Поменяться местами

      Ахмед стоял напротив Ибрагима и не мог поверить своему счастью. Паргалы с ухмылкой на лице немым жестом приказал своим слугам снять с паши его визирьский головной убор и поставить его на пустой серебряный поднос.       Паша недвижимо стоял в ожидании, когда на голову ему наденут новый тюрбан великого визиря. Но никто почему-то совсем не торопился этого делать. И тогда Ахмед решил, что должен сделать это сам. Он протянул обе свои руки к подносу, но в тот же миг двое телохранителей падишаха отстранили пашу от заветного тюрбана.       — Ахмед паша! — яростно прокричал Ибрагим, — Я приказал снять с тебя головной убор визиря, потому что я лишаю тебя всех полномочий!       На этой ноте все присутствующие в зале ахнули и оцепенели. Даже Сулейман, с нетерпением ожидавший, когда же устроенное Ибрагимом представление закончится, заинтересовался происходящими событиями и удивлённо уставился на падишаха.       — Командир Бехрам ага доложил мне о том, что во время захвата крепости Зимунд ты пытался нарушить мой высочайший приказ, — гневно воскликнул Паргалы, — Ахмед, ты хотел убедить командира разорвать «кольцо» из янычар, которое должно было ловить Лайоша, если бы тот решился на побег. Я не стал наказывать тебя за это во время похода, дабы не испортить армии задорное боевое настроение и не убить в своих воинах командный дух. Но прощать такое я не намерен. По-хорошему я должен был бы казнить тебя, но за твои прошлые заслуги перед империей я сохраню тебе жизнь. Однако государственную службу ты больше нести не будешь.       Обескураженный Ахмед стоял перед султаном, выпучив глаза и приоткрыв рот. Выслушав государя, он упал ему в ноги:       — Прошу простить меня, повелитель… Прошу!       Но Ибрагим выхватил край своего кафтана из рук молящего слуги и жестом приказал увести несчастного из зала совета. Когда Ахмед оказался за закрытыми дверями, Ибрагим присел на свой трон и продолжил:       — Теперь же, когда в этом зале остались только верные и преданные мне люди, я, наконец, готов назначить великого визиря нашего государства. Им станет действующий главнокомандующий Османским войском и по совместительству хранитель моих покоев — Сулейман ага.       Сказать, что бывший падишах был удивлён — значит, ничего не сказать. Он был поражён до глубины души, на первых парах он даже не успел порадоваться за себя: настолько неожиданным было решение Ибрагима. Конечно, Сулейман верил в то, что однажды сможет подняться в чине. Но он совсем не догадывался о том, что сразу же станет великим визирем. Кажется, Сулейман полюбился султану Ибрагиму так же, как когда-то Ибрагим полюбился султану Сулейману.       Только бывший падишах опомнился, что должен опуститься на колени и поцеловать край кафтана Паргалы, как тот схватил друга за плечи и протянул ему свою правую руку. Новоиспечённый великий визирь прислонил руку повелителя к губам, затем ко лбу, и через пару мгновений в руке своей он уже сжимал золотую печать Османского государства. На голове Сулеймана начал красовался визирьский головной убор, а на плечах — новый узорчатый кафтан с объёмным меховым воротником.       Сулейман повернулся к членам совета, и все присутствующие разом ему поклонились. В этот момент он вспомнил, каково это: когда ты имеешь власть и все обязаны склонять пред тобой свои головы.       Ах, это сладкое слово «власть»! А ведь Сулейман уже соскучился по былому величию. Но теперь у него есть возможность наверстать упущенное.

