыбнулся. – А не потому ли, что у нас в городе кроме этой кофейни абсолютно ничего больше нет? Единственное, что спасает от статуса деревни. Уж в деревнях-то подобных заведений точно не найдёшь. Рихтер перестал улыбаться. Поймав его сосредоточенный взгляд, Гельмут вздохнул. – Ну хорошо, взгляни вокруг. Кто-то напуган? Кто-то волнуется? Оглядывается по сторонам? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Последние два-три месяца криминала такого уровня в городе не было. Может, его убили другие банды? Или он просто залёг на дно? – Хотелось бы, чтобы было так, но какие другие банды? В городе только он один, – ответил Рихтер. Бармен не унимался. – А если кто приезжий..? – Не может быть. Если бы кто-то из чужих начал копать под нашего товарища, мы бы об этом знали. Ты бы тоже знал, кстати. – Да? Каким же это образом? – поинтересовался Гельмут. – Очень просто, – ответил Рихтер. – Тело этого бедолаги лежало бы где-то неподалёку от городской мэрии... Или от твоей кофейни – недаром она практически в центре. Бармен нахмурился. Рихтер сделал ещё глоток кофе и взглянул на стакан, словно удивляясь, что американо уже почти закончился. Вздохнув, он поставил стакан на стол и произнёс: – Его инструмент – страх. Прежде всего люди боятся неизвестности, и он это знает. Использует в своих интересах. Гельмут бросил взгляд в зал. Рихтер явно преувеличивал – люди, о которых он вёл речь, пили кофе, заедая их вкусными треугольными бутербродами. Все выглядели довольно спокойно и, казалось, наслаждались приятным вечером. – А тебе не кажется, что это какой-то собирательный образ? Один человек, за которым на самом деле стоит банда или крупная организация? – после некоторой паузы произнёс Гельмут. Рихтер махнул рукой: – Мы с Питером думали об этом. Но доказательства говорят в пользу того, что это один человек. – Доказательства? Например? – Например, его подпись. – Подпись? – Гельмут подался вперёд. – Сама по себе подпись ни о чем не говорит, однако интересно, что я об этом не слышал раньше. В газетах ничего про это не было. Рихтер ухмыльнулся: – В газетах много чего нет. Причем благодаря нам с Питером! – здесь он смутился и кашлянул. – Ладно, в основном благодаря Питеру – только у него есть деньги, чтобы платить журналистам. Иначе они бы уже давно опубликовали все его письма. Представляю, как это бы сейчас обсуждалось... – Хм-м... Ну и как он подписывается? Рихтер подался вперёд и произнес: – «Шерман». Он называет себя «доктор Шерман». – «Шерман»..? – недоуменно переспросил Гельмут. – Просто так вот «Шерман»? – Именно так. А чего ты ждал? Никнейма а-ля «Кровавый хвост»? – усмехнулся Рихтер. Бармен смущенно улыбнулся. – Во всяком случае, так было бы интереснее. Рихтер развёл руками: – Нет, извини, это просто и скучно – «доктор Шерман». – А ты не думал..? – начал Гельмут. Рихтер перебил: – Арестовать всех Шерманов в городе? Я, конечно, извиняюсь, но я все-таки детектив, а не полицейский. Тем более, арест можно производить только по решению суда и на основании каких-либо веских улик, а их у нас нет. – А слежка? – А у тебя есть возможность следить за почти сотней Шерманов в городе? – А я чем тут, по-твоему, занимаюсь? – А, так ты кофейню открыл, чтобы за мужчинами следить? – ехидно поинтересовался Рихтер и расхохотался. Бармен с негодованием отмахнулся. Доев печенье, Рихтер взглянул на большие настенные часы и засобирался. – Не волнуйся, мы ещё не закрываемся, – произнёс Гельмут, тоже бросив взгляд наверх. Рихтер улыбнулся. – «Мы»..? Мне казалось, ты здесь один работаешь. – и вдруг посерьезнел. – Нет, я думаю, как бы не опоздать. – Куда? На свидание? Решился наконец-то..? – начал было Гельмут. Рихтер перебил его. – Нет. Встреча чисто