Письма в бутылках

      Эта глава посвящается всем тем, кто в своей жизни хоть раз отправлял «письма в бутылках».       «Здравствуй, мама. Я знаю, что не писал тебе уже много месяцев. Мне просто было очень трудно начать это письмо. Но сейчас я чувствую, главное – разделить с тобой всё, что со мной происходит. Ты всегда говорила, что настоящая семья – это то место, куда ты можешь принести свой груз, состоящий из улыбок и слёз, беззаботных моментов и проблем, великих свершений и губительных неудач. «Не бойся говорить со мной, Корво. Просто обнажи всё, что у тебя на душе», – ты часто повторяла подобное. И я понял, как же это верно, особенно, теперь.       Мама, помнишь то время, когда мы перестали получать вести от Беатриче, когда мы осознали, что она пропала? Наш дом стал особенно тихим, словно понимал, что больше сюда не ворвётся взбалмошная смуглая девушка, чьи громкие шаги и звонкий голос нарушали немую идиллию. Беатриче начинала звать одного из нас или сразу всех, крича: «Тихуши, вы здесь, я надеюсь?» Она всегда называла нас «тихушами», а я, если честно, не понимал, чего в этом прозвище было больше – раздражения или нежности. Но вот заливистый смех перестал бродить по этим комнатам и переместился в нашу память. Окутанный грустью, в моей голове он уже потерял свои черты и начал казаться ненастоящим. Разумеется, в ту пору я нуждался в сестре как никогда прежде. Каждый день я просыпался, зная, что напишу Беатриче. В моих руках быстро оказывались бумага и чернила, я помню, что рассказывал ей обо всём, хотел, чтобы эти письма больше походили на наши прежние беседы – в них было много пустых вещей и славных мечтаний, которые, впрочем, как и у многих детей, тоже не имели особого смысла. Но всё это представлялось таким бесценным для меня, даже сейчас. Найти прозрачную бутылку из стекла оказалось не так сложно. Я ходил в бар Медина, и тот, почесывая затылок, давал мне пустые бутылки, куда обычно наливал клиентам виски из бочек в подвале. Я полоскал бутылки в морской воде, запах по-прежнему был сильным, но внутри они становились чистыми. И, когда наступал вечер, слабый свет уходящего солнца игриво переливался на стекле-убежище для моего послания сестре. Я ждал, что Беатриче получит его, где бы она не была. Заметить такие особенности моего поведения не составило труда, к тому же иногда ты следила за тем, как я закупоривал письмо и вверял его судьбу солёным волнам. «Не бойся говорить со мной, Корво». Но я боялся и молчал. Ты, наверное, тоже чувствовала этот страх? Такие мы с тобой «тихуши». Хотя я знаю, что ты меня понимала и разделяла эту надежду. Сейчас я уверен, что эти послания никогда по-настоящему не предназначались для Беатриче. Письма в бутылках слагались для нас…       Приспущенные флаги над Башней Дануолла обволакивал лёгкий ветер. В этом году Ренхевен покрылся льдом довольно поздно. Из-за чего была задержана поставка некоторых товаров в столицу. В основном, это ткани из Серконоса, а также морлийское дерево. Эйхорн не спешил решать проблему. В действительности, трудность заключалась не в том, что зима становилась глубже. Гристоль замёрз для самого императора. И вот, очередной траурный день подходил к концу, это не имело смысла, ведь завтра будет таким же, не менее горестным. В кабинете Его Величества горел огромный камин – единственный источник света во всём помещении. Напротив, в одном из бардовых кресел сидел с трубкой во рту Лорд-Защитник правителя, Икарос. Оранжевый свет неравномерно ложился на его лицо, и Корво смог заметить блеск в светлых глазах. Мужчина с жадностью всматривался в языки пламени, слёзы застыли на впалых щеках. В центре комнаты стоял широкий письменный стол, за которым сидел Эйхорн Колдуин, позади правителя занимая всю стену находилась книжная полка из коричневого дерева. Сумрак этой части кабинета давал Корво только очертания, истинный вид всего вокруг молодой человек восстановил из своей памяти. Казалось, император намеренно отвергал огонь собственного камина, чьё тепло сейчас представлялось бесполезным. – Ваше Величество, – силуэт человека напротив императора пошевелился, юный