***

      После совета Ибрагим и Сулейман решили прогуляться по дворцовому саду. Они шли по каменистым дорожкам не спеша, наслаждаясь мирной тишиной, царящей вокруг, и приятным запахом только что скошенной травы.       — В совете осталось ещё одно свободное место, — начал Паргалы после нескольких минут молчания, — Подумай над тем, кто мог бы его занять. На это я даю тебе три дня. В течение этого времени ты должен принять решение и сообщить о нём мне. Сразу после соберёшь заседание Дивана и объявишь членам совета о всех новых назначениях.       Сулейман кивнул.       — Как вам будет угодно, мой повелитель, — довольно произнёс он.       — Ну а теперь оставим разговоры о государстве и перейдём к личным вопросам, — Ибрагим хитро улыбнулся и остановился.       Сулейман приподнял брови и удивлённо уставился на друга. Ему стало интересно знать, какие «личные» вопросы с ним решил обсудить падишах. Но ничего лишнего новоиспечённый паша говорить не стал, а начал степенно выжидать, когда Паргалы соизволит нарушить своё интригующее молчание. И вот, пара секунд, и Ибрагим вновь продолжил говорить:       — Тебе, как великому визирю, теперь полагается своё собственное жильё. Я подберу тебе хороший особняк недалеко отсюда. Комната хранителя покоев останется за тобой: она будет служить тебе кабинетом. И, конечно, — Ибрагим с задором хлопнул друга по спине, — Ты сможешь набрать свой собственный гарем.       Когда Сулейман услышал эти слова, глаза его загорелись.       — Благодарю вас, — он улыбнулся и замолк. В голове его в один миг зародился весьма любопытный план. Он выждал ещё пару секунд, набрался смелости и спросил: — Но из кого же будет состоять мой гарем, если все лучшие девушки собрались у вас во дворце, повелитель?       Этот вопрос был весьма смелым, возможно, даже наглым, и реакция Ибрагима могла бы быть на него самой разнообразной. Но Паргалы лишь лихо расхохотался.       — Умеешь же ты рассмешить, друг мой! — протирая прослезившиеся глаза, проговорил он, — Ну раз у меня в гареме собрались все лучшие девушки, то разрешаю отобрать тебе парочку из тех рабынь, которые ещё не успели стать моими фаворитками. Приходи ко мне завтра после утренней трапезы — обговорим это дело подробнее. А сейчас отдыхай.       На этих словах Ибрагим ушёл, оставив товарища наедине с собой.       Сулейман, глядя на не спеша удаляющегося Паргалы, не мог поверить своему счастью. Так рад он не был даже в тот момент, когда его назначили великим визирем.       В числе девушек, которых Сулейман отберёт к себе в гарем, обязательно окажется Хюррем. И тогда заветная мечта бывшего падишаха наконец исполнится: он вновь будет вместе с любимой. Сегодня при встрече с рыжеволосой он обязательно расскажет ей о своей «великой» задумке. Он поведает ей о своих чувствах, прочитает стихотворение и, конечно же, подарит изумрудное кольцо. Помыслив об этом, Сулейман сорвался с места и побежал к себе в покои — готовиться к заветному свиданию.

