Пурпурные огни

— Симеон, ты выглядишь красиво и нелепо одновременно. Я не знаю как, но тебе это удаётся. — Адрион, стоя рядом практически в таком же костюме, снова начал язвить и толкать Вас в бок, слабо усмехаясь, пока Вы подписывали необходимые документы для возведения отношений между вашими домами в официальное положение. Он-то свою часть уже подписал. — Ты же теперь мой муж, да? — он продолжает язвить. — Надо будет обговорить детали… ну, ты знаешь. — он подмигивает Вам, и Вы знаете, что он не всерьез на что-то непристойное намекает и просто пытается заставить Вас чувствовать смущение и неловкость. С одной стороны, Вы прекрасно знаете эту его манеру поведения и готовы закатить глаза, с другой — у него почти получилось. — Обязательно. Это первое, что нам надо будет обсудить, господин Хансен. — продолжая играть по его правилам, Вы не сбрасываете оборотов и показываете, что этот разговор шёпотом Вас ничуть не смущает. — Я могу позвать свою подругу. — Вы только заканчиваете с бумагами и передаёте их архивариусу, когда он кладёт Вам руку на плечо. Вы едва вздрагиваете, и он это замечает. Раунд проигран. Он тихо смеётся. За весь год общения с ним Вы уже привыкли к этим вечным подколам, язвительному общению и сомнительным темам для разговора, но к чему Вы точно не сможете привыкнуть, так это к его привычке касаться своих собеседников. Почему он это делает? Никому неизвестно. Весь этот год Вы также поначалу работали в их магазине в срединном городе, сначала обычным продавцом, затем уже его управляющим. Хотя в последнем Вам помогал предыдущий его управляющий, Вы получили незабываемый опыт работы с бумагами, который иногда просто валил Вас с ног. Ещё хуже становилось, когда Вы думали о том, что Вам придётся заниматься этим всю жизнь и позабыть о магии и путешествиях. Но Вы знали на что шли, когда это только начиналось. Теперь уже поздно отступать назад. Некоторое время спустя госпожа Хансен предложила Вам попрактиковаться в основном доходном доме, который стоял в верхнем городе, не так далеко от спального района знати, где Вы, собственно, и проживали. Удобнее добираться, но работа оказалась сложнее, чем предполагалось. Тем не менее, Вы вроде начали вникать и даже кое-где помогали с расчётами. И лишь недавно Адрион имел неосторожность сказать, что его мать и он пришли к мнению, что хемнегу всё-таки быть. Они увидели Вас в деле и поняли, что Вы даёте им массу преимуществ, не говоря уже о всей этой традиционной части Вашей великой империи. К тому же Вы успели достаточно познакомиться с Вашим новоиспеченным мужем, если его вообще можно так называть, и поняли, что все его неприятные шутки и язвительность ни в коем случае не направлены на то, чтобы оскорбить Вас. Шутки, конечно, получаются крайне тупыми, и Вам даже сначала было обидно, но потом Вы свыклись и в какой-то момент начали подыгрывать. Вы часто ночевали в своей комнате в доме Хансенов, потому что он ближе к работе, но не упускали шанса повидать родных в дни, когда у Вас были выходные. Публикации отца стали популярнее, практически в каждом книжном магазине их можно было встретить, да и они с матерью уже начали готовиться к очередному путешествию, так как теперь могли себе это позволить. Вы ждали момента, когда покинете один большой, сплошной материк из одной страны и посетите множество других: Дирвуд, Редсерас, Иксамитль, Архипелаг Мёртвого Огня — всё это вас ждало. После работы, конечно же. Тем не менее, приступы смены лиц появлялись всё чаще и зачастую на незнакомых Вам людях. Обычные покупатели на работе, работники расчётного отдела и вообще абсолютно случайные люди. Что с этим делать — было неизвестно. И Вам было страшно, потому что дать ответ на вопрос никто не мог. Но у Вас была маленькая надежда. И заключалась она в очень запретном искусстве, науке, которая у Вас запрещена