Грехи по цене тысячи лет

      Изящный стеклянный флакончик, наполненный изысканными духами, с громким лязгом приземлился на полупустую полку, и сотрудницы магазина, все как одна одетые в неброскую аккуратную форму, в немом потрясении уставились на Го Ха Джин, резко развернувшуюся лицом к наглой девице.       Девица была на две головы выше миниатюрной девушки, волосы её не были забраны в невыразительную причёску, а спадали на плечи крупными безупречными волнами, макияж не был сдержанным, скорее ярко и выгодно подчёркивал и без того идеальные черты лица и кожу ровную, гладкую, как у куклы. Девица, одетая с иголочки и по последней моде, стреляя глазками то туда, то сюда и, демонстративно цокая на всё, за что смогла зацепиться, жёстко отчитывала несчастную девочку-стажёра, которая стояла ни живая ни мёртвая, – сама бледная, щёки пунцовые – скукожившись и потупив испуганные глаза. И даже ведь сказать ничего не может, пыталась, да от страха и унижения так заикаться начала, что едва не заплакала!       И Го Ха Джин поняла, почему её так затрясло, едва эта дамочка материализовалась на пороге ещё закрытого магазина. Пускай на её фарфоровых щеках не было обманчивых ямочек, и голос был совсем не сладок, а высок и капризен до отвратительного, ни одна живая душа ни в этом времени, ни в прошлом не убедит Ха Джин, что эта девица не похожа на вероломную Хванбо Ён Хву.       Стремительно подойдя к растерянной девочке, Ха Джин твёрдым движением руки подвинула её назад, за свою спину, вклиниваясь между ней и девицей.       – Не могли бы вы для начала представиться, госпожа...? – ледяным тоном, достойным старшей придворной дамы Дамивона поинтересовалась Ха Джин.       Девица аж задохнулась от дерзости и уже готовилась закатить скандал, но что-то очень холодное и неприятное в глазах сотрудницы магазина заставило её передумать, и девушка, фыркнув, кинула, отведя взгляд куда-то вверх:       – Я – Мэй Ту Чи. А вам, – госпожа Мэй многозначительно цокнула, – следовало бы знать в лицо владелицу самой успешной сети магазинов косметики в Корее.       – Насколько я помню, – безапелляционно заявила нахалке Ха Джин, – вы наследница. Но раз уж вы и впрямь будущая владелица, я бы советовала вам научиться не терять достоинство перед сотрудниками своих магазинов из-за такой мелочи, как не вовремя заменённый пробник губной помады.       – Это одно и то же! – взвизгнула Ту Чи. Жадность и тяга к унижению людей у Мэй Ту Чи точно один в один, как у Императрицы Даэмок, но вот выдержка совершенно не королевская. Ничего, научится ещё: Ён Хва тоже в первую их встречу неосторожно назвала Хэ Су девкой. Верх оскорбления для благовоспитанной принцессы, между прочим.       Го Ха Джин грустно улыбнулась. И вовсе не одно и то же, уж ей ли не знать? Все двадцать пять детей Императора Тхэджо звались его наследниками, и лишь у троих был реальный шанс стать владельцем всего Корё. Двое из них умерли, пытаясь удержать власть, и только третий… И только третий правил долгие двадцать пять лет, пока не умер от болезни. По крайней мере, так гласила табличка у портрета Императора Кванджона в том злополучном зале, где выставлялись картины эпохи раннего Корё.       Красивые были картины, хорошие репродукции. Даже подписаны были в уголках, аккуратно так, словно в насмешку: Ван Ю.       И тогда Ха Джин вспомнила.       Весь прошедший после комы год разлетелся на маленькие осколки, разбившись о непробиваемую стену горьких воспоминаний. Вся эта лёгкость после восстановления, радость от того, что она жива, легли на хрупкие плечи Ха Джин неподъёмной глыбой вины. Она смотрела на огромную картину, изображавшую просторную площадь и громаду дворца Манвольдэ, упиравшегося сводами в бескрайнее небо. На площади стоял высокий мужчина, облачённый в богатые чёрные одежды, расшитые золотом, совершенно один. В глазах ошарашенной, абсолютно раздавленной Ха Джин плескался ужас, сердце сдавила невидимая безжалостная рука собственной совести. Это она с ним сделала. Это она обрекла своего Со на годы полнейшего одиночества в этом страшном месте. Господи, она ведь даже о Се Уль ему не сказала, позволив малышке называть папой другого мужчину!       «Император Кванджон… справедливый и мудрый… законы, принятые им, действовали почти тысячу лет…», – восхваляла четвёртого правителя Корё надпись рядом с его портретом.       «Какой в этом смысл?» – горько рыдала девушка в ответ, сидя на холодном полу пустого зала, судорожно зажимая ладонью рот, опасаясь, что на её стенанья сбежится охрана и тогда она уже не сможет стоять на коленях перед портретом любимого, слёзно моля его о прощении. Какой смысл столько бороться, жертвовать и терпеть, чтобы в итоге всё равно всё потерять? Какой смысл быть прославленным в веках, но прожить долгую несчастную жизнь, умерев в одиночестве?       Ха Джин не знала, сколько она так прорыдала, обдирая колени о твёрдый пол, но, когда слёзы закончились, девушка заставила себя встать. Стиснув зубы, Ха Джин заставила себя выпрямить спину, развернуться и выйти вон из этого зала навстречу своей новой старой жизни.       Не плачь, Ха Джин, над своим наказанием, ты не имеешь на это право. Ван Со жил в том страшном кровавом мире без своей Хэ Су долгие годы, каждый день неся в себе боль потери женщины, которая его предала. Так не плачь же и ты, живя в новом, ярком, свободном мире без него, зная, что мужчина, любивший тебя всем сердцем, мёртв вот уже тысячу лет.       И она жила. Ха Джин улыбалась клиентам, неизменно приветствовала друзей и знакомых в своей милой мягкой манере, иногда даже спрашивала об их делах, искренне желая удачи. Временами она наведывалась в небольшую кофейню, иногда прихватывая с собой какой-нибудь не слишком сытный десерт и, потихоньку, без особого восторга съедая сладость, думала о своём принце-волке. Хорошо ли он ест? Крепко ли спит? В безопасности ли он, и не прибавилось ли шрамов на его сильном теле?       Иногда у Ха Джин не было сил думать о Со, иногда казалось, что тоска настолько огромна, просто невыносима, что её маленькое сердце вот-вот разорвётся, если она попытается вспомнить его тёмные глаза, полные трепетной нежности, какую он дарил ей одной. Тяжелее всего было вечерами, когда небо ещё было тёмно-синим, но уже стремительно чернело. Тогда несчастная Ха Джин забиралась на подоконник, по уши укутавшись в тёплое покрывало, и смотрела наверх, выискивая слабенькие звёзды, которые нет-нет, а пробьются сквозь пелену ярких огней большого города.       Да, Ха Джин жила. Жила в свободном мире, где люди были равны и знали это, где за неверный жест и слово не рубят головы, а за чужую жажду власти никто не должен погибать. И пусть Мэй Ту Чи – не Ён Хва, пусть Ха Джин уже не старшая дама Дамивона, но слушать вновь речи избалованной девицы и молчать она не станет. Намолчалась уже. Молчала, когда Ук из заботливого, чуткого и вежливого молодого человека превратился в кровожадное чудовище, молчала, когда спятивший от жажды власти Ё сделал Со цепной собакой, молчала, когда четвёртый принц был вынужден убить собственного младшего брата, совсем мальчишку, по сути. Хэ Су молчала, даже когда высокомерная стерва Ён Хва заняла её место, заполучив право называть её мужчину мужем и всеми правдами и неправдами стремилась родить ему сына, наследника трона, будущего Императора. И где они все оказались? Где она сама в итоге оказалась? Где оказался её Со?       – Я попросила бы вас впредь не оскорблять сотрудников ни прилюдно, ни наедине, – твёрдо сказала Ха Джин, смотря прямо в аккуратно подведённые чуть прищуренные глаза Ту Чи. Коротким жестом девушка показала Се Ми Ран, её новой подруге, и ещё паре коллег отвести девочку подальше от скандальной богачки.       – Вы что, захотели потерять работу? – прошипела вконец разозлённая девица. Даже хороший слой плотного тонального крема не мог скрыть красные пятна, которыми пошло её личико от переполнявшей Ту Чи ядовитой ярости.       – О том, потеряю ли я работу, мы с вами поговорим, когда вы и впрямь станете владелицей этой сети магазинов. А сейчас прошу меня извинить, я должна закончить поручение: мы вот-вот откроемся, – Ха Джин, не слишком низко поклонившись, почтительно произнесла: – Доброго здравия вашей матушке и долгих ей лет жизни.