деловая. – Деловая? Так уж и деловая? – Да. Ну, пока! Бросив на стол пару монет, он поднялся и быстрым шагом вышел из кофейни. Гельмут начал было кричать ему вслед, чтобы тот забрал деньги обратно, но вдруг увидел среди монет скомканный листок бумаги. Заинтересовавшись, он аккуратно развернул его и принялся читать. Спустя пару секунд он снова взглянул на часы и нахмурился. Сложив лист в карман, он взял с полки телефон и принялся набирать номер. -- Выйдя из кофейни, Рихтер перешел через дорогу и направился к скверу, в котором полчаса назад оставил свой мотоцикл. Привязывать мотоцикл особого смысла не было – Радебойль, как уже отмечалось, был небольшим городком с низким уровнем преступности и, к тому же, жили в нем преимущественно люди старшего поколения. Вставив ключ, Рихтер машинально скользнул взглядом перед собой и двинулся в путь. Короткий разговор с Гельмутом и кружка крепкого кофе придали ему немного решимости. Он быстро ехал по освещенной дороге и старался не думать о предстоящей встрече. Удавалось ему это с трудом – очень уж многое она должна была решить. На кону, как ему казалось, стояло спокойствие целого города... ну и его собственное тоже. По крайней мере, они наконец-то должны были сойтись лицом к лицу. Это противостояние длилось уже полгода – по количеству найденных тел – одно в месяц. Доктор явно был профессионалом и, как казалось Рихтеру, наслаждался беспомощностью полиции, которая уже давно не сталкивалась с преступниками такого масштаба. Улик не было – за исключением пары-тройки зацепок, которые, как казалось Рихтеру, доктор оставил намеренно. В убийствах как будто бы не было паттерна – раз в месяц в морг привозили нового «постояльца», и всякий раз это был человек, не похожий на остальных. В коллекции Шермана были как бедные, так и богатые, женатые и холостые, люди пожилого возраста и относительно молодые. Общественность не понимала, не видела замысла доктора – и это вызывало эмоции. Да, эмоции – это то, за чем охотился доктор. Рихтер, в достаточной мере, как он считал, изучивший психологию во время службы в другой стране, утверждал, что для поимки доктора необходима новая стратегия – ведь таких преступников в Радебойле еще не было… Но в городской полиции в теории верили мало, предпочтение отдавали практике. Рихтер продолжал предлагать идеи, но поддержки не находил. И с каждой новой жертвой все очевиднее осознавал, что попросту теряет драгоценное время. Он не мог смириться со своей беспомощностью. Ещё и Гельмут, один из немногих, поддерживавших его, вышел на пенсию и оказался не у дел. Союзников в полиции у Рихтера почти не осталось. Устроившись в детективное агентство своего приятеля, он все свободное время стал уделять анализу преступлений Шермана. В убийствах последнего очевидно проступала какая-то небрежность – казалось, тот словно маялся от безделья и старался чем-то себя занять в ожидании чего-то действительно важного. Разумеется, доктор знал про Рихтера и время от времени развлекался, отправляя тому письма, в которых показывал, что с интересом следит за работой детектива. Для него это словно превратилось в игру, в которую он пытался втянуть своего оппонента. Рихтер не ответил ни на одно письмо. Встреча должна была всё прояснить. Рихтер прикусил губу и увеличил скорость. «Страх? Пожалуй, нет. Интерес..?» Интерес в конце концов сойтись лицом к лицу с человеком, которого анализировал столько времени. Рихтер нервно усмехнулся. «Словно наконец вживую увидеть лицо друга по переписке». ... Подъехав к воротам парка, Рихтер взглянул на часы. До назначенного времени оставалось ещё почти двадцать минут. Оставив мотоцикл рядом с забором, ограждавшим улицу от парка, он решил подыскать более-менее