Украсть, так королеву...

Несколькими месяцами ранее... Теодор Нотт с детства знал, что его жизнь была распланирована на много лет вперёд, а основные события детально расписаны и запрограммированы. Практически ничего не было оставлено шансу, кроме небольших и малозначительных деталей. В детстве он общался с тем самым «правильным сортом волшебников», о котором в первый же день знакомства попытался рассказать Гарри Поттеру маленький Драко Малфой. Теодора воспитывали и дрессировали в тех же традициях, что и Драко. Он знал, что Распределительная Шляпа отошлёт его на Слизерин, знал, с кем общаться, а с кем нет, и на кого из чистокровных наследниц обратить внимание. Даже школьные предметы, которые ему следовало учить досконально, а какие можно было и пропустить, были ему известны. Он имел четкое представление, о каких из «необязательных» курсов, тех самых, над выбором которых всегда так долго размышляла Гермиона Грейнджер, а потом с азартом пыталась зарегистрироваться практически на все, ему можно не «заморачиваться», а что будет полезно тщательно изучить. Он был аристократом, его отец - ярый сторонник доктрины чистоты крови и один из основных спонсоров Волан-Де-Морта. Сын пожирателя смерти, Теодор Нотт должен был в свою очередь принять метку и стать Пожирателем, совсем как Драко Малфой. По сути, он должен был быть во всем таким же, как Драко, но что-то пошло не так. В отличие от юного Малфоя, Теодор Нотт не боготворил своего отца и не принимал каждое его слово, как правду в последней инстанции. Тео совсем не знал свою мать, рано покинувшую этот мир, и в какой-то момент начал винить в её смерти отца. В отличие от Драко, Теодор был склонен к размышлениям и всегда анализировал ситуации, делая для себя соответствующие выводы. Плюс, не имея в близких родственниках с одной стороны - двух «предателей крови», а Драко с детства выслушивал проповеди о Сириусе и Андромеде, а с другой - легендарную Беллатрикс, Теодор не чувствовал нужды кому-то что-то доказывать. В принципе, даже с Драко, которого отец с детства прочил ему в друзья, Теодор то ли в знак протеста, то ли по причине искренней неприязни, не ладил. Ему всегда казалось, что Малфой слишком уж педантично раскладывал все по бездумно заученным полочкам, а если то, что он видел перед своим носом, не соответствовало шаблону, то отвечал агрессией. Там, где Теодор обдумывал несоответствие, порой приходя к противоположным выводам, Драко прятался за ярлыки, словно боялся снять шоры с глаз. А быть может, и впрямь подсознательно опасался, что если позволит себе задуматься, то повторит судьбу двух других изгнанных из семьи слишком близких для комфорта родственников матери? Конечно, в детстве Теодор к подобным выводам прийти не мог, но обладая прекрасным аналитическим умом, достойным Рейвенкло, и не имея цели любой ценой заслужить одобрение собственного отца, общаться с Драко не хотел. Возможные подсознательные мотивы юного Малфоя он понял уже намного позже, после победы Тёмного Лорда, мысленно усмехнувшись иронии: не то, что Люциус был хуже его собственного отца, просто на одобрение старшего Нотта Теодору было элементарно плевать. Но, как говорится в старой маггловской пословице, однажды подслушанной Теодором в разговоре Гарри Поттера и Гермионы Грейнджер, все дороги ведут в Рим. Вот и Теодор от судьбы не ушёл: позже, чем Драко, но он принял Метку, стал пожирателем и тоже женился на чистокровной ведьме. Правда, когда стало слишком очевидно, что наследники им всем не светят, в отличие от все ещё пытавшегося угодить во всем отцу Драко, получив свой собственный развод, Теодор не спешил жениться вновь. Нотт равнодушно наблюдал, как его товарищи буквально обменивались между собой жёнами в безуспешных попытках произвести на свет наследника, и подозревал, что их всех прокляли. Похоже, подобная мысль пришла в голову не ему одному, некоторые даже начали обвинять «коллективное проклятие грязнокровок» - благо, причины были, а ведь одному магу такое было бы не под силу, но группа по анализу ситуации, в которую Нотт и Драко тоже вошли вместе с отцами, эту версию отвергла. А потом они пришли к выводу о нарушении законов Магии. Теодор принял эту новость с каким-то саркастическим удовлетворением. Хотя младший Нотт и не стал «революционером» и не перешёл в своё время на сторону «Света», идеи превосходства чистокровных давно уже вызывали у Тео вопросы. Драко существование этих самых вопросов тщательно отрицал даже перед самим собой, но не Нотт. Столкнувшись с несоответствием того, что вдалбливалось ему в