Ну здравствуй

Элизабет. Я стою в растеряности по среди своего кабинета. Что это было вообще? Ладно, если в первый раз мы поцеловались для того, что бы упыри прошли мимо. Второй раз для отвода взгляд Пенни Пибоди. Третий случай уже сомнительный. Да, это было глупым желанием Шер-Шер, но зачем он дотронулся моей груди? И почему я не оттолкнула его? Пока перейдём к четвёртому случаю. Ему просто захотелось поцеловать меня. Для чего? Что бы посмеяться, потому что в сортире для него это было «просто желанием»? Но он ведь извинился сейчас… Что это значит? Что это было искренне? Да чёрт бы подрал этого Джонса, который заставляет меня обдумывать наш обмен слюнями! Но что он значит для меня? Да, согласна, парень довольно-таки симпатичный, и целуется шикарно, но почему я тогда не оттолкнула его? Возможно, я просто находилась под влиянием ранее выпитого шота, от которого меня сейчас стошнит, но почему меня кинуло в жар ещё с первого взгляда на меня? Все считают меня чёртовой шлюхой, не обращая внимания даже на то, что в общем отношения я заводила всего-то два раза. Я примерная ученица в институте, да и школу закончила с красной медалью, но все считают, что это заслуга моего папочки, которого на самом деле я на дух не переношу. Раньше я была зависима от чужого мнения. От того, кто и что подумает обо мне, кто что скажет, и так далее. В шестнадцать лет от этого мне помогли збавиться мои бывшие друзья. Наркотики, на которые меня подсадил чёртов Лэймон (первый парень). После того, как я чуть не умерла от передоза и прошла курс лечения, мне стало абсолютно всё равно, кто и что подумает. Мне просто наплевать на чьё-то мнение, если оно не обосновано. Хотя даже если мне приведут тысячу и один факт о том, что я одета и живу не так, как положено девицам в моём возрасте — мне будет всё равно. Почему же? Да потому что я прошла через столько дерьма, которое даже в страшном сне представить нельзя. Всю младшую и среднюю школу меня гнобили. С шести до десяти — из-за того, что моя единственная и самая любимая сестра умерла в возрасте восемнадцати лет из-за того, что она по-неосторожности переспала с кем-то из банды упырей, заразилась Вич инфекцией и умерла. Это, пожалуй, единственная причина, почему я недолюбливаю банду этих уродцов. Ей было столько же, как и мне сейчас. Мы были очень близки. Она заменяла мне маму, когда та пропадала, и успокаивала, когда они с отцом ссорились. Среднюю школу я подвергалась моральному наслию из-за того, что у меня не росла грудь так быстро, как у всех одноклассниц. Господи, как же глупы эти идиоты, с которыми я училась. Зато теперь, моей фигуре и бюсту может позавидовать та придурошная Меллиса, у которой в седьмом классе уже был третий размер, а сейчас она ходит с обвисшей грудью и бесится от того, что не может найти себе парня. Но сейчас я добилась того, чего даже в тридцать лет не достигнут мои никчёмные одноклассники. Хорошо, что мы переехали в Беверли-Хилс, и всё это закончилось. Здесь я обрела настоящую подругу Веронику. Потом она познакомила меня с Арчи, мы решили завести что-то вроде бизнеса, и всё так закрутилось-завертелось, что я теперь даже не помню, когда успела стать такой взрослой. Лукреция очень гордилась бы мной, будь она жива. Но я искренне верю, что с небес она наблюдает за мной и помогает, когда так сложно. Не знаю, нужна ли мне её помощь сейчас, с Джагхедом. Кто он? Кто он для меня? Просто знакомый, или это что-то большее? Хотя что. Что может быть больше между нами, если мы знакомы всего пару часов? Ладно. Перестану врать себе и Лу, которая наверняка смотрит на меня сверху, и кладёт руку на своё ангельское лицо, вздыхая, когда видит, что я пытаюсь убежать от эмоций. Убежать от самой себя. Но в этот раз я пообещаю себе, что если это хоть чуточку что-то значит для него — я дам шанс нам обоим.