Письма в бутылках

      Эта глава посвящена тем, кто боится стать «агнцем».       «Представь себе, что мы будем жить вечно, дорогуша. Ох, мы бы с тобой перечитали все книги, заговорили бы на сотнях языках, причём бóльшую часть придумали бы сами, мы обязательно объехали бы все существующие земли… Ох, как бы мы возненавидели всё это, моя дорогуша. Наша вечная жизнь… Такая сладкая и утомительная перспектива. И что бы с нами случилось, утонув мы в этом цикле повторяющихся людских ошибок? А что бы стало с нежными нашими чувствами, дорогуша? Ты бы отрезал мне голову, но это нечего не решит! Понимаешь, мой милый, время бы нас поглотило, забрало шанс на побег… Я бы продолжила дышать через отверстие в шее, мой милый! Поэтому, дорогуша, мы умираем. Это правильно. Ты должен понять меня… Знаю, что не простишь, но понять обязан. Рано или поздно твой конец настал бы. А конец – это лучшее на что способен человеческий род. Прости, дорогуша, но я убила тебя. Да, вот ты лежишь… Такой смешной. Они ничего не узнают, мой дорогой муж. Я засуну это письмо тебе в глотку, и никто не догадается, где искать ключик. Ах, и ещё забыла сказать, что ухожу к Нему. Но не расстраивайся, у тебя всё будет хорошо».       Тонкие пальцы Веры Морэй, нет, её пальцы не были такими… Тонкие пальцы Старой Ветоши хаотично блуждали по дюжине мелких костей, разложенных в ряд, гладких и белоснежных, следовательно, уже обработанных. Вокруг царила атмосфера убогой роскоши. Потёртые шелка, некогда сливового цвета, украшали хлипкие стены. Пол тревожно скрипел каждый раз, как женщина начинала бродить кругами по всей комнате, при этом она периодически возвращалась к столу со своим «материалом». И тогда восторженный, почти детский, смех разрывал воздух, а в глазах безумного сгорбленного существа появлялись следы взгляда, ранее принадлежащего одной известной аристократке… Ощущая, как безмерная радость обволакивает её беспокойный ум, Старая Ветошь, неспособная себя сдерживать, начинает что-то шептать…громче…громче… – Знаешь, граф, сегодня такой прелестный вечер! – старушка повернула голову в сторону трупа, что лежал недалеко от входной двери. – Ты так не думаешь? Странно… Беседу графа и знатной дамы прервал шорох. Маленькие крысиные лапки вальяжно наступали на ненадёжное напольное покрытие. Светлошерстный зверёк явно чувствовал себя в безопасности. Сильный нюх привёл сюда грызуна, чтобы тот мог полакомиться заветным куском. С собой белый носитель чумы привёл десяток товарищей тёмного окраса. Внезапно поведение крыс стало абсолютно неестественным, вся ядовитая армия в один момент застыла на месте, казалось, что их поразила болезнь куда хуже той, что сеют сами грызуны. С невероятной синхронностью весь отряд повернулся в противоположную сторону и, конечно, в миг покинул комнату. Всё это время Старая Ветошь неотрывно следила за своими «пташками». – Постоянно нам кто-то мешает, граф, – женщина сложила обе руки на груди, её взгляд переполняло чистое обожание, – Сначала тебя нужно распилить на части. Пожилая дама очень серьёзно принялась за осуществление задуманного. Её внешние хрупкость и беспомощность казались насмешкой над тем, как ловко эта старушка тащила грузное мужское тело. – А ты помнишь, как всё началось, граф? – судя по специальной униформе, труп принадлежал отнюдь не графу, покойный – обычный инспектор. – Мельник Джошуа Реберро умер от чумы. Старая Ветошь оставила тело стражника на каштаново-коричном покрывале, рядом с огромной печью, сквозь решётку которой были видны тлеющие угольки, зверь спал…пока. – Мельник Джошуа Реберро умер от чумы, а ты сказал: «Какое всем дело до смерти этого ублюдка?» – женщина снова залилась восторженным смехом, но почти сразу перешла на шёпот, повторяя одно и тоже слово, как будто читала какое-то заклинание. – Ублюдка…ублюдка…ублюдка… Старая Ветошь изящно порхала по комнате, словно принцесса, готовящаяся к балу. Однако для мероприятия, что задумала эта леди не требуются изысканный наряд, парфюм и уроки учителя танцев, нет, данные атрибуты не такие изящные. В ящике из практически сгнившего дерева лежали, что