Прежде чем я признаюсь тебе

      Прошло два дня с момента, когда весь Ишгар смог облегченно выдохнуть. Многим прописан постельный режим, все ходят в повязках и бинтах, а еще ютятся в гостях у кого-то, кто остался с целым домом. У Акиры на самом деле оказалось вывихнутое плечо, внутренний перелом правой руки от атаки Зерефа, который она не заметила из-за адреналина, куча громадных синяков и ран, от которых точно останутся шрамы. Но есть вещи, хуже всех этих болячек, от которых потом можно избавиться.       Акира передернула забинтованным плечом, когда Полюшка сообщила результаты. Потом сжала руки в кулаки так, что и на ладонях остались раны-полумесяцы, и молча вышла из лазарета. Идти получается с величайшим трудом, но больше здесь находиться не хочется при всем глубоком уважении к знахарке гильдии. На душе смешались радость от победы и горечь от нее же, но уже по другим причинам. Надо подумать, как сообщать об этом ребятам. В первую очередь надо принять новости самой, а это очень-очень сложно.       Ну, зато Шерия не одна такая. Оставшаяся без магии после войны. Тяжелый вздох, приветствие с жителями, которые и благодарны, и разозлены одновременно, поворот к гильдии. И что теперь будет, спрашивается? Она не такая, как Мира, когда просто перекрылся основной источник магии. Акира вообще колдовать теперь не может. Простым человеком стала. Несправедливо, должно быть. Девушка же ведь защищала волшебный дом, в котором обучалась этой самой магии, а в итоге осталась без нее навсегда.       Или справедливо, потому что она столько дерьма пережила за эти шестнадцать лет по общепринятым меркам, что пожить без магии не кажется такой ужасной идеей. Хотя, кому она врет. Это не просто ужасно. Придется привыкать, что не сможет вызвать тот же огонь или молнии, или еще что-то. Обычный человек, ха. Да даже Нацу после разговора со своим внутренним «Я» остался волшебником, хотя тоже, вообще-то, человек.       В гильдии все так же шумно, многие повыбирались из постельного режима на свой страх и риск, чтобы отпраздновать победу. Теперь-то можно, все оклемались и никого выпивкой никуда не унесет. Разве что за двери гильдии, если реальный потом устроить. Акира натягивает радостную улыбку и быстро усаживается поближе к Лаксусу. От пережитого ее сильно знобит, и потому парень снова одалживает шубу, оставаясь в одних бинтах на голый торс, потому что от верхней одежды все царапины и раны только ухудшаются. — Все в порядке? — заметив состояние волшебницы, интересуется Громовой.       Акира без разрешения забирает у Эвергрин теплый чай и начинает греть о кружку руки. Еще с ногами забирается, прижимаясь спиной к стене. Громовержцы недоуменно переглядываются, Фрид решается повторить вопрос, и тогда Фернандес окутывает настоящая истерика. Все веселье мигом прекращается, стоило им услышать сдерживаемые рыдания, и в один прыжок Нацу оказывается рядом, чуть ли не забираясь на стол. — Ты чего? — Я не могу колдовать, — сквозь всхлипы отвечает Акира и отворачивается, утыкаясь носом в плечо Дреяра. Несколько секунд царит мертвое молчание, потом Драгнил улыбается во весь рот и смеется, что многие сейчас колдовать не могут, всю магию ведь отдали на Сферу Феи, — Нацу… Я как Шерия.       Мира роняет один из уцелевших стаканов и осторожно подходит. Многие переглядываются, думая, что ослышались. Лаксус тяжело вздыхает и аккуратно обнимает аловолосую, поцеловав куда-то в затылок. Ему так-то плевать, может она колдовать или нет, но сама ситуация очень раздражает. Никто не говорил, что война пройдет без потерь, но…       В одно мгновение столик Громовержцев тонет под подступившими волшебниками, и каждый старается успокоить Акиру, говоря иногда во истину настоящий бред. Никто только не знает, что у нее в голове. Многочисленные ободрения никак не помогают, объятия — тоже, только больнее телу делают, и все так напуганы ситуацией, что ничего другого придумать не могут.       В конце концов к столу подходит Джерар, который согласился остаться на несколько дней подлечиться со своими Грехами Ведьмы. Им не стоит задерживаться до прихода Совета, а тот должен объявиться к концу недели, чтобы все со своими делами и проблемами разобрались. Парень чуть подталкивает Фрида и садится на его место. Акира не видит, но в его глазах чистое раскаяние, и не совсем понятно, за что именно. — То, что ты отдала всю свою магию на защиту своего дома, не значит, что ты полностью ее лишилась. Пройдет год-два, и ты вернешься к своему прежнему уровню, может, даже сильнее станешь. Я слышал, что мой Эдо-двойник взял тебя в сестры, и, думаю, если бы он знал, как ты защищала Хвост Феи, то точно бы гордился тобой. И твои родители тоже бы гордились, у них выросла замечательная дочь.       Сейчас вполне можно признаться в родстве и прочем, но без магии и после слов Джерара вся уверенность пропала. Акира слабо кивает, даже не взглянув на волшебника, и жмется к Лаксусу ближе. К горлу раз за разом подкатывает ком, скулы сводит от сдерживаемых рыданий. Лаксус едва сдерживает неуместный истерический хохот, когда Джерар перед своим окончательным уходом говорит: — Если бы ты была моей сестрой, я бы гордился тобой так сильно, что ты затмила бы Эрзу.       Не совсем понятно, сказал он это без страха перед Эрзой или правда так считает, но Акира вдруг смеется. Если бы, конечно. Его слова вполне дают зеленый свет на признание, но все равно уверенности никакой нет, а без нее и пытаться не стоит. А что до Мистгана и родителей… Возможно, тут Джерар прав. Но вряд ли та женщина из Тартароса, которая когда-то была ее матерью, будет гордиться. Хотя, кто знает.