законом. И которой тайком увлекался Адрион, собирая теорию для общего развития. Тем вечером выходного дня Вы решили не идти домой к родителям, а рассказать ему о своём недуге, который, возможно, он сможет как-нибудь прокомментировать. К тому же сегодня к нему заглянула Илэрия, его девушка. А она по счастливой случайности была родом из Вэйлианских Республик, где это ремесло всячески поощряется. Возможно, все вместе Вы найдёте выход и ответы на вопросы, которые Вас так давно беспокоят. Эти двое сидели у камина, играли в карты и обменивались похабными комментариями, флиртовали, кидались сыром; в целом, хорошо проводили время. Вы подошли к дверному проёму и незаметно встали, молча наблюдая за процессией. Встревать было как-то неловко, но и стоять там, в принципе, тоже. — Симеон! — Илэрия окликнула Вас, допивая бокал вина. — А я не знала, что ты любитель подглядывать. Давай, заходи! Эти двое знали, как заставить Вас покраснеть. — Мне не хотелось вмешиваться. Вы вместе так хорошо проводите время. — Иди к нам, — зазывающе он помахал рукой, довольно улыбаясь. Развалившись на подушках, он выглядел немного пьянее своей спутницы. — давайте поиграем на секрет! Симеон, у нас не должно быть секретов. — он снова повернулся к Илэрии — Ни у кого из вас-с не должно быть. — и коснулся подушечкой пальца её пухлых губ. Девушка улыбнулась. Вам стало не по себе. — Об этом я… как раз хотел поговорить. Но, судя по всему, не очень вовремя. Может быть, в карты потом? А я всё-таки пойду к своим. Вам и без меня было весело, не хотелось бы своей серьёзной физиономией портить вечер… — Чепуха, дорогой. — девушка поднялась с подушек и подошла к Вам. Взяв под руку, она потянула Вас к общему столу, который удобно расположился меж подушек с тарелкой сыра с хлебом и бутылками вина. Вам ничего не оставалось делать, кроме как упасть на подушки рядом с ними и, судя по всему, присоединиться к игре, потому что на Вас уже раздавали карты. Ничего не оставалось делать, разве что начать заниматься тем, чем они занимались. Вы устало вздыхаете и кладёте руку на прохладный, мраморный столик и уже ощущаете стекло рядом с собой — это уже полный бокал вина. Что ж. — Этот засранец хорошо играет, потому что просчитывает каждый ход. Надо быть осторожными, тшш. — он подсел ближе к своей девушке, тем не менее, пряча свои карты от неё. Вид у него был как у кота, который в процессе игры готов был сейчас напасть. Илэрия же не теряла шанса и попыталась подсмотреть у него карты. Если Симеон мог выиграть благодаря расчётам, то эта дама могла запросто обойти всех хитростью и умом. — Спасибо. Мне больше импонирует смекалка Илэрии…  — она закрыла рот картами и посмотрела на Вас, сверкнув изумрудными глазами. — и смелость Адриона. Давайте начнём. Игра оказалась сложной, все противники, казалось бы, были более умелыми, чем Вы сами, и в момент, когда Вы начали проигрывать, Илэрия воспользовалась моментом, когда Адрион ощутил свою победу над Вами, потерял бдительность и, в конце концов, проиграл. Из-за чего должен был рассказать секрет. — Вы ведь знаете, что я занимаюсь изучением теории… — он начал говорить тише и оглядываться вокруг. — анимансии? Так вот. Недавно я узнал кое-что очень важное. Я узнал, где можно добыть информацию о людях с невероятными способностями, — он сделал паузу, отпив вина. — о тех, кто видит души, кто может видеть то, какая душа была у тебя до касания энтропии. И, вы не поверите, я могу узнать об этом из первых уст.! Прямо так, записывая всё, что он говорит…! Адрион говорил тихо, но нельзя было не услышать его восторг и не увидеть это детское счастье, которое он сейчас излучал. Его глаза светились энтузиазмом, а руки так сильно сжимали стакан, что он готов был его раздавить. — Ого, — Вы, удивлённый этой новостью, наконец допиваете своё вино, хотя ранее не особо хотели к нему