поразительно, отличного качества инструменты: тесак, молок, долото, пила и даже парочка скальпелей. Всё это женщина перенесла в место, где будет разгораться главное действие, то есть к самому трупу, при этом не забывая вести беседу: – А потом ты увидел меня, дорогуша, – сладко рассказывала она. – И крикнул: «Пошла вон, сумасшедшая сука!» – Ветошь опять не смогла сопротивляться смеху, и пока она раскладывала все необходимые предметы в удобном порядке, продолжала тихо бормотать. – Сумасшедшая сука…сумасшедшая сука…сумасшедшая сука… В туманном взгляде старушки не было обиды, только нежность, которую, тем не менее, обрамляла некая дикая эмоция, и это могло напугать, если бы, конечно, инспектор не лишился способности чувствовать страх. Женщина снова подошла к столу, где лежали кости, и начала их пересчитывать, наверняка, в сотый раз за эту ночь. Но вскоре вернулась к своему главному развлечению. – А ведь ты был прав граф. Никому нет дела до смерти ублюдка, – Старая Ветошь села на колени прямо перед телом мужчины и провела ладонью по окаменелому лицу, – этого ублюдка, – серьёзный тон опять сменился на оживлённый. – Ой, дорогуша, зачем тебе эта шляпа? Такие странные поля, я лучше её сниму. Аристократка, что раньше носила имя Веры Морэй, схватила в руки шлем мертвеца и, поддаваясь бури безумия, закружилась на месте, по-видимому, воображая себе прелестнейшего партнёра из всех. Мелодию, которую женщина мурлыкала себе под нос, было трудно узнать, к тому же сами обстоятельства сего действа явно её искажали. В порыве веселья Ветошь без лишней осторожности бросила шлем на свою кровать. Тот неуклюже приземлился на грязный матрас, танец был завершён. – На самом деле, граф, это так печально, – пожилая дама продолжала стоять на месте, но теперь это сгорбленная старушка, а не блистательная леди на приёме неких знатных господ. – Они, наверняка, тебя даже не ищут. Они, смертные, думают, что имеют на это право. Но потом давятся куском хлеба и лежат четыре дня на полу в столовой, пока племянница не придёт к дядюшке за еженедельной помощью, от запаха её тошнит на дорогой ковёр… Ковёр жалко, дядюшку не очень. Ветошь повернулась к телу и удивлённо осмотрела стражника, словно ожидала, что он ответит своей собеседнице или хотя бы немного пошевелится. Женщина, всё это время находившаяся в плену непостоянного настроения, наконец освободилась. Её спокойный настрой мог бы сильно поразить безымянного инспектора, если бы он увидел странную старушку часов десять назад, когда ещё его мозг способен был обрабатывать такие сигналы. Не спеша, Старая Ветошь села на неустойчивый стул, словно демонстрируя усталость, что, впрочем, было невозможно. Леди задумчиво наклонила голову на бок и прикусила нижнюю губу. Удивительно, такие обыденные действия способны воскресить в этом сумасшедшем существе тень Веры Морэй. – Ты, наверное, думаешь, дорогуша, что люди всегда были такими? – Старая Ветошь задумчиво прищурила глаза. – Ну…не совсем. Хотя это длинная история. Ты разве готов её слушать? Почти оглушительная тишина завладела помещением. – Однако ты прав, граф, – удовлетворённо ответила ей женщина, – у нас с тобой есть время. Понимаю, говорят так только глупцы, но для хорошего рассказа мы сможем выделить некоторую часть этого чудесного вечера, – аристократка, как полагается во время многозначительного разговора, полностью сосредоточила своё внимание на собеседнике, голова инспектора была повёрнута в её сторону, стеклянные глаза наполняла тоска. – Очень давно… Ой, ты заметил, дорогуша, когда люди хотят рассказать о чём-то хорошем они всегда говорят: «очень давно»? Это от лени, дорогуша, и от того, что никто не любит признавать, что их жизнь, обычно бóльшая её часть, на самом деле, была хуже, чем сейчас. Но здесь речь пойдёт совсем о другом. Очень давно все стремились к безграничному знанию, полному пониманию нашего мироздания. Кто-то скажет, что это только сейчас наступила эпоха прогресса. И ты не думай, граф, что они не правы. Просто теперь познание строится на идеи несовершенства человека, которое необходимо чем-то заполнить. Тогда же