Украсть, так королеву...

Мгновение 14 Впервые в жизни Драко наслаждался каждым прожитым мгновением. Первая улыбка его новорождённой дочери, первые шаги, первые слова. Первый день рождения, который они отпраздновали втроём. Гермиона испекла шикарнейший торт по какому-то рецепту своей бабушки, которая унаследовала этот рецепт от своей бабушки, которая тоже получила его по наследству… Выслушивая восторженную речь Грейнджер, Малфой медленно приходил к осознанию, что этим тортом женщины в её роду очевидно гордились не меньше, чем его собственный отец семейным древом, уходящим корнями чуть ли не на тысячу лет назад. Как, если хорошенько посчитать, и этот торт. Гермиона завязала в белокурые волосы Лиры огромный голубой бант, безукоризненно сочетавшийся с её пышным платьем в тон, и конечно же незамедлительно сделала колдографию. Маленькая Лира широко улыбалась в объектив камеры, но её вниманием явно всецело завладел огромный торт. В тот день Драко решил тоже начинать увековечивать свои воспоминания. И причиной этого внезапного решения сохранять сверкающие волшебными отпечатками мгновения во времени было отнюдь не эгоистичное желание в будущем иметь возможность переживать их вновь и вновь. Драко решил сделать это для отца с матерью. На самом деле, все это время Малфой не мог избавиться от сожаления, что Нарцисса не может быть участницей всех этих волшебных мгновений утерянных для неё в петле времени лет. Драко даже невольно испытывал некоторое чувство вины: он ведь прекрасно помнил, что одним из огромнейших сожалений в жизни его матери была невозможность иметь больше детей. И особенно Нарцисса хотела девочку. Порой Драко ловил себя на мысли, что каждую неудачную беременность его многочисленных чистокровных партнёрш Нарцисса переживала намного болезненнее, чем он сам или ведьмы, на которых он был в тот момент женат. Конечно, сам он тоже испытывал некоторые чувства потери, но не мог бы сказать, что особенно остро. А порой ему казалось, что очередная супруга была просто разочарована, что её попытка произвести на свет наследника потерпела крах, и теперь существовала довольно реальная вероятность, что очень скоро ей тоже дадут отставку. Драко во всех красках представлял, как огорчится Нарцисса когда узнает, что все это время у неё подрастала маленькая, очаровательная внучка. Именно поэтому он и начал откладывать воспоминания: в один прекрасный день он преподнесёт целый восхитительный набор своей матери, и в каком-то смысле она сможет прожить все эти моменты вместе с ними. Драко просто не мог дождаться этого дня, уже представляя себе, с какой гордостью посветит мать во все самые важные вехи в жизни Лиры. А Драко действительно считал, что ему есть, чем гордиться. Например, первый раз, когда прохожие с восхищением отметили, как хороша его дочь. Или когда маленькая Лира потребовала, чтобы её взяли на первый в жизни «её» шоппинг - девочка сама решала, что она хочет купить- а потом они всей семьёй провели целых три часа, пока крошечная модница выбирала себе разноцветные платья, туфельки, банты и всевозможные заколки. Почему-то Малфой был уверен, что Нарцисса будет особенно гордиться именно этим моментом. И сверкающая коллекция воспоминаний Драко пополнялась очередной «отцовской гордостью» довольно часто… Мгновение 15 Гермиона Грейнджер всегда любила море. И теперь, имея шанс проводить долгое время на берегу, никогда не упускала возможность просто посидеть в шезлонге с книгой в руках, как делала это в детстве. Правда, книги теперь были другими. Увлекательные и захватывающие фантастические романы сменились серьезными работами по самым сложным категориям волшебства. Да и сама Гермиона была уже другой. Давно канула в Лету наивная, маленькая девочка, сперва читавшая сказки, а потом с восторгом принявшая за них оказавшийся настоящим волшебный мир. Даже Гермионы, которой она была шестнадцать лет назад, и которая сейчас живёт где-то в «Подпольном волшебном мире Англии» по сути больше не было. Эта новая Гермиона, леди Малфой и мать уже двоих детей отличалась от них не только прожитыми годами, опытом, ухоженностью, лоском и блеском. Порой Грейнджер казалось, что узнать её совершенно невозможно. Вот и сейчас, облачённая в лёгкое, цветастое платье практически до щиколоток, широкополую шляпу, надежно скрывавшую её затянутые в строгую причёску пышные волосы, и огромные, чёрные очки в пол-лица Грейнджер напоминала скорее Нарциссу Малфой, чем саму себя прежнюю. В нескольких метрах от неё, у самой кромки воды, игралась с песочком под лёгкими защитными чарами Лира. На мгновение оторвавшись от своих серьезных занятий, молодая женщина с улыбкой принялась наблюдать за дочерью, когда да боли знакомые голоса из далекого прошлого заставили Грейнджер вздрогнуть и мгновенно напрячься. – Ты уверен, что правильно составил заклинание поиска потерянных мальчиков, дядя Билл? – серьезный карапуз одного возраста с Лирой, сверкнув отцовскими зелёными глазами и таким знакомым жестом запустив пальцы в непослушные тёмные локоны, обратился к высокому, рыжеволосому мужчине. – Конечно, – успокоил его Билл Уизли, а это был именно он, и перевел взгляд на шагавшую рядом с ним статную