притрагиваться. — я очень рад за тебя. Наверное… я был бы рад составить тебе компанию, если это возможно, конечно… Не думаю, что Берасу это понравится, но. Гхм. — Ты Бераса сын или Ондры? М? — вэйлианка покосилась на Вас так, будто Вы сморозили глупость уровня «Эора плоская». — она тебе лично запрещала такое делать? Она вообще с тобой говорила? —  На самом деле, вопреки всем этим крикам о связи богов и их богоподобных… она не говорила со мной, нет. Конечно же нет. С моей знакомой тоже не говорила. Никогда. По её словам, ни Магран, ни Берас не говорили с огненными или смертельными богоподобными. У нас нет никакой связи, кроме испорченного тела. Мы ничем не отличаемся от вас, кроме нашей внешности и, возможно, каких-то небольших способностей, вроде того, что я более энергичен ночью. Мы не говорим с богами, мы также не понимаем всего, что происходит вокруг, мы не даём каких-то супер умных, невероятных советов, например, как стать счастливым, или как правильно засолить грибы. Всё это — раздутая хрень, вот что я вам скажу. Вы залпом выпиваете весь бокал, который был наполнен, судя по всему, для следующей партии. В голове закружилось. — О, это многое проясняет, — отозвался Адрион. — но мне, знаешь ли, нравятся твои рога. А я думал, кстати, что они как бы ловят связь свыше, чтобы с богами говорить. Всё такое. — Пиздец. — Вот я того же мнения. — Илэрия снова подлила вина в Ваш бокал, едва сдерживая смех. Игра продолжалась. Вы пытались сделать всё, чтобы эти двое не переиграли Вас, но голова уже была затуманена, и, несмотря на трезвость мысли, некая внимательность и концентрация были потеряны, отчего, без сомнения, Ваши карты были подсмотрены. В конце концов, Вы проиграли. Но практики игры в карты пьяным у Вас не было, так что ничего нельзя было поделать. Хоть Вам и грустно было признавать поражение, придётся рассказать какой-нибудь свой секрет. И Вас поразила мысль. Вы знаете, что именно расскажете. — Ну, милый, — Илэри протянула это очень нежно, Вам показалось это немного странным, но потом она сделала ещё более странную вещь: подсела к Вам на такое расстояние, на какое вообще было возможно, вместе с ней подсел Адрион, заметив какое-то смещение позиции. — твоя очередь рассказывать тайну. Из-за разбросанных подушек лежать можно было везде, и, пользуясь случаем, эти двое превратили обычные сидячие объятия в лежачие. Вы решили подыграть. Вы не уверены теперь в компетентности своих действий, но обе Ваши руки теперь заняты поясами Вашего, условно говоря, мужа и его девушки, ладони мягко опустились на бока обоих. Вы тяжело вздохнули. И, можно было отметить, что действия эти не были не замечены. — Собственно… — неуверенно начали Вы.  — мне нужен Хранитель для проверки одного дела. То есть… как бы это сказать. Для проверки меня. Что-то со мной странное происходит. Непонятное. Довольно давно, на самом деле, я даже думал, что это всё из-за моей богоподобности, но такого ранее ни у кого не было. Отец уверяет, что это всё-таки исток моей природы, но… мне кажется нет. Я должен проверить. Должен убедиться, что это не так. Я не знаю, что ещё делать. Пожалуйста, обещайте, что никому не скажете. — Ах… ну конечно, дорогой, конечно. Пер компланка, не надо нас о таком просить, мы бы и так не сказали, — Илэри толкнула Вас в бок и заулыбалась широкой, уверенной улыбкой, а когда Вы обернулись на неё, неуверенно улыбаясь, она Вам подмигнула. — Как бы вообще не вопрос. — Адрион лениво положил Вам свою голову на плечо. — Что там у тебя, м? Вы помедлили, а потом всё же решились сказать. — Иногда лица меняются. Вот смотрю я на них, да? А потом они будто как на плохой, размазанной картине начинают меняться на другие, совсем не похожие на изначальные. Словно не их вовсе, совершенно другие люди предстают, и это не может меня не пугать. Просто представьте, что Вы