познание было неразрывно связанно с вездесущей природной силой, которая также является частью человека, следовательно, он совершенен, но при этом обязан раскрыть в себе этот дар. Древние хорошо знали источник такого дара, они дали Ему имя, которым стремились заполнить всё пространство вокруг, чтобы никто не забыл! Их благодарность этой сущности выражалась в первую очередь в безмерном почитании… Эти люди использовали кости великих созданий, чьи песни оглашали весь мир, чтобы говорить с Ним. Теперь ты не увидишь таких зверей, дорогуша, даже их предки в скором времени навечно замолкнут, слишком жесток к ним человек в последние годы… Ты спрашиваешь, почему не осталось храмов, которые были построены в Его честь? Так, вот, знай, дорогуша, такому существу, как это, не нужны храмы, Он сам зовёт тебя в гости, чтобы пообщаться. Такое удивительное создание, – искреннее обожание выражалось в последней фразе, сказанной Старой Ветошью. – Тебе, наверное, интересно, почему в последствии люди предали свой путь? Почему разорвали связь с Великой сущностью, а все кусочки этой дружбы выбросили в океан? Виной тому частично послужил естественный процесс – общество росло, и им становилось сложнее управлять. Эти люди и сейчас называют себя «пасторами», а остальных то ли с насмешкой, то ли с покровительством именуют «агнцами». Ещё много лет назад они взяли на себя задачу воспитывать целый род человеческий. А их примитивные учения отлично способствовали этому. Граф, я надеюсь, ты помнишь все Семь Запретов? Ох, я в своё время зазубрила всё. Как ты… Как все, я приходила к скотоводам в масках и садилась на колени, чтобы в очередной раз погрузиться в сонм пустых молитв. Как я презирала всё это, дорогуша! Я хорошо понимала, что значит каждый их шаг. Я не однократно перечитывала «Литанию Белого Утёса», и все говорили… Представляешь, граф, все верили, что я невиннейшее создание! И не буду лгать, дорогуша, сначала я искренне хотела исправиться, стать настоящей частью того круга лиц, что сопровождали меня с детства. Уверовать в то, что так почитается ими… Но я не могла, и печаль, истинная скорбь одолевала меня день ото дня. Мой чудесный муж, так жаль его, дорогуша… Мой чудесный муж делал всё, чтобы развить мою хандру. Поэтому мы начали путешествовать. Когда мне удалось покинуть их крепость, всё изменилось… Я, как некогда это делали древние, отыскала свет истины! Он исходил из аспидных глаз юноши, которого я встретила в глубинах Пандуссии. Я наконец увидела то, что так пытались отрицать люди с тех пор, как Аббатство Обывателей паразитирует на наших землях. Когда я взглянула в чёрные зерцала, то осознала, что всегда жаждала этой тьмы! Думаешь, тьма – это зло, дорогуша? Разумеется, ты так думаешь. Пастухи приучили к этому своих агнцев, – презрительно отметила старушка. – И они вправду верят, что существуют «добро» и «зло». Они вчитываются в тексты одних и тех же книг, чтобы не позволить себе усомниться в удобной иллюзии. Они повесили безграничный мир в рамку, обращая взоры лишь на самую примитивную его часть. «Рассеянный ум» – этот запрет не важнее других, но самый опасный из всех семерых» – так писал Бенджамин Холджер*. А он, в отличие от многих представителей культа хорошо знал, как неуместна овечка, которая не следует за стадом, та, в чьём сознании зародилось сомнение! А сомнение – колыбель истины. Если ты понимаешь это, значит, прекрасно осознаёшь, каким смешным представляется всё на свете в умах скотоводов в масках. Великое существо, что почитали древние, не представляет из себя скверну или благодать. Он – это целый мир, многогранный, непостижимый, а Его песни – беззвучный крик, пронизывающий вечность… – Вера Морэй замерла в безмолвном очаровании, умиротворённая улыбка застыла на её сухих губах, женщина словно наблюдала за чем-то в темноте, будто прямо сейчас видела тот свет истины, о котором поведала своему графу. Но наваждение быстро развеялось. Бесстрастным тоном Ветошь обратилась к инспектору. – А теперь, дорогуша, я возьму твои кости.       