Братья поневоле

      У всех маглов нет чувства прекрасного, или только у этих?       Лёжа рядом с Гарри на огороженной высокими стульями кровати, Рэндалл разглядывал старенькие выцветшие обои в цветочек. Он видел их вот уже пятьдесят пятое утро подряд. В этом он был уверен потому, что взял за правило отдирать небольшие кусочки каждый день. Хорошо, что клей под обоями давно иссох.       Если бы эти люди почаще переворачивали календарь, было бы проще.       Волдеморт наблюдал за Верноном и Петунией. И чем дольше он смотрел, тем больше мелких деталей замечал.       Например, Вернон не выходил из дома, пока жена не поправит на нём галстук. При этом, перед тем как выйти, он ни разу за все дни не взглянул на себя в зеркало — настолько доверял Петунии. С другой стороны, дней для наблюдения было слишком мало — детей чаще всего будили уже после ухода Вернона.       Петуния даже дома всегда стремилась выглядеть как можно лучше. Она одевалась крайне женственно и консервативно: платья, длинные юбки, закрытые блузки. А ещё, на ней были маленькие элегантные серьги и такое же ожерелье.       Если я захочу дёрнуть отсюда, то уже знаю, что прихвачу с собой.       В остальном, самой большой ценностью в этом доме был Дадли. По крайней мере, в той его части, где малыш Рэндалл успел осмотреться.       Первое время Волдеморт мучился внутренними противоречиями. Находиться в доме маглов, и, что хуже всего, полностью зависеть от них, было настоящей пыткой. Но другого выхода он не видел, и вскоре окончательно примирился с собой. Если для того, чтобы выжить и вернуться в игру, ему нужно было стать Рэндаллом Джеймсом Поттером — он был готов.       Для Волдеморта стало открытием, что дети «его возраста» развиваются очень быстро.       За два месяца он научился самостоятельно ходить. Лишь иногда ноги подкашивались сами по себе, и он присаживался или падал на колени. Но Гарри и Дадли к тому времени уже начали ползать по лестницам вверх и вниз.       Чёрт! Ну, давай же!       Он пытался добраться до второго этажа, но лестница казалась бесконечной.       Была и обратная сторона медали: интеллектуально Рэндалл опережал своих «братьев» настолько, что это приходилось тщательно скрывать.       Если я и сегодня не покажу этой женщине красный кубик, она меня изведёт.       Однажды он попытался заколдовать Петунию, проникнуть в её сознание. Попытка оказалась предсказуемо провальной, но миссис Дурсль явно почувствовала себя не в своей тарелке. Тогда Рэндалл впервые заливисто рассмеялся.       Дни шли один за одним, пока не наступило двадцать пятое декабря. В тот день малыш Рэндалл был особенно хмурым.       Рождество — семейный праздник. Праздник добра, счастья, веры и надежды. День, когда воздух вокруг буквально искрится от светлой магии.       Худший день в году.       — Ма-а-ардж, — Вернон раскинул руки в сторону, приглашаю сестру в свои объятия, — рад, что ты смогла приехать!       — Вернон! — в прихожей, отряхивая пальто от снега, стояла необъятная женщина средних лет. — Я бы хотела выбираться почаще, но сам понимаешь: собаки…       Гарри и Рэндалл сидели на ковре у большой пушистой ёлки. По случаю праздника их даже приодели в костюмы. На упаковке было написано: «Гринч. Детский костюм» и «Два по цене одного».       Дадли был одет в костюм эльфа, и уже во всю подставлял пухлые щёчки под поцелуи.       — Какой сладкий у меня племянник! Соскучился по тётушке Мардж? — женщина звонко чмокнула Дадли. — А это… дети твоей «особенной» сестрицы?       Лицо Мардж скривилось, будто она съела лимон. Петуния потупила взгляд в пол: нападки Марджори были для неё не впервой, но тут же взяла себя в руки.       — Гарри, — она указала рукой на одного из близнецов, — и Рэндалл.       — Какие-то они щуплые, больные что ли? — Мардж никогда не отличалась тактичностью.       — Нет, — отрезала Петуния. — Мальчики здоровы.       — Полно тебе, Мардж! — Вернон попытался перевести тему разговора и слегка приобнял жену, давая понять, что он на её стороне. — Пойдёмте за стол!       Атмосфера была напряжённой. Взрослые разговаривали на отвлечённые темы. Вернон без конца твердил о какой-то машине, которую собирался купить в ближайшем будущем. Петуния говорила в основном о том, каким чудесным и умным растёт Дадли, и как она им гордится. Мардж к месту и не к месту вспоминала о своих бульдогах, которых у неё было аж двенадцать штук.       Интересно, а мои ПСы уже разбежались кто куда? Одна пуделиха души во мне не чаяла...       Детей очень скоро отпустили играть, но Рэндалл всё равно крутился где-то рядом. И, как оказалось, не зря. К середине ужина Мардж, осушив уже третий бокал вина, завела знакомую пластинку:       — Замечательный ростбиф, Петуния! Отдайте Поттеров в приют, и дело с концом.       В комнате, мгновенье назад наполненной звуками семейного ужина, стало тихо. Петуния отложила вилку в сторону и в упор посмотрела на Мардж. Вернон закатил глаза и шумно вздохнул.       Вот же жирная тварь. Не знаю, как Поттер, а я в приют не собираюсь.       Рэндалл поднялся с пола и направился к Петунии, состроив самую милую мордашку на свете. Уж в чём в чём, а в женщинах он разбирался отлично. У них всех есть две слабости: харизматичные красавчики и дети.       Малыш потянулся к Петунии, чтобы та взяла его на руки. И она взяла. А он крепко обнял её и прижался щекой к острой ключице.       — Мама, — жалобно сказал Рэндалл. Дурсли думали, что это было его первое слово. На самом деле, он учился говорить по ночам. Оказалось, что если ты знаешь все слова, то произнести их вслух — плёвое дело. Нужно было лишь немного освоиться в новом теле.       Будь я проклят, если не сработает.       — Нет, — голос миссис Дурсль отдавал холодом, — мы обсуждаем это уже два месяца, и мой ответ тот же: Гарри и Рэндалл останутся здесь.       Мардж уже открыла рот, чтобы вразумить жену брата, но Петуния не дала ей вставить слово. Резко встав из-за стола, она, смотря на Мардж сверху вниз, заявила высоким, дрожащим от напряжения голосом:       — Пока я в этом доме хозяйка, будет по-моему!       Рэндалл широко улыбнулся.       Работает безотказно.