смотрите сначала на своего отца, а потом, в какой-то момент, Вы начинаете видеть нём безобразного аумауа с зубатой пастью, злобной рожей и надменным выражением лица. Я думал, это всё какое-то временное. Н-не… обращал внимания. Но это длится так, чёрт возьми, долго. Вы начали волноваться и, кажется, из-за волнения Ваше сердце начало биться в два раза быстрее. — Я впервые о таком слышу. — лениво поднял глаза Адрион, изучая Ваше лицо, затем также потянулся рукой и ткнул Вам в щёку пальцем, туда, где, судя по всему, была отметина. Я вижу, вроде, твоё лицо, Симеон. Оно довольно красивое. Может быть, действительно поменялось? — но, кажется, Адрион не был особо впечатлён Вашей историей. Вы только что рассказали ему секрет всей своей жизни, одну из причин своего постоянного волнения, а он отреагировал на это, как на будничную проблему. Он даже выглядел теперь более раздражённым. Вы теперь не уверены, что это вообще стоило говорить. Вы тяжело вздыхаете. Неловкая, долгая пауза. — У него проблемы. С лицами. — наигранным голосом, таким, как когда-то говорил Ваш дед, он нарушил тишину. — Скажи мне, Симеон, как тебе это удаётся? — Удаётся?.. - Вы, кажется, даже протрезвели от этого вопроса. — О, не притворяйся. Ты такой особенный, умный, полезный, харизматичный и пытаешься всем помогать. Ты не устал постоянно быть таким добрым? Ну, знаешь, пуститься во все тяжкие, начать вытворять всякие злодеяния душе угодные, выпустить пар, в конце концов! Ты не можешь не страдать, ты не можешь не искать болезненно признания. Я вижу, Симеон, вижу, как ты пытаешься всем угодить. И у тебя получается. Как у тебя это получается? Расскажи лучше этот секрет, что-то более полезное, чем невероятные сказки с лицами. Вы почувствовали глубокий укол в глубь вашей груди, между рёбрами, чуть выше живота. Только что, некоторое время назад, Вы поделились самым сокровенным, и он просто взял это и выбросил. Так открыто Ваши эмоции и переживания ещё никто не уничтожал. Все это время он вёл себя более-менее вежливо и всегда готов был прийти на помощь. У Вас никогда не было друзей-сверстников, и тут, на первом же опыте, так больно спотыкаетесь. — Кхм. — комок эмоций не давал Вам сказать что-то более существенное, — Спасибо… что выслушал. — хоть это Вас и задело, Вы не были готовы пойти на конфликт, Вы вообще особо конфликты не любили. И просто было грустно и тоскливо, а потом Вы почувствовали какое-то колебание рядом, будто бы что-то острое, но не внутри Вас, проткнуло небольшой шар, и снова этот заполняющий голову стыд, но не Ваш, нет, чей-то чужой, словно расплавленный металл охватил все вокруг, и стало обжигающе больно от этих чувств, а затем чувство всепоглощающей вины вперемешку со злобой и завистью. Вы повернули голову к Адриону. Он отвернулся от Вас в другую сторону, сжав лежавшую рядом с ним подушку. Всепоглощающее чувство ушло, когда Вы посмотрели на него, и он обратил внимание на Вас, снова подняв взгляд. Что-то подобное Вы чувствовали, когда были рядом с отцом в тот вечер, когда осмелились заговорить о хемнеге с госпожой Хансен. Вы ощущали стыд своего отца. Сейчас было подобное чувство, но более разъедающее, больное. — Адрион… я никогда не пытался расположить к себе людей специально. Я просто выполняю всю необходимую работу, которая на меня возложена. Ничего особенного. Я ценю то, что у меня есть, благодарю всех, кто мне помогает, и помогаю им в ответ. — Эй, йо, — звонким голосом, таким же врезающимся, как капли дождя на знойной, засохшей земле, ворвалась в беседу Илэри, прерывая ваш диалог. — господин, тебе бы извиниться. — Ну да, ну да, — он начал нервно смеяться. — кто бы передо мной извинился. Вы трое снова молчали, несколько минут прошло, когда Адрион снова начал рассказывать, что начинал раньше. — Ох, матушка. Понимаешь, она очень чтит наши традиции. И очень чтит