выходец из Карнаки очевидно поклонился правителю. – Приветствую вас, Корво, – подавленный мужской голос таял в повсеместной тишине, – я пригласил вас сюда, чтобы обсудить один важный вопрос, он скорее личного характера. Вы не против? – Нет, Ваше Величество, можете спрашивать всё, что Вас интересует. – Хорошо, – император не спешил продолжать свою речь. Глаза Корво, уже привыкшие к темноте, свободно наблюдали за фигурой главы Империи, который, заслонив рукой своё лицо, продолжал сидеть неподвижно, – Джессамина рассказала мне, что ваша мама умерла почти сразу после вашего прибытия в Дануолл… и больше родственников у вас нет. – Да, это правда, – молодой человек не был уверен, что от него требовалось подтвердить слова Эйхорна; возможно, это горькие воспоминания сделали Аттано таким беспокойным. – Примите мои искренние соболезнования, Корво, – правитель опустил свои руки на стол и, судя по положению головы, теперь смотрел прямо на Лорда-Защитника наследницы. – Сейчас я чувствую вашу боль особенно остро. – Спасибо Вам, мой император, – к счастью, отсутствие света позволяло собеседникам не видеть лица друг друга. – Потеря близкого человека – безмерное горе. – Принцесса вот уже несколько дней настаивает на том, чтобы я отпустил вас в Карнаку, навестить могилу матери. Мне бы очень этого хотелось, правда, – внезапно Эйхорн покинул своё место и направился прямо к молодому человеку. – Однако вы понимаете, что это невозможно. Даже если вы побудете дома всего несколько дней, сам путь займёт около двух недель, – Эйхорн встал возле Аттано. Всё это время Корво представлял себя на палубе корабля, юноша стоит, опираясь на фальшборт, а его большие ладони чувствуют укусы мороза. – Я не могу оставить Джессамину без Лорда-Защитника на такой длительный срок. Конечно, она настаивала на том, что может поехать с вами. Но эта идея ещё более невоплотима, чем предыдущая. Во-первых, это очень опасно, а, во-вторых, принцесса не может просто прибыть на Серконос, необходимо, чтобы всё было официально, торжественно. Этого требуют традиции, подобное поведение могло бы стать дурным жестом, в том числе и в отношении герцога Теоданиса Абеле. – Вы абсолютно правы, Выше Величество, – теперь Корво видел в своём воображении опечаленную, но по-прежнему настойчивую леди Джессамину, которая в очередной раз пытается сопротивляться многолетним обычаям Империи, – поэтому я бы даже не посмел просить Вас о подобном. – На данный момент, Корво, такая поездка неосуществима, – император обнял молодого человека, такой жест, пусть и в очень сдержанной манере, показывал, насколько чувствительным был Эйхорн Колдуин после похорон жены. – Но в будущем я обязательно вернусь к этому.       …Мама, мне нужно о стольком тебе рассказать. За эти два года многое произошло. Конечно, самым значительным стало то, что будущая императрица избрала меня своим Лордом-Защитником. Я знаю, что ты думаешь. Уверен, твоя реакция была бы почти такой же, как когда я выиграл Клинок Вербены. Ты сказала бы, что ни капли не сомневалась в моей победе, что я твой уникальный мальчик. Но здесь дело даже не в этом. Дануолл, как ты предполагала, очень сильно отличается от нашего родного города. По правде говоря, у меня не было шансов получить подобный титул. В этом мире происхождение человека имеет ключевое значение. Но не думай, что их пренебрежительные взгляды или скользкий шёпот заставили меня стыдиться вас с папой. Я горжусь тем, что меня вырастили такие замечательные люди. И я должен рассказать тебе о юной принцессе! Она бы тебе понравилась, таких людей ты обычно называла просто «достойными». Леди Джессамина сильно отличается от своего окружения, это уже очевидно по тому, что она назначила меня своим телохранителем. Ей всего лишь 13 лет, однако при общении с принцессой можно забыть об этом. Вспоминая себя, Беатриче и наших друзей в её годы, я прихожу в восторг и откровенное удивление. Горячий песок всегда сопровождал наши бесконечные игры, даже те, кому приходилось уже работать, чувствовали эту беззаботную негу обычного ребёнка. А теперь представь себе девочку, которая очень