девушку. – Потеряные мальчики? Вы серьезно, Джинни? Откуда Джеймс их вообще взял? – Гермиона недавно читала детям книжку про Питера Пэна, – Джинни улыбнулась и, пожав плечами, подмигнула брату. - И ты ведь не забыл включить в заклинание потерянных девочек? – Да, дядя Билл, – мгновенно встрепенулся всегда бдительный Джеймс. – Потому что если есть потеряные мальчики, то должны быть и потерянные девочки. И как же так, если мы их пропустили и не найдём? – Конечно, Джеймс, - сказал Билл Уизли, из всех сил пытаясь сохранить серьезное выражение лица. – И потерянные мальчики, и потерянные девочки, включил всех потерянных. Только твоего Питера Пэна совсем не хочу встречать, из всех твоих рассказов выходит, что он просто кладезь проблем и неприятностей. – На самом деле, дядя Билл, - серьезно взглянув на старшего Уизли, поучительным голосом поделился с ним откровением Джеймс. - Питер Пэн очень напоминает дядю Джорджа и дядю Фреда. А Тинкер Белл ну очень похожа на тетю Луну. – Что и требовалось доказать, – пробормотал Билл и опустился на песок. Джинни последовала его примеру, а Гермиона нахмурилась. Она начинала смутно припоминать, что однажды, когда Джеймсу было как раз около пяти лет, она летала в Грецию давать лекции и взяла их с собой. Но она понятия не имела, что они ездили на пляж в волшебных районах. Меж тем Билл Уизли продолжил: - А вообще-то, нам не стоило приходить сюда, сестрёнка. Нас могут увидеть местные волшебники… Ты же знаешь, что Гермиона права, – Билл вздохнул. – Нам не безопасно быть здесь. – Я знаю, – Джинни поджала губы. – Но мне так надоело скрываться, прятаться. Так хочется иногда просто вновь иметь возможность колдовать, быть на виду, жить без оглядки на отлавливающие чары. Неужели мы теперь всю жизнь будем скрываться? – Если хорошо подумать, сестрёнка, – старший Уизли усмехнулся. – Волшебный мир всегда скрывался. У нас даже закон есть такой, «о секретности», – Билл беззлобно толкнул сестру локтем в бок. – Только раньше мы скрывались исключительно от магглов, а теперь скрываемся и от магглов, и от волшебников. Всего лишь двойная секретность, ничего нового. Кстати, ты наложила на Джеймса какие-то чары? Похоже, они с этой маленькой девочкой понимают друг друга. – Да, это «заклинание переводчика». Его Гермиона придумала. Она позаимствовала идею из маггловского шоу по телевизору. Работает просто чудесно: говоришь на своём языке, а тебя все понимают и думают, что это местное наречие. Даже без акцента. – Джинни приветливо помахала рукой Грейнджер, которую приняла за местную аристократку, и перевела взгляд на Лиру. – Какая милая девочка. Уизли окинули Лиру быстрым взглядом, умиляясь симпатичной ровеснице Джеймса. Через мгновение они уже вновь разговаривали о чем-то совершенно другом: наложенные Гермионой чары работали и для волшебников, и для магов. Встретив Лиру, взрослые очень быстро о ней забывали. Но даже если бы Уизли имели возможность помнить, то вряд ли девочка породила в их сознании какие-то подозрения. Характерные светлые волосы были заплетены в две косички, украшенные огромными бантами, и прикрыты широкополой панамой. А серые глазки скрывались за детскими солнцезащитными очками в розовой раме. Меж тем Джеймс Поттер уже подошел к симпатичной девочке. – Привет, я Джеймс, - дружелюбно представился он и улыбнулся. – Привет, Джеймс. Но я не разговариваю с незнакомыми мальчиками, – серьёзным голосом уведомила его Лира и довольно характерным движением задрала крохотный носик. – Так мы же уже познакомились, - маленькой Поттер нахмурился. - Я же сказал, что меня зовут Джеймс. Я больше не незнакомый мальчик. Я Джеймс. – Хорошо, Джеймс, – Лира одарила его оценивающим взглядом. – Хочешь строить башню? – Хочу, – Джеймс опустился на песок рядом с симпатичной девочкой. – А ты потерянная? – Почему это ты так решил? – Лира нахмурилась и прищурила глазки, но под огромными очками этого было не заметно. – И ничего я не терялась, я живу вон в том доме вместе с мамой и папой. – Это хорошо, – Джеймс кивнул. – Но тогда у дяди Билла ничего не получилось. Мы должны были с ним искать потерянных девочек и мальчиков. – А зачем они тебе? – Лира пожала плечами. – Искать надо друзей. С ними весело. – Тогда я уже нашел, – Джеймс просиял, и они с Лирой принялись играть. В какой-то момент Гермиона вынула из сумки, которая для отвода глаз волшебников и магглов теперь была довольно просторный, баночки сока и печенье. По-маггловски помыв обоим детям руки из бутылки с водой, конечно же, предварительно спросив разрешение у Джинни, она угостила обоих. А через несколько часов её лучшая подруга и Билл Уизли, с которым вместе Грейнджер в прошлой жизни создавала очень много чар и заклинаний, собрались уходить. Им нужно было возвращаться обратно в маггловским мир. Когда они скрылись из виду, Гермиона покачала головой и печально усмехнулась им вслед. Билл Уизли был талантливым и исключительно компетентным не только разрушителем проклятий, но и чародеем. Понарошку составленное им для Джеймса заклинание «поиска потерянных мальчиков и девочек» привело напрямую в её дом. К тщательно скрывавшейся и по сути потерянной в петле времени Гермионе Грейнджер и Драко Малфою.