наш Дом. Для неё первостепенно получать результат. И результат, как правило, должен быть идеальным, превосходящим её ожидания. — он встал с места и взял бутылку, начав расхаживать по комнате и пинать подушки. Вы и Илэрия привстали, внимательно его слушая. — Адрион, почему ты не можешь быть, как наши соседи из во-он того дома? Мы не так давно говорили, дочка-то Каранцев уже заканчивает живописные курсы в академии, знает девять языков! А ты, Адрион, чем можешь похвастаться? А я ей говорил: «СМОТРИ, МАТЬ»! И-и как начинал жонглировать стаканами! Она, конечно, не была от этого в восторге. Ну, я тогда мелкий был, лет семь, наверное. Получил потом такую головомойку, что горевать хотелось всю жизнь. Я душу вложил в это представление, долго готовился. А она: «Не серьёзный ты, безответственный». Родился отброс какой-то, изгой непонятный, не понимаю, с какой целью колесо выплюнуло тебя ко мне. Конечно, мне было обидно, и, конечно, чтобы получить хоть немного её внимания, я старался делать то, о чём она говорила. Я учился счёту, учил языки, занимался несколькими делами подряд, не мог сфокусироваться на одном и всё пытался и пытался быть лучшим во всём, а когда не получалось что-то — сильно психовал. Разбивал вазы, тарелки, да всё, что угодно, что под руку попадалось. И конечно, получал за это. И когда у меня НАКОНЕЦ появились… хоть какие-то успехи: и преподаватели меня хвалили, и по сравнению с другими учениками я отличался и был успешен среди них, я показал их своей матери. Что са-амое интересное! Она сказала: «Ну, ты, Адрион, не зазнавайся. Всё-таки ты — Хансен. Мы лучшие во всём! И неудивительно, что ты отличаешься от других детей. Результаты не утешительные, на самом деле, как лучший, ты бы мог сделать ещё лучше. Опередив высший допустимый результат». — говорила она. Ну, я и плюнул тогда. Знаете, подумал, что она никогда не будет мною довольна. И забил. А это чувство, чувство собственной недостаточности, неидеальности всё ещё со мной. И как меня злит, не поверите, когда у кого-то что-то получается. И окончил свой монолог, тяжело вздохнув, усевшись на стол и снова выдувая вино из бутылки. — Звучит отстойно. - нарушили Вы тишину. — В смысле, я знал, что она как бы… не очень. Но теперь она выглядит… очень не очень. Извини, Адрион, я правда не хотел тебя злить, особенно своим присутствием. Я предупредил, что будет, наверное, лучше, прийти позже. Хотя какая разница, я ведь, судя по всему, тебя и без этого раздражаю. — Это да. Какова была моя злость, когда мать сказала, что эта шутка с хемнегом на самом деле не шутка, что она правда будет распределять часть наших ресурсов в вашу сторону, и что вы вкладываться будете. Такой удар под дых. Адрион, ты не справишься один, тебе уже двадцать один год, ты не можешь вести дела сам. Вот тебе эльф. Отсыпь своего внимания ему. — Да, но причём тут Симеон? — Илэрия грубо его перебила. — Он слишком правильный! Разве не видно? — он сказал это так, будто это само собой разумеющееся, слишком очевидное. — Я пойду наверное… извини. -хоть Вы и знали причину его агрессии, было обидно, хотелось оставить его в покое и появляться только на работе. — Ну и куда? — распинав по дороге подушки, он встал перед Вами, смотря сверху вниз. Вы видели, как он довольствуется положением, в котором он стоит. Он выше. Он главный тут. — Не знаю. Домой, скорее всего. — Сидеть. Стоять. — он встал перед Вами как раз тогда, когда Вы хотели подниматься с пола, а потом, недолго думая, уселся сверху на Вас. Но это не был один из его непристойных жестов, это скорее был акт агрессии, проявление того, что его слово тут закон, и что без его разрешения ты тут ничего делать не будешь, а он может делать всё, что ему захочется. Он делает ровно то, что описывал ранее. Он устал быть добрым. С одной стороны, Вам хотелось, чтобы он поскорее отстал от