много свободного времени проводит в библиотеке, рассуждая о модернизации целой империи, она не ходит на уроки не потому, что ей хочется проявить детское непослушание, а потому, что знает больше своих учителей. При этом в ней много сочувствия, леди Джессамина обладает светлой натурой. Я помню, как ты боялась того, что меня будут окружать злые люди. Понимаю, тебе не понравится то, что я сейчас скажу, но я пришёл к выводу, что большинство людей в этом мире можно отнести к недоброжелательным. При чём, ненависть одних, подобно болезни, распространяется на других. Однако это не значит, что я не верю в существование чего-то хорошего. Просто в последнее время становлюсь более прагматичным.       Эта новость уже широко известна, однако будет правильно, если я тебе расскажу обо всём в личном письме. Супруга императора Беатриса Блэйн Колдуин умерла при родах вместе со своим сыном*. Это один из немногих случаев, когда я способен полностью разделить боль с другим человеком. Мне знакомо горе наследной принцессы. Похороны леди Беатрисы представляли из себя огромную процессию, растянувшуюся почти на весь город. Люди ото всюду присоединялись к нам. Первое время я не мог оторвать взгляд от гроба, где находилась молодая женщина с младенцем на груди. Они могли показаться спящими, если бы не выражение абсолютного страха и скорби на бледном лице юной Джессамины. Хлопья снега начали сыпаться с неба как раз, когда мы прибыли обратно в резиденцию императорской семьи, наследница и я остановились возле Башни, не решаясь зайти внутрь. Принцессе очень трудно начать новую жизнь без матери. А я могу только чувствовать её бессилие, которое одолевало меня, когда ушёл отец, когда исчезла Беатриче, когда не стало тебя… Джессамина почти не плакала, просто продолжала стоять на месте, пока снег прилипал к её волосам. Неожиданно принцесса взяла меня за руку, и мы направились в помещение. Я знаю, что описал Дануолл как не самое приятное место, но, разумеется, это не так для тех, кто имеет деньги. Сейчас у меня их достаточно, намного больше, чем было когда-либо у тебя и папы вместе взятых. Но, если честно, я понятия не имею, что с этим всем делать. Помню, как перед самым отъездом из Карнаки я обещал, что заберу тебя к себе, как только накоплю достаточно средств. Ты ответила, что ни за что не будешь сидеть у меня на шеи. И сейчас я уверен – ты бы смогла открыть здесь своё ателье в Ткацком квартале, поверь, твоя уникальная вышивка не сравниться даже с нынешними мастерами. Этот район довольно чистый и в нём совсем нет излишеств, как тебе нравится. Я бы часто навещал тебя, мама. Я бы сделал всё, чтобы ты снова была счастливой.

Твой сын, Корво».

      Погода заметно переменилась в течение последних нескольких дней. Обычно самая холодная пора в году – Месяц Льда – ослабила хватку и позволила теплу посетить столицу Империи. Такие обстоятельства поспособствовали тому, что лёд на Великой реке почти растаял, торговые судна прибыли в Дануолл. А в это время Парламент принимает решение касательно действий правительства, которые необходимо будет предпринять, когда естественный для зимы ход вещей снова возьмёт верх. Юный выходец из Серконоса получил особое задание от императора – ненадолго присоединиться к береговому патрулю; в то время как бóльшая часть стражи была задействована на ремонтных работах в качестве помощников инженерам, которые, пользуясь благосклонностью природы, решили разобраться с небольшими поломками трубных систем. Добыть стеклянную бутылку в этот раз было намного проще, по крайней мере, не пришлось никого донимать странными просьбами. Небольшой свиток-письмо, как и прежде, был помещен в прозрачное укрытие. Холодные воды Ренхевена свободно принимают к себе странное послание, чтобы оно, не в силах пересечь время и добраться до своего адресата, стало частью забвения. *Речь идёт о событии, которое является каноничной частью лора. Мама Джессамины Беатриса Блэйн Колдуин умерла при родах вместе с младенцем в 22 день Месяца Льда. Источник «Архивы Дануолла»: https://comiconlinefree.com/dishonored-the-dunwall-archives/issue-TPB_(Part_1)/9