Леди Морэй, урождённая Дабхойел, ещё никогда в жизни не испытывала подобный ужас. Путешествие на неизведанный континент Пандуссия было задумано как самое захватывающее. Яркое окончание долгого странствия по миру, которое мог позволить себе далеко не каждый. Вера крепко сжимала в руке свечу, чей огонь, однако, не способен был помочь женщине одолеть неизвестность. Самым любопытным, безусловно, в этой поездке была возможность посетить легендарные пещеры, где в незапамятные времена, ещё до образования Дануолла, люди проводили некие оккультные ритуалы, что даровали им невероятные силы. Воск плавился и капал на руки прекрасной дамы, страх мешал полностью прочувствовать всю боль и дискомфорт. Престон тщетно пытался уговорить супругу не посещать эти опасные места, леди Морэй злилась на мужа из-за того снисхождения, что он, по мнению аристократки, посмел проявить по отношению к ней. «Престон, прошу тебя!» – паника начинала душить женщину, Вера не способна была осознать, что её крики – всего лишь беспомощный ропот: «Любимый, помоги мне!» В пещеры отправились четверо: матрос, что раньше работал в шахте, поэтому хорошо ориентировался в темноте, гид-естествоиспытатель из самой столицы, который не раз бывал в этих местах и, разумеется, супруги Морэй, чьё прибытие на древний континент было связанно с желанием посетить данный оплот истинной тайны. Каждая новая часть пещеры походила на уже пройденную, опираясь на влажные стены, обессиленная дама передвигалась очень медленно, единственное, что заставляло её менять направление – это регулярно возникающие огромные отверстия, несколько проходов. Она выбирала, не задумываясь, потому что, любой из них значил тупик. Вера перестала кричать, на самом деле, леди Морэй казалось, что она уже давно не дышит. А даже если женщина по-прежнему была жива, этот каменный лабиринт непременно станет её склепом. Их гид строго настрого запретил отходить от него дальше, чем на пол метра. Интересно, насколько далеко теперь была Вера? Символы, которыми художники из далёкой эпохи расписали всю пещеру, загипнотизировали женщину. Повторяющиеся линии воспевали некого древнего духа. Как это вообще возможно? Сгусток серого дыма – разрыв в вездесущей тьме – возник недалеко от аристократки. Надежда на то, что это может быть выход на поверхность возродила остатки сил. Но знатная дама не торопилась, приближаясь постепенно. И с каждой секундой ей всё больше начинало казаться, будто бы этот загадочный смог поглотил человека. Изящная рука несмело тянулась к таинственной фигуре. Однако внезапно вспышка неизвестного происхождения на несколько секунд ослепила женщину. Всё вокруг стало неузнаваемым. Вера Морэй оказалась в хорошо освещённом торжественном зале с высокими потолками. Пол был покрыт чёрно-белым мрамором, в нём женщина могла видеть своё растерянное отражение. Огромные каменные колоны украсили помещение. Но поразительнее всего была даже не по-особенному сменившаяся обстановка... Прямо на том месте, где леди Морэй наблюдала странное облако дыма, оказался юноша! Женщина никогда не видела ничего более удивительного. Сверхъестественные, но вместе с тем безумно притягательные тёмные глаза с упоением рассматривали знатную даму. Вера отвечала Ему таким же возбуждённым любопытством. Она не понимала этого магнетизма, но совершенно не сопротивлялась. Незнакомый юноша учтиво протянул ей свою ладонь, блистательная аристократка не раз оказывалась в подобном положении – это, бесспорно, было приглашение на танец. Многие годы леди Морэй принимала облик светской дамы, начитанной и в меру религиозной. Хотя на самом деле Веру съедало горькое одиночество, ненависть к собственной жизни и ко всем, кто посмел стать её частью. Нескончаемый поиск не давал результатов. Ты нарочно оставила позади гида, а также своего мужа Престона? Неужели ты хотела здесь умереть? Ты уже не надеялась найти ответ… И вот теперь появился шанс навсегда изменить всё. Веру Морэй не спасти, но та сила, что всегда пылала в ней, может вспыхнуть до предела. Что ты на это скажешь? Женщина вежливо поклонилась Чужому, впервые она по-настоящему желает исполнить танец. * Бенджамин Холджер был первым Верховным Смотрителем