Грибы с сырным соусом и зелёной пыльцой

Q: Говорят, ты изготовил первые инструменты из плоти смертной. Расскажешь? — О, ты тоже слышал эту историю? Ну конечно, было бы странно, если бы не слышал. Расскажу, обязательно. Устраивайся поудобнее, мой маленький смертный, и слушай. Или устройся неудобно. Мне без разницы, как ты будешь слушать, но тебе придётся выслушать всё, от начала и до конца. Или пока мне не надоест. Призвавший Принца Безумия благоразумно промолчал, оставаясь стоять так же, как и стоял. — Тогда мир был ещё совсем молодым, мироздание — свежим, а земли — пустынными. До невозможности скучно было в планах даэдра, до тусклой серости, до разрывающей рот зевоты. Знаешь, наверное, что это такое? Можешь просто порвать себе рот, чтобы почувствовать всю скуку тогдашнего мира. Уныло было, тихо. Отвратительно мирно. Я решил развеять скуку и прогуляться в мир смертных, развлечься их обществом, свести их с ума. Я шёл сквозь колыбели нынешних цивилизаций, отстукивая тростью по камням незатейливые мотивы, и ничто, совсем ничто не порадовало меня в этом мире ни пять дней спустя, ни десять, ни одиннадцать… И меня всё не отпускала мысль, что бы я мог сделать для того, чтобы разнообразить их ничтожное существование? Как придать их жизням интерес, чтобы они потом веселили меня? Князь Даэдра умолк, словно погружаясь в воспоминания о давних временах. Впрочем, было ли у него понятие времени как такового или его безумные иллюзии искажали и эту константу? — Затем я увидел женщину. Она сидела под деревом, и незримая смертным магия Деменции окружала её гнилостным ореолом тоски и безразличия. Я чувствовал её отчаяние, её горькую досаду. «Какие прекрасные звуки умеют издавать птицы», — прошептала она, и я не мог не согласиться с ней, потому что птицы и звери могли создавать мелодии в сотни раз более совершенные, нежели жалкие потуги смертных. Пародия на музыку! Невнятное блеяние, эти выпученные от натуги глаза, этот скрип ржавых петель вместо чарующей мелодии чистых голосов! Ваши смертные тела не могли выдавить из себя ничего, хотя бы отдалённо похожее на прекрасные музыкальные трели горихвосток. А я не могу менять смертные тела, это слишком грубо и примитивно, недостойно моих талантов. И тогда я подумал, что раз уж смертные не могут создавать эти мелодии, пользуясь данными им от природы возможностями, то я просто обязан наградить их даром музицирования! Наверное, когда-нибудь люди сами додумались бы до музыкальных инструментов, но Шеогорат опередил естественный ход времени. Ведь разве не для того лордам даэдра и даны их невероятные возможности, чтобы вмешиваться в жизни смертных? — Я взял эту женщину, так мечтавшую о музыке, грезившую ей, и разорвал её на несколько частей. Я лишил её тело плоти, оставив только кости, кожу и сухожилия, я создал совершенно новое из уже существующего! Из её черепа и предплечий я сделал премиленький барабан, а из её сухожилий получилась восхитительная лютня, переливы которой могли тронуть любое сердце. Из её костей я сотворил флейты, которым были доступны все ноты и тональности. Я подарил вам саму музыку, смертный. Всё её пленительное очарование. И каждая песня, будь то пьяный нордский бард в засиженной клопами таверне или сладкоголосый альтмерский менестрель на приёме у какого-нибудь короля, каждая мелодия — это гимн мне, моей щедрости. Моему гению. Так что, мой смертный дружочек, когда в следующий раз кто-нибудь при тебе возьмёт лютню, ты будешь знать, что этот некто благословлён лично мной, и вдохновение черпает из неиссякаемого источника Мании. А теперь сыграй мне на флейте или я тебя самого пущу на инструменты!