Интегрированный попаданец

      Шиммер было плохо: желудок крутило, словно после катания на Смерче (раскручиваемой магией или пегасами карусели, представляющей из себя четыре бочки, закреплённые на концах креста, установленного горизонтально на вершине вертикального столба), голова гудела будто была колоколом, по коему били молотками десятки земнопони, в висках стучала кровь, а на теле чувствовался ушиб всей Сансет. Впервые в жизни её эфирное тело будто бы восстало против хозяйки, быстрой и болезненной вибрацией выведя кобылку из дееспособного состояния, при этом лишив даже малейшего шанса на осознанное сопротивление.       В себя единорожка пришла только оказавшись под открытым небом, шумно вдохнув и буквально вывалившись из рук человека на землю. И пусть боль, парализующая не хуже магического воздействия исчезать не спешила, но мысли в голове заметались с чудовищной скоростью…       «В башне ловушка, воздействующая на эфирное тело. Принцесса Селестия!», — вспыхнувшее в разуме осознание заставило вскрикнуть, неловко пытаясь принять сидячее положение.       — Нужно спасти маму… — это было всё, что смогла произнести волшебница, глядя в спину Жоре, который бросился обратно в башню, при этом совершенно не демонстрируя никаких неудобств от гудения, ощущаемого даже снаружи.       «Он же выгоревший», — вспыхнуло осознание в голове Сансет, одновременно и объясняя причину неуязвимости двуногого друга к ловушке сфинксов, и наполняя сердце надеждой.       Если бы кто-нибудь ещё вчера сказал Шиммер, что отсутствие эфирного тела может оказаться благом, то она бы приняла это за глупую шутку. Однако же сейчас, в полной мере прочувствовав свою уязвимость для атаки через пятое измерение, пони была готова отказаться от всей своей магии только ради того, чтобы помочь Селестии (хотелось верить, что принцесса справится и сама, но учитывая объём её ауры, которая должна была нанести удар по своей хозяйке…).       Увидев, что человек схватил Баттерфляй, а не побежал искать наставницу, рогатая пони едва не застонала: умом она понимала, что, скорее всего, он схватил первую кобылу, которая подвернулась под лап… руку, но сердце требовало спешить к белой аликорнице. Только вот и сказать волшебница ничего не успела из-за того, что когда Жора делал последний шаг за пределы башни… внутреннее пространство строения сфинксов затопил золотой свет, заставивший глаза заболеть и заслезиться от рези.       Едва Шиммер проморгалась, её взгляду предстал вид на заполнивший башню янтарь, внутри коего, словно муха, застыл человек, держащий на руках пегаску. По ушам же ударила неестественная тишина, будто бы кто-то невидимый применил заклинание, отключившее все звуки.       — Ж-Жора?.. — позвала единорожка, пытаясь подняться на дрожащие ноги.       — Мисс Шиммер! — рядом оказался один из земнопони, работавших в походном лагере. — Вы в порядке?       — Не двигайтесь! — прокричала единорожка. — У вас магическое истощение…       — Позвольте я вас осмотрю… — прибавился третий голос, прозвучавший будто бы издалека.       — Нет… — не глядя, Сансет оттолкнула чужие копыта, подскочила на ноги и оказалась рядом с границей вещества, похожего на застывший мёд. — Всё будет хорошо, Жора. Сейчас я достану вас…       Прикоснувшись копытцем к преграде, оказавшейся удивительно гладкой на ощупь, единорожка не ощутила ни тепла, ни холода. Не долго думая, она применила магию, создав барьер в конфигурации тонкого лезвия, чтобы нанести им удар…       «Даже не поцарапала», — отметило сознание, в то время как пони применила следующее заклинание, попытавшись переместить часть «янтаря» из ловушки в сторону (совсем не для этого наставница рассказывала, что может произойти с неудачливым единорогом, если он неправильно использует чары телепортации, умудрившись выкинуть из них все три предохранителя).       