Вас, и мягко продолжили бы его игнорировать, с другой стороны, хотелось встать и выкрикнуть, чтобы пошёл он куда подальше. Вам стало его жаль. Настолько бесконтрольно он пользуется своими эмоциями, что здравый рассудок перестал взывать его прекратить свои действия или, как минимум, извиниться. — Мы можем не враждовать. — Вы положили свои ладони на его. —  Мы можем… найти выход, поддерживать друг друга. Мы ведь… партнёры по делу. И я считал, что мы друзья, искренне, не желая чего-то взамен, мне приятно просто проводить с тобой время. Ты не представляешь, как я рад был встретить друга и даже, в дальнейшем, не одного. Потому что, например, в моём детстве отец запрещал мне с кем-либо общаться. Я не знаю, почему, он всегда говорил, что я самый обычный, а дети бывают очень агрессивными, и что я могу набраться у них всякого, да и потом, если честно, у меня не получалось подружиться хотя бы с людьми в академии, потому что я попросту не знал как. Я не знал, как дружить, как общаться. Я начинал общаться с ними как со своими родителями, а они считали меня ужасно странным и без моей внешности. Так что… да, знаешь, я ищу вокруг признания, и да, мне тоже кажется, что я делаю что-то не так, неправильно, что меня снова заклеймят странным мальчиком, и вся моя дружба развалится. Из-за меня же. Вам стало тяжело говорить, руки снова задрожали, и обида подступила неприятным комком к горлу. Вы никогда об этом особо не думали, но сейчас признаёте, что есть у вас много общего. И вы можете друг другу помочь. Из-за избытка эмоций на глазах начали проявляться слёзы. — Хансен не сильно-то стремится меня в семью принимать. — продолжила Илэри, не прекращая смотреть на развалившегося на Вас Адриона. — Мадико, я — не аэдирка, семья у меня с пиратскими корнями, а ладно бы, если бы они преуспели, но нет, где-то в низовьях валяются, никакой пользы, никаких связей для госпожи. Я совершенно не удивлена, что Адрион такой, какой он есть. Попробуй подберись к этой женщине, она сожрёт тебя с потрохами! Её голос из приятного ощущения влаги превратился в молнию, разбивающую старое дерево. — Пер компланка, Симеон, ты тут совсем не виноват. Уж что я переняла у своих родителей, так это понимание того, что каждый пытается добиться в жизни чего-то и уйти с тонущего корабля, и винить его в этом совершенно нет смысла. Ты считаешь, что ворвавшись в нашу жизнь, испортил её? Так ведь не ты же отрицаешь нашу связь, не ты игнорируешь нас и пытаешься избежать общения? Всё выходит совсем наоборот, — она замолчала. — что это всё вот эта женщина. То её не устраивает, это! Только посмотри. Огромное впечатление на Вас производило то, как говорила Илэри, какой умной она была, и как лихо она считывала чужие эмоции, чтобы понять, что думает тот или иной человек. Все было в ней уверенное: её голос, врывающийся сквозь бурю эмоций, превращая их в штиль, её уверенное лицо и улыбка, от взгляда на которую хотелось верить, что всё встанет на свои места рано или поздно, от её крепких рукопожатий или объятий, которые придавали силы, и, казалось, что ты готов свернуть горы. Неудивительно, что Адрион выбрал её в качестве спутницы. И как же было жаль, что госпожа Хансен так и не увидела в ней свою преемницу, потому что никто иной, кроме как эта женщина, не мог вынести на себе хоть горы горящие вместе с драконом на плечах. — Да уж, — Вы натянуто улыбнулись ей в ответ.— разговорились мы, ребята. — Прости, — встаёт с Вас Адрион, высвобождая руки. — мы поможем друг другу. Все вместе. Все вместе справимся. Он снова улёгся на Вас, в подушки, и крепко обнял. Крепко обняла и Илэри, рядом лежащая. В этом лёгком опьянении, с ощущением безопасности и доверия после разрешения конфликта, Вам так уютно и тепло, что хотелось разделить этот миг на долгое время. Вы справитесь. Все вместе справитесь. Вам стало намного легче.