***

      Ван Со осторожно, чтобы не выдать своего более чем ненормального интереса и беспокойства, смотрел по сторонам, в окна самоходной колесницы, выворачивающей на широченную дорогу, битком набитую такими же «автомобилями», как и тот, в который усадили его и настоятельно попросили пристегнуться какими-то тонкими ремнями из странного гладкого материала. Лёгкая улыбка тронула губы мужчины, когда он, глядя на все эти сверкающие высоченные стеклянные здания, яркие слепящие вывески, потоки колесниц самых разных цветов, подумал, что этот огромный город Сеул, полный шума спешащих куда-то людей и «машин» – самое подходящее место для его Су. Откуда же ещё могла прийти эта громкая, взрывная, абсолютно бесшабашная девчонка? Конечно же, только из такого же яркого, шумного и совершенно непонятного мира, как этот.       Ван Со зацепился взглядом за своё отражение в «стекле»: он всё никак не мог привыкнуть, что его волосы не тронуты сединой, а лица ещё не коснулись морщины. Сколько было этому парню, Ким Со Мину, когда тот погиб? Двадцать четыре? Двадцать шесть? Следует спросить у Ли Хён… У матушки.       Ким Ли Хён на вид была строгой, но на деле очень душевной женщиной средних лет. Она совершенно не выглядела так, словно у неё есть сын, которому конкретно за двадцать и, похоже, планировала хранить свою красоту ещё очень долго. Наверное, это была единственная вещь, которая роднила госпожу Ким с его настоящей родительницей. Императрица Ю даже после всех потрясений, дав жизнь четырём детям и поседев после смерти супруга, всё равно не растеряла своей властной холодной красоты. Пепельные волосы скорее смотрелись неуместно, нежели придавали её лицу лишних лет, как это случалось с другими женщинами.       Ван Со было искренне жаль госпожу Ким. Он знал, что женщина боялась его до дрожи, хоть и всячески пыталась скрыть это, но всё равно волновалась, всё ещё видя в Императоре Кванджоне своего Ким Со Мина. Ему не хотелось обманывать женщину. В конце концов, считая себя его матерью, госпожа Ли Хён оставалась с ним в «палате» ночами, сама приносила еду и сопровождала сына на все процедуры, которые требовались доктору Чо для его выписки домой. Так и должны вести себя матери, когда с их детьми приключается несчастье? Сидела ли Императрица Ю вот так с Ё и Чжоном, случись её сыновьям заболеть? Со невесело хмыкнул. Вряд ли. Уж слишком она чтила высокий статус Императрицы Корё. Разве что, могла иногда навещать Чжона: к младшенькому она ведь всегда по-особому относилась.       Госпожа Ким Ли Хён тихо сидела на переднем сиденье. Она нервно сжимала ухоженные руки и украдкой поглядывала в зеркало заднего вида на сына. Женщина всё ещё сильно переживала из-за сцены, разыгравшейся в больнице.       Доктор Чо определённо не желал отпускать своего пациента, таская его из кабинета в кабинет, постоянно придумывая всё новые причины, чтобы сделать ещё какие-нибудь анализы. Ещё бы! Парень, провалявшийся полгода в коме, получивший множественные ожоги и переломы, в том числе перелом позвоночника, вдруг очнулся и резво поскакал по палате, при этом напав на лечащего врача. Разумеется, случай её сына вызвал неподдельный интерес у учёного, но Ким Ли Хён видела, как терпение Со Мина тает день за днём, и со страхом ждала момента, когда беспечный доктор исчерпает свой лимит.       