Ощущение было такое, будто Сансет пыталась отколоть кусок уплотнённого льда при помощи мороженного. От усилий перед её глазами потемнело, а ноги подкосились… но упасть не позволили копыта, подхватившие кобылку под бока. Тут же раздались голоса, убеждающие в необходимости отдохнуть и подумать, позвать помощь и вообще обследоваться, так как текущая из носа кровь — это не нормально…       Шиммер не слушала их. Едва ноги вновь смогли держать хозяйку, она снова растолкала собравшихся вокруг пони, наклонила голову и призвала сильнейшую свою магию, в управлении которой могла поспорить с самой Селестией. Пламя отозвалось легко и охотно, даруя ощущение мощи и уверенности в себе, а затем узким потоком сорвалось в короткий полёт… чтобы расплескаться бессильными искрами.       — Мисс Шиммер…       — Госпожа Сансет!..       — Вам нужно…       — Заткнитесь! — рыкнула огненногривая единорожка, бросаясь на стену из «янтаря» с голыми копытами, желая разбить его на куски собственными ногами, если уж магия оказалась бессильна.       Удар… Удар… Удар…       Принцесса Селестия учила своих подопечных самым разным навыкам, в том числе и не совсем магическим. Впрочем, усиление тела по методикам земных пони тоже было основано на управлении эфирным телом.       Удар… Удар… Удар…       Яростный рык вырывался сквозь стиснутые зубы, а из глаз лились злые слёзы. Копыта вспыхивали болью, но… волшебница её совершенно не ощущала.       Удар… Удар… Удар…       В какой-то момент ноги подогнулись и пони упала на землю, немигающим взглядом глядя на застывшего в позе бегуна человека, несущего на руках бессознательную пегаску. Проклятый «янтарь» (материализованный эфир, как подсказала рациональная часть разума, подавленная вспыхнувшими эмоциями) даже не треснул и не оцарапался, игнорируя все приложенные усилия.       «Жора, Баттерфляй… мама», — из горла вырвался всхлип, перешедший в вой бессильной злости, а разбитые копытца ударили в землю.       Сансет плакала, не скрываясь ни от кого. Осознание, что она опять всех подвела ударило сильнее ещё и из-за того, что на этот раз из-за неё пострадала та единственная пони, которая всегда была рядом, помогала, защищала, учила… прилетела на край Эквуса, чтобы убедиться в безопасности одной глупой кобылки.       «Мама… Мамочка… Прости… Мама», — вздрагивая лёжа на земле, Шиммер зажмурилась и свернулась клубком, пытаясь спрятаться от обрушившейся на неё жестокой реальности.       Принцесса Селестия… наставница… мама, казавшаяся всесильной и всезнающей, незыблемой и неуязвимой… исчезла. Её присутствие больше не ощущалось, словно бы белая аликорница…       — Нет… Нет-нет-нет… — кто-то пытался до неё докричаться, к плечам прикасались чужие копыта, пытающиеся отвести прижатые к голове передние ноги. — НЕТ!..       …       Отстранившись от огненногривой единорожки, Каденс медленно выдохнула и пару раз моргнула, после чего правой передней ногой смахнула выступившие из глаз слёзы. Заклинание, позволившее не только просмотреть воспоминания старшей ученицы принцессы Селестии, но и притупить яркость её эмоций, буквально выжигающих пони изнутри, выжало аликорницу до самого донышка и даже чуть больше.       «Надеюсь, что теперь тебе станет легче. Скоро нам понадобится вся возможная помощь, и твои навыки будут полезны не в последнюю очередь», — осмотрев спальню, в которой расположили Сансет после прибытия в Кантерлот, розовая крылато-рогатая кобыла убедилась, что в зоне досягаемости нет ничего острого или тяжёлого.       Светлые стены, скрытые под гобеленами с изображениями природы, мягкие подушки, разбросанные там и тут, ваза с фруктами и графин с водой были тем минимумом, который рекомендовал предоставить лечащий доктор. Впрочем, от себя принцесса любви добавила немного сладостей и цветов, чтобы поднять немного настроение после тяжёлого психологического истощения.       