подходящее для встречи место. Вокруг было практически безлюдно – сказывался поздний час. Кто-либо вряд ли мог помешать их разговору. Подумав об этом, Рихтер вдруг осознал, что не знает, как вообще будет проходить эта встреча. Будет ли это действительно разговор? Или дуэль? Или что поинтереснее? Всё-таки, Шерман – преступник, и его необходимо задержать. Или он хочет оправдаться? Но как могут быть оправданы убийства людей? Не заставлял же его кто-то это делать? Рихтер задумался. Присел на лавочку. Несмотря на то, что была уже середина лета, вечером на улице было непривычно прохладно. ... Прошло с полчаса. Рихтер начал замерзать. Поднялся, прошёлся туда-сюда. Никто не появлялся, а в парке совсем никого не осталось. Где-то вдалеке раздавался шум воды – фонтан почему-то до сих пор работал. Рихтер в очередной раз взглянул на часы и решил, что через пять минут уйдет. Потопал ногами, чтобы окончательно не продрогнуть. Раздались шаги. Рихтер вздрогнул и напрягся. Через парк быстрым шагом шла девушка. Судя по её сосредоточенному выражению лица и длинным резким шагам, она явно торопилась. Рихтер как никто другой её понимал. Темно – через несколько минут уже полночь, – прохладно и пустынно. Да ещё и парк, в котором почти нет освещения, и человек, одиноко стоящий у обочины дороги. Девушка, однако, шла прямо к нему. Рихтер напрягся, но тут же расслабился – совсем рядом находится выход из парка. Девушка поравнялась с ним и, проходя мимо, окинула его взглядом. Рихтер кивнул и посторонился. Она прошла и через пару секунд раздался негромкий хлопок. Рихтер ощутил, как его правое плечо само по себе дернулось и почувствовал, что грудь словно чем-то обожгло. В следующий момент он повалился на землю. Кричать он почему-то не мог – только хрипеть. Приложив руку к груди, он почувствовал, как кровь толчками выходит наружу. Рубашка была уже насквозь мокрой. Он попытался зажать рану, но выходило с трудом. Рука дрожала и отказывалась слушаться. Девушка, успевшая отойти на десяток шагов, застыла и смотрела на него. Она словно не могла решить, что делать – убегать или попытаться помочь. Рихтеру, впрочем, было не до того. Одной рукой он всё пытался зажать рану, а другой искал телефон в кармане брюк. Девушка же тем временем, видимо, приняла решение и быстрым шагом направилась к нему. Уже через пару секунд она прижимала к ране Рихтера платок. – Сейчас, сейчас... Подождите немного... Она извлекла из сумочки телефон и дрожащими руками пыталась его разблокировать. Раздался ещё один хлопок. Негромко вскрикнув, девушка повалилась рядом с Рихтером. ... У Рихтера темнело в глазах. Он повернулся к девушке и увидел, что у неё разорвано горло. Выглядело страшно – пуля, видимо, пробила его насквозь. Девушка лежала вниз головой и не двигалась. Потеряла сознание, судя по всему, от болевого шока. Крови на земле становилось всё больше. Сквозь боль и волнение Рихтер подумал, что все это очень-очень глупо. Глупо так просто умирать. Он-то думал, что идет поговорить, а тут... Просто выстрел из ниоткуда. И все. Видимо, теория всё-таки была ошибочной. Видимо, он наделил Шермана качествами, которых у того быть попросту не было. Видимо, времена действительно изменились, и ни о каком «противостоянии умов» речи уже больше идти не могло. Рихтер с силой приподнялся и, сжимая платок, подполз поближе к девушке. Попытался как-то зажать ее рану – она была куда опаснее. Он никак не мог понять, зачем нужно было стрелять в нее. Она ведь была совсем не причем... Просто пыталась помочь. Сделала выбор. Рихтер подумал, что выборы определяют человека. И иногда бывает так, что единственно правильный выбор – это путь в пропасть. Глаза Рихтера закрылись. Мир погрузился в темноту.