голову с детства, и свидетельством противного, Теодор внимательно наблюдал, изучал и анализировал. Гермиона Грейнджер стала когда-то для Нотта первой трещиной в фундаменте доктрины превосходства чистоты крови. Яркую, бесспорно умную, талантливую и любознательную девочку, быстро признанную лучшей ученицей их потока, было невозможно не заметить. И Драко с Теодором не проявили чудеса слепоты. Они оба с любопытством наблюдали, как Гермиона семимильными шагами навёрстывает любые пробелы, являющиеся последствием её рождения и воспитания в не магическом мире. Девочка буквально жила в обнимку с книгами, старательно училась и не стеснялась задавать вопросы. Магия давалась ей легко, она всё хватала на лету, старательно тянула руку и всегда была готова. Слизеринцы посчитали её амбициозной и были снисходительны: за это качество на факультете змей не осуждали. Многие восхищались её работоспособностью и старательностью. Грейнджер догоняла и перегоняла. А потом летом совы доставили в меноры и фамильные особняки оценки, результаты и ранги... Гермиона Грейнджер официально была первой в их потоке. Теодор прекрасно помнил, как пробежавшись глазами по спискам, отец задумчиво свёл брови: - Грейнджер... Эта девочка в родстве со знаменитыми зельеварами? - Нет, она магглорождённая, - спокойно парировал Теодор и тут же отметил, как молниеносно изменилось выражение лица отца. Очевидная заинтересованность талантливой маленькой волшебницей, как потенциальной парой для сына, исчезла. Тео готов был биться об заклад, что в семье Малфоев в то утро состоялся почти дословно идентичный разговор. Правда, в отличие от Теодора, который тогда наблюдал за Грейнджер только с любопытством, Драко уже зациклился на Поттере и его друзьях. Особенно ему не давала спокойно жить «грязнокровка». В отличие от Малфоя, Нотт не провёл все последующие годы, не упуская случая оскорбить Грейнджер. Он ни разу не обозвал её, не лез к ней при случае и без, и уж конечно, не получил в нос на третьем курсе. Все эти годы Теодор наблюдал за Грейнджер и другими магглорождёнными - а ведь Гермиона была не единственной в Хогвартсе, постепенно приходя к выводу, что доктрина превосходства чистоты крови где-то дала осечку. Эти волшебники и волшебницы ни в чем не уступали чистокровным. На шестом курсе Нотт имел возможность общаться с Грейнджер. Несколько совместных проектов, когда учителя вдруг решали проявить «оригинальность» и поставить в пару Гриффиндорцев и Слизеринцев, совместное патрулирование коридоров. Между Теодором и Гермионой Грейнджер не было недоразумений и оскорблений, они неплохо общались. Хорошенькая девушка была ему симпатична, и Теодор, даже не подозревая, что элементарно рисуется перед магглорождённой, рассказывал ей о Нотт-меноре и их фамильной библиотеке. Гермиона, всегда готовая впитывать новую информацию, внимательно слушала парня. К своему огромному изумлению, Нотт постепенно обнаруживал, что магглорождённая Грейнджер пункт за пунктом соответствует всем требованиям в списке потенциальной супруги, который он когда-то составил. Она была вполне красива, неоспоримо умна, держалась с достоинством, умела осадить и поставить обидчика на место. Плюс, Грейнджер была сильной волшебницей и владела палочкой и заклинаниями получше большинства чистокровных. Ну, и ещё у неё за поясом уже был всем известный роман с Виктором Крамом. Если бы только магглорождённая была даже вариантом для Теодора Нотта! Именно поэтому, когда, выслушав их доклад, Тёмный Лорд распорядился всем чистокровным наследникам найти себе «грязнокровку», Теодор ни на минуту не сомневался, кого он выберет: Гермиону Грейнджер. А ещё, он с усмешкой оглядывал комнату, впитывая реакцию приверженцев доктрины чистоты крови в гламурное мгновение её официального падения. *** Драко Малфой стоял у стены, скрестив руки на груди, и с нечитаемым выражением лица переводил взгляд с одного приближенного Волан-Де-Морта на другого. Сегодня здесь собрался самый близкий круг сподвижников Тёмного Лорда, самых зацикленных и фанатичных Пожирателей Смерти. И сегодня, с ошеломлённым выражением на лицах, десятилетиями внушавших ужас сотням магглорождённых, они все внимали объявлению своего Господина о том, что чистокровные отныне смогут произвести наследников только с магглорождёнными. Теми самыми грязнокровками. Сверкнув безумными глазами, Беллатрикс Лестрейндж обиженно поджала губы. Рудольфус и Рабастан по привычке смотрели на неё, словно не знали, как реагировать без указки бывшей мисс Блэк. Нотт-старший, не мигая, уставился прямо перед собой. Выражение лица Люциуса было практически идентично его давнему соратнику, вместе с которым они сперва годами стремились очистить свой мир от магглорождённых, а теперь пришли к выводу, что без них их бесценные древние рода просто исчезнут с лица земли и магической Англии. Остальные ПСы реагировали приблизительно так же. Драко плотно прикрыл сознание окклюменцией и вздохнул: столько лет, усердий и навсегда потерянных жизней книззлу под хвост! Мужчина вновь перевёл взгляд на отца. Когда-то Драко его боготворил, готовый на всё, чтобы только заслужить одобрение Люциуса. Если бы в детстве отец указал ему на белое и сказал, что это - чёрное, Драко бы поверил отцу, а не собственным глазам. Что, в принципе, и произошло с вбиваемой ему практически с пелёнок идеей превосходства чистоты крови. Младший Малфой буквально закрывал глаза на любое несоответствие доктрин Малфоя-старшего и реальности, любое доказательство неправоты взглядов отца отсеивалось на корню. Драко до сих пор помнил, как официальные совы из Хогвартса принесли их табели и отметки после первого курса. Впоследствии он узнал, что сцена, разыгравшаяся перед его глазами, была идентичной до последнего слова и жеста реакции остальных патриархов. Люциус заметил Грейнджер, как лучшую ученицу, его глаза мгновенно загорелись азартом охотника: каждый патриарх имел целью приобрести в род могущественную ведьму, и он осведомился, состоит ли Гермиона в родстве с семейством известных зельеваров. И интерес мгновенно погас, сменившись отвращением, когда Драко отрицательно покачал головой: Гермиона Грейнджер - магглорождённая. Драко и сам поначалу не заметил, но в первый свой год слишком много раз умудрился упомянуть имя Гермионы, рассказывая о своих днях в Хогвартсе. Слишком много раз для комфорта отца, и Люциус тем летом утроил ему дрессировку будущего Пожирателя. На второй курс Драко приехал уже совершенно другим человеком. Плюс, его врожденные способности к окклюменции и компартментализации сыграли свою роль: в отличие от того же Нотта, Драко мог убедить себя не видеть очевидного, если оно не соответствовало «правильной» догме. Когда на их седьмом курсе вдруг оказалось, что десятки студентов, включая значительную часть распределённых на Рейвенкло, не вернулась в Хогвартс, Драко вдруг с изумлением обнаружил, что в школе столько магглорождённых. Особенно много их было на Гриффиндоре, но и факультет орлов оказался не обделён. Драко был ошеломлён этой новостью: кроме Грейнджер, остальные его никогда особенно не волновали и были ему однозначно параллельны. Это должно было бы заставить Драко задуматься о многом, и не только о догме превосходства чистокровных, но Малфой избрал свой обычный подход... Плюс, с детства выслушивая бесконечные тирады отца об «оступившихся» родичах матери и прекрасно зная, что случилось с Андромедой и Сириусом, с пелёнок пытавшийся заслужить одобрение отца, Драко не хотел для себя такой судьбы. Впрочем, младший Малфой не был полным идиотом, и даже самая скрупулезная компартментализация в какой-то момент не спасла его от очевидных выводов. Порой Драко казалось, что отец их тоже сделал, только вот покамест признаться в них не сможет даже самому себе. Или, уже признался, но никогда не скажет об этом вслух? Когда совещание закончилось и ошеломлённые новым постановлением своего Лорда, чистокровные вышли из зала, Драко подошёл к отцу. Люциус стоял подле Нотта-старшего, переговариваясь с ним вполголоса. Теодор тоже присоединился к их группе. Усмехнувшись, Люциус поднял голову и встретил взгляды молодых мужчин: - Ну, что, джентльмены, вы уже приглядели себе грязнокровок? Вы ведь оба имели возможность уже обдумать кандидатуры. Отправляемся теперь в резервацию? - Нет, - Драко и Теодор одновременно отрицательно качнули головами. - Но вы же уже знаете, кого хотите? - Нотт-старший нахмурился. Теодор, в отличие от сына Люциуса, всегда был себе на уме и мнение родителя с детства в грош не ставил. - Да, Драко, Тед прав. Тебе тоже следует поторопиться, а то останутся одни посредственности. Уж если и брать грязнокровку, то лучшую из них. - Ты совершенно прав, отец, - губы Драко скривились в тонкую усмешку. - И не беспокойся, я уже знаю, кто станет матерью моих детей. - Я тоже, - Теодор прищурился. - В принципе, я знаю уже очень давно, кто просто идеально подходит на роль леди Нотт. - Забавно, - Люциус приподнял бровь. Нотт-старший поджал губы. - И кто же? - Гермиона Грейнджер, - ответили Драко и Тео в унисон и переглянулись, одарив друг друга вмиг ставшими враждебными взглядами...