Все, кто осматривали Шиммер с момента её возвращения во дворец, сходились в том, что основной кризис миновал. Угроза магического выгорания больше не висела над огненногривой единорожкой, но вот других последствий для психики волшебницы это не отменяло: всё же фактически на её глазах оказались заключены в магическую аномалию дорогие ей существа…       «И как мне всё объяснить Твайлайт?», — Каденс прикрыла глаза, правым передним копытцем помассировала переносицу, затем снова посмотрела на подругу-соперницу и аккуратно поправила ей одеяло, ласково потеревшись носом о щёку.       Сопение Шиммер стало чуть громче, словно бы она даже сквозь сон почувствовала, как с ней нянчится её злейшая подруга, что вызвало рефлекторное раздражение. Мысль об этом вызвала у принцессы любви искреннюю улыбку, столь редкую в последние дни…       «Хватит прохлаждаться», — сама себя одёрнула розовая аликорница, после чего поднялась на ноги и зашагала к выходу из спальни, соседствующей с её новым кабинетом.       Прикрыв за собой дверь, крылато-рогатая кобыла нос к носу встретилась с Сани, нетерпеливо переступающей с копыта на копыто, но не решающейся войти в покои главной пациентки дворцового целителя. Помощница тётушки казалась старше лет на десять, нежели было на самом деле, что выражалось в мешках под глазами от недосыпа, растрёпанной гриве, тяжёлом ощущении ауры.       — Случилось что-то срочное, дорогая? — постаравшись окутать знакомую своей магией, чтобы передать ей ощущение спокойствия, уверенности и силы, Каденс мягко улыбнулась (всё же этому навыку она училась даже дольше, чем управлению светилами, которое без помощи круга единорогов провернуть пока что не выходило).       «Принцесса должна быть сильной, уверенной и мудрой. М-да… И почему принцесса — это я?», — постыдное желание забраться под одеяло с какими-нибудь вкусняшками удалось подавить в зародыше, так и не дав ему просочиться наружу.       — Принц Блюблад просил напомнить, что собрание большого совета аристократии назначено на шесть часов; послы грифонов требуют принять их не позднее завтрашнего дня, иначе они воспримут это за оскорбление и пренебрежение их народом; Седловская Аравия прислала предложение о помолвке с любым из принцев; посол Верблюжьих Эмиратов предлагает увеличить продолжительность солнечного дня на час за счёт растягивания восходов и закатов; Зебрика прислала требование продать им южные провинции Эквестрии, — Сани замолчала, пожевала губами и добавила: — В коралловой гостиной вас ожидает графиня Флёр де Лис.       — Чудесно, — на секунду скривившись, принцесса любви поспешила вернуть себе невозмутимый и доброжелательный вид. — И чего хочет эта интриганка?       — Не могу знать, ваше высочество, — виновато опустила взгляд собеседница, чувствующая себя так, будто бы это она была виновата во всех обрушившихся на розовую аликорницу заботах. — Она просто пришла утром и заявила, что у неё была назначена неофициальная встреча с принцессой Селестией, но так как её высочество сейчас недоступна, то… Я могу попросить выдворить её.       — Не нужно, — отрицательно качнула головой Каденс, пусть в глубине души ей и хотелось посмотреть на то, как известную сплетницу и скандалистку отконвоирует стража. — Это вызовет больше проблем, чем если я её выслушаю. Пусть нам принесут чай с печеньем… ну и распорядись, чтобы за Сансет присмотрела опытная сиделка.       — Принц Блюблад предлагал свою помощницу, — уголками губ улыбнулась Сани.       «Это был бы не такой уж и плохой вариант», — признала принцесса любви, но стоило ей представить реакцию самой Шиммер на подобное, как искорка озорства тут же затухла.       — Я попросила Твайлайт Вельвет и Найт Лайта перебраться во дворец на некоторое время, — отрицательно качнув головой, произнесла розовая аликорница. — Сиделка нужна только до тех пор пока они не прибудут.       — Поняла, — отозвалась помощница, после чего поклонилась и поспешила выполнять приказы.       «Увеличить день на час… Не такая уж и плохая идея. Только вот не за счёт времени, когда светила нужно контролировать напрямую. У меня и так сил едва хватает… даже с помощью единорогов», — мотнув головой, из-за чего грива колыхнулась в воздухе невесомой волной, новоявленная правительница Эквестрии направилась в коралловую гостиную, где её ожидал неприятный разговор.       …       Каденс не могла сказать, что сразу после исчезновения принцессы дня всё стало разваливаться: всё же тётушка ставила на должности управленцев только компетентных и верных пони, даже без её чуткого присмотра способных удерживать государство от кризиса. Кроме того Блюблад, стоило только слухам разлететься по Кантерлоту, вовремя взял на себя аристократию и промышленников, кому-то обещая продление контрактов, а кому-то делая уступки. И оставалось бы розовой принцессе принимать просителей и поднимать-опускать светила, но…       Соседи, ранее сидевшие тише воды и ниже травы, пока что осторожно стали прощупывать молодую аликорницу, забрасывая её требованиями и предложениями. Те же грифоны желали получить аудиенцию лишь ради самой встречи, тем самым доказывая собственную важность, а не для серьёзного обсуждения каких-то дел (и отказать им было нельзя, чтобы не нанести оскорбление гордости). Чуть сложнее было с предложениями о браке: Каденс могла их отвергнуть, но дабы не оскорбить уже седловцев, была вынуждена выбирать себе жениха из столь же знатных кандидатов, в число коих никак не входил один скромный гвардеец.       Проекты, осуществление которых благодаря Селестии являлось вопросом времени, внезапно встали под большой вопрос: у принцессы любви попросту не было ни силы, ни авторитета для того, чтобы принимать столь важные решения единолично. И что-то подсказывало новоявленной правительнице, что некоторые деятели собственных копыт не пожалеют, но не позволят сдвинуться этой повозке.       «А ведь если мы не сможем вскрыть эту ловушку в ближайшие… хотя бы месяцы, то всё станет только хуже», — подумала про себя крылато-рогатая пони, входя в помещение, где её ожидала не самая желанная гостья.       — Графиня Флёр де Лис, рада приветствовать вас, — растянув губы в улыбке, Каденс заставила себя излучать дружелюбие и доброжелательность. — Что привело вас во дворец в столь… непростое время?       — Принцесса, — бледно-голубая единорожка средних лет, красующаяся красной гривой и одетая в лёгкую полупрозрачную серебристую накидку, до этого момента со скучающим видом лежавшая на одном из мягких диванчиков в форме полумесяца, окружающих круглый коралловый столик, приняла сидячее положение, а затем и вовсе поднялась на ноги. — У меня к тебе дело государственной важности. Так что пусть посторонние выйдут.       «Началось», — удручённо подумала розовая аликорница, взмахом крыла останавливая одного из гвардейцев, охранявших помещение с внутренней стороны дверей.       — Должна заметить, что у меня ещё много дел, а потому я не могу надолго задерживаться, — Каденс окинула гостью взглядом, но та продолжала стоять с высокомерным видом, совершенно не проникнувшись важностью этих слов.       — Уверяю, принцесса, моё дело стоит того, чтобы отвлечься от выслушивания жалоб очередного фермера на не вовремя пошедший дождь, — не проявляя перед собеседницей никакого трепета, вновь заговорила Флёр де Лис.       — Хорошо, — крылато-рогатая кобыла на секунду прикрыла глаза, затем повернулась к стражникам и приказала: — Выйдите в коридор и никого не пускайте. Скоро мы закончим.       Жеребцы молча поклонились и подчинились, закрыв за собой двери, а Каденс развернулась к собеседнице. В следующую секунду единорожка вспыхнула зелёным огнём, который тут же угас и оставил на месте пони высокую кобылу с хитином вместо шёрстки, длинным кривым рогом, стрекозиными крыльями и отверстиями в ногах.       — А теперь, маленькая принцесса, мы с тобой поговорим о будущем… — двоящимся голосом произнесла королева чейнджлингов, накрывая гостиную барьером. — Поговорим о НАШЕМ будущем.