Ближе к вечеру в палату снова зашёл господин Чо Хён Гу, чтобы в очередной раз отсрочить выписку, потому что нашёл новую причину для потери памяти у Со Мина и, разумеется, доктору опять нужны были тесты, результатов которых следует ждать ещё пару дней. «Не волнуйтесь, – любил приговаривать господин Чо Хён Гу. – Я не позволю вам уйти отсюда больным». Каково было удивление доктора, когда он увидел своего пациента полностью одетым в костюм вместо больничной одежды, кровать – идеально заправленную, а тумбочку – абсолютно пустую. Быстро оценив ситуацию, мужчина, пятясь к двери, потянулся к пейджеру.       Со Мин одним резким, точным движением приставил к горлу врача столовый нож, схватив тот с подноса, что принесла госпожа Ким. Женщина даже пискнуть не сумела, только схватилась за сердце и забилась в угол, вставая за стулом, словно этот предмет как-то мог задержать взрослого сильного мужчину.       Доктор Чо во все глаза смотрел на озверевшего Со Мина, люто взиравшего на него тёмными, почти чёрными глазами, прижимая холодный металл к бьющейся жилке на шее врача. Он весь напрягся, подобрался, словно животное, с нетерпением ожидавшее момента, чтобы безжалостно растерзать свою жертву.       – Г-г-господин Ким, – сглотнул врач, стараясь не терять самообладания. – Вы понимаете, что угрожаете жизни человека?       – А вы, доктор Чо? Хотите лишиться лицензии? – выгнул бровь Со Мин.       Чо Хён Гу насмешливо хмыкнул.       – Вы хоть помните, что это слово значит?       – Я навёл справки, – ухмыльнулся пациент в ответ. Отшвырнув нож, с лязгом приземлившийся обратно на поднос, он буквально выплюнул, выходя за дверь: – Все необходимые документы вышлете на указанный адрес.       Госпожа Ким уронила голову на руки, сдерживая слёзы. Пережитое потрясение когтями скребло измученную душу, и несчастная женщина со стыдом признавала, что боится везти Со Мина домой. Там же её мальчики…       Тяжёлый вздох вырвался из женской груди.       – Госпожа Ким, вы в порядке? Мне предупредить господина Кима, что вы плохо себя чувствуете? – обеспокоенно спросил водитель, нервно косясь на женщину.       – Нет, всё хорошо, не за чем беспокоить мужа такими пустяками, как усталость. Смотрите на дорогу, – отчитала молодого человека Ли Хён. Неужели этот голос принадлежит ей? Хриплый, скрипучий, словно ворона каркает.       Но у госпожи Ли Хён всё было совсем не хорошо. Она всё ещё содрогалась, вспоминая чёрные глаза сына, в которых отражался холодный блеск ножа. Женщина с ужасом подумала, что рука Со Мина не дрогнула бы, посмей доктор Чо дёрнуться хотя бы на миллиметр. Он убил бы врача. Её сын сумел бы убить человека.       Со Мин всегда был проблемным мальчиком. Нет, он не бил братьев и не часто дерзил родителям, никогда не водил в дом непонятных девиц, хотя госпожа Ким и знала, что к такого рода связям её мальчик относился легко и беспечно. Со Мин с детства был очень… подвижным. Он всегда попадал в различные передряги, порой приходя домой весь грязный и ободранный. Подростком он убегал из дома, порой на несколько дней, и никто в семье не удивился, когда однажды чете Ким позвонили из полиции: их Со Мина задержали за мелкое правонарушение. Когда сын повзрослел, стало полегче: он изъявил желание поступить в университет (правда, потом всё равно вылетел), не спорил с отцом, когда тот намекал на выгодную женитьбу. Кто же знал, что свою неуёмную потребность искать приключений Со Мин реализует в незаконных гонках на мотоциклах.       Да будь они прокляты, мотоциклы эти! Если бы Ли Хён вовремя заметила, если бы больше интересовалась жизнью сына, он не попал бы в эту ужасную аварию! Её Со Мин был бы жив!       Госпожа Ким дёрнулась, испуганно глянув в зеркало, стараясь не встречаться взглядом с мужчиной, сидевшем на заднем сиденье. Женщина нервно перекрестилась. Глупости какие! Вот же он, её Со Мин. Да, он ничего не помнит, да, он напуган и ведёт себя, словно дикарь. Но это ведь не повод отворачиваться от своего дитя! Не повод ведь? В конце концов, Ли Хён его мать – самый близкий и дорогой человек в его жизни.       У порога их встречало всё семейство и почти весь штат прислуги. Госпожа Ли Хён видела, как двое её непоседливых мальчиков – Ён Йонг и Ён Лан, поздние дети, совершенно неожиданный дар Всевышнего – нетерпеливо скачут на крыльце, вытягивая головы и стараясь разглядеть приближающийся чёрный автомобиль. Даже нелюдимый Ук Шин был здесь.       Ван Со невольно поёрзал, глядя на такую толпу народа. Он уже понял, что его семья сказочно богата по меркам этого мира, но обладает ли она столь же огромной властью? Его отцу, Ким Чхоль Сану, также нужно как можно больше наследников для выгодных союзов? Очередная борьба за место под солнцем вовсе не входила в планы Императора.       Кое-как выпутавшись из ремней, Со вылез из автомобиля. Два мальца нетерпеливо топтались на верхней ступеньке, посмев выбежать вперёд главы семьи, прислуга высыпала за хозяевами, украдкой поглядывая на вновь вернувшегося молодого господина. Медленно поднявшись по ступенькам, Со решил, что выказать должное почтение будет не лишним, и, низко поклонившись, поприветствовал отца, как того требовал этикет.       Мужчина довольно и на удивление мягко… рассмеялся:       – Болезнь пошла на пользу твоим манерам, сын, – изумлённо качая головой заметил он. – Интересные осложнения у твоей амнезии, однако. Что же, мы все рады, что ты вернулся к нам живым и здоровым, Со Мин, и уже накрыли стол к твоему возвращению. Мальчики всё порывались что-нибудь стащить, проказники! А? Скажете, что не было такого?       Проказники стояли притихшие, как-то исподтишка кидая невнятные взгляды на Ван Со. Они помнили своего брата смешливым и озорным юношей, эдаким баламутом, а сейчас перед ними стоял кто-то страшный и незнакомый. От него веяло чем-то холодным и мрачным. И ещё этот шрам…       – Ну что же ты стоишь? – вяло всплеснула руками гос… матушка. – Пойдём же скорее в дом.       Со удивлённо поднял брови и учтиво поклонился, рукой указав на дверь:       – Негоже переступать порог вперёд хозяев. После вас, отец. Матушка.       Мальчишки, должно быть, Ён Йонг и Ён Лан, не выдержали и прыснули в маленькие кулачки, служанки смущённо заохали, восхитившись новоприобретёнными манерами молодого господина. Он и раньше популярностью пользовался среди впечатлительных девушек, но после злосчастной аварии был точно принц: гордый и сдержанный, но по-королевски учтивый. И ещё этот сексуальный шрам…       Взгляд Ван Со зацепился за ещё одного брата, старшего, как сказала матушка, Ук Шина. Кровь застучала в ушах Императора, руки затряслись в еле сдерживаемом желании придушить гадёныша на месте, и только осознание того, что этот человек просто похож на его покойного брата, как Со Мин похож на Кванджона, не давало Со выпустить свою ярость. Он никогда не забудет эти острые скулы и обманчиво-невинные щенячьи глаза. Ук. Проклятый восьмой принц, бессовестно переломавший на пару с сестрой и третьим Императором бессчётное количество жизней.       – Всё хорошо, Со… Мин? – осторожно спросил Ук Шин. Взгляд его был нечитаемым, бездонным и, казалось, хранил всю мудрость мира. Странный взгляд для парня, даже не достигшего тридцатилетия.       – Да… спасибо, что беспокоитесь обо мне, старший брат, – поклонился Ван Со. – Пойдёмте в дом, не следует подолгу задерживаться на улице: дело идёт к вечеру, холодает.       – Наверное, ты прав. И брось уже эту официальность – всю жизнь под одной крышей прожили же, – как-то сдавленно бросил Ук Шин, натянув слишком уж фальшивую улыбку. – А, ты же не помнишь. Извини.       Беседа за ужином не клеилась. Матушка всё подкладывала различную еду в тарелку Ван Со, но делала это молча, иногда украдкой косясь на мужа, сидевшего во главе стола. Мальчишки ёрзали, порываясь что-то сказать, но глядя на возвратившегося старшего брата, всё никак не решались и умолкали на полуслове. Наконец, Ён Лан, более подвижный и непослушный, чем брат, громко выдал на всю залу:       – Братец Со Мин, а почему матушка сказала, что случилось чудо, и у тебя всё-всё зажило? Лицо вот не зажило, – ребёнок указал на свою щёку, тыкнув пальцем прямо под левый глаз. – Чудо закончилось?       Ук Шин резко оторвал голову от тарелки, оторопело уставившись на неразумного мальчишку, матушка цыкнула на сына, тут же вжавшего в плечи голову и испуганно стрелявшего глазками в сторону Ван Со. Ван Со, сидевший с совершенно непроницаемым лицом, резко рассмеялся:       – А этот шрам, младший братец, Небеса оставили мне как напоминание о том, кто я такой, и какие грехи совершил. Будет лучше, если ты не будешь пугаться меня из-за этого, а извлечёшь урок из моих ошибок.       Мальчишки совсем притихли. Ён Лан, помявшись, соскочил со стула и, подбежав к Со, по-детски пылко обнял его. Ручки мальчика едва ли могли обхватить и половину груди широкоплечего мужчины. Ван Со через ткань ощущал маленькие детские пальчики невинно дарящие тепло и поддержку.       – Не говори так страшно, Со Мин! – всхлипнул ребёнок. – Мы так боялись, мама почти не приходила домой и нам редко разрешала навещать тебя! Мы скучали, братик.       Со, совершенно не ожидавший от незнакомого ребёнка такого искреннего участия, мягко улыбнулся, осторожно погладив малыша по голове. Сколько ему? Кажется, не больше восьми? Императора кольнула совесть. Эти дети любили своего брата и искренне верили, что он вернулся. Будь на их месте Ван Ын, он бы также радовался возвращению Со? Десятый принц всегда побаивался старшего брата-волка, но всё же…       – Тише-тише, – Император нежно гладил голову ребёнка, утешая испуганного мальчика. – Не пугайся, со мной всё хорошо. Просто побереги себя и брата, хорошо, Ён Лан? И матушку не волнуйте попусту.       – Х-хорошо-о…       Отправив малыша обратно за стол, Со, отодвинув тарелку, обратился к отцу, мужчине средних лет очень внушительного телосложения. Из этого человека вышел бы прекрасный солдат благодаря физическим данным и блестящий полководец – благодаря умственным. Уж в том, что этот человек не только умён, но и хитёр, Со не сомневался: уж слишком прям и остёр его взгляд, да и держится мужчина соответственно. Император, ни дать ни взять.       – Отец, где я могу найти оружие?       Госпожа Ли Хён выпустила из рук палочки, с громким звоном упавшие на пол. Женщина тихо вскрикнула, она вскинула вверх руку, растопырив пальцы, словно пыталась защититься, её лицо побледнело, демонстрируя впалые щёки и темнеющие под глазами круги.       – У-у нас запрещено ношение оружия… сынок, – пролепетала госпожа.       – О. Как жаль, видимо, я забыл это, – вежливо посмеялся Ван Со. – Спасибо, матушка, что сказали. Я вас не напугал ненароком?       – Нет-нет, что ты. Простая усталость. – Женщина встала из-за стола, мягко положив на стол плотную бежевую салфетку. – Простите меня, мне нужно отдохнуть.       – Конечно, матушка. Не беспокойся – ты и так более чем достаточно заботилась обо мне за последние полгода.       Госпожа Ли Хён коротко кивнула, Со видел, как мышцы её шеи напряглись, когда матушка тяжело сглотнула, опасаясь смотреть на него. Боится.       – Кто-то пытается навредить тебе, Со Мин? – спросил Господин Чхоль Сан. – Оружие пытаются найти, когда желают защититься. Я завтра же приставлю к тебе охрану, если ты не чувствуешь себя в безопасности.       – В охране нет необходимости, благодарю за уделённое внимание, отец, – Ван Со склонил голову, мысленно отругав себя за то, что не догадался посмотреть в этой штуке, «смартфоне», законы об оружии. – Я справлюсь сам.       – Сам? – мужчина удивлённо приподнял брови. – Не знал, что ты хорош в боевых искусствах. Или это тоже осложнения амнезии?       Ван Со легко и фальшиво рассмеялся. За двадцать пять лет правления, полных лавирования между министрами и послами соседних стран, норовящих по-тихому сожрать молодую династию и заграбастать всю власть себе любимым, Со прекрасно научился определять, когда его проверяют на прочность. И когда следует проверять на прочность окружающих.       – Отец, я, говорят, не славлюсь покладистым характером. Пришлось научиться, полагаю. Уверен, сработает… Ах, забыл! Доктор Чо же говорил…       – Мышечная память? – подсказал господин Чхоль Сан.       – Да, благодарю. Разве нет?       – Разве нет? – задумчиво протянул глава семьи, не отводя глаз от сына. Он видел кого-то совершенно незнакомого и всячески старался изучить этого человека, бывшим когда-то его сыном-раздолбаем. Со знал: господину Киму нравилось то, что он видел.

***

      Было уже довольно поздно, когда матушка постучалась в покои Ван Со и, получив разрешение, тихо вошла. Лицо её было серьёзно и даже сурово, кожа болезненно побледнела. Со медленно поднялся с постели, весь подобравшись. Он вовсе не чуял угрозы, эта женщина пришла не для того, чтобы вредить ему, но мужчина знал: будет больно. Грустно, что, скорее всего, не ему.       – Вы что-то хотели, матушка?       – Вы не Со Мин, – сказала женщина.       Ли Хён не спрашивала. Она знала, что перед ней – не её сын и знала, что, возможно, не получит правдивый ответ, если спросит. Но женщина отчаянно желала знать, кто это: демон, заплутавший дух, ангел? Не то, чтобы уважающая себя госпожа Ким, всегда считавшая себя образованной женщиной, верила в полтергейстов, дома с призраками и прочую ерунду, но как там говорится? Никогда не говори «никогда»?       Со медленно прикрыл глаза. Опустив голову, он провёл ладонями по лицу, словно смывая с себя всю усталость, накопившуюся за долгие одинокие годы, взъерошил короткие волосы. Если бы Небеса только знали, как он устал! Если бы хоть кто-нибудь знал, как сильно он устал!       – Госпожа Ким, я…       – Молчите, – женщина выставила вперёд руку, прерывая Императора. – Не желаю ничего о вас знать. Скажите одно: когда вы получите желаемое, вы покинете эту семью, оставите нас в покое?       – Да.       – Хорошо.       Ли Хён развернулась к двери, сдерживая слёзы горя и дрожь полнейшего ужаса.       – Госпожа Ким, я не демон. Я человек, и у меня, как и у вас, есть ребёнок. Я помолюсь за вашего. – Со властным жестом заставил её замолчать. – Не сочтите это оскорблением. Мне искренне жаль.       Госпожа Ким Ли Хён слабо кивнула и молча закрыла за собой дверь.