***

      Время близилось к вечеру. Валиде пригласила всю семью на праздничную трапезу к себе в покои: за тремя выставленными в ряд серебряными подносами сидели Ибрагим, Махидевран, Хатидже и сама Хафса султан. На подносах красовались глубокие тарелки с супом — на первое, блюда из риса и перепёлки — на второе, опьяняющие своим ароматом медовые шарики, пахлава и лукум разных вкусов — на десерт.       Тем для разговора было предостаточно: за время отсутствия султана много чего успело произойти, да и самому Паргалы не терпелось поделиться своими воспоминаниями из похода с семьёй. Все члены дома Османов, присутствовавшие в покоях Валиде, были счастливы наконец вместе провести трапезу после долгой разлуки.       Только лишь Махидевран было не по себе. Ибрагим находился в столице уже второй день, но за всё это время он не прикоснулся к ней даже кончиком пальца. Он был холоден с ней, совершенно на неё не смотрел, и вчера, придя за Мустафой, не пожелал обменяться с ней даже парочкой фраз. Махидевран осознала: муж разлюбил её, и она даже представить не могла, как же вновь добиться расположения могущественного супруга. Мысли об этом сейчас забивали голову султанши, ей не хотелось ни есть, ни пить, но она не желала подавать виду, насколько сильно она разбита, и поэтому с усилием натягивала на себя фальшивую улыбку.       А вот Хатидже думала сейчас только о Сулеймане: новость о назначении его великим визирем безумно её обрадовала.       — Брат, скажи, — начала она, взглянув на Ибрагима, — Ведь теперь Сулейману придётся нести обязанности и хранителя твоих покоев, и великого визиря… Как же он справится?       Паргалы улыбнулся:       — Назначив Сулеймана главным пашой, сестрёнка, я снял его с поста хранителя. Совмещать эти две должности было бы нелегко… И вообще, скоро он переедет из Топкапы. Я хочу подобрать ему собственный дом, — Ибрагим договорил и положил себе в рот кусочек сочного лимонного лукума.       Хатидже опечалилась, услышав о том, что новоиспечённый великий визирь больше не будет жить с ней под одной крышей. Но, немного поразмыслив, султанша осознала, что это вполне может быть ей на руку. Она просто обязана поучаствовать в выборе дома для паши! Ведь если мечта госпожи осуществится, и Сулейман станет её супругом, то они будут жить вместе, а значит, его дом станет и её жилищем. Следовательно, уже сейчас нужно постараться сделать так, чтобы особняк великого визиря был как можно шикарнее, ибо сама Хатидже привыкла к роскоши и ей не хотелось бы провести остаток жизни в маленьком и скромном домишке.       Валиде, доев последнюю ложку риса и вытерев губы платком, взглянула на Ибрагима:       — Сынок, есть ли у тебя на примете новый хранитель покоев? — поинтересовалась она.       Паргалы пожал плечами.       — Пока что нет никого на примете… Трудно будет найти кого-то на замену Сулейману. И всё же я постараюсь отыскать человека, достойного занять эту должность.       — Действительно, — тихо пролепетала Махидевран, — Сулейман крайне ответственен, он безупречно выполнял обязанности по управлению дворцом. И мне оказывал большую поддержку…       — Конечно! — Ибрагим ухмыльнулся, — Он настолько любит Мустафу, что и тебе, Махидевран, не может ни в чём отказать.       Фраза падишаха показалась Махидевран недоброй и даже ехидной, однако она была рада, что муж сам соизволил с ней заговорить. «Хотя бы так! Это лучше, чем ничего», — прокрутилось в голове у султанши.       И вдруг неожиданно для всех Хатидже воскликнула:       — Дворец у Ипподрома!       Все сидящие за подносами удивлённо уставились на девушку.       — Дочка, о чём ты? — ни без интереса спросила Валиде.       — Брат, — продолжила Хатидже и вновь устремила свой взор прямиком на Ибрагима, — Пусть Сулейман паша переедет во дворец у Ипподрома. Это здание большое, очень красивое и, главное, располагается совсем недалеко отсюда.       Паргалы покачал головой.       — Этот подарок будет слишком щедрым. Да и к тому же, для того чтобы дворец стал пригодным для жизни, там необходимо провести ремонт. Гораздо проще отдать Сулейману какое-нибудь из моих поместий уже пригодных для жизни, чтобы паша мог переехать туда уже в скором времени.       — Но повелитель, ваш названый брат заслуживает такого прекрасного жилища, как дворец у Ипподрома. Прошу вас, подумайте.       Валиде сделала брови домиком.       — Дорогая, почему тебя так взволновал вопрос о том, где будет жить Сулейман паша?       — Матушка, прошу, не удивляйтесь, — Хатидже положила руку матери на плечо, — Просто великий визирь, будучи хранителем покоев, и мне оказывал помощь. А я так за всё время ни разу его и не отблагодарила. Вот, хочу исправить свою оплошность сейчас!       Хатидже посмотрела на брата умоляющим безумно милым взглядом, от которого Паргалы словно растаял.       — Хорошо, сестра, я подумаю над твоим предложением, — улыбаясь, проговорил он, — Подумаю, но всё же ничего не обещаю.       Султанша довольно хихикнула, двинулась к брату и обняла его. Следующие несколько минут султан и три госпожи провели в молчании, доедая остатки вкусных блюд прославленной восточной кухни. Но вот с нижнего этажа стала доноситься музыка.       — В гареме начался праздник! — радостно воскликнула Хатидже.       — Приготовления велись целый день, это пиршество должно получиться славным, — добавила Махидевран.       Валиде улыбнулась и, облокотившись на мягкую спинку дивана, утвердительно кивнула:       — Очень надеюсь, что всё пройдёт удачно. Мы с Дайе очень постарались для этого.       Выслушав реплики всех женщин, Ибрагим встал из-за подноса и начал поправлять своё одеяние. Вместе с ним со своих мест поднялись и госпожи.       — Что ж, — потирая руки, довольным голосом начал Паргалы, — Хатидже, Махидевран, я отпускаю вас на праздник — повеселитесь как следует. А нам с Валиде нужно ещё кое о чём переговорить.       Девушки откланялись и удалились из покоев, оставив Хафсу султан с сыном наедине.

***

      Гюльфем ожидала Хатидже у входа в гарем. Еле отбившись от Махидевран, девушки отошли подальше от эпицентра праздника, чтобы начать разговор с глазу на глаз.       — Ну что, Гюльфем, тебе удалось проследить за Сулейманом? Он сейчас во дворце?       Та утвердительно кивнула:       — Да, моя госпожа, он в библиотеке. Один. Это прекрасная возможность побеседовать с ним наедине.       Осознав, насколько удачен подвернувшийся момент, Хатидже вскрикнула от счастья.       — Гюльфем, ты даже не представляешь, насколько сильно я тебя люблю! Ты просто моя спасительница! — восторженно проговорила султанша, обнимая подругу, — Я сейчас же поспешу туда.       На этих словах сестра султана сорвалась с места и побежала навстречу своему «счастью».