Собрать по осколкам

      Школьная комната девочек. Каждый, закрывая глаза, представит свою картину. И каждая будет иметь право на существование, но вряд ли будет полностью соответствовать спальне четырех гриффиндорок. Они были столь разные, как кристальные обточенные ветром льдинки, которые все привыкли называть снежинками, или как они же, но еще не успевшие поддаться холоду и под собственной тяжестью не отбившиеся от собратьев по несчастью, кажется, их называют тучами, облаками. Они тоже всегда разные, как ни присматривайся, как ни пытайся доказать, что они все абсолютно одинаковы.       С первого взгляда — да. Посмотришь, и кажется, что это даже в какой-то мере очевидно, что они сделаны под копирку. Но вот тебе говорят: присмотрись, они все так уникальны. Начинаешь всматриваться и понимаешь, что это и вправду так. Чем больше вглядываешься, тем больше замечаешь даже самые несущественные отличия. Эти девочки тоже с первого взгляда могли быть охарактеризованы как храбрые, упрямые, благородные, верные, честные. Но это лишь поверхностное мнение. И нельзя точно сказать, так ли это. Может, да, а может, и нет. Шляпа определила их на Гриффиндор, поэтому можно было сделать такие выводы.       Но что такое просто-напросто склад характера перед выбором. Выбор — всегда решающее звено, никогда не знаешь, какой стороной он обернется, и к каким последствиям приведет. В системе когда-нибудь произойдет сбой и не один, исключение из привычного хода жизни. И после этого будет удивление, недоумение, растерянность. Как же так, какой-нибудь добрый, тихий, скромный мальчик вдруг оказался злодеем. Но здесь просто не может быть места удивлению. Так случалось, так случается и так будет случаться. Плохо ли это? Возможно, но не всегда.       Иногда жизнь так бьет по хребту, что целуешься с полом и думаешь, что это все. Хотя это далеко не так. Она не намеревается останавливаться, пробьет тебя глубже. Что там, бетон убеждений? Цемент принципов? Камень веры и надежды? Плевать. Все равно что деревянные прогнившие доски, под которыми пустота, ведущая как ни странно, куда пожелаешь. Либо выберешься, либо разобьешься в лепешку. И чтобы такого не происходило, нужно уметь держать удар, нужны тренировки. Тренировки разочарованием, предательством близкого друга, возможно, лишением. Жестоко. Но так ты станешь сильнее.       За тренировками следует отдых, перерыв, хороший сон, потому, если будешь ими пренебрегать, в скором времени перегоришь, сломаешься, превратишься в пепел, из которого ой как сложно слепить вновь хотя бы сносного феникса. Поэтому ты не должен быть одинок, должен найти человека, который поможет перенести боль. А что говорить о том скромном мальчике, познакомившем с жестокостью реального мира? Рано или поздно он начнет оправдываться, и уж поверьте, первое, что вылетит из его грязного предательского рта: «у меня не было выбора». Но это очередная ложь. Его решение — лишь еще одно из последствий выбора. Другое дело — что к этому выбору подтолкнуло. Ведь просто не может быть виноват один человек. Он просто решил не говорить или не захотел донести, попробовать вновь, нашел путь легче, а остальные не попытались это увидеть ни в нем, ни в себе.       Но это вряд ли была история о гриффиндорках. В них были эти исконные качества, и выбор они в этой игре пока делали один. Пусть это и все, чем они были схожи. Познакомившись ближе, присмотревшись, обязательно увидишь насколько они разные. Лили — девушка, которая всегда будет символом безмерной любви, великодушия и преданности самым дорогим ей людям. Но сейчас она была лишь старостой, любившей до мелочей изучать мир, с которым познакомилась не так давно, строгой к мальчишкам, но в душе столь снисходительной к их выходкам, она была веселой, улыбчивой, неимоверно доброй даже к тем, кто не всегда этого заслуживал. Она могла быть упертой до ужаса, вспыльчивой, если считала, что права, обидчивой, если очень постараешься, и всегда боявшейся задеть кого-то или обидеть, зная, что порой пара слов может сломать не одну жизнь.       Алиса — всегда для всех сильная защитница, грудью под заклятие готовая кинуться даже перед незнакомым человеком без раздумий. А сейчас она была лучшей подругой старосты, сдержанной, тихой, рассудительной, умеющей поддержать. Но если сложится ситуация, в которой потребуется ее решение, ее помощь или веское слово, она не будет колебаться, всегда сможет постоять за себя и за того, кто ей дорог. Ослепленные своими проблемами, задачами, друзья не придали большого значения тому, что девушка на самом деле уже давно потеряла свою улыбку, привычный оптимизм. На это короткое время никто не заметил, что объятия поддержки с ее стороны не дарили прежней теплоты, которая в ней теперь была в дефиците. Все любят откладывать проблемы на потом, поэтому приняли столь нелогичное объяснение как отсутствие рядом будущего мужа — Фрэнка Лонгботтома, выпустившегося в прошлом году.       Марлин, наверное, всегда была в этой компании самой противоречивой особой. Внешне высокомерная, неприступная, бездушная, лицемерная, внутри она скрывала совсем иное. И она боялась, всегда боялась доверять людям, говорила, что это больно — доверять. Но в один момент тоже поддалась этому искушению, и люди, удостоившиеся этого, познакомились с новой для них Маккиннон, до мозга костей верной. Она была готова перегрызть не только глотку, но и все связки, какие только есть, чтобы ни рукой, ни ногой не мог пошевелить тот человек, который посмел хоть словом, хоть делом сделать больно ее близкому человеку. Она могла быть невероятно импульсивной, не сдерживающей своих эмоций, выплескивающей их на окружающих, порой выбивая из колеи тех, кем дорожила. Но могла и на столько дверей с титановыми замками закрыть все свои чувства и эмоции, что ничто не выдаст ее, никто не узнает, пока защита не даст трещины. Она мастерски пряталась за равнодушной полуулыбкой, презрительным взглядом с чужими, но еще более умело скрывалась от собственных друзей и семьи.       Кэсси для всех запомнится хохотушкой, главной зажигалкой любой компании, веселой, взбалмошной, решительной, озорной, и, наверное, она была даже не прочь присоединиться к мародерам в их шутках, что под неодобрительными взглядами Лили иногда происходило. Часто говорят, что веселые люди — самые несчастные. Доркас нельзя было назвать несчастливой страдалицей. Нет. Но те, кто считали ее простой, как белый бумажный лист, очень заблуждались, ведь даже у этого листка есть острые углы, о которые можно порезаться. Те, кто искренне верили в то, что все, что чувствует девушка, все эмоции, которые испытывает, всегда на виду, впереди не умеющей их скрывать Медоуз, они заблуждались еще сильнее.       Они были разными, по внешности и характеру, но все-таки у них было еще одно очень весомое сходство — они хранили тайны даже друг от друга. Боялись главного яблока раздора — непонимания. Поэтому молчали, скрывали, иногда намереваясь поделиться, но через секунду теряя всю свою уверенность, решали подождать еще немного. И это были тайны, далеко не секреты, которыми могут поделиться друг с другом недалекие сплетницы. И от того при мысли об откровении перед подругами ладони потели, и горло пересыхало. Они были близки, но порой даже с самыми родными людьми разделяешь себя надуманным расстоянием силой, просто боясь попросить о помощи, забывая, что, когда тебе очень плохо, тебя никогда не оттолкнут и всегда вытрут слезы, прижимая к теплой груди.       Такой же разной была и их комната, кровати, тумбы, даже пологи. Отличался и их образ жизни. И утренний быт был как всегда рутинен. Лили вставала раньше всех, без единой складки заправляла постель, аккуратно подвязывала полог, шла в душ. В это время просыпалась и Марлин, для которой приличный внешний вид всегда был в приоритете, и поддерживать который надо начинать с самого утра. Одеяло просто закидывала, не особо заботясь об аккуратности, полог полностью задергивала, чтобы ни один лучик света не попадал в ее пещеры сонного наслаждения, следовала в ванную комнату, освободившуюся после Эванс, и уж там-то застревала очень надолго, не отрываясь от своего отражения в зеркале, на котором появлялся не самый скромный макияж.       В это время Лили будила Алису вполне успешно и с полным крахом предпринимала попытку с Кэсси, прекрасно осознавая, что произойдет конец Света, если Медоуз с первого раза встанет заранее. И пока Стоун складывала одеяло, убирая его на один край кровати, поправляла простынь и взбивала подушку, как обычно забывая про полог, а потом шла ломиться в двери ванной комнаты, забаррикадированной Маккиннон, Лили собирала медные волосы в хвост и надевала идеально выглаженную школьную форму с блестящим на груди значком. Выходившая из ванны под злостные возгласы Марлин к одежде и прическе относилась с особым подходом, занимавшем все время Эванс, которое она, собравшись, пыталась потратить на повторение материала перед завтраком.       К тому времени как одна девушка была полностью собрана, ведь даже учебники сложила с вечера, сразу же как закончила домашнюю работу, другие две заканчивали сборы, завязывая галстук и закидывая небрежно в сумку свитки и перья, четвертая ранняя пташка только начинала кряхтеть в своей кроватке про то, чтобы подруги поменьше шумели. Тогда в ход шли будильники, неприятно звеневшие прямо в ухо, и обрушившийся немного раньше положенного срока холодный душ (говорят, это полезно), устроенный с легкой руки Алисы, до этого поливавшей свою зелень, благоухающую на окошке. Тогда Кэсси злая, мокрая, но при этом не менее помятая и взъерошенная вскакивала, кидалась в подруг тем, что под руку попало и, забывая про заправление кровати, бежала в душ.       Подгоняемая сердитыми вздохами Эванс о том, что они как всегда сейчас опоздают, Кэсси представала перед соседками в таком умиляющем виде, что злиться на нее было просто невозможно. Не полностью заправленная рубашка, галстук, просто висевший на шее, волосы, представляющие собой прекрасное гнездышко для маленьких воробушков, и зубная паста, размазанная по щекам. И все это сопровождалось сонным голосом Доркас о том, что она готова идти. Тут уж в бой приходилось вступать подругам. Марлин корпела над прической, Лили — над одеждой, а Алиса собирала за подругу, конечно, же забытые за ненадобностью учебники.       И всегда такой развеселой компашкой они высыпали из комнаты, сбегали по лестнице (даже Марлин на своих неизменных туфлях на каблуке) в гудящую гостиную и следовали на завтрак. Но сегодня привычный утренний распорядок был несколько разнообразен внешкольной одеждой для Хогсмида, отсутствием в сумках тяжелых учебников, чуть более поздним подъемом, чуть более ярким макияжем и состоявшимся перед уходом диалогом. Вырванный из общего контекста ночного обсуждения, он являл собой лишь бессвязный набор слов.       — Ну что? — спросила Марлин, еще раз смотря в зеркало, поправляя черную блестящую прядь.       — Я за, — пожав плечами, нанося на губы блеск, не совсем внятно, ответила Алиса.       — Думаю, стоит попробовать, — тоже добавила Эванс, уже дожидавшаяся подруг, опершись на дверной косяк.       — Я тоже согласна, — широко зевнув, оповестила их Кэсси.       — Отлично, — улыбнувшись своему отражению, сказал Маккиннон. — Тогда решено.

***

      Первый в году поход в Хогсмид спустя месяц с начала занятий. В этот день все за редкими исключениями собирались своими группами и предвкушали эту прогулку, посещение Зонко, Сладкого королевства, Трех метел. Только потом в последующие недели половина студентов, насытившаяся зрелищами волшебной деревни и погрязшая в учебных работах и долгах, уже отказывались от этих походов. Но первое посещение было как бы негласным законом.       Третий курс и старше одевались в по сути привычную повседневную одежду, потом как можно быстрее завтракали и стекались во двор замка, вставая в очередь, тянувшуюся к Филчу. Ребята смеялись, переговаривались, невероятно раздражая отмечающего в бумагах фамилии завхоза. Он был свято уверен в том, что больше на пользу пошли бы пытки, а не веселые прогулки с друзьями.       — Белл.       Ученики и так распустились, в особенности те гриффиндорцы с седьмого курса, эти Поттер, Блэк, не дающие покоя, создающие беспорядки, уж им-то точно не помешало бы побывать в подземельях подвешенными за большой палец ноги, оглашающими древний замок своими истошными криками.       — Белл.       Тогда бы они научились уважению и послушанию, ходили бы по этим коридорам тихие-тихие, не смея больше сеять хаос в Хогвартсе, создавать всем проблемы. Эти волшебные избалованные дети — они и есть сплошная проблема.       — Белл!       — Мерлиновы кальсоны, ты что оглох, старик? — прикрикнул Блэк, стоявший за черненькой девушкой.       Филч поднял глаза от списков и посмотрел на причину своего беспокойства, от гнева у него задрожала нижняя губа, но вовремя он вспомнил о том, что вообще-то должен несносных студентов отмечать.       — Смотри, Блэк, как бы ты в замке не остался до конца года, умник, — проскрежетал он в ответ.       — Не имеете права, — нахально возразил брюнет, выступая чуть вперед, убирая руки в карманы джинсов. — У меня есть документ, по которому я могу посещать в разрешенное время магическую деревню Хогсмид. Твои угрозы беспочвенны. Знаешь такое слово?       — Ах ты, мелкий гаденыш, — сквозь зубы прошипел завхоз, и листы в его руках задрожали.       — Белл! — громко сказала начавшая уже выходить из себя когтевранка.       — Оскорбления? — наигранно состроил Сириус обиженно-возмущенную мордашку. — Как грубо, не находите? По-моему, стоит обратиться к декану за такое вопиющее отношение к невинным студентам. Как думаешь, Джеймс? — спросил парень, наклонив голову чуть назад к Поттеру, при этом не прекращая смотреть прямо Филчу в лицо, которое то краснело, то бледнело, разномастные брови слились в одну сплошную линию, а и без того выпученные глаза еще больше вылезли из орбит.       — Да как ты смеешь, — начал было он, сделав шаг вперед.       — Что здесь, в конце концов, происходит? — громко спросила выглянувшая из толпы Лили. — Почему так долго стоим?       Тогда девушка, стоявшая впереди, отобрала у остолбеневшего от ярости Филча списки, быстро нашла свою фамилию, поставила рядом галочку, черкнула еще что-то, всучила листы обратно в руки завхоза и поскорее поспешила к заждавшимся ее подругам. Дойдя до них, она обернулась в сторону Блэка, готового продолжить свою дискуссию и крикнула:       — Я сразу же отметила его. Так что гоните-ка его взашей, чтобы очередь не задерживал, — на что Поттер рассмеялся, грубо выталкивая Сириуса в сторону, а сам парень весело усмехнулся, высоко подняв вверх руки, зааплодировал. Белл покачала головой, сделала быстрый реверанс и развернулась к дороге.       — Цирк уехал, а клоуны остались, — сложив на груди руки, недовольно пробурчала Эванс подругам, стоя человек через десять от наконец отбывших мародеров, потому что не захотела принимать их помощь и вставать на якобы занятое ими для них место.       — Да ладно тебе, Лилз, — сказала Кэсси. — Весело же, по-моему, очень даже смешно.       — Смешно дураку, что…       — Эй, спокойно, не надо нас сейчас засыпать маггловскими поговорками, — подняв вверх руки, быстро проговорила Марлин. — Там Поттер и Блэк, значит тебе априори не смешно. Хорошо. Но мы должны идти в Хогсмид с отличным настроением, да?       — Вот уж вряд ли, — огласил голос сзади, из которого так явственно почувствовалось все презрение, каким только может обладать один человек.       — Что сказал? — как змея прошипела тут же Маккиннон, выходя из толпы навстречу ухмыляющимся слизеринцам во главе с Эйвери.       — Говорю, аккуратнее на поворотах. А то как бы не поскользнулись и не упали. Ой как не хочется, чтобы вы пострадали, — с поддельным беспокойством произнес старшекурсник.       — Это угрозы? — криво ухмыльнувшись, спросила брюнетка.       — Не стоит тратить свое время, Марлин, на людей, IQ которых как у пятилетнего ребенка с задержками в развитии, — нахмурившись, взяла Лили за локоть подругу, пытаясь поставить обратно в уже приближающуюся к Филчу очередь. Все уже повернулись в их сторону, наблюдая за конфликтом.       — А грязнокровку я и не приметил, — последовало неприятное гоготание стоящих рядом слизеринцев.       Все в очереди так и замерли, кто-то прикрыл рты руками, повисла тишина, не предвещающая ничего хорошего.       — Еще одно слово из твоего поганого рта... — вступилась уже побагровевшая Алиса.       — А я всего лишь хотел спросить как здоровье, — надув губки, ответил на это Эйвери, заставляя своих дружков в очередной раз рассмеяться.       — Сейчас будет получше, чем у тебя, — сжав накрашенные губы в тонкую линию, произнесла Марлин, затем коротко ухмыльнувшись одним уголком губ. И эта ухмылка точно означала самые серьезные намерения в виде поломанных ног, разбитых носов, разлетевшегося по двору позвоночника при сотрудничестве вытянутой вперед палочки.       — Что у вас там происходит? — грубо одернул Филч, оказывается, между ним и девочками уже исчезли все люди.       — Уже ничего, — протянул Эйвери, гадко растянув губы в подобии улыбки и встав в очередь.       Лили потянула за собой злых, тяжело дышавших подруг, сама пытаясь успокоиться. За ними плелась какая-то потерянная Кэсси. Быстро проговорив свои фамилии, они чуть ли не бегом все втроем утягиваемые Эванс, пошли в сторону Хогсмида.       — Я его убью, клянусь Морганой, — продолжила взвинченная до предела Марлин.       — Прекрати, они этим упиваются, наше дело не отвечать на их провокации, — возразила рыжая девушка.       — Это неправильно. Ты слышала как он тебя назвал? Нельзя позволять им делать это! Нужно рассказать парням, — уверенно заявила Маккиннон.       — Только попробуй, — предостерегающе грубо почти прошептала Лили, выставив вперед дрожащий указательный палец.       — Лилз, — обратилась уже Стоун.       — Я уже сказала и повторяться не стану, давайте не будем ссориться.       — Ладно, но мы еще вернемся к этому разговору, когда придем в замок, — задрав подбородок, ответила Марлин. — А с тобой то что, Кэсс? Ты какая-то тихая. Не знай, что ты идешь рядом, я бы не заметила твоего присутствия. Эй, — щелкнула она пальцами перед лицом не реагирующей подруги.       — А? — отозвалась Доркас.       — Что с тобой? — подняв одну бровь вверх, спросила брюнетка.       — Со мной? — непонимающе нахмурилась девушка. — А, я просто расстроилась из-за Лили и задумалась. Еще... Еще ведь Ремус сегодня в больничном крыле, сегодня не смог пойти с нами в Хогсмид.       — Это точно, — согласилась Алиса. — Как без Ремуса теперь мальчиков терпеть? Мы ведь серьезно поговорить хотим, а не с постоянными шуточками…       — Я ведь вчера так и не поговорила с ним, — грустно сказала Эванс.       — Да брось, Джеймс сказал завтра уже выйдет, вот и помиритесь, — ободряюще сказала Марлин, дождавшись утвердительного кивка старосты. — А по поводу парней, мы уже ничего не сделаем, даже не успеем. Вон уже «Три Метлы», — махнула она рукой в сторону кафе.       Девушки грустно переглянулись и синхронно вздохнули. Да, им действительно предстоял непростой разговор. Быстро преодолев расстояние до паба, они зашли друг за другом, поприветствовав молодую хозяйку мадам Розмерту, сопровождаемые звоном стекляшек на дверях, прошли к столику, за которым махал им рукой Поттер.       — Вы где там застряли? — спросил Блэк с ходу у садящихся девушек. — Мы уж думали на подмогу идти. Сливочное, пожалуйста, — обратился он уже к подошедшей Розмерте.       — Пирожное и чай с лунными цветами, — сделала заказ Марлин. — Ну вообще-то, — начала и захлопнула рот как рыба, почувствовав пинок под столом от Лили, севшей максимально далеко от Поттера, — Алисы не было в списках. Пришлось долго разбираться. Да, Алиса?       — А? А, да, конечно, просто ужас, как такое произошло, даже не знаю, — неестественно улыбнулась девушка. — Только сливочное пиво, пожалуйста.       — Ясно, — протянул Блэк, переглянувшись с Джеймсом.       — Мне сливочное пиво, — проговорила Лили, скрывая неловкость.       — Возьми чай, успокаива... — начала Марлин, увидев лицо старосты, дернула уголком губ, — ... ющий мои нервы. Так устала за эту неделю.       — Кэсси, что тебе? — обратилась к подруге Эванс, но опять увидев растерянный взгляд, покачала головой. — Ей тоже пиво, спасибо. А где у вас сегодня Питер? — переменила тему разговора девушка.       — О-о-о, — запрокинув назад голову, сказал Сириус. — Это интересная история. В нашего друга, видимо, наконец попали стрелы Купидона. Долго ломался, не хотел признаваться, почему не может пойти в Хогсмид вместе с нами, в итоге мы раскололи его, у него появилась подружка.       — Что? — воскликнула Марлин, что подошедшая с подносом, полным кружек и стаканов, мадам Розмерта чуть не разлила все на пол. — Ничего! — тут же поправилась Маккиннон, глядя на недоуменных друзей, — просто очень неожиданно.       — Для нас тоже, — улыбнулся первый из компании Сохатый. — Мы даже собирались уже остаться в Хоге, но Лунатик попросил шоколад, и вы о чем-то хотели поговорить, — подвел наконец к нужной теме.       — Да, конечно, — начала Марлин. — Вы уже думали о ее словах? — выделив местоимение, чуть понизив голос, произнесла она.       — О предложении Дрейер? — переспросил Сириус.       — Ты совсем псих? — прошептала брюнетка, больно наступив каблуком на ногу парня.       — Ау.       — Она попросила не слишком об этом распространяться.       — Успокойся, бешенная, я ничего такого не сказал, — закатывая глаза, возразил Блэк.       — Хватит, — вступилась Стоун, — в любом случае, мы думали и обсуждали. Если смотреть правде в глаза, то то, о чем она говорит, для нас недостижимо. У нас нет места для занятий, нет нужных книг и времени для самостоятельного обучения.       — Отлично, — воскликнул Бродяга. — Это пересекается с моим желанием послать ее.       — Что? — спросила Эванс. — Мы вообще-то хотели обратиться к ней за помощью. — Теперь уж настало время двух мародеров удивляться. — Она нам это предложила, очевидно же, что она знает, что делать, с ней у нас больше шансов научиться. Она может помочь нам. А вы, как я вижу, даже не собирались последовать ее совету.       — Нет, мы думали над этим сегодня у Ремуса, и это хорошая идея, но, как сказала Алиса, у нас ничего нет, мы можем предложить лишь место.       — Поэтому и надо обратиться к ней, — сказала Марлин, прожевав свое апельсиновое пирожное.       — Вы просто не понимаете, с кем связываетесь, — усмехнувшись, высказался Блэк.       — Да неужели, — хмыкнула Маккиннон. — Просвети.       — С превеликим удовольствием, — съехидничал парень. — Мы ее совсем не знаем. Кто такая и зачем пришла. Ведет себя подозрительно, говорит подозрительно, знает подозрительные вещи. А вчера она ночью ушла из замка.       Секундная пауза, все переглянулись между собой, и раздался громкий смех. Девочки утыкались друг другу в плечи, даже Кэсси наконец пришла в себя и повеселела. Джеймс пытался сдержать рвущийся наружу смех, смотря на недоумевающего друга.       — Если что, Сириус, — с остановками, не прекращая хихикать, начала Доркас, — она взрослый человек, учитель, она может уезжать куда и когда захочет. И что, кстати, ты делал ночью на улице?       — Прогулка под луной, — спешно ответил за мародера Поттер, проклиная его за всплывшую тему. — Романтическая обстановка, знаете? Да, Бродяга?       — Да, буйная была ночка.       — Не хотим слышать, — тут же ответила Лили, не подозревая о контексте сказанного.       — И она шла, постоянно оглядываясь, а потом просто исчезла, — стал доказывать Сириус, снова разжигая безостановочный смех. — Вы что, совсем? Мне кажется, она даже вышла не из главного входа, — сразу понял, что сказал, они ведь не знают о потайных ходах, быстро переглянулся с Джимом, но девочки, похоже, даже не обратили на это внимание.       — Из какого мира ты вернулся? Существует трансгрессия, и как она по другому покинула Хогвартс? — возразила Алиса.       — Да не трансгрессировала она, я бы услышал, — раздраженно проговорил Блэк, потому что до этого тоже объяснял друзьям. — И сегодня ее нет в школе.       — Мерлин, Сириус, — вздохнула Лили. — Сегодня воскресенье. И к тому же профессор Макгонагалл говорила старостам, что иногда Гермиона будет отсутствовать по семейным причинам.       — Она же рассказывала, что осталась одна, или это тоже было частью ее грандиозной шутки? — зло спросил Сириус.       — Это правда, но у нее есть одна родственница, тетя во Франции, тяжело больная, когда ей резко становится хуже, Гермиона скорее к ней едет. Что в этом странного? Ты становишься похожим на параноика, — ответила, нахмурившись, Лили.       — В общем, как мы поняли, вам нужно время, — обменявшись взглядами с подругами, сказала Алиса. — Обдумайте все сегодня, поговорите с Ремусом и решите. Нам показалось, что мы должны определиться с этим вместе. А мы в таком случае пойдем, прогуляемся, — поднявшись вместе с девочками, закончила она, захватывая за собой грязную посуду, чтобы Розмерта не ходила лишний раз до их столика.

***

      Слизеринцы разместились за самым дальним столом в не самом приятном заведении Хогсмида — «Кабаньей голове». Некоторые брезгливо оглядывались вокруг, прежде чем сесть на стул, взглянули на него с таким видом, будто на нем лежит раздавленная муховертка, наверняка, думая о том, что место для встречи можно было подобрать и получше, но молчали, ожидая прихода своего главаря в лице Люциуса Малфоя. В пабе было душно, пахло потом, какими-то носками, которые, судя по всему, носили, не меньше года не снимая. Помимо молодых Пожирателей сидело там человека четыре, абсолютно плевавших на присутствие незнакомцев. Пробовать здесь что-то или пить никто не осмелился. Все пребывали в угрюмом молчании и напряжении.       Вот наконец дверь открылась, и на пороге появился Малфой при всем параде, медленно оглядел помещение, в брезгливости дернув верхней губой, перевел взгляд свысока на ожидавших его Пожирателей. Эйвери, Розье, Нотт, Снейп, Блэк, Лестрейндж и Петтигрю. Все были в сборе. Мужчина чинно прошел до дальнего столика и, кивнув, поприветствовал:       — Добрый день, господа. Спасибо, что пришли. — Присутствующие кивнули. Люциус, не меняя важного тона, осмотрел свой стул, достал из внутреннего кармана мантии платок и, только расстелив его, наконец сел.       — Сразу же прошу простить меня за не сильно приятное место сбора, но пока в настоящих условиях — это самый безопасный и удобный вариант. Надолго я вас сегодня не задержу. У меня есть один вопрос, от которого зависит количество поручений. И прозвучит он так: что вы можете сказать о мисс Гермионе Дрейер? Эйвери?       — Не знаю, вся до ужаса правильная, нравственность и моральный выбор для нее похоже в приоритете. С нами ей не по пути. Но по мне она не опасна, обычная профессорша. Не стоит тратить на нее время, — спокойно ответил парень.       — Регулус? Что скажешь ты?       — У меня обратная точка зрения. Она не так проста, как кажется, и, по-моему, она только и ждет, когда все забудут о ней и оставят ее личность в покое. Она что-то скрывает, ведет себя крайне подозрительно. Нужно узнать кто она такая, и что ей вдруг понадобилось в Англии.              — Что ж мнения разделились. Может, ты, Северус поможешь разрешить сложившуюся ситуацию?       — Я согласен с Регулусом, — начал нахмурившийся Снейп. — Эта Дрейер действительно очень подозрительна, знает то, что не должна, появилась здесь в такое время. Странно все это.       Петтигрю робко поднял руку, боясь, что в него, видимо, тут же могут запустить Аваду Кедавру. Странно было даже, что он в конце концов решился на такой отчаянный для него шаг.       — Да, Питер? Ты тоже можешь что-то сказать по этому вопросу? — заинтересованно подняв вверх брови, спросил Малфой.       — Д-да, — заикаясь, начал Хвост. — Я слышал, она предложила вчера некоторым ученикам заниматься самостоятельно, изучать высшие разделы магии для подготовки к войне, сказала, что это необходимо именно для тех, кто будет сражаться на передовой, не испугавшись. Еще говорила, что в дуэльном клубе и на обычных уроках не может этому обучить в силу обстоятельств. Намекнула на то, что другие учителя этого знать не должны, — испуганно заламывая руки, договорил Петтигрю, боясь оторвать взгляд от поверхности стола.       — А вот это уже действительно интересно, работает за спиной у Дамблдора, — рассмеявшись, заявил Люциус. — И кто же эти счастливчики с дополнительной домашней работой?       — Гриффиндор, седьмой курс, я знаю только это.       — Тогда нам это на руку, дорогой Питер. За этой девушкой определенно нужен глаз да глаз. И этим поручением займешься ты, Пит, — и пока тот не успел пискнуть хоть что-то, мужчина продолжил: — Пусть тебе помогут в этом деле Рег и Северус, они, вроде как, тоже обладают похожей позицией на это дело. Добивайтесь ее доверия, аккуратно пытайтесь выведать о ней информацию, — дождавшись согласных кивков, он заговорил дальше: — Остальные же, не забываем про вербовку, ищите новых приверженцев наших взглядов, но осторожно, без резких движений, чтобы не спугнуть и не навлечь на себя подозрений. Если появятся новые желающие присоединиться к нам, сообщите Эйвери, он мне передаст. И еще кое-что: ведите себя как обычно, но постарайтесь не слишком высовываться, это сейчас некстати. В особенности обращаюсь к тебе, Северус, еще успеешь отыграться в реальной жизни, пока попридержи свою уязвленную гордость. На этом все, друзья. Расходитесь по одному, не создавайте столпотворений, — закончил Малфой, поднявшись на ноги, даже не взглянув на оставленный платок, развернулся в сторону выхода.       Хлопнула дверь. И один за другим, парами и в одиночку, каждые пять минут Пожиратели стали покидать паб. Питер, конечно, скромно жался позади, ожидая, когда все выйдут, хотя самого уже тошнило от этих запахов, и он как можно скорее желал оказаться на свежем воздухе. Когда дошла очередь и до него, он скорее открыл тяжелую дверь и двинулся по переулку, ведущему на главную улицу. Он не знал радоваться ему или плакать от данного Малфоем задания. С одной стороны, это была возможность проявить себя, показать, на что способен, но с другой — это был самый большой риск, после которого Питер может так оплошать, что больше никогда не сможет вернуть (хотя его сначала нужно вообще заполучить) расположение. В любом случае, выбора у него теперь нет, и он очень сомневался, что Снейп и Блэк станут ему помогать, хоть обращайся к ним, хоть нет. А сейчас оставалось лишь найти своих дружков, которые свято верят в ими же выдуманную историю с девушкой. Что ж, пусть и дальше продолжают быть такими слепцами.       Кто-то сзади неожиданно прижал к себе парня, схватив за шею, согнув руку в локте. Питер вцепился пальцами в предплечье до остервенения, но наверняка оставляя на нем синяки, не сдвинул руку ни на миллиметр от своего горла. Гриффиндорец даже не успел нормально вдохнуть, издал какой-то вялый хрип и ощутил, наверное, еще один жуткий страх в свою копилку. К виску приставилась палочка, зажатая во второй ладони нападавшего. И Петтигрю как никогда ощутил свою никчемность и уязвимость, абсолютно не зная, что теперь делать и как спасаться.       — Здравствуй, милый. Поболтаем